Глава 27

Отчитать клиента, который регулярно приносит в кассу немереные тысячи, кадровичка не отважилась, но и оставить ситуацию без внимания было бы неправильно. Валентина Николаевна вызвала к себе заведующую ателье Ренату, и женщины решили, что старого потаскуна теперь будет обслуживать шестидесятилетняя Наталья Павловна.

– К ней-то он лапы не потянет, – решила кадровичка.

– Ох уж эти мужики… – покачала головой Рената. – Лишь одно у всех на уме!

– У вас и раньше случались подобные казусы? Я о чем-то не знаю? – насторожилась Валентина Николаевна.

– До сих пор никаких проблем не было, – заверила Рената, – надеюсь, происшествие с Иваном Гавриловичем единичное недоразумение.

Но, к сожалению, заведующая ошиблась. Дней через десять она опять пришла в отдел кадров и растерянно сказала:

– Надо что-то предпринять. Теперь к девочкам пристает Федор Львович.

– Потемкин? – вытаращила глаза Валентина Николаевна. – Невероятно! Ему же к восьмидесяти катит.

Рената развела руками.

– Он и меня попытался в углу зажать, сказал: «Не кривляйся, вы тут должны нас обслуживать!»

– Это уж слишком! – возмутилась кадровичка. – И что нам делать?

Рената одернула кофту.

– Я заметила одну закономерность, – сказала она, – безобразничают только VIP-клиенты. Случайные посетители ведут себя прилично.

– Оно и понятно, – нахмурилась Валентина Николаевна, – «випы» считают, что им все с рук сойдет.

– Думаю, дело в кабинке, – продолжала Рената. – Особых покупателей обслуживают в изолированной комнате, а там у нас ковры, диван, кресло, зеркала, все по высшему разряду. И дверь запирается. Многие, кстати, требуют, чтобы работница шпингалет задвинула, не хотят, чтобы их посторонние в нижнем белье увидели. А обычным людям работы производят в зале, в простой примерочной, там особо не повертишься – узко, вместо двери занавеска, народ постоянно мимо ходит, кое-кто может и драпировку отдернуть. В общем, не способствует обстановка интиму.

– Предлагаешь «випов» в общую часть перевести? – нахмурилась Валентина Николаевна. – Они же от нас мигом сбегут. Сама знаешь, какая теперь борьба за клиентов идет! Мы им и чай, и кофе, и…

– Сделаем из ателье бордель?! – вспыхнула Рената.

– Прекрати, – остановила заведующую начальница. – К кому мужики в основном пристают?

– К Ане и Кате, то есть к молодым, Наталью Петровну не трогают.

– А Оля?

– Она не жаловалась.

– Значит, Тараканова умеет себя вести, – сделала вывод Валентина. – Так! В качестве первой меры одень девок в брюки и мешковатые кофты. Запрети им краситься, а волосы пусть в хвост стянут, никаких модных укладок.

– Может, еще паранджи на них набросить? – съехидничала Рената. – Я, кстати, всегда с посетителями вежлива, но дистантна, а ко мне тоже приставали!

– Не трогали лишь Олю и старушку?

– Да.

– Тараканова миленькая, – заметила Валентина Николаевна.

– Не красавица.

– Но и не уродина! Молодая, с фигурой. Почему ее не трогают? Может, она стесняется признаться? Боится, что уволим, если про приставания услышим?

– Я с ней говорила по душам, – сообщила Рената, – откровенно спросила, есть ли проблемы.

– А она?

– Весело ответила: никаких проблем, всем довольна, работа супер.

– Странно, – протянула кадровичка.

– Может, девушка сама с козлами разбирается? – предположила Рената. – Хлоп по морде, и они руки убирают. Другие боятся, а она смелая.

– Мы можем лишиться клиентов, – занервничала Валентина Николаевна, – нельзя им оплеухи отвешивать.

– Давайте тогда сразу над входом красный фонарь повесим, – отбрила Рената.

– Ну и ситуация… С какой стороны ни посмотри – плохо. Буду голову ломать!

Через неделю в кабинке для особо важных персон в тайне от всех установили видеокамеру. «Конечно, это незаконно, но надо же узнать, что там происходит», – успокаивала себя Валентина.

Правда оказалась шокирующей: милая, воспитанная, всем довольная Оля ублажала некоторых клиентов по полной программе. У Валентины просто волосы дыбом встали, когда на экране замелькали тела. Спешно вызванная Рената посмотрела на монитор и побагровела.

– Ой, мама, – прошептала она, – я двадцать восемь лет замужем, а про такую Камасутру и не слышала. Нам с вами у молодых поучиться надо. Ясно теперь, отчего мужики взбесились – решили: раз одна шлюха, то и другие ей под стать.

– Веди ее сюда, – каменным голосом приказала начальница.

Оля даже не вздрогнула, когда ей показали «кино».

– Пиши заявление об уходе, – приказала Валентина Николаевна. – Я тебя увольняю, по статье! Ты нас опозорила, превратила ателье в публичный дом! Понятно теперь, отчего ты к клиентам рвалась и не хотела одна в кабинете сидеть.

– Ухожу по собственному желанию, – нагло ответила Оля.

Валентина Николаевна не сдержалась и показала подчиненной комбинацию из трех пальцев.

– Видела?

– Детально рассмотрела, – кивнула Оля. – Но я со многими «випами» в хороших отношениях, их телефоны знаю, всех обзвоню и про камеру в кабинке расскажу. Вот красиво получится! Вас раньше меня уволят. Это раз. А еще у многих клиентов есть охрана. Как поступают с теми, кто решил за «випами» шпионить? Вас отметелят в темном месте. Это два. Хватит или продолжать?

Валентина Николаевна задохнулась от возмущения и снова включила чайник. Было понятно, что ей крайне неприятно вспоминать ту беседу.

– Как же вы поступили? – спросила я.

– Разве у меня была альтернатива? – фыркнула кадровичка. – Дала проститутке отличную характеристику и оформила ей увольнение по собственному желанию. Теперь мне стало понятно, по какой причине эта тварь с места на место скакала.

– Минуточку, вы выгнали Ольгу?

– Уволила с отличными характеристиками, – повторила Валентина Николаевна. – Она же мне буквально руки выкрутила! Абсолютное несовпадение внешности и внутреннего содержания. Снаружи аленький цветочек, а душа чудовища.

– Чудовищный аленький цветочек, – протянула я.

– Точно.

– Наверное, девушка была больна, она не могла управлять своими сексуальными желаниями, – предположила я.

– Вот и нет, – не согласилась кадровичка. – У нее явно были далеко идущие планы. Не знаю, где она обучилась развратным штучкам, но не все такое проделать способны. Ольга демонстрировала свои таланты лишь тем, кто старше, молодые парни ее не интересовали. Думаю, она никакой страсти не испытывала, хотела выгодно выйти замуж, мечтала о богатстве и положении в обществе. Поверьте моему слову, она расчетлива и не способна на любовь.

– Подождите… Когда вы ее выставили?

– Больше года назад.

– У Ольги в то время был жив муж, – пробормотала я. – И она не сказала дома об увольнении, ее тетка до сих пор уверена, что племянница тут работала.

Валентина Николаевна всплеснула руками.

– Она была семейной женщиной? Не может быть!

– Абсолютно точно, – заверила я собеседницу. – Супруга звали Сергей Харитонов, он погиб вскоре после того, как вы уволили Ольгу.

– Я в шоке! Мне она представилась незамужней, назвалась сиротой, которая ухаживает за престарелым отцом-инвалидом. Помнится, я ее еще пожалела. И она показала паспорт, в котором не было никаких штампов.

– Некоторые люди имеют несколько паспортов.

– Кто им их выдает? – искренне удивилась собеседница.

Я улыбнулась.

– Вы прячете в стол свой документ, несете в милицию заявление об утере паспорта, и вам выписывают новый. Чтобы поставить в него отметку о браке, человек должен сам съездить в загс. Но кое-кто туда не едет и имеет на руках два паспорта. Один свидетельствует о свободном статусе владельца, другой – о наличии у него семьи. Ясное дело, «утерянный» вариант недействителен, но, чтобы узнать это, требуется сделать запрос в милицию. Наверное, один паспорт Ольга хранила дома, а, так сказать, «холостой» демонстрировала при найме на работу.

– Да она мошенница! – возмутилась Валентина Николаевна.

– Похоже на то, – согласилась я. – А еще потрясающая врунья: Оля говорила всем, что работает в вашем торговом центре. И мне тоже представилась сотрудницей магазина.

– Вот наглость! – вспылила Валентина Николаевна. – Я же ее вытурила!

– С хорошей характеристикой, – не удержалась я от замечания.

Кадровичка покраснела.

– Кстати, – продолжала я, – отец Ольги не был инвалидом. Его и пенсионером назвать нельзя – ему на момент смерти шестидесяти не исполнилось. Вот матери у нее не было, зато была тетка, которая старалась правильно воспитывать девочку.

– Следует отметить, что родственнице не удалось справиться с этой задачей, – воскликнула собеседница.

– Где потом работала Оля? – спросила я.

– Понятия не имею.

– Вам не звонили с ее нового места работы? Не интересовались, что за человек Тараканова?

– Нет.

– Думается, вы бы не сообщили им правду, – вздохнула я.

– Ну давайте теперь меня обвиним! – занервничала кадровичка. – Я, между прочим, перед тем как оформить к нам Тараканову, связалась с ее прежним начальством. И знаете, что услышала в ответ на вопрос о личности девушки? Замечательная сотрудница, сюси-пуси-муси, просто мармелад в шоколаде.

– Когда человека хвалят и увольняют, это всегда подозрительно! Лучше, если ругают и не отпускают, – отметила я.

Валентина Николаевна поежилась.

– Она меня вокруг пальца обвела.

– У Ольги здесь были подруги?

Кадровичка взяла со стола карандаш и принялась вертеть его между пальцами.

– У нас есть столовая для персонала, – наконец сказала она, – я часто видела там Ольгу вместе с Эльзой, старшей продавщицей одного из бутиков «Кафт». Та еще штучка! Любовница нашего управляющего, наличие законной жены и детей теперь, похоже, никого не смущает.

– Мне бы хотелось побеседовать с Эльзой. Можете это устроить?

Валентина Николаевна взяла трубку.

– Эллочка, – сладким голосом защебетала она, набрав номер, – у меня сидит сотрудник милиции, очень приятная женщина. Ты слышала о несчастье? Оля Тараканова погибла! Ужасно! С тобой можно побеседовать?

Кадровичка выслушала ответ и повернулась ко мне:

– Поднимайтесь на второй этаж и ждите в холле возле ресторана. Эльза сейчас обслужит клиента и прибежит.

– Очень вам благодарна за помощь, – кивнула я и отправилась на место встречи.

На овальной площадке перед входом в ресторан стояла шеренга ярко-красных кресел, и там сейчас шумела разношерстная толпа подвыпивших людей в красных шапочках Деда Мороза. Явно какая-то контора устроила корпоративную вечеринку по случаю Нового года. От скуки я стала разглядывать празднующих и слушать идиотские шутки ведущего.

Судя по тексту, который выдавал балагур, праздник вступил в стадию апогея. В самом начале вечеринки сотрудников смущает начальство, которое раз в году братается с подчиненными, но потом оно деликатно удаляется, и начинается истинное веселье. Вот и сейчас мужики сняли пиджаки и галстуки, у большинства женщин растрепались прически и потек макияж.

– А теперь интервью с Владимиром Буйновым, – закричал ведущий.

– О-о-о! – заорали гуляки.

– Тишина, пожалуйста, замолчите, – призывал ведущий, – иначе не услышите.

Народ притих.

– Я спрашиваю, а Буйнов отвечает, – сказал конферансье. – Володя, кого из коллег ты больше любишь? В смысле, женщин. Ну, не молчи, давай, отвечай честно.

– Марию Сергеевну из столовой, – донесся из динамика в углу холла приятный тенор.

Народ попадал от смеха.

– Спокойно, господа, – поднял руки массовик-затейник, – мы только начали. Эй, Володя?

– Я здесь, – сообщил усилитель, – жду вопросов.

– А твой любимый мужчина?

– Иван Петрович из техотдела, – после короткой паузы заявил все тот же тенорок. – Я его обожаю! Он такой сладкий, воздушный, в особенности, когда со сметаной!

Люди взвыли от хохота. К подпрыгивающему от энтузиазма ведущему подбежал парень в сером свитере и, отняв у него микрофон, крикнул.

– Эй, я такое никогда не говорил! Это подстава!

Толпа стала ржать еще громче.

– Вовка, – выкрикнул кто-то, – а ты Марию Сергеевну со сметаной не пробовал? Наверное, она и с приправой жесткая!

– Как вы это проделали? – начал возмущаться Буйнов, но было понятно, что на самом деле юноше приятно находиться в центре внимания.

Я зевнула. Похоже, вечеринка удалась на славу. Посторонним людям шутка с Буйновым может показаться идиотской, но я великолепно понимаю, каким образом устроили трюк. За пару недель до праздника за Владимиром начал ходить кто-то со спрятанным диктофоном и фиксировал все сказанное парнем, а потом из записанных фраз нарезали «интервью». Все очень просто.

Внезапно в моей голове закопошились смутные воспоминания, нечто непонятное, но не тревожное, просто необычное…

– Вы меня ждете? – раздался над головой чуть хрипловатый голос.

Я вздрогнула.

– Напугала, простите, – вежливо улыбнулась женщина лет тридцати пяти, одетая в красивый темно-синий костюм. – Я Эльза. Валентина Николаевна сказала, что в холле меня будет ждать сотрудница милиции. Вообще-то вы не слишком похожи на представительницу органов, но остальные тут пьяные. Извините, если ошиблась.

– Нет, вы обратились по адресу, – кивнула я.

– О, на вас очень модные брюки и свитер… – не сдержала удивления Эльза, оглядывая меня – и сумочка от известного дизайнера… Правда, из прошлогодней коллекции, но все равно не копеечная. Что же за оклады у вас?

– В милиции работают разные люди. Вас смущает моя одежда?

– Конечно, нет, – засмеялась Эльза, – просто я ожидала увидеть мужеподобную бабу в форме.

– Если судьба когда-нибудь занесет вас на Петровку, улицу Огарева или в другое место, вы увидите много элегантных женщин с красивыми прическами, маникюром и кожаными сумками. Не стоит считать тех, кому не по карману ваш торговый центр, уродами, – от души высказалась я. И тут же обозлилась на себя. Все, контакт нарушен. Не следовало столь резко реагировать на глупое замечание Эльзы. Но мне стало элементарно обидно за подруг, которые служат в МВД следователями и экспертами. Да, на этой работе женщине тяжело, приходится каждый день видеть кровь, смерть, общаться с преступниками, возиться в грязи как в прямом, так и в переносном значении слова. Но именно поэтому все мои знакомые тщательно следят за собой, им надо ощущать себя женщинами. Не слабыми, капризными истеричками, не скандальными особами, а настоящими Женщинами, именно так, с большой буквы. Выполняя мужскую работу, они не хотят превращаться в существ непонятного пола, отсюда желание сделать красивую стрижку, приобрести достойную одежду. Меня всегда удивляло: ну откуда у девочек, которых могут вызвать на службу и в выходные, и ночью, находится время на маникюр? В МВД уникальные сотрудницы, они могут собой гордиться.

– Я не хотела вас оскорбить, – другим тоном сказала Эльза.

– Что вы, какие обиды? – улыбнулась я. – Здесь можно найти тихое местечко? В холле слишком шумно.