ГЛАВА 13
Бедные мужчины даже не представляют себе, на что способна обиженная ими женщина! Выплескивание серной кислоты в лицо предмету недавнего обожания, анонимные письма жене, живописующие интимные пристрастия супруга, скандалы с применением оружия… Одна из наших с Тамарой знакомых, прослышав, что любовник решил с ней расстаться, подарила ему с милой улыбкой запечатанную упаковку, на которой со всех сторон стояло: «Пищевая добавка. США».
– Хоть мы и разбегаемся, – щебетала Танька, протягивая теперь уже бывшему приятелю коробочку, – но давай останемся друзьями. Меня сильно беспокоит, что ты такой худой и бледный, вот, возьми в подарок, изумительное, потрясающее средство, принимай по столовой ложке с горкой, а главное, выпей потом стакан воды залпом, сразу почувствуешь резкое изменение.
Мужика спасло чудо, потому что, откушав «пищевую добавку» и запив ее жидкостью, он бы и в самом деле почувствовал резкое изменение в физическом состоянии, так как в яркой коробочке лежал… цемент. Когда мы с Тамарой, отвалявшись в ногах у разозленного мужика, хотевшего идти в милицию, уговорили его простить Таньку и пришли к неудавшейся убийце, та на все наши укоры совершенно спокойно ответила:
– Очень жаль, что не зацементировался, если не мне, то пусть никому не достается.
Мне не слишком понятно, как можно желать смерти человеку, с которым тебя связывает, ну пусть не любовь, но хорошие, теплые отношения, однако Танюша мгновенно переменилась. Еще вчера она носилась по городу, пытаясь отыскать для любовника какую-то необыкновенную рубашку, сегодня возжаждала его смерти.
В метро было душно, усталые москвичи тупо покачивались в вагоне. Люди настолько обалдели от напряженного рабочего дня, что не хотели даже читать. Основная масса молча смотрела остановившимся взглядом вдаль, только у двух пассажиров были в руках кроссворды, нехитрое развлечение для утомительной дороги.
Я осмотрела присутствующих. Интересно, сколько из сидящих тут женщин одиноки и готовы разбить чужую семью, чтобы обрести свое счастье? Например, вон та крашеная блондинка лет пятидесяти в не по возрасту сексуально открытом сарафане или полненькая тетка с красным лицом, поставившая на полу между ног туго набитую сумку? Скажете, ошибаюсь? Женщина без макияжа и драгоценностей, купившая к ужину продукты, явно верная супруга или отличная мать? А вот тут вы не правы! Внешний вид ни о чем не говорит.
Галя Щербакова тоже на первый взгляд показалась мне незлобивой простушкой, а на самом деле она иная. Услышав о смерти Риты, мигом прикинулась испуганной, стала вроде бы защищать Жору и без всяких колебаний сообщила мне, где он работает, и рассказала о том, что Радько грозился убить жену в случае измены. Голову на отсечение даю, она сейчас звонит в отделение милиции, то самое, которое расположено в двух шагах от нашего дома, где работает участковый с милой фамилией Крысов, и быстро ябедничает мужику на Жору.
Галя возненавидела Радько, под маской интеллигентки скрывается злобная баба, понявшая, что упустила мужика.
Внезапно мне стало холодно. А вдруг это правда? Вдруг Жорка на самом деле укокошил Риту? Здорово, однако, придумал. У него алиби, лежит в больнице. Наверное, он сам нашел бомжей, чтобы те изобразили драку. Интересно, однако, получается. Когда я подошла в ту ночь к Жорке, он лежал на земле в невменяемом состоянии, лицо в крови… Но вскоре выяснилось, что никаких особых увечий нет, лишь сломан нос. Пожертвовал своим, прямо скажем, не идеальным по форме органом обоняния, чтобы у милиции не осталось сомнений: драка настоящая. А что, логично! Избитого увозят, а киллер приходит к Рите. Было только несколько нестыковок, но я после небольших раздумий отмела их. Жора не мог предположить, что я, мучаясь бессонницей, выгляну в окно и кинусь его спасать! Ну и что? Он, наверное, собирался пойти потом домой, упасть в прихожей и прошептать:
– Вызови врача.
Увидел меня и решил на ходу поменять план.
Зачем ему дискета, отчего он отправлял меня к этой Ларисе? Вполне объяснимо, скорей всего информация связана с его работой, что-то со страхованием. Небось таинственная Лариса – сотрудник «Верико». Почему он нес дискету в потайном кармане? Скорей всего… Тут я забуксовала. Скорей всего что? И кто звонил на автоответчик? Почему убили тетку в розовом? Ее явно приняли за меня! И потом, Жорка-то удрал из больницы! Почему? Он должен был лежать на койке и стонать! И Риту убили, когда Жора уже убежал из клиники!
Полностью дезориентированная, я вошла домой и услышала множество звуков. Из спальни Тамары несся негодующий крик Никиты, из гостиной – женские голоса. Я приотворила дверь в ту комнату, где мы обычно принимаем гостей, и увидела, что она превращена в ателье. Обеденный стол разложен, на нем валяются куски ткани, у окна стоит ножная швейная машинка, возле нее сидит, согнувшись, Света, а на диване самозабвенно роются в журналах Леля и Наташка.
– Откуда машинку взяли? – удивилась я.
– От меня приволокли, – ответила Леля и спросила: – А клетка совпадет?
– Угу, – ответила Света, – не сомневайся.
Я посмотрела на быстро выползающую из-под железной лапки полоску материи и ушла. Так, эта троица помирилась, и, судя по всему, Лелька с Наташкой осядут у нас надолго, скорей всего до тех пор, пока им не надоест надевать обновки.
Выйдя из гостиной, я сунулась к Томочке:
– Как дела?
– Ужасно, – пробормотала подруга, – ест, спит и кричит!
– Правильно, чего же ты хотела, чтобы он картины рисовал?
– Нет, конечно, – вздохнула Тамара, – но он плачет все время, даже тогда, когда дремлет. Я физически устала от вопля, а Сени нет дома, он работает.
– Хочешь, займусь Никитой?
– Да, – с благодарностью ответила подруга, – только его надо выкупать.
– Ерунда.
– Вода должна быть 36,6 градуса, проверь термометром.
– Не волнуйся.
– Потом его следует одеть в тоненькую байковую распашоночку, два чепчика, завернуть в пеленки, памперс не забудь!
– Хорошо, отдыхай.
– А после дать смесь, развести…
– Успокойся, на банке все написано.
– Без комочков.
– Ложись, почитай спокойно.
– Не давай ему плакать, качай кроватку.
Первый раз в жизни мне захотелось ущипнуть подругу.
– Укладывайся и не дергайся.
Тамара вытянулась на постели и, закрывая глаза, прошептала:
– Смотри, горячим не напои, капни смесь на запястье.
Я подхватила кряхтящий сверток и поволокла его в ванную. Выкупались мы без особых проблем, правда, я не знала, следует ли мыть голову с мылом, но, подумав, решила просто поплескать на нее водой. Волос у Никитки пока нет, значит, детский шампунь тут ни при чем.
Кое-как нацепив на младенца распашонки и чепчики, я вытащила упаковку памперсов, раскрыла ее, вынула огромные бумажные трусики и стала обряжать мальчишечку. Странное дело, он проваливался в новомодный подгузник целиком. Штанишки закрывали почти все маленькое тельце, застежки пришлись на грудь, под самыми руками, а маленькие ножки свободно болтались в прорезях. Мне такая конструкция показалась идиотской, ну зачем запаковывать младенца целиком в бумагу? Хватило бы надежно укрытой филейной части. Да еще пояс с липучками, который находился под мышками, оказался слишком свободным. Никитка просто выскальзывал из памперса. Подумав секундочку, я застегнула «Хаггис» поверх распашонок и осталась довольна, теперь ничего не болталось и не елозило.
Намного трудней оказалось справиться с пеленками. Никита сучил ножками, легкая ткань мигом разматывалась. Через полчаса я поняла, что не способна запеленать младенца, но не в моих правилах пасовать перед трудностями. Я схватила широкий бинт, и спустя пару минут Никитка был сначала запеленут, а потом забинтован. Теперь он мог сколько угодно пытаться сбросить с себя фланель и ситец. Широкий бинт оказался великолепным свивальником.
Но младенец не растерялся, он каким-то непостижимым образом ухитрился описаться. Я посмотрела на свою мокрую кровать и освободила мальчонку от пут. Вот вам их хваленые по всем телепрограммам товары для новорожденных! А уж кричат: тепло, сухо, комфортно! Ни фига подобного! У нас все холодно, мокро и неудобно, да и распашонки спереди испачкались.
Пришлось начинать процедуру сначала. Правда, на этот раз я действовала более умело и сразу забинтовала парнишечку.
Смесь он выпил без писка. Концерт начался потом. Не успела соска покинуть ротик, как Никита заорал. Я принялась трясти коляску. Без толку. Вернее, маленький мучитель затихал в тот самый момент, пока я возила его взад-вперед по комнате. Но стоило остановиться, как тут же раздавался негодующий вопль.
Через час у меня онемели руки, я села и попыталась качать мучителя, комфортно устроившись в кресле. Но нет! Хитрое существо каким-то образом просекло, что нянька решила отдохнуть, и завизжало так, что я, мигом подскочив, забегала по комнате. Крик тут же стих. Еще через полчаса я освоила трюк: левая нога толкает коляску, правая рука тянет ее назад, а глаза уставились в книжку. Стало слегка веселей, более того, Никита мирно заснул. Боясь скрипнуть, я на цыпочках дошла до кровати и рухнула на плед. Блаженная тишина окутывала комнату, я не могла даже читать, просто лежала, глядя в потолок. Внезапно раздался крик! Я подскочила вверх и ту же минуту поняла, это не младенец, а кот Сыночек, требующий ужин. Никита спит, слава богу, он не плачет. Но тут дверь распахнулась, и влетела Леля с воплем:
– Вилка, нет ли у тебя часом красных ниток?
– Тише ты, – замахала я на нее руками, – с ума сошла, ребенка разбудишь!
– Извини, – зашептала Лелька, – никак не могу привыкнуть, что у вас теперь младенец имеется.
Но она могла не понижать голоса, потому что по спальне разнеслось пронзительное «А-а-а-а…».
– Вот это голос, – восхитилась Лелька, – просто Елена Образцова.
– Она женщина, – сердито сказала я, толкая коляску, – скорей уж Федор Шаляпин, если сравнивать с великими россиянами.
– Нет, – усмехнулась Леля, – есть такой Дуглас, ну по телику поет, сначала нормально, даже красиво получается, потом как завизжит: «А-а-а-а…» Жуткое дело! Очень похоже Никита выступает, определенно станет певцом.
Я быстро сложила пальцы крестиком, нет уж, не надо. Леля склонилась над коляской.
– Когда видишь маленького, сразу такого же хочется!
– Ну и в чем дело? Кто мешает?
– Издеваешься, да? – рассердилась Лелька. – Близнецы только в школу пошли. Кстати, знаешь, у него жабры на шее!
– Что?! – заорала я, наклонившись к коляске. – Какие жабры? Где? Кошмар!
– Да не у Никиты, – отмахнулась Леля, – а у Дугласа, ну, у певца. Вон вчера в «Экспресске» прочитала, он способен больше пяти минут под водой сидеть!
Я перевела дух и принялась вновь укачивать ребятенка. Жабры! Такое не всякому придет в голову! Молодец, «Экспресс-газета»!
– Почему он забинтован? – спросила Леля.
– Пеленки все время разворачиваются.
Юркина жена рассмеялась.
– Ну ты даешь, давай покажу, как надо завертывать.
– Лучше потом, видишь, заснул, слава богу, или ты уже уходишь?
– Нет, – радостно объявила Леля, – эта Света гениально шьет, такие брюки забацала…
– Эй, девки! – раздалось за спиной.
– А-а-а-а, – мигом закатился Никита.
– Чтоб ты провалился, – накинулась я на Ленинида, – разве можно так кричать в доме, где только что заснул ребенок? Я у тебя ключи отберу, если будешь подкрадываться и орать. На вот, теперь сам его утрясывай!
– Так я забыл про малыша, – начал оправдываться папенька, – из головы вылетело!
– Зачем пришел? – я продолжала злиться. – Поздно уже, ночь почти на дворе.
– Так Светка обещалась из старого пиджака мне жилетку сварганить, – пояснил папенька.
Еще один любитель обновок! Скоро тут будет филиал Дома моделей. Вячеслав Зайцев от зависти все локти себе искусает! Не успела я обозлиться окончательно, как раздался резкий, требовательный звонок. Никитка вновь зарыдал. Вне себя я сунула папеньке ручку от коляски и понеслась к входной двери. Интересно, кому еще Светка пообещала новое платье или брюки?
На пороге стояла совершенно незнакомая худенькая женщина с робким, каким– то кроличьим лицом.
– Уж простите, Христа ради, – завела она, – но я прямо с поезда, документы у меня украли…
Ну вот, теперь попрошайки являются на дом. Пошарив в кармане куртки, висевшей на вешалке, я протянула нищенке горсть мелочи:
– Возьми.
Та вспыхнула огнем:
– Нет, спасибо, я не побираться пришла. Мне нужен Ленинид.
– Кто? – удивилась я, окидывая взглядом бесцветную бабенку, у ног которой устроился жуткий, ободранный чемодан, больше похожий на посылочный ящик, чем на саквояж.
– Ленинид Иванович Тараканов тут? – робко повторила тетка. – Уж извините, коли что не так, мне по справке его адрес дали, только там заявили, будто Ленинид к дочери ушел, и рассказали, как к вам добраться. Простите, коли помешала… А вы случайно не Виола?
– Случайно да, – ответила я.
Женщина закрыла глаза и, рухнув на стул у входа, зарыдала в голос:
– Доченька моя, родименькая, прости свою мать неразумную, сиротой тебя оставила, разлучили нас злые люди…
– Вы чего? – попятилась я. – Вы кто?
– Мама твоя, Светлана Алексеевна Коломийцева, – перестала всхлипывать баба, – всю жизнь тебя искала, еле-еле нашла, доченька, кровинушка, солнышко ясное!
Забыв, что в доме спит младенец, я заорала:
– Ленинид, поди сюда!
Тут же понесся сердитый плач Никиты. Папенька выскочил в прихожую и забормотал:
– Чего визжишь, словно потерпевшая? Только-только криксу утряс! Теперь по новой здорово! Ну неужели…
– Это кто? – прервала я его стоны и ткнула пальцем в Свету-2. – Отвечай, на милость!
– Баба, – сообщил папенька, вытаращив маленькие глазки.
– Вижу, что не мужчина. Кем она тебе приходится?
– Так никем, впервые вижу.
– Что же ты, Ленинид, жену не признаешь? – всхлипнула гостья. – Хотя, понятное дело, больше тридцати годков не видались! Значит, сильно я изменилась!
– Ка-ка-какую жену, – попятился папенька, – вы, гражданка, того, ошибаетесь, наверное. Хотя личность мне ваша вроде теперь и кажется знакомой. Вот только вспомнить не могу, где мы с вами встречались?
– В постели, – усмехнулась Света-2, – на подушке, ну погляди повнимательней, я твоя первая жена, мать Виолы, Светлана Алексеевна Коломийцева.
Ленинид уставился на тетку, потом крякнул.
– Ну, – налетела я на него, – как такое понимать? Света, поди сюда!
Естественно, Никитка тут же заорал, но я побежала, схватила ручку коляски и так яростно затрясла ее, что бедный мальчик мигом замолчал.
– Что случилось? – раздалось из гостиной.
– Давай сюда скорей! – вывозя коляску в прихожую, заорала я.
Из гостиной вышли Света, Наташа, Леля и Кристя.
– Вот, – недовольно протянула Юркина жена, – всем замечания без конца делаешь, а сама орешь!
Но мне было не до нее.
– Ну-ка, Ленинид, отвечай, кто из них твоя первая жена, эта или та?
Глаза папеньки заметались между женщинами. Надо сказать, что обе они были похожи: маленькие, тощеватые, с острыми носиками, мелкими глазками и волосами, выкрашенными хной. Совпадал примерно и возраст, что-то вокруг пятидесяти пяти.
Бедный Ленинид находился в явной растерянности. Сначала он покосился на Свету-1, потом уставился на Свету-2. Обе тетки какое-то время тоже неотрывно смотрели друг на друга, затем хором воскликнули:
– Ты как сюда попала?
