Глава 5

Заботливый отец привез дочь в аэропорт. Антонина увидела в толпе пассажиров Ивана, но не подошла, подождала, пока папа уедет, и лишь тогда бросилась к нему. Не успели влюбленные обняться, как раздался голос:

– Решил обмануть меня?

Морковин вздрогнул, отскочил от Тони. Та сначала не поняла, что происходит, а потом увидела Ольгу, которая с перекошенным от злости лицом стояла неподалеку от стойки регистрации. Девушка даже испугалась – очень уж нехорошо выглядела женщина. Она была бледной и с черными синяками под глазами, тряслась крупной дрожью и почему-то периодически икала.

– Любовницу завел? – крикнула Мамонтова. – Забыл о наших отношениях? О ночах, проведенных вместе? О вечерах, когда мы целовались у метро? О наших планах?

Тонечка оцепенела. Это как понимать? Морковин спал с Лялей?

А та перешла почти на шепот:

– Забыл, как мы с тобой вместе готовили ужины? Ты жарил сосиски, я чистила картошку… Потом мы, голые, ложились на узкую продавленную кровать в твоей комнате, включали твоих любимых «Битлз», ту песню, которая, как ты говорил, про нас…

Антонина отвесила милому другу оплеуху.

– Вы проходите на посадку или полицию вызвать? – спросила сотрудница аэропорта за стойкой.

Горчарова всхлипнула, бросила чемодан и убежала куда глаза глядят. Через час ее, тихо плакавшую на самом дальнем диване необъятного терминала, отыскал Морковин. Сначала Тоня не хотела даже смотреть на неверного возлюбленного, но в конце концов оттаяла и узнала, что Ольга преследует Ивана, навязывается ему, постоянно звонит, подарки под дверью квартиры оставляет, подкарауливает его возле дома.

– Почему ты ее не послал? – взвилась Антонина.

– Она не понимает, – забормотал Ваня. – Соседи с Ольгой сталкивались, сначала не знали, что и думать, а потом, когда я им рассказал, как она меня достает, велели консьержу не впускать ее в подъезд. А сегодня она вообще с ума сошла. Наговорила чуши! Милая, я живу с мамой, собираюсь строить дом, но пока на него не заработал. Мама очень хорошая женщина, но в квартиру я никого привести не могу.

Два часа Морковин уговаривал Тоню, и та все-таки согласилась отправиться в путешествие. А когда вернулась и вышла на работу, узнала, что Ольга Мамонтова погибла, выбросилась из окна.

– И вы никому не рассказали о скандале в аэропорту? – уточнила я, когда она умолкла.

– Не-а, – жалобно призналась Гончарова. – Испугалась за Ваню, не хотела, чтобы его допрашивали. Побоялась: вдруг ко мне домой полицейский приедет? Папа-то ничего про Ивана не знает. Поэтому я придумала, что Мамонтова грустила, на жизнь жаловалась. Следователь попался добрый, я его даже попросила не говорить моему отцу, что я не учусь в вузе. И он ответил: «Не мое дело, как ты папашу своего обманываешь, сама с ним разбирайся».

Я молча закрыла ноутбук. Да уж, с сотрудником полиции Тоне повезло – формально допросил ее и быстренько написал в отчете про суицид. Правда, и экспертиза ничего криминального не нашла.

– Ваня очень добрый, застенчивый, – зачастила Антонина. – Он стеснялся Ольгу послать куда следовало, терпел ее приставания. Морковин не может даже комара прихлопнуть, не способен жесткие решения принимать. Недавно нас в кафе обсчитали, так Ваня заметил и ничего не сказал. Только на следующий день мне признался, что отдал большую сумму, мы ведь не заказывали дорогое вино, пили простое, по бокальчику. Я давай его ругать: «Почему ты молча проглотил хамство?» А он: «Скандала не хотелось. Фиг с ней, с лишней тысячей, еще заработаю. Пришлось бы управляющего вызывать, ругаться, билеты в кино пропали бы». Иногда Ванина бесконфликтность меня прямо бесит. Но он такой – дадите ему по башке кулаком, а он испугается: «Не ушибли руку?» Вот мама у него другая. Вообще-то он меня с ней не знакомит, говорит, что Лидия Ивановна плохо себя чувствует. Но, наверное, она просто не хочет сына ни с кем делить. Бывают такие мамаши, я слышала. Один раз мы с Ваняшей у него на дачке сидели, вдруг стук в окно. Он так побледнел! Велел: «Иди на второй этаж и сиди тихо. Если мамуля приехала, случится Апокалипсис». Оказалось, это какой-то посторонний мужик был, заплутал, не знал, как на шоссе выбраться. Пока Лидия Ивановна жива, Ваня мне предложение не сделает. Его мать незадолго до нашего с ним знакомства инфаркт перенесла, так Ваня теперь над ней трясется.

Антонина погрустнела.

– Значит, Ольга устроила скандал у стойки регистрации… И все, более вы с ней не виделись? – уточнила я.

– Ага, – кисло ответила Тоня.

Я распрощалась с ней, села в машину, соединилась с Робертом, пересказала свою беседу с Гончаровой и задала вопрос:

– Почему Ольга скрывала от мужа, что у нее высшее образование? По какой причине, имея диплом экономиста, работала приемщицей заказов? Что ты думаешь, а?

– По-разному у людей жизнь складывается, – решил пофилософствовать компьютерщик. – Один на студенческой скамье не сидел, а стал известным актером или художником, другой пять лет лекции слушал и бомжует.

– Вспомни о ее муже, – не сдалась я. – Для Юрия большое значение имеет впечатление, которое он производит на окружающих. Он даже нам соврал про жену-главбуха. Ему не пришло в голову, что каждое его слово непременно несколько раз проверят. Но речь сейчас не о Мамонтове. Уж наверняка Ляля знала мужа как облупленного, а тот всем приятелям жену как успешного бухгалтера представлял. Почему Ольга не сказала: «Дорогой, я намного круче простой тетки, которая подсчитывает баланс, имею кандидатскую степень». Отчего помалкивала?

– Откуда ты знаешь, что Мамонтова не сказала благоверному правду? – заспорил Роберт.

– Знай Юрий о научных достижениях супруги, он бы не преминул нам о них сообщить, – возразила я. – И почему Оля сидела на приеме заказов? Могла ведь найти престижную, высокооплачиваемую работу.

Роберт засопел, но ничего не ответил. А я неслась дальше.

– Как семейные люди хранят документы?

– Вопрос не по адресу, – развеселился Троянов. – Я не женат, не знаю.

Но мне совсем не хотелось шутить.

– Сколько раз мы с тобой обыскивали квартиры и видели коробку из-под обуви или печенья, ящик письменного стола, полку в гардеробе, куда люди складывают школьные аттестаты, дипломы вузов, медстраховки, пенсионные удостоверения… Все лежит в общей куче: свидетельство жены об окончании парикмахерского училища соседствует с военным билетом мужа и орденской книжкой дедушки, рядом свидетельство о крещении малыша. Мне ни разу не встречалась семья, где муж держит всякие удостоверения в своем кабинете, в сейфе, а жена – в спальне, в тумбочке. Вот документы в разных папочках попадались, но они все трогательно лежали друг на друге: в синей – ее бумаги, в красной – его, в желтой – детские.

– И что? – не понял Роберт.

– Юрий понятия не имел об образовании Ляли, – терпеливо повторила я. – Значит, никогда не держал в руках ее дипломы, скорее всего, их дома не было. Почему? Сколько лет они прожили вместе?

– Десять, – тут же ответил Троянов. – Мамонтов – ее первый муж, Ольга сменила фамилию, до брака была Казаковой.

– А кем она работала до встречи с Юрием?

Роберт принялся зачитывать данные:

– Сначала была студенткой, потом защитила диссертацию в институте, который основали несколько богатых людей, главный партнер – Николай Федорович Холодов. Похоже, вуз создали для деток обеспеченных родителей, для мажоров, которых нельзя было даже за деньги пристроить в престижные учебные заведения. Обучали их математике, информатике, психологии, политологии, экономике, ну и, конечно, рекламному делу, куда ж без него. Кроме наследников солидных состояний, туда принимали и простой народ, лишь бы деньги на оплату учебы поступили. Также там была благотворительная программа для золотых медалистов из бедных семей. Казакова успешно прошла Ученый совет, причем до окончания срока аспирантуры – очень прилежная была студентка. Работать она пошла не сразу, а через полгода после получения научного звания. В химчистку.

Я решила, что ослышалась.

– Куда?

– Туда, где чистят одежду, – уточнил Троянов. – Затем в магазин продавщицей. Потом сменила пять разных мест вроде уже названных, наконец устроилась приемщицей в «Пластмассбытканьон». Вышла замуж за Мамонтова, прописана у супруга, до свадьбы была зарегистрирована в двухкомнатной коммунальной квартире на улице Благова. Ее сосед Павел Аркадьевич Бубнов до сих пор живет там. А-а-а-а! Ну, я дурак! Теперь понятно!

– Что? – спросила я.

Роберт громко чем-то зашуршал.

– Перестань есть конфеты! – приказала я.

– Это шоколадка, – заспорил Троянов. – Дом, где жили Бубнов и Ольга Казакова, ранее считался студенческим и аспирантским общежитием института, в котором оба учились. Вуз давно накрылся медным тазом, более не существует. По идее, Павлу полагалось выписаться из общаги, но он числится там до сих пор. Чудные дела творятся иногда в большом городе. Кстати, Бубнов может хорошо знать Ольгу.

Я положила руки на руль.

– Юрий утверждал, что жена замкнутый человек, у нее не было приятелей.

– Похоже, Мамонтов совсем супругу не знал, – хмыкнул Роберт. – Принимал на веру ее рассказы про частые командировки и подарки от благодарных заказчиков. Хорошо бы поговорить с любовниками Ольги.

– Роскошная идея, – согласилась я, – жаль, практически невыполнимая. Никогда нам их имена-фамилии не узнать. Если только не найдем очень близкого Мамонтовой человека. Пожалуй, я поеду сейчас в бывшее общежитие, а ты внимательно изучи биографию Ольги Сергеевны. Вероятно, найдешь в ней еще какие-то несостыковки. И еще разыщи кого-нибудь, кто знал Мамонтову-Казакову в детстве, юности: одноклассников, студентов с курса, коллег по прежней работе.

– Не волнуйся, не бывает, чтобы никого не обнаружилось, – сказал Роб. – Не на необитаемом же острове Ольга жила. Значит, работаем по делу, несмотря на утверждение Антонины про психически нестабильное состояние Ольги?

– Да, – ответила я. – Возникли вопросы, на которые надо найти ответы.