Глава 8

Кира попыталась вскочить, но ее большой живот, упиравшийся в стол, не позволил быстро совершить действие, Костя ловко опередил жену — змеей скользнул к двери и исчез в коридоре. Я, плохо понимая происходящее, уставилась на Анну.

— Ты уверена? — нервно прошептала Кира.

Свекровь кивнула.

— Где Мара? Надо «Скорую» вызвать! — вскрикнула Кира.

— Он мертв! — воскликнул, вбегая в столовую, Костя. — И правда скончался. Где Мара? Пусть в милицию звонит.

Я сидела словно в толстой зимней шапке — разговор достигал моих ушей, но звуки были приглушенными. А еще в комнате что-то гудело, не сильно, но мерно.

— Ася! — вдруг звонко крикнула Кира.

В проеме двери появилась невысокая, тумбообразная фигура.

— Звали? — поинтересовалась она.

— Где Китти?

— К занятиям готовится, учительница приехала, — словоохотливо стала пояснять нянька. — А еще, Кира Андреевна…

— Девочка не должна выходить из детской, — перебила няньку Анна.

— А чего случилось? — проявила любопытство Ася.

— Михаилу Петровичу плохо.

— Понятненько, — гадко ухмыльнулась няня.

— Он умер, — добавила Кира.

— Повесился? — деловито спросила Ася. — Во! Теперь и у вас, того-самого, брык в голове…

Я вцепилась пальцами в стол. Не перепутала ли я адреса и не попала ли в клинику для душевнобольных?

— Теперь и у вас глючит, — бубнила Ася.

— Он мертв, — вступила в беседу Анна.

— Ну, не знаю… — протянула Ася. — Думаете… да?

— Я не верю! — воскликнула Кира. — Он не мог вот так сразу…

— Угу, — кивнул до сих пор молчавший Костя.

— Надо Галю позвать, она одевается, — предложила вбежавшая в комнату Лана.

— Вы сумасшедшие! — вырвалось из меня. — Если Михаил Петрович скончался, то необходимо срочно вызвать врачей.

Костя и Кира уставились на гостью. Нянька протяжно вздохнула:

— Эх, милая…

— Пойдемте… э… Лаура, — холодно сказала хозяйка дома, — нам следует побеседовать спокойно.

Словно кролик, загипнотизированный коброй, я поплелась за Анной и в конце концов оказалась в просторной, очень уютной комнате, заставленной диванами и креслами.

— Садитесь, — неожиданно ласково предложила Анна, — и скажите: вы кто?

— Лаура, — нежно улыбнулась я, — племянница Михаила Петровича, из города Владивостока, вернее, из Пионерска.

— Не надо лжи, — резко перебила Анна. — Понимаю, вам заплатили, но господин Антонов мертв. Естественно, никто не попросит деньги назад, они ваши, но лучше сейчас рассказать мне правду.

Я, продолжая удерживать на лице гримасу приветливости, спокойно повторила:

— Являюсь Лаурой Антоновой, племянницей Михаила Петровича.

— Дочерью его рано умершей сестры? — уточнила собеседница.

— Да.

— Вы появились на свет в законном браке?

— Какая разница!

— Ответьте, пожалуйста, — ласково попросила Анна.

— Мой папа тоже умер.

— И как его звали?

— Иванов Иван Иванович, — живо отреагировала я.

— Тогда почему вы Антонова? — мягко поинтересовалась Анна.

Я замерла, потом, обозлившись на себя, начала врать:

— Понимаете, случаются такие семейные ситуации, о которых не очень хочется сообщать окружающим. Мы с отцом не ладили, он ревновал маму, бил ее, меня тоже. Поэтому после кончины этого родного по крови, но чужого по сути человека я решила вычеркнуть из своей жизни даже память о нем и взяла мамину фамилию.

Анна кивнула:

— Хорошо, пойдемте.

— Куда? — насторожилась я.

— Хочу показать вашу комнату.

Ага, значит, я прошла испытание, жена Антонова наконец-то поверила мне. Интересно, настоящая Лаура знала о том, какие порядки заведены в доме у ее папочки, или у нее, как у всех цыганок, обостренная интуиция? Во всяком случае, встречу близкой родственнице тут устроили грандиозную. Сначала затеяли скандал, а потом попытались убедить гостью, что хозяин умер. Может, наивная девушка из Владивостока и поверила бы радушным родственничкам, только я — профессиональный детектив и знаю, как реагируют обыватели на смерть одного из членов семьи. Окажись сейчас в доме на самом деле труп, тут бы уже стоял плач и метались врачи вкупе с милицией. Анна же совершенно спокойна. Нет, идет некая игра, смысл которой мне пока неясен. Понятно лишь одно: меня наняли для исполнения роли племянницы, и попросить перестать ломать комедию может лишь сама Лаура. Наверное, надо позвонить ей по телефону, но при Анне я не могу этого сделать.

— Сюда, пожалуйста, — закивала хозяйка, вводя «племянницу» в небольшую полукруглую спальню. — Не смущает первый этаж? Нравится?

— Очень, — совершенно искренно ответила я.

— Прислуга доставила ваши вещи.

— Огромное спасибо.

— У вас одна сумка?

— Да, да, — закивала я.

— Это она? — методично вела допрос Анна.

— Абсолютно точно.

— Марина, домработница, ничего не перепутала?

Меня стала настораживать настойчивая вежливость хозяйки. Ох, похоже, она неспроста превратилась в сахар медович.

— Все просто замечательно, — еще шире заулыбалась я.

— Тогда позвольте ваш паспорт… — склонила набок голову Анна.

Я вздрогнула.

— Кого?

— Что, — поправила Анна. — Можно ли мне посмотреть ваш паспорт? Такую бордовую книжечку, с фотографией. Только не говорите, будто забыли его дома, не верю! В самолет без сего документа не сесть.

— Паспорт? — пробормотала я.

— Да, паспорт, именно.

— С пропиской?

— Верно.

— С фотографией и годом рождения?

— Точно.

— Паспорт?!

— Давайте же его! — жестко приказала Анна. — Не тяните кота за хвост!

— Зачем вам мой документ? — решила изобразить я обиду.

— Разве вы не в курсе? — одной стороной рта улыбнулась хозяйка. — Москва особый город, все приезжие обязаны зарегистрироваться в милиции.

— Но я прибыла к родственникам.

— Все равно, правила едины. Ну, так где ваш паспорт?

— Э… э…

— Сумка здесь, — напомнила Анна, — и вы только что заверили меня, что другого багажа нет. Надеюсь, теперь не хлопнете себя по лбу и не заявите: «О черт! Оставила в зале прилета рюкзак, в нем все бумаги»?

Ощущая себя мышью, которую злая, жирная кошка загнала под комод, я решила все же не сдаваться. И, навесив на лицо очередную идиотскую улыбку, нарочито спокойным голосом ответила:

— Нет, конечно, в голову не придет врать. Если позволите, разберу сумку, умоюсь, переоденусь и принесу паспорт. Или вы принимаете меня за террористку и желаете, чтобы я грязными руками начала копаться в вещах? Разве документ нужен прямо сейчас? Вы сию секунду намерены бежать в отделение? Или можно погодить полчасика?

— Хорошо, я подожду, — кивнула Анна.

Потом она подошла к двери, открыла ее, но обернулась и тихо сказала:

— Я никогда не ошибаюсь. И я абсолютно уверена: вы никакого отношения не имеете к Лауре, сестре моего мужа. Кстати говоря, сомневаюсь, что ее дочь приехала бы сюда. Хотела избавить вас от тягостных объяснений с представителями закона, но ничего не вышло. Теперь сидите тут, пока не явится милиция. Вот парням в форме и покажете паспорт, расскажете свою сказку. Прощайте.

Прежде чем я успела моргнуть, хозяйка выскользнула в коридор, потом до моего слуха долетел звук поворачивающегося в замке ключа.

Я побежала к выходу из комнаты и забарабанила по дубовой створке.

— Эй, откройте!

Но никаких звуков из коридора не донеслось. Я подергала ручку, потом села в кресло и призадумалась.

Следовало признать — проиграла я с разгромным счетом. Сто — ноль в пользу Анны. Ну почему я решила, что в семье Антоновых царят те же порядки, что у нас? Если бы к Романовым заявился некто, назвавшийся никогда не виденным родственником, то ни Катя, ни я, ни Юля, ни Сережка точно не потребовали бы у человека паспорт. Нет, мы верим гостям на слово.

Ладно, не стоит сейчас корить себя. «Операцию» готовила Лаура, это она должна была детально разработать план. Впрочем, и я хороша — согласилась на явную авантюру! Но у меня есть слабое оправдание: очень хотелось получить участок под застройку — как увидела фото, так сразу и лишилась разума.

И как теперь мне поступить? Ясное дело: следует немедленно позвонить заказчице. Хорошо хоть, я, пусть и очарованная снимком Птичьего, догадалась все же внести в память своего мобильника ее номер.

Чувствуя себя совершенно разбитой, я встала, подошла к сумке, открыла ее и страшно обозлилась. Так… Кто-то явно рылся в моих вещах! Точно помню: голубая, совершенно новая пижамка лежала на дне, а теперь она сверху.

Рука принялась шарить в тесном пространстве. Ну и куда завалился сотовый? Давно заметила: время, затраченное на поиск аппарата в сумке, пропорционально размеру телефона — чем он миниатюрнее, тем дольше длится процесс. Когда у меня имелась трубка размером с половник, было намного удобнее. Ага, вот, кажется, и… Ой, что это?

Глаза мои уставились на странный серо-голубой пульт от телевизора. Несколько мгновений я пребывала в растерянности, потом вдруг сообразила: держу в руках блокатор электроники, замечательную вещь, купленную вчера в торговом центре, с помощью которой я так ловко вырубила вечером ноутбуки Кирюшки и Лизы. Но зачем я прихватила устройство с собой? Нет ответа на сей немаловажный вопрос, скорее всего, машинально сунула в сумку. А где же все-таки телефон?

Имелся лишь один, испытанный способ поиска мобильного. Я схватила баул, перевернула его вверх ногами, высыпала на пол немудреное содержимое и ахнула.

Вообще говоря, я не планировала задерживаться у Антоновых надолго. Более того, хотела в процессе беседы с родственниками сказать, что имею в Москве близкую подругу, которая пригласила к себе ночевать. Я намеревалась преспокойно уехать домой и вернуться сюда, в антоновский особняк, завтра к полудню. В конце концов, передо мной стояла задача понравиться Анне и ее детям, а, согласитесь, родственница из провинции, которая имеет где остановиться в столице и намерена не жить у вас, а приходить лишь в гости, вызывает больше приятных эмоций, чем племянница, которая обустроится в вашем доме и начнет шмыгать по нему днями и ночами. И еще. У меня с Юлечкой один размер, и при желании я могла вытащить из шкафа Сережкиной жены пару дорогих платьев, помпезных свитеров, брюки со стразами, одним словом, одежку — последний визг моды. Но ничто так не злит женщину, как слишком хорошо одетая другая представительница слабого пола. Я не хотела, чтобы Анна и Лана подсчитывали в уме стоимость норкового полушубка или кусали губы, разглядывая пуловер известной фирмы, на который Юля грохнула половину своей немаленькой зарплаты. Поэтому я прихватила вещи из своего гардероба — красивые, хорошего качества, но не супер-пупер дорогие и модные. Это были джинсы, блузка, тоненькая водолазка, шерстяная кофточка на больших деревянных пуговицах и еще кое-какие мелочи. Короче, теперь вы знаете, что пряталось в сумке и что я должна была увидеть, вытряхнув из него содержимое. Ну и ответьте мне: откуда среди скромных шмоток взялись деньги? Не просто деньги, а… раз, два, три, четыре… десять пачек, перехваченных резинками?

Я в растерянности смотрела на банкноты, уже понимая, что, по самым скромным подсчетам, вижу… миллион. Ну и ну! Внезапно перед глазами предстала картина: вот Михаил Петрович достает из ящика письменного стола деньги, протягивает их мне и говорит:

— Тут сто тысяч, пробегись по магазинам…

Тряхнув головой, чтобы отогнать воспоминание, я сделала шаг назад от вещичек и мне не принадлежащей кучи денег и увидела еще один не мой предмет — лежащий чуть в стороне небольшой пузырек из темно-коричневого стекла. Пальцы машинально схватили флакончик. Белая пробочка легко открутилась, но внутри не оказалось ни капли. Впрочем, запах тоже отсутствовал.

Все еще плохо понимая происходящее, я заметила свой мобильный, нагнулась, подобрала его, сунула в карман и снова застыла над кучей рублей. И как поступить? Позвать Анну и сообщить, что в моей сумке невесть каким образом очутилось богатство?

В спальне исчез кислород, воздух сгустился и стал походить на кисель. Чтобы слегка прийти в себя, я на ватных ногах подошла к окну, распахнула раму и с наслаждением сделала глубокий вздох. Я начала медленно приходить в себя. Значит, так… Сейчас…

Но мои мысли перебил посторонний неожиданный звук — в замочной скважине заворочался ключ. Ощущая ледяной ужас, я кинулась к большому шкафу, распахнула дверцы и нырнула в пахнущее средством от моли нутро. Гардероб не был пуст — в отделении для платьев на дне лежала высокая стопка одеял. У меня хватило ума мгновенно забиться за спасительный ворох верблюжьей шерсти и притаиться там.

Сначала до моего слуха долетало лишь неразборчивое бормотание. Потом послышался бодрый голос Анны:

— Смотрите-ка, ее нигде нет.

— Верно, — раздался приятный баритон.

— Она, наверное, выскочила в окно, — продолжала Анна. — Знаете, что случилось?

— Пока нет, — ответил невидимый мужчина, — с удовольствием выслушаю вашу версию событий.

— Эта бабенка — воровка. Деньги, которые сейчас тут валяются вперемешку с ее шмотками, украдены из стола Михаила Петровича. Сначала она воспользовалась… вернее, нанялась для… ну, да вы понимаете. А затем, когда увидела купюры, дрогнула и решила утащить их.

— Возникает масса вопросов, — протянул баритон.

— Брр, как холодно, — воскликнула Анна.

— Не закрывайте окно! — воскликнул мужчина.

— Почему?

— Лучше ничего не менять на месте происшествия, сейчас позову сюда одного хорошего парня, пусть сначала он тут все осмотрит. Знаю его давно, он человек надежный.

— Андрей Львович, вы наш спаситель! — неожиданно истерично воскликнула Анна. — Господи, но я просто заледенела уже! Какой ужас! За что мне это горе?

— Давайте запрем комнату, — предложил неизвестный мне Андрей Львович, — и до приезда специалистов посидим в гостиной. Кстати, абсолютно уверен: Михаила Петровича отравили. У него очень характерное выражение лица.

— Боже! Кто? Кто? — всхлипывала Анна.

— Ясное дело, эта Лаура!

— О-о-о… — простонала Анна.

— Все сходится. — Голос Андрея Львовича начал удаляться. — Зацапала дамочка миллиончик и подлила Антонову отраву в стакан. Вы же говорили, она бутылку со стола прихватила, вот в нее-то наверняка и добавила яд…

Хлопнула дверь, воцарилась тишина. Я выползла из-за одеял, вылезла из шкафа и кинулась к окну. Надо бежать как можно быстрее! Одна беда — на улице холодно, а мои куртка и сапоги остались в прихожей. Ладно, натяну на себя шерстяную кофту и вылезу в окно…

Быстрее мухи я бросилась к расшвырянным вещам и принялась утепляться: водолазка, сверху майка и кардиган. Вот с ногами беда. Хорошо, на мне уютные тапочки-башмачки из натуральной овчины, а не пластиковые шлепанцы! Хоть в чем-то сегодня повезло!

Сумку брать нельзя, деньги, естественно, тоже следует оставить. Торопясь к окну, я, поскользнувшись, чуть не упала — под ноги попал пустой пузырек. От раздражения я его пнула, и он абсолютно беззвучно закатился в купюры. Я перевалилась через подоконник, угодила ногами в сугроб и, не замечая пронизывающего холода, понеслась к забору. У меня великолепная память, и я очень хорошо запомнила слова Михаила Петровича:

— Пса следует выводить в лес, тут недалеко калитка есть…