Глава 25
Через четверть часа бесплодных поисков пришлось сказать Марине:
– Не знаю, куда подевалась книга.
Курьер, которую мне из вежливости пришлось пригласить в гостиную, пригорюнилась:
– И что теперь?
– Извини, я потеряла мысли О.А. Копно.
– Катастрофа!
– Ерунда, – махнула я рукой, – одной брошюркой больше, одной меньше!
– Нам нужна полная подборка. Книга Копно уже заявлена на аукцион, – заныла Марина. – Меня уволят!
– Но она пропала. Абсолютно не понимаю, куда делась. Прости, если доставила тебе неудобство, – попыталась я извиниться.
Марина стала хныкать.
– Неудобство? Крах всей моей жизни! Меня растерзают! Творение Копно – самая дорогая часть библиотеки! Теперь бедные сироты не получат кровати! Впрочем, ты можешь исправить положение.
– Как? – осторожно спросила я.
– Дай денег на покупку «Мыслей вслух», они есть на складе.
У меня закружилась голова.
– Что-то я не понимаю. Великий труд Копно есть в вашем запаснике?
– Да.
– Зачем тогда ты пришла за ним ко мне?
Марина сложила руки на груди.
– Акция благотворительная. Люди должны жертвовать от чистого сердца. Давай рубли, куплю «Мысли» и сдам за тебя.
Меня наконец осенило. Так, сейчас Марина пытается выманить у меня очередные пять тысяч рублей. Если я не дам ей денег, Марина не уйдет, она прилипчива, как зрелый репей. Ох, не следовало открывать дверь! И я ведь не собиралась впускать нахалку, но девица обладает уникальной способностью проникать туда, куда ей хочется.
В моей душе шла борьба между жадностью и себялюбием. Первая кричала: «С ума сойти! Ты уж отдала пять тысяч за ерунду, которая не стоит и трех целковых». А второе вкрадчиво нашептывало: «Нахалка не уйдет, останется здесь до утра. Прощай, ванна с ароматом розы! Неужели твое спокойствие и отдых не стоят этой суммы?»
В конце концов я затоптала «жабу» и сдавленным голосом произнесла:
– Хорошо, сейчас принесу купюру.
– Одну? – неожиданно уточнила Марина.
– Хочешь мелкими ассигнациями? – спросила я. – Но у меня только крупная.
– Банкноты номиналом в десять тысяч не существует! – возмутилась курьер. – Или ты их сама печатаешь? Круто! А как насчет денежек ценой в миллион? Не пыталась такие нахимичить?
Я оцепенела.
– Погоди! Какие десять тысяч? О.А. Копно стоил в два раза меньше.
– Нет, – уперлась девица, – круглую десятку.
– Минуточку! Я платила пять, отлично помню. Маразм вкупе со склерозом еще не являлись ко мне в гости!
Марина визгливо рассмеялась.
– Клиенту всегда полагается пятидесятипроцентная скидка! Ты заплатила половину стоимости, а сотруднику издательства никто поблажки не сделает.
– Я сама поеду на склад.
– Нельзя!
– Почему?
– Он для работников, клиенты получают книги через курьерскую доставку, – отчеканила Марина.
И тут зазвонил мой телефон. Еще дрожа от возмущения, я схватила трубку.
– Узнал про Ива, – забыв поздороваться, отрапортовал Роман.
– Дорогой! – заголосила я. – Прости, абсолютно запамятовала о нашей встрече! Уже вылетаю!
– Куда? – растерялся Плотников.
– К тебе! Жди, буду через полчаса.
– С ума сошла?
– Спасибо, и я тебя люблю! Милый, спешу со всех ног!
– Ты что ела на ужин? – поинтересовался Рома.
– Отличная идея, – подхватила я, – вместе перекусим.
– Лучше нам завтра пообщаться, позвоню утром, – буркнул Рома и отсоединился.
Я воззрилась на Марину.
– Убегаю! Жених ждет! Он у меня очень сердитый, служит в милиции.
– А деньги? – сопротивлялась курьер.
Но я стала кружить по квартире, быстро натягивая на себя джинсы, свитер, носки и одновременно проталкивая Марину в прихожую, в лифт, в холл подъезда. В конце концов мне удалось выпереть нахалку из дома. Вздрагивая от колкого снега, который разбушевавшийся ветер пригоршнями швырял мне в лицо, я добралась до машины, завела мотор и стала медленно выезжать из двора. Сбоку громко посигналили, я приоткрыла окно – в новом «Мерседесе», притулившемся у тротуара, опустилось затонированное стекло водительской дверцы.
– Деньги! – крикнула Марина, высовываясь наружу.
– Это твоя машина? – поразилась я. – Шикарная тачка!
– Напрокат взяла, – всхлипнула курьер. – Откуда у бедного человека миллионы на такую покупку. Я ведь очень больна, мне пересаживали печень.
– В прошлый раз ты вроде упоминала про сердце, – заметила я.
– И печень, – не смутилась врунья. – Все внутренности сменили! Работа нервная… Люди все жадные, вроде тебя… Норовят сбежать, не думают о сиротах… Всего-то десять тысяч! Копейки!
– До свидания, – решительно заявила я, – более сюда не приезжай.
– Не получится – центр часто присылает информацию. Так что насчет бабла?
– Прощай! – гаркнула я. – Имей в виду: если поедешь следом, мой жених носит табельное оружие.
– Спасибо, что предупредила, – очаровательно улыбнулась нахалка, – придется тебя тут подождать.
Я отъехала пару кварталов и позвонила Плотникову.
– Глюки прошли? – не дал мне высказаться Роман. – В голове просветлело?
– Ты дома? – перебила я его.
– Хороший вопрос, – одобрил Плотников. – Ты какой номер набрала?
– Действительно. Очень глупо получилось. Можно я приеду?
– Зачем?
– Ну… мне надо где-то перекантоваться часок-другой. Ты шикарно завариваешь чай, – попыталась я подлизаться к Роме. – А заодно и об Иве поговорим.
– Слушай, – пробасил Плотников, – ты не в моем вкусе. Прости! Я тебя уважаю и все такое, но ничего личного не испытываю. Понимаешь?
Я покрепче сжала руль. Неадекватно раздутая самооценка, очевидно, является первичным половым мужским признаком. Похоже, Роман считает себя Джеймсом Бондом и Аполлоном в одном флаконе и думает, что все женщины мира мечтают влезть в его постель. Интересно, он давно смотрелся в зеркало?
– Плотников, ты мне абсолютно не нужен, – вырвалось у меня, – я не мечу к тебе в любовницы.
– Да? А чего тогда домой напрашиваешься?
– Господи, просто попить чаю и поговорить. Если ты не занят, я загляну на огонек.
– У меня мама спит. Я при ней пай-мальчик, никакого секса.
– Отлично! – обрадовалась я. – Наши желания совпали. Насколько помню, у вас четырехкомнатные хоромы, мы с тобой не помешаем отдыхающей родительнице, тихо посидим. Кстати, я уже въехала в твой двор.
Рома с крайне недовольным видом провел меня в гостиную, усадил на диван, принес чайник. И моментально завел беседу на рабочую тему:
– Деревня Пауково была головной болью местных властей, туда по указу Сталина переселили общину монгутов. Но эти люди и там не собирались подчиняться советским законам, детей обучали собственными силами, к врачам не обращались, основали молитвенный дом. Руководству области постоянно за тех монгутов из Москвы по шапке давали.
В начале шестидесятых местные власти решили покончить со своевольными гражданами, и поздним вечером в Пауково вступил отряд милиционеров. Но, очевидно, у предводителя общины имелись информаторы, потому что все население деревни заперлось в местном храме, а когда люди в форме попытались взломать двери убежища, «отец» крикнул:
– Если переступите порог, мы себя сожжем.
В воздухе запахло керосином, из храма донеслось стройное пение. Милицейское начальство перепугалось и отменило штурм. После того случая монгутов оставили в покое. Они жили крайне обособленно, не общаясь с остальным населением. Пауково с одной стороны окружено лесом, с другой – огромным озером, а с севера и запада к селу подступают горы. Что творится в маленькой деревеньке, не знал никто. Иногда один из монгутов приезжал в райцентр и закупал кое-какие вещи, но «маркитант» никогда ни с кем в разговоры не вступал. Пару раз в Пауково забредали заплутавшие охотники. Их встречали с уральским гостеприимством, кормили, поили, но в баню не водили и спать укладывали в молитвенном доме под присмотром местного служителя культа. В девяностых годах одному ученому, Игорю Богданову, удалось завоевать расположение тогдашнего «отца», Ива. Монгуты разрешили ученому некоторое время пожить в деревне, рассказали ему свои сказки, спели песни. Богданов потом выпустил книгу, в которой восхищался отважным народом, сумевшим сохранить свою самобытность, не растворившимся в чужой культуре…
Тихий голос Романа журчал, как колыбельная песня. Мои глаза начали закрываться, голова потяжелела, руки и ноги сделались ватными. Огромным усилием воли я стряхнула оцепенение и сказала:
– История монгутов мне в общих чертах известна. Что с ними теперь? Где Ив?
– Я стараюсь рассказывать подробно, – надулся Плотников, – не перебивай. Но если ты очень спешишь, отвечу кратко: они все погибли.
– Монгуты?
– А о ком мы говорим? Они.
– Как? – ахнула я. – Почему?
– Я пытался изложить детали, а ты…
– Ну извини, продолжай, – смиренно попросила я.
…В конце прошлого года жители села Ось, находившегося недалеко от деревни Пауково, заметили над лесом черные клубы дыма. Горело так сильно, что люди забеспокоились и вызвали пожарных. После некоторых колебаний расчет выехал в Пауково, где, предположительно, случилась беда. Прибыв на место, спасатели не встретили никого из монгутов, а деревня уже догорала, от изб остались лишь остовы печей. Тушить оказалось нечего. Командир отряда приказал внимательно осмотреть местность, его, человека опытного, насторожило отсутствие человеческих останков: складывалось ощущение, что все население, от стариков до младенцев, разом поднялось и ушло прочь, не забыв сжечь родное селение. Но когда солдаты добрались до руин большого здания на окраине села, их ждало ужасное открытие. Все люди, вернее то, что от них осталось, были на пепелище. Даже видавшему виды начальнику пожарных стало плохо. Не успел майор прийти в себя, как один из его подчиненных закричал:
– Тут живой ребенок!
Спасатели кинулись на зов и обнаружили в кустах нетронутую пламенем девочку лет двенадцати. Она была напугана до потери речи. Несчастную отправили в больницу, и лишь через пару дней девочка смогла связно рассказать о трагедии.
Ее звали Ниа. Ива она помнила плохо, но знала, что прежний «отец» умер. Последнее время общиной управлял Клас, старший сын усопшего правителя. При нем установился жесткий порядок: молились пять раз в день, все развлечения были отменены, а питание жителей деревни стало крайне скудным. Очевидно, Клас был психически больным человеком, потому что он постоянно говорил о явлении Сатаны и грядущем конце света. Робкие, необразованные монгуты верили своему «отцу», и постепенно всю общину охватил ужас.
В субботу Клас собрал всех в деревенской церкви и сказал:
– Мне было видение – в понедельник солнце исчезнет с небосклона, пойдет дождь из камней, разразится гроза, и явится Антихрист. Если мы хотим попасть в царство божье, нужно сутки напролет молиться, а потом сжечь свои дома и принять мученическую смерть.
Зомбированные монгуты упали на колени и двадцать четыре часа били поклоны, а потом Клас поджег молитвенный дом. В отличие от некоторых лжепророков, которые убивают паству, а сами убегают с награбленным у наивных людей добром и живут потом припеваючи, Клас остался с народом. Наверное, он искренне верил в свое пророчество, может, как многих людей с ущербной психикой, его мучили галлюцинации.
Ниа спасло непослушание. Когда родители стали созывать детей для похода в церковь, девочка смекнула, что сейчас придется, как обычно, стоять часы напролет на коленях, и удрала в лес. Она понимала, что по возвращении ей достанется от отца по первое число, но к розгам Ниа привыкла, а тосковать во время очередной молитвы ей страшно не хотелось. То, что она избежала смерти, Ниа поняла, когда над молитвенным домом взметнулось яркое пламя…
Плотников замолчал.
– Они все сгорели! – ужаснулась я.
Роман кивнул.
– Да, к сожалению, история знает немало подобных случаев. Фанатизм страшен во всех его проявлениях.
– А Ив давно умер, – пробормотала я.
– Верно, – опять согласился Плотников. – Никаких записей монгуты, похоже, не вели, или они погибли в пожаре, но девочка сообщила: Ива похоронили, она запомнила его поминки из-за большого количества вкусной еды, которой без ограничения угощали всех монгутов.
Я опустила голову на диванную подушку. Нина и Елена могут жить спокойно, их никто не будет преследовать, на свете не осталось людей, которые жаждут отомстить беглянкам.
– Хочешь еще чаю? – спросил Роман.
– Угу, – согласилась я, – неси. Да завари покрепче.
Плотников на цыпочках ушел в коридор. Внезапно мне стало жарко, тело словно замотали в тугую пеленку, глаза закрылись, в голове закачался черный туман…
Чья-то рука энергично потрясла меня за плечо. Я с огромным трудом разлепила веки и увидела Плотникова, который навис надо мной с зверским выражением на лице.
– Что ты делаешь в моей спальне? – поразилась я.
– Тише, – зашипел Роман, – не дай бог, мама проснется! Вставай осторожно и сваливай!
Но у меня спросонья не сразу включается сознание.
– Где я?
Плотников закатил глаза.
– У меня в гостиной. Заснула без задних ног на диване! Хорошо, хоть не храпела. Давай шевелись, а то в десять мама встает.
– А сейчас сколько? – осведомилась я.
– Восемь утра.
– Я могла еще полежать!
– Нет, только посмотрите на нее! – возмутился Роман. – Ты не знакома с моей муттер, а она человек строгих понятий. Не дай бог, обнаружит в гостиной женщину, заставит нас пожениться.
– Почему? – удивилась я.
– Если разнополые люди провели ночь на одной территории, они обязаны оформить брак, – со страхом в глазах пояснил Плотников. – Учти, мамахен всегда своего добивается.
Я вскочила с дивана.
– Какой ужас! Можно умыться?
– Без особого шума, – нервно вздрагивая, разрешил хозяин.
Я кое-как привела себя в порядок и направилась в прихожую.
– Уходишь? – с нескрываемой радостью прошептал Рома.
– Да, – подтвердила я. – Можешь не варить кофе, я позавтракаю в кафе и сразу к Ольге на работу отправлюсь.
– Я и не собирался тебя угощать! – схамил хозяин.
В эту секунду в моей сумке затрезвонил мобильный. Рома одним ловким движением выпихнул меня на лестничную клетку и бесшумно закрыл дверь. Стоило позавидовать мамочке, сумевшей так выдрессировать сыночка, но мне было не до того.
Номер на дисплее оказался незнакомым, и я, на всякий случай сделав голос пониже, пробасила:
– Алло…
– Можно Виолу? – прозвучало неуверенно.
Опасаясь, что какая-нибудь журналистка хочет поймать писательницу Арину Виолову, я бдительно задала вопрос:
– А кто ее спрашивает?
– Нина Тараканова, – отозвалась трубка.
– Слушаю, – заговорила я нормальным голосом. – Что произошло?
– Разбудила? – испугалась тетка. – Извините, я по деревенской привычке в пять вскакиваю.
– Я давно встала, – перебила я Нину, – и у меня есть сообщение, которое вас успокоит.
– Я нахожусь в квартире Оли, – сказала тетка после того, как перестала ахать, узнав о смерти Ива. – Тайник пуст.
– Ясно.
– А все украшения на месте, полная шкатулка.
– У Оли имелись ювелирные изделия?
– Несколько пар серег, браслеты, золотые цепочки, медальон, штук десять колец, – перечислила Нина, – точное количество не назову и вещи в подробностях описать не сумею, но они не шикарные.
– Понятно. Остальное на месте?
– Шуба исчезла, из рыжей норки, – всхлипнула Нина. – Олег ее дочери перед своей смертью купил. И зимних сапог нет, они тоже новые.
– У вещей есть приметы?
– Не знаю, – со слезами в голосе ответила Нина. – Манто обычное, на рынке брали. В подобных пол-Москвы ходит. А сапоги черные, на небольшом каблуке, с молнией, внутри цигейка, на зиму в самый раз.
– Можете рассказать, какие в тайнике камни хранились? – насела я на Тараканову.
– Нет.
– Как же так? Вы же их из казны украли?
– Сколько лет прошло! – Нина заплакала. – Их сестра отбирала, потом в мешочке на груди несла. А после того, как Фиа в капкан угодила, Олег камни забрал. Он ими распоряжался, я боялась самоцветы трогать, поэтому и не в курсе.
– Но они точно были?
– Конечно, – прошептала Нина. – Незадолго до смерти брат сказал: «Нинуша, давай строительство дома затеем. Хватит тебе в избенке век коротать, а мне в городской квартире о стены биться. Оля замужем, скоро внуки пойдут, надо большой дом ставить – кирпичный, на тысячу метров квадратных, со всеми удобствами. Мне хочется на природе пожить». Я ему ответила, что такой особняк немереных денег стоит. А брат успокоил: «У нас же камушки есть, на все хватит. И дом возведем, и обставим его, и еще на тихую старость останется».
– Походите по квартире и внимательно все осмотрите, – приказала я, – вдруг еще что-то исчезло, приметное. Иногда на грабителя можно выйти, когда он пытается продать краденое. Если у нас будет список вещей, мы облегчим работу милиции.
– Навряд ли я могу помочь, – промямлила Нина, – не так уж часто в Москву наезжала, в подробностях имущество брата и Оли не знала.
– Все равно побродите по комнатам, – велела я, – вдруг что-то припомните.
– Ладно, – пообещала Нина.
