Глава 20

Иосиф Макинтош приехал в наш офис к семи вечера, сел за стол и спросил:

– Кофе дадите? Врач вообще-то мне его запретил, и теперь, как назло, постоянно хочется.

– У нас хорошая машинка, – похвастался Денис и ойкнул.

Я поняла, что Лизавета крепко ущипнула своего подопечного, и велела:

– Кочергина, принеси гостю капучино.

– Печенье есть, – сообщил Троянов, ставя на стол коробку, – вкусное, ореховое.

– Неплохо устроились, – заметил Иосиф, взяв бисквит, обсыпанный миндалем, – уютно. Предлагаю не заниматься китайскими церемониями, а сразу приступить к делу. Чего вы хотите от давно отошедшего от дел пенсионера?

– Фамилия Волоколамский вам знакома? – спросила я.

– Если речь идет о Сергее Петровиче, то да, – спокойно признал Макинтош.

– Профессор лечил вашу супругу, – отбросив в сторону церемонии, продолжил Роберт. – Знаменитый психиатр занимался Галиной бесплатно? Или благотворительность связана с неприятностью, в которую попала дочь академика?

Иосиф вздернул брови.

– В чем причина вашего интереса? Я давно вне штата.

– Бывших сотрудников не бывает, – парировала я.

– В принципе верно, – согласился Макинтош, – заиграет труба – и снова в бой. Но не в моем случае – у меня пуля в голове. Извлечь ее невозможно, сидит, зараза, в таком месте, куда доступа нет. Хожу, можно сказать, с гранатой в башке, и не ясно, рванет она или нет. Давайте начистоту. Бригаде велели охоту на ведьм открыть? Не пойму, почему именно вас подключили. Ну да и не важно. Я работал честно. Жена попала в клинику Волоколамского случайно, по «Скорой». Сергей Петрович покойник давно, а Марина Арнольдовна не свидетель – она с Галей не работала, знает о ней с чужих слов, от мужа слышала. Ничего у вас не получится. Да и времени порядочно прошло. Займитесь чем-нибудь полезным. Я инвалид, начнете прессовать, врача потребую. Любой эскулап подтвердит: Макинтош плохо соображает, «дура» в мозгу не пустяк, память у мужика отшибло.

Я встала и перевернула большую стоящую у стены доску. Стали видны фотографии.

– Узнаете?

– Зрение подводит, – вроде бы искренне ответил гость. – Кто у вас там?

– Для начала – Ольга Мамонтова. Вам она известна под фамилией Казакова, – ответила Лиза.

– К вам у нас никаких претензий нет, – вздохнула я. – Мы рассчитываем на вашу помощь. Речь идет о террористической группировке «Друзья», которой вроде бы руководила Зарема Агабишева. Кто-то сейчас устраняет людей, косвенно или прямо связанных с тем делом. Никита Рязанцев в сумасшедшем доме. Ольга Мамонтова, в девичестве Казакова, и Тамара Леднева покончили с собой.

– Анонимное письмо, предупреждавшее о подготовке убийства крупных госчиновников, помните? – добавила Кочергина.

Наш гость вынул из портфеля очки, посадил их на нос, помолчал, потом хмыкнул:

– Ребята, а не было никакого письма.

Я поморщилась.

– Иосиф Стефанович, я уже сказала: к вам нет никаких претензий, просим оказать нам помощь. Дело, о котором идет речь, не оцифровано, следовательно, наш компьютерщик не может его прочитать.

– Эх вы, дети технического прогресса, – не замедлил съехидничать Иосиф, – ножками ходить не умеете. Гикнется ваш Интернет, что делать станете? Придется стариков вроде меня из чулана вытаскивать.

– Вы тоже небось не топором бреетесь, а электробритвой, – встрял Денис. – Ой!

– Ты стажер? – улыбнулся Макинтош.

– Как вы догадались? – удивился Жданов.

– Тебя соседка постоянно в бок пинает, думает, не вижу, – усмехнулся Иосиф. – Электричеством пользуюсь, мобильный имею, ноутбук освоил. А вот с бритвой ты, парень, ошибся. Люблю опасное лезвие, в случае чего – это оружие. Ребята, я вам хочу помочь. Не было письма. Вернее, его потом настрочили, в моем кабинете.

– Зачем? – спросил Жданов.

– Экий ты шебутной, вперед лезешь, – нахмурился гость. – Пусть Татьяна ответит. Подсказку дам: про личных информаторов слышала?

– Конечно, – кивнула я. – Они у многих есть.

Макинтош поднял указательный палец.

– Во! Находятся нужные людишки в разных местах. Иногда сами приходят. Разве жирную рыбу можно отпустить? И по ведомости ее проводить не стоит.

– Чего? – опять не сообразил Жданов.

Мне пришлось пояснить:

– Личные информаторы – это люди, постоянно сотрудничающие с полицией или другими ведомствами. Причины, которые заставляют их идти на контакт со следователями и оперативниками, разные, и не всегда дело в деньгах. Платят добровольным помощникам немного, а чтобы агенту выписали энную сумму, надо внести его в ведомость, соблюсти бюрократические формальности. Но тогда его фамилия окажется в документах, о нем станет известно кому-то другому, кроме тебя, что совсем не нужно. Поэтому очень часто мы платим за сведения из своего кармана или договариваемся о бартере. Ну, допустим, N хочет устроиться на престижное место работы, значит, я ему помогу, а он взамен разнюхает необходимые мне сведения. Некоторых заставляют работать шантажом, пригрозив раскрыть какой-либо их постыдный секрет. Иосиф Стефанович, правильно ли я поняла: в ваш кабинет заявился человек с сообщением об организации Заремы, вы сделали его своим стукачом и велели ему написать анонимный донос, чтобы никто его не вычислил во время следствия?

Макинтош пару раз хлопнул в ладоши.

– Хвалю, живо сообразила. Я сразу тогда понял: повезло мне. Не знаю, как у вас, ребята, а у нас сложно по служебной лестнице вверх подняться. Можно из брюк выпрыгнуть, но если начальник твоего рвения не замечает, просидишь за одним письменным столом до пенсии. Каждый хочет «карьерное» дело получить, а оно редко достается. А еще наш отдельский начальничек, с ручкой чайничек, всегда сам ходил боссу об успехах докладывать, заслуги сотрудников себе приписывал. А вот если облом случался, тогда звал: «Макинтош, пошли к Ивану Ивановичу», и тащил с собой подчиненного на лобное место. Я в присутствии вышестоящего начальства молчать должен, а наш мелкий барин перед ним так картину намалюет, что получается: с какого угла ни глянь, Иосиф, дурак, незрелые груши с дерева сорвал и всех ими накормил.

– Ну и порядки! – не выдержал Денис. – У нас все иначе. Зачем вы там работали, если радости не получали? Карьерное дело… Главное – людям помочь, а не про звания думать.

Макинтош издал странный звук, похожий одновременно на кашель и смех.

– Поучи, поучи старого коня рысить… Я тоже поначалу с идеалами был. Как же, надо спасти страну, защитить государство от преступников… и прочее бла-бла-бла. Выпали розовые перья. Знаешь, стажер, что я теперь имею? Однокомнатную квартиру в районе, где русского лица не видно, копеечную пенсию да пулю в башке. Ни семьи, ни детей, ни близких друзей. Потому что в твои годы времени на личную жизнь не было, а теперь кому я нужен? Надо было тогда зарабатывать лавэ, набивать сундук, обеспечивать старость. А на запах денег бабье даже к столетнему маразматику слетится.

– Иосиф Стефанович, – остановила я Макинтоша, – у вас совсем не плохое положение. К сожалению, ваша супруга скончалась, но вы имеете двух дочерей, живете в центральном округе столицы в просторных апартаментах, работаете в коммерческом банке начальником охраны. Да, вам пришлось уйти со службы по ранению, но пулю из вашей головы удалили сразу, в тот день, когда в вас стреляли, так что особых проблем со здоровьем нет. Вы не старик, на будущий год всего шестьдесят стукнет. И о каком мелком боссе говорили? Вы были начальником крупного подразделения, сами ходили на самый верх.

Иосиф Стефанович рассмеялся.

– Ну, Сергеева! С шашкой на капусту напала, хренак, и нет кочанов на грядке.

Я усмехнулась.

– Вы себя каким видом крестоцветных считаете? Цветной? Брокколи? Или брюссельской? Слышали, что есть и ядовитая капустка? Она в море живет, ею запросто отравиться можно.

Макинтош кивнул.

– Решил, ребята, вас прощупать, пламенную речь закатил, поглядеть на вашу реакцию хотел. Теперь вижу: основательно подготовились. Значит, влезли в мое досье.

– У вас были сомнения на сей счет? – спросил Роберт.

Иосиф протянул ему пустой стакан.

– Плесни еще кофейку. Всяко случается. Вдруг резвым орлам не удалось папочку на Макинтоша заполучить? Молодые сейчас глупые, работают спустя рукава. Ладно, ребята, поговорим серьезно. Что надо?

– Дело о террористической организации Агабишевой, – терпеливо повторила я. – Нам интересно все.

– Знаете, что в Москве в двухтысячном году случилось? – задал вопрос Иосиф. – Восьмого августа в подземном переходе под Пушкинской площадью в час пик, примерно в восемнадцать, произошел взрыв. Сработало безоболочное устройство мощностью восемьсот граммов в тротиловом эквиваленте плюс шурупы и винты. Семь человек погибло на месте, шесть потом в больнице, более ста, в том числе дети, получили ранения разной степени тяжести. Сами понимаете, какая на нас навалилась работа. Наше начальство быстро открыло специальную приемную, ее адреса и телефоны опубликовали в прессе, в Интернете, а ответственность возложили на мой отдел. Всем сотрудникам без исключения приказали дежурить там сутками и принимать заявления от граждан, которые могут что-то сообщить о террористической угрозе. Паспортов у них не проверяли, настоящих имен не спрашивали. Если человек не желал общаться с сотрудником напрямую, он мог бросить письмо в специально установленный ящик. У двери сидел один охранник, в кабинете дежурный, все тихо, неприметно, вывесок никаких нет, интерьер уютный, чай-кофе-бублики. Понятное дело, повсюду были скрытно натыканы камеры. И если бы появился реально серьезный сигнал, то заявителя так просто не отпустили бы. Да только к нам потоком шли сумасшедшие. Сначала их было довольно много, затем количество резко уменьшилось, потом вообще никого не стало. Приемная существовала около двух лет, ее закрыли, признав неэффективной. Я обрадовался, потому что у меня одна головная боль от нее была, приходилось совмещать основную службу и эту обязанность. Я там раз в два месяца ночь проводил. И вот однажды, поздно вечером, появился человечек…

Я старалась не пропустить ни одного слова из рассказа Иосифа, а он говорил подробно, так, словно события происходили вчера.

…В тот день Макинтош тосковал в приемной. Погода стояла отвратительная, с неба сыпался мокрый снег, высовываться на улицу не было ни малейшего желания. К тому же Иосиф простыл, кашлял, глотал противный растворимый напиток, купленный днем в аптеке, и мечтал только об одном: оказаться дома, поесть замечательных котлет, пожаренных женой, лечь на диван и заснуть под тихое урчание кота Василия. Но ровно в двадцать три тридцать ему пришлось беседовать с заявителем, который, едва вошел, произнес:

– Зарема Агабишева хочет отравить видных государственных деятелей.

Иосиф расспросил посетителя, узнал о террористической организации «Друзья» и понял, какой бриллиант попал ему в руки. Человечек, сообщивший о Зареме, был вхож в семью ректора Виктора Петровича, дружил с его сыном Никитой, который общался с разными людьми. Младший Рязанцев попал в поле зрения Иосифа Макинтоша еще несколько месяцев назад. По какой причине? Он дружил с Федором Холодовым, чья мать Аиша открыла в Москве благотворительный приют «Рука дружбы» для девушек-мусульманок. Там помогали тем, кто находился в сложном положении, приехал в столицу России издалека, пострадал от жестокого обращения работодателя, произвола полиции, стал жертвой преступления, обмана, не имел никого, кто мог бы поддержать морально или материально. Аиша предоставляла страдалицам бесплатный кров и еду, но более семи-десяти дней никто у нее не задерживался – благодетельница быстро находила подопечным жилье и работу.

Иосиф Стефанович полагал, что под вывеской приюта «Рука дружбы» творятся не совсем хорошие дела, ведь иногда по ночам в здание тайком входили люди, отнюдь не похожие на угнетаемых женщин. Это были молодые парни крепкого вида. Почему Макинтош не отправил к Аише своих людей и не вызвал ее на допрос? Милосердная дама происходила из семьи коренных москвичей по фамилии Башир и являлась женой очень богатого и влиятельного человека, Николая Федоровича Холодова, который щедрой рукой спонсировал проекты супруги. Аиша давно помогала людям, а потом решила заняться приютом для девушек-мусульманок. Наехать на Холодову Макинтош не решался, ведь никаких свидетельств связей благотворительницы с террористами не было. Но внутренний голос подсказывал следователю, что Аиша тратит деньги не только на обеды и лечение тех, кто прибыл в Москву из Средней Азии, Чечни, Казани… Свет в здании, где размещалась «Рука дружбы», горел за полночь, входов в дом было несколько, а неподалеку располагался огромный рынок, где за прилавками практически не работали славяне. Кто заходил в приют после отбоя? Почему сама Аиша постоянно задерживалась там? Неужели ей, светской леди, нравится самой беседовать с подопечными и варить им на кухне кашу? Обычно спутницы жизни богачей, решив заняться милосердием, нанимают специально обученных людей, которые выполняют грязную работу, сами же благодетельницы прикатывают под Новый год в сопровождении корреспондентов из гламурных журналов, раздают под прицелом объективов конфеты и отбывают с чувством выполненного долга на каникулы за границу.

Но Аиша вела себя иначе – она ежедневно заглядывала в приют и крутилась там белкой. И вот вам пикантная подробность: Холодова никогда не скрывала того, что она мусульманка. Ее ни разу не видели в декольтированном платье, с обнаженными руками-ногами, даже в юности девушка не носила мини-юбки. Образование Аиша получила на филологическом факультете МГУ. Ее предки по отцовской линии иранские азербайджанцы. После Первой мировой войны они решили перебраться в Туркменистан, но по дороге вся семья умерла, остался в живых один мальчик. Сироту определили в детдом, где ребенок продемонстрировал яркий музыкальный дар. Одна из воспитательниц привела его в хоровую студию, а там волею судьбы как раз находился профессор московской консерватории, который восхитился талантом юного дарования и увез его в Москву, поселил в своей семье. Педагог был неверующим, религиозного образования его подопечный не получил. Зато стал известным оперным певцом, много гастролировал и женился четыре раза. В первых трех браках детей у артиста не было, его супруги Маша Иванова, Оля Николаева и Лена Петрова были балеринами, думали исключительно о карьере. Собственно говоря, семейная жизнь Ислана Башира рушилась из-за нежелания женщин помогать мужу – те считали, что это он обязан заботиться о них, звездах кордебалета, лебедях, исполняющих «па» на последней линии у задника. В конце концов Ислан понял, что супругу надо искать не в театре, и предложил руку татарке Сухилье, одной из своих преданных поклонниц. Четвертая жена родила ему сына и долгие годы трепетно заботилась о муже и ребенке. Отпрыск певческого дара своего отца не унаследовал, стал простым преподавателем музыки. Языком предков он не владел, женился на армянке и воспитывал дочерей как обычных москвичек. Семья Башир была образцовой, но жила небогато. Аиша выросла редкой умницей и красавицей, окончила школу с золотой медалью, без блата поступила в МГУ и никаких романов с однокурсниками не заводила, держалась особняком.

Макинтош постарался собрать слухи, которые роились вокруг Аиши, и выяснил, что вроде она совсем не хотела выходить замуж за Николая Федоровича, но все-таки пошла в загс из любви к своим младшим сестрам и родителям – хотела обеспечить им достойный образ жизни. Было ли это обычной сплетней или Аиша действительно пожертвовала собой, точно не известно, но, став госпожой Холодовой, она построила родителям дом, сделала отца владельцем частной музыкальной школы и нашла сестрам достойных женихов. С мужем она жила мирно, родила ему сына, в светских тусовках участия не принимала, сама готовила еду, соблюдала пост и нанимала в дом прислугу исключительно из мусульман.

Понимаете, почему Макинтош очень заинтересовался этой дамой? Следователю хотелось внедрить в окружение госпожи Холодовой своего человека. Но как осуществить задуманное? И тут ему прямо на подносе судьба преподнесла щедрый подарок.