Глава 22
Около полуночи Маня заглянула ко мне.
– Хуч заболел.
– Ты уверена? – забеспокоилась я.
– Ну, конечно, – протянула девочка, – только немного непонятно.
– Что тебя насторожило?
– Он отказался от ужина, даже не притронулся к рису с курицей.
Наши собаки едят не сухой корм, а кашу с мясом, суп, творог, йогурты, пьют обезжиренное молоко, кефир, простоквашу. Еда всем подается одинаковая, разнятся лишь порции. Банди и Снапи получают «пайки» в тазиках, Черри в миске, Хучик в плошке, а Жюли в розетке. И все, кроме Хуча, очень довольны. Мопс же считает подобное положение вещей несправедливым, он ощущает в себе силы на то, чтобы слопать порции Банди и Снапа, причем обе вместе. Но злые хозяева, помня о том, что ожирение – верный путь к скорой смерти, совершенно не считаются с желаниями мопса. Для Хучика момент, когда перед носом возникает еда, самый сладкий за весь день. От риса с курицей он не отказался бы никогда. Неужели ему так плохо?
– Эй, Хучик! – крикнула я.
Мопс мигом явился на зов.
– Смотрится совсем здоровым, – пробормотала я.
– То-то и оно! – воскликнула Маня. – Температура нормальная, нос холодный и влажный, глазки чистые, ушки тоже, и вообще, он только что за Жюли гонялся, все как обычно, только ужинать отказался.
Я посмотрела на Хучика и сказала:
– Не о чем пока волноваться, собаки иногда устраивают себе разгрузочные дни, они умней людей. Мы едим бесперебойно, даже тогда, когда не надо, а животные умеют сдерживаться.
– Согласна, – кивнула Маня, – только это не про Хуча. Что-то до сих пор ему не приходило в голову посидеть на диете.
– Давай подождем до завтра и, если утром он не кинется к мискам, вызовем врача, – предложила я.
На том и порешили. Ночь у нас прошла совершенно спокойно. Мопс прохрапел у меня под одеялом, и я подумала, что все в полном порядке. Но утром Хучик опять отказался от корма, глянул на творог и поковылял прочь. Зная, что он не слишком любит молочные продукты, я открыла холодильник, достала оттуда батон свежайшей «Докторской» колбасы, отрезала кусочек и крикнула:
– Хучик, на!
Мопс медленно пришел назад, понюхал розовый кружочек раз, другой, третий, потом отвернулся. На его складчатой морде появилось выражение отвращения. Хуч чихнул, потом сел, наклонил голову набок, затем встал, послышались квакающие звуки.
Я схватила телефон. Похоже, он и впрямь заболел, отказался от еды, а теперь еще его и тошнит!
Несмотря на то, что на улице пылала жара, я поехала в ветеринарную клинику, закутав мопса в плед. У подъезда нас встретил Дениска и сказал:
– Только спокойствие, сейчас возьмем все анализы, сделаем УЗИ и тогда посмотрим.
Хучик стоически вытерпел неприятные процедуры, даже не подумал особо сопротивляться, когда лаборантка стала брать у него кровь.
– Молодец, – похвалил мопса Дениска, потом взял со стола коробочку, вытащил оттуда желтый кругляшок и протянул Хучу: – На, угощайся, заслужил!
Мопс вздрогнул, чихнул и отошел в сторону.
– Ты чего? – изумился Денис. – Это же твои любимые сырные дропсы!
Но Хуч забился под стул и недовольно заворчал.
– Оставь его в покое, – вздохнула я, – видишь, что творится! Только бы не чумка!
– На чумку категорически не похоже, – заявил врач, – она начинается с респираторных проявлений, а тут ничего нет: ни насморка, ни кашля.
Часа через два консилиум ветеринаров, изучив анализы и просмотрев результаты других исследований, решил: мопс здоров. Здоровее не бывает! Просто образцово-показательная собака.
– Не волнуйтесь, – успокаивал меня заведующий ветлечебницей, огромный до безобразия Сергей Борисович, – может, ему просто ваша еда надоела. Поменяйте рацион!
Замотав мопса в одеяло, я поехала назад в Ложкино и по дороге остановилась у большого супермаркета. Сменить рацион? Ладно, куплю сейчас Хучу то, что он любит больше всего на свете и что ему практически никогда не дают, боясь за хрупкую печень мопса, – паштет. Только не тот, что продается в пластмассовых ванночках и разноцветных коробочках, а настоящий, в фольговом лоточке, стоимостью… Впрочем, цену тут приводить не стану, чтобы те, кто не имеет четвероногих членов семьи, не осудили меня. Если у человека нет дома животных, он разозлится, сообразив, какие деньги я собираюсь потратить на деликатес для мопса. А вот собачники и кошатники меня поймут. Заболевшему любимцу приобретешь все, что угодно, не глядя на ценники, черной икры ему купишь, лишь бы поправился.
Получив у продавщицы лоточек, я подошла к кассе и протянула карточку. Кассирша глянула на одиноко лежащую в проволочной корзине упаковку:
– Это все?
– Да.
Девушка повертела в руках кредитку и потом вежливо сказала:
– Ваш паспорт, пожалуйста!
– Вот права.
– Нет, нужен паспорт.
– Что за чушь? – удивилась я. – Чем права не подходят? Фотография на месте.
– Здесь нет образца вашей подписи! – твердо заявила кассирша.
– Это моя кредитка, ей-богу.
– У меня нет никаких сомнений, но по правилам следует предъявить паспорт!
– Вот, давайте распишусь здесь десять раз! Да вы поглядите, какая у меня простая подпись, без закорючек и выкрутасов, просто ставлю: Д. Васильева.
– То-то и оно, – вздохнула девушка, – такую любой подделает! Простая роспись моментально вызывает сомнения, та, что с «кренделями», более безопасна.
– Безопасна для кого? – рявкнула я.
– Для кассира, – пояснила девица, – ее другому человеку воспроизвести трудно. Вот придет протест из банка, мне из своего кармана придется платить!
– Это моя кредитка!
– Верно, но дайте паспорт!
– Права возьмите.
– Нет!!! Нужен образец подписи.
Видя, что разговор побежал по кругу, я решила действовать по-другому.
– Ну подумайте сами, если бы я хотела воспользоваться чужой кредиткой, небось набрала бы полную корзинку еды. А у меня лишь копеечная покупка!
Девица с каменным лицом сообщила:
– Этот паштет один из самых дорогих в магазине.
– Что вы глупости говорите, вон коньяки стоят! Пробивайте быстро.
– Паспорт.
У меня закружилась голова.
– Давайте наличные, – предложила кассирша.
Я порылась в кошельке:
– У меня столько нет.
– Нет денег, нет и паштета, – заявила девица.
– Как вам только не стыдно, – пробормотала я, отшвыривая фольговый лоток, – уйду так.
– Пожалуйста, – пожала плечами она, – доброго вам пути. А насчет стыда. Да любой человек на моем месте поступит так же, ни один кассир не станет снимать с карточки крупную сумму, не проверив паспорт. Таковы правила, и не мной они придуманы!
Отшвырнув несчастный паштет в сторону, я вылетела на улицу и села в автомобиль. Нет, какая противная! «Ни один кассир не станет снимать с карточки крупную сумму, не проверив паспорта». С ума сошла, ладно бы я собиралась потратить десять тысяч долларов, тогда, понятное дело, есть о чем беспокоиться. А тут паштет стоимостью в пару сотен рублей. Вот вредина!
И тут в мою голову неожиданно пришла гениальная мысль!
Трясущимися руками я повернула руль, припарковалась и схватилась за «Голуаз». «Ни один кассир не станет снимать с карточки крупную сумму, не проверив паспорт!!!» Вообще-то правильно, неприятности никому не нужны! «Простая подпись вызывает сомнения». Тоже верное наблюдение. И вот теперь скажите мне, каким образом болезненного вида дядька, тот самый, купивший за десять тысяч сервиз, ухитрился расплатиться карточкой, на которой стояла самая простая, без наворотов и закорючек подпись: А. Винтусов. Неужели кассирша, увидав, какую сумму собирается снять дядечка, не потребовала паспорт? Такое просто невозможно! Следовательно…
Нарушив все существующие правила, я развернулась в неположенном месте и понеслась в антикварный магазин.
Хуча пришлось прихватить с собой. Мопс терпеть не может оставаться в машине в одиночестве. Он, правда, намеревался пойти со мной и в супермаркет, но в лавку, торгующую харчами, я его, естественно, не взяла. Продавщицы Лиля и Олеся тосковали в одиночестве, увидав Хучика, они обрадовались.
– Ой, какой хорошенький!
– Можно его потрогать?
– Ушки бархатные!
– Шерстка такая нежная!
Хуч разомлел, как все представители мужского пола, он обожает находиться в центре внимания и выслушивать комплименты.
Подождав, пока девицы наиграются с мопсом, я улыбнулась:
– Что-то у вас пусто.
– Лето, – пояснила Лиля, – работы никакой – мертвый сезон, вот гадаем, кто из нас под нож попадет.
– Под какой нож? – удивилась я.
– Это так, аллегорическое высказывание, – улыбнулась Лиля, – наш хозяин лишнюю копейку зря не потратит. Как только спад покупателей начинается в июне, сразу кассира увольняет, а одну из нас за аппарат сажает, экономит на служащих!
– На кассе сидеть настоящий мрак, – поежилась Олеся, – я всегда просчитаться боюсь.
– Я в позапрошлом году налетела, – пожаловалась Лиля, – недостача обнаружилась, три тысячи, наверное, неправильно с кого-то деньги взяла! Вот сегодня попросили его нас двоих материально ответственными сделать.
– Кассирша больше тут не работает?
Девушки одновременно кивнули.
– Ага, – пояснила Олеся, – впрочем, я даже рада, хотя вроде мне придется дела принимать!
– Вы с ней не дружили?
– Странная она была.
– Ненормальная, – вмешалась Лиля, – просто дура.
– И где она сейчас?
– Фиг ее знает, – ответила Олеся, – небось дома сидит!
– Адресок ее не подскажете?
– Мы его не знаем, – удивилась Лиля.
– А телефон?
– Это можно, – кивнула она, – сейчас принесу.
Девушка повернулась и исчезла в подсобке.
– Зачем вам телефон? – поинтересовалась Олеся, гладя Хуча.
– Скажи, – вопросом на вопрос ответила я, – почему тебе кассирша странной показалась?
Олеся усмехнулась:
– Глупости делала.
– Какие, например?
– Ну… помните, мы вам про сервиз говорили, который постоянная сдатчица принесла? Вы еще от него совочек показывали?
– Конечно.
Олеся замялась.
– Нехорошо, конечно, но у нас с Лилькой зарплата маленькая, вот мы и придерживаем кое-какие вещи для своих клиентов, на витрину не выставляем, в подсобке держим, знаем, кого что заинтересует, и звоним человеку на дом. Если свой отказывается приобретать, вот тогда в общую продажу пускаем. Сами понимаете, нам за это чаевые дают. Может, и не слишком честно поступаем, но кому от этого плохо?
Когда в руки девчонок попал серебряный сервиз, они сразу поняли, кому звонить – Виктории Столяровой. Эта богатая покупательница, помешанная на посуде, давно хотела такой. Олеся сообщила Вике, что есть интересный набор. Та мигом примчалась, осмотрела чашки и стала колебаться.
– Дорого очень, боюсь, муж рассердится! И хочется, и колется! Десять тысяч, по-моему, это слишком! Вам не кажется?
Олеся стала разубеждать Вику, показала каталоги, дала лупу, чтобы покупательница убедилась в исключительной сохранности чашек, но та в конце концов заявила:
– Нет, я только что купила статуэтку для каминной доски и пару настенных тарелок восемнадцатого века. Скорей всего, мужу не понравится, что еще и на сервиз потратилась. Спасибо вам, девочки, конечно, теперь лишь месяца через два-три смогу себе что-нибудь позволить! И так меня Андрей постоянно в транжирстве упрекает.
Олеся растерялась, она, честно говоря, рассчитывала, учитывая идеальное состояние сервиза, на хорошую мзду – и вдруг такой облом!
Девушка стала переставлять вещи в общей витрине, намереваясь выставить серебряный набор в общую продажу, но тут к ней подошла кассирша и попросила:
– Слышь, Олеська, придержи сервизик, у меня на него покупательница есть, дико богатая, хорошо заплатит!
Олеся обрадовалась:
– Хорошо, прямо здорово. Звони своей клиентке!
Кассирша сбегала к телефону и вернулась страшно довольная.
– Договорились обо всем, возьмет за пятнадцать тысяч!
– За сколько? – вздрогнула Олеся.
– За пятнадцать, – спокойно уточнила кассирша, – поделим чаевые на троих, каждой хорошая сумма достанется!
Олеся и Лиля пришли в полный восторг, о таких деньгах они даже и не мечтали, обычно покупатели раскошеливаются на гораздо меньшие суммы, до сих пор самым большим гонораром были сто долларов.
– Одна проблема только, – продолжила кассирша, – моя клиентка сейчас в Испании, вернется примерно через две недели.
– Как же ты с ней созвонилась? – удивилась наивная Лиля.
– Так по мобильному, – пояснила кассирша, – у нее роуминг по всему миру.
Естественно, Олеся и Лиля согласились спрятать сервиз и уволокли его в подсобку. На следующий день к ним примчалась Вика и заявила:
– Ну и дурака же я сваляла! Давайте сервизик, такая удача один раз в жизни бывает! Сама не понимаю, отчего меня жаба задушила!
Олеся и Лиля переглянулись и посмотрели на кассиршу, та отчаянно замотала головой и подняла вверх правую руку с растопыренными пальцами, явное напоминание о пяти тысячах чаевых.
– Извините, – проворковала Лиля, – но, так как вы отказались, мы выставили набор в зале.
– И его мгновенно забрали, – подхватила Олеся.
– Ну не идиотка ли я! – чуть не плача, воскликнула Вика. – Такой вещи лишилась!
Постояв у прилавка, постоянная покупательница в глубоком разочаровании ушла.
– Может, надо было ей отдать, – протянула Лиля.
– Ты чего! – воскликнула кассирша. – Сколько бы она отстегнула?
– Ну… долларов сто, – ответила Олеся.
– Во! А так сколько получим?
Продавщицы молча стали протирать витрины. И ежу ясно, что пять тысяч лучше, чем одна сотня.
Но через некоторое время выяснилось, что девушки зря ожидали крупного куша.
Спустя четырнадцать дней кассирша заявила:
– Девчонки, не убивайте меня! Клиентка не придет!
Лиля чуть не заплакала от досады.
– Выставляйте на продажу, – «позволила» кассирша.
Олеся, поджав губы, вытащила коробку и запихнула чашечки под стекло.
– Что же вы не позвонили Вике? – спросила я.
– Да неудобно показалось, – пробормотала Олеся, – сначала сказали, что продали, а потом, вот он, пожалуйста. Глупо выглядеть не хотели.
– А дальше что?
– Ничего. Только последний предмет установили, мужик этот пришел и забрал, никаких чаевых мы не получили. Вот ведь дрянь какая!
– Кто?
– Да Алиска, кассирша, зачем просила придержать сервиз, если клиентка такая? Мы только в случае, когда человек абсолютно надежный, вещи прячем.
– Как звали кассиршу? – медленно спросила я.
– Алиса.
– А фамилия?
– Не знаю.
– Кочеткова, – сказала Лиля, выныривая из служебных помещений, – вот ее домашний телефон.
Я схватилась за прилавок, ощутив легкое головокружение. Алиса Кочеткова, сотрудница НИИ, где изучают яды, она же попросила жадную Майю оформить кредитку. В голове мигом выстроилась линия. Алиса работает в антикварном кассиром, видит, что Вика отказывается от сервиза, и моментально бежит кому-то звонить.
Кому? Клиентке? Маловероятно! Это какой же расточительной особой надо быть, чтобы давать подобные чаевые! Нет, никакой дамы, отдыхающей в Испании, не было, Алиса звонила «режиссеру» спектакля!
Внезапно Хучик, сидевший на прилавке, начал беспокойно ерзать и скулить, мопсу явно надоело в душном магазине, ему хотелось в Ложкино, на мягкую раскладушку, стоявшую в тени раскидистой ели.
– Ой, наверное, кушать хочет, – забеспокоилась Олеся.
Порывшись в ящике, она добыла карамельку и протянула мопсу.
– На, пупсик!
Хучик шарахнулся в сторону, налетел на стоявшее здесь же блюдечко и уронил его. Легкая фарфоровая вещичка рассыпалась на осколки. Хуч взвизгнул.
– Что с ним? – воскликнули девушки. – Ой, его тошнит? Маленький, бедненький, у него, наверное, солнечный удар.
Причитая, девчонки вытерли прилавок. Я стала осторожно собирать осколки и внезапно поняла, что случилось с несчастным мопсом. Разбитая тарелка!
Вчера Федор, проводя сеанс раскодирования Зайки, зачем-то в самом конце швырнул о пол керамическое блюдечко. Рароэнтолог не заметил Хуча, попал прямо в него, и… мопс закодировался! С ним произошло то же самое, что и со мной. Федор, наверное, на самом деле обладает каким-то даром с кривым действием! Его заклинания поражают тех, кто случайно оказывается рядом!
