Глава 6
На улице стало совсем холодно, поглубже натянув на голову капюшон, я понеслась к метро и по дороге купила в будочке булочку с сосиской. Конечно, это не слишком полезная еда, но голод скрутил желудок, а от ларька исходил замечательный аромат.
Вцепившись в хот-дог, я вскрикнула. Вот беда, снова заболел зуб, вверху справа. Наверное, выпала пломба, или еще какая-то неприятность приключилась. Если честно, то зуб ныл уже давно, реагировал на холодное, горячее и на сладкое. Но поскольку боль потом проходила, я не шла к стоматологу, очень некрасиво в этом признаваться, но я предпочитаю садиться в кресло дантиста только в самых крайних случаях.
Мой лечащий врач Наталья Алексеевна Колесникова и медсестра Татьяна Михайловна постоянно говорят:
– Виола, милая, поймите, легче справиться с маленькой бедой, чем решать глобальную проблему.
Но я все равно оттягиваю визит к ним до того момента, когда уже не пойти просто невозможно, глаза на лоб от боли вылезают!
В последний раз я приползла к Наталье Алексеевне со слезами на глазах и с порога застонала:
– Мне заморозку по полной программе.
– Обязательно, – заверила Колесникова.
– Виолочка, – осторожно напомнила Татьяна Михайловна, – нам не жалко для вас ампулы, но ведь, душенька, вы хорошо знаете, что в случае воспаления анастезия практически не действует.
– Тогда полный наркоз, – заныла я.
– У вас ничего серьезного нет, – сообщила Наталья Алексеевна, – это не зуб, воспаление на десне, дела на три секунды.
– Хочу полную заморозку от головы до плеч, – заявила я.
Татьяна Михайловна ласково предложила:
– Давайте я за ручку вас подержу?
Если бы милые врач с медсестрой наорали на меня, я бы, прикусив язык, спокойно полезла в кресло, но Наталья Алексеевна и Татьяна Михайловна квохчут, словно наседки, над любым пациентом, из них рекой изливаются забота и участие, поэтому я начинаю капризничать по полной программе, великолепно понимая: в этом кабинете меня будут гладить по голове, жалеть, ласкать…
– Только наркоз, – уперлась я.
– Таня, – сказала Наталья Алексеевна, – ты видишь?
– Угу, – качнула головой медсестра.
– Давай пленочку.
– Сейчас.
Через секунду у меня во рту все онемело, Наталья Алексеевна позвякала железками и спросила:
– Вам не было больно?
– Ни секунды, – восхитилась я, – даже укола не почувствовала!
Колесникова улыбнулась.
– Эта пленочка наклеивается на слизистую, обезболивает не сильно, но в вашем случае вполне было достаточно.
– И где такую берут? – спросила я.
Татьяна Михайловна погрозила мне пальцем:
– Ох, сдается мне, вы решили ее себе сами клеить и к нам не ходить!
– Что вы! – воскликнула я, хотя на самом деле именно эта мысль поселилась в голове.
Наталья Алексеевна протянула мне конвертик.
– Вот, держите. Если сильно заболит десна, отрежете кусочек и приклеите сами, это очень просто, но потом сразу к нам.
– Конечно, – заверила я и схватила подарок.
С тех пор упаковка лежит на столе, под карандашницей, сейчас возьму ее, и мне сразу станет легче.
Родное гнездо выглядело совсем уныло. В прихожей и по коридору мотались клоки пыли, на тумбочке у зеркала высилась банка из-под растворимого кофе, почти вся забитая окурками, но больше всего меня удивила непонятная обувь, кучей громоздившаяся на полу. Какие-то сапоги на платформе, ботинки. Поизумлявшись пару секунд, я подняла голову, увидела открытую настежь антресоль и все сразу поняла. В связи с надвигающимися морозами Олег решил найти свои меховые сапоги, залез туда, где мы храним обувь, и вывалил то, чем никто давным-давно не пользуется. Надо же, я совсем забыла про эти сапожки. Кстати, чьи они? Мои или Тамарочкины? И с какой стати я запихнула их подальше? Они вполне прилично выглядят, так сказать, вне моды, толстая подметка и «начинка» из цигейки. Может, у них не работает «молния»? Надо как-нибудь собраться с силами, вытащить с антресолей все узлы, чемоданы и порыться в них как следует, вон какие хорошие вещи можно там отыскать!
Дверь кухни приоткрылась, и оттуда выбралась зевающая собака Дюшка, увидав меня, она бросилась вперед. Я обняла собаку и стала гладить спутанную шерсть. Дюшка похудела, впрочем, ей это только на пользу, но, похоже, собачку не расчесывают и не моют ей после гуляния лапки.
Внезапно острая игла вонзилась в сердце. Ну какого черта я решила «держать фасон» и обозлилась на мужа? Что хорошего получилось в результате? Почему я обиделась на Олега? В семье может случиться скандал, но это не значит, что следует закусывать удила. Да уж, наваляла я дров, наделала глупостей. Вообще-то, я надеялась, что Олег первым сделает шаг к примирению, испугается, начнет звонить, но Куприн, похоже, продолжает злиться на меня. Впрочем, небось он тоже тоскует, только не признается. И как ужасно выглядит квартира, да и Дюшка смотрится не лучше. Представляю, в какой шок придет Томочка, вернувшись с Кипра.
На глаза навернулись слезы. Все, решено, хватит, на сердитых воду возят! Сейчас, засучив рукава, я вычищу комнаты, перестираю кучу грязного белья, сделаю обед, а когда муж вернется домой, брошусь ему на шею и скажу: «Милый, прости. Я считала себя гениальной писательницей, но из «Марко» меня выгнали вон, наверное, поэтому я неадекватно отреагировала на нашу пустяковую ссору. Дома меня не было лишь по одной причине: похоже, я заболела и проспала у чужих людей пару дней! Прости, пожалуйста, я люблю тебя!»
Естественно, Олег моментально обнимет меня, а если все же будет продолжать сердиться, я заною: «Зубы болят, сил нет!» – и муж начнет меня жалеть.
Не успела я вспомнить про клык, как в десну словно воткнулся горячий нож. Тихо повизгивая от боли, я ринулась в спальню, распахнула дверь, подлетела к письменному столу и схватила спасительную упаковку. Так, где ножницы? Ну куда они подевались! Может, они на столике у кресла?
Я обернулась и вздохнула. Постель выглядит безобразно, правда, Куприн сменил белье, но заправлять кровать перед уходом не стал, более того, похоже, муж спал ровно посередине ложа, оба одеяла скомканы… Кстати, вот и ножницы. Олег зачем-то положил их на тумбочку, я шагнула вперед и замерла.
Пуховое одеяло зашевелилось, из-под него высунулась всклокоченная голова.
– Вы кто? – прошептала я.
– Лена, – ответила хрупкая девушка, – Кратова Лена, а вы?
У меня отчего-то похолодели уши, озноб пробежал колючим ручейком по спине.
– Я? Разрешите представиться, Виола Ленинидовна, жена Куприна, хозяйка квартиры, в которой вы столь бесцеремонно почиваете!
– Ж-ж-жена Олега? – прозаикалась нахалка.
– Да.
– Но он сказал, он сказал, он сказал… э…
– Что вам сказал мой муж? – прошипела я.
– Якобы Вилка уехала к больной маме, и мы можем пока спокойно пожить в этой комнате, – ляпнула девица, машинально поправляя вздыбленные кудряшки.
Комната завертелась у меня перед глазами, плохо понимая, что делаю, я схватила стоявшую на столе пластиковую бутылочку с клеем и швырнула в хамку. Пузатая бутылочка попала прямо в лоб любовнице Олега. Отвратительная особа молча свалилась в подушки, а я, схватив из ящика деньги, потом полоску для десны, опрометью бросилась из квартиры вон, единым духом долетела до метро, плюхнулась в вагоне на сиденье, закрыла глаза и попыталась унять озноб.
Вот оно что! Олег воспринял нашу дурацкую ссору всерьез и решил, что я навсегда покинула его. Вместо того чтобы бить в набат, поставить на ноги всю московскую милицию и искать пропавшую жену, Куприн решил оттянуться по полной программе! И у него есть любовница!!! Муж изменяет мне!
Стараясь не зарыдать, как кликуша, я изо всей силы прикусила нижнюю губу, моментально заныл больной зуб, но физическое страдание было ничто по сравнению с моральными переживаниями.
Спокойствие, Виола, главное, спокойствие! От того, что ты сейчас заревешь на глазах у пассажиров, ситуация не изменится. Плач – это эмоция, дадим ей выход позднее, сейчас следует решить более конструктивные задачи. Что делать?
Неожиданно слезы высохли, на смену им пришла злость. Значит, Олег променял меня на эту кудлатую крысу. Ладно, еще посмотрим, кто окажется на вершине горы! Пусть Куприн пока радуется жизни с этой дешевой девицей. Скоро домой вернется Томочка, а при ней майор не посмеет даже заикнуться о том, чтобы оставить у нас сию, с позволения сказать, Лену. Впрочем, и Семен, и Кристина тоже будут исключительно на моей стороне, значит, Олегу и крысе придется встречаться где угодно, но не в нашей супружеской спальне. Хорошо, я позвоню Томочке и успокою подругу, расскажу ей все в деталях и объясню:
– Пожалуйста, не беспокойся, я живу в комфортных условиях, но домой пока возвращаться не стану, появлюсь лишь после того, как напишу и опубликую новый роман, замечательный бестселлер. Войду в квартиру, осыпанная цветами поклонников. Вот когда руководство «Марко» сгрызет от злости все письменные столы в новом здании издательства! Поймут, какого автора турнули, да поздно будет. Да и Олег…
На глаза снова накатили слезы, я сердито потрясла головой: хватит! Трудности надо решать по мере их поступления и радоваться самым маленьким удачам! Однако, я молодец! Несмотря на шок, прихватила из квартиры обезболивающие полоски, приду к Линде, наклею одну на десну и попробую составить план действий.
Тут я призадумалась. Нет, Куприн решил со мной развестись. Последнее время мы очень часто с ним выясняли отношения на повышенных тонах. Я-то, наивная Чебурашка, никак не могла понять, отчего муж столь переменился, ну почему он вдруг трансформировался в раздраженного, злого, нетерпимого субъекта, а, оказывается, дело-то простое. У Куприна появилась новая любовь, и, естественно, жена стала ему не нужна, я столько раз писала об этой более чем банальной коллизии в книгах и теперь внезапно стала героиней одной из таких историй.
Надо же, я так доверяла мужу, мне и в голову не могли прийти мысли о его измене. Нет, с Олегом общаться нельзя, домой возвращаться противно, местные кумушки, бабушки, обожающие прогуливаться перед подъездом в любую погоду, уже вовсю обсуждают животрепещущую новость. И я совершенно не способна лечь спать на кровать, где ночевала Лена. И что мне делать? Позвонить в «Марко»? Но меня выгнали из издательства, никто не собирается искать Арину Виолову и уж тем более помогать ей. В этом мире, знаете ли, каждый за себя.
К глазам подступили слезы, в горле заворочался комок. Я моргнула, тяжелая капля поползла по щеке, вслед за ней покатилась вторая, третья. Боже, какая я несчастная, одинокая, никому меня не жаль.
Внезапно из глубины души поднялась волна злости. Я встряхнулась. А ну, приди в себя, Вилка, и прекращай нюнить. На этом свете не бывает безвыходных положений и доводят себя до слез только истерички, а я никогда не испытывала уважения к плаксивым, слабым личностям. С обстоятельствами следует бороться, и надо стать назло всем счастливой.
Слезы мгновенно высохли. Значит, так, Олег нашел себе любовницу и решил уйти от меня? Семь футов ему под килем, трусу. Настоящий мужчина честно скажет супруге: «Прости, дорогая, я разлюбил тебя».
Только, похоже, истинных представителей мужского пола можно по пальцам пересчитать. Впрочем, я и раньше об этом знала, но наивно полагала, будто обладаю одним из раритетов. Что ж, иллюзия лопнула, но это не повод для соплей.
Издательство «Марко» надумало выбросить Арину Виолову? Его сотрудники тоже поступили не лучшим образом, но я не стану рыдать у них на пороге.
Я сильная, смелая, умная, выплыву. Сначала отыщу того, кто убил Асю, потом напишу об этом расследовании книгу и отнесу ее… нет, не в «Марко», а в другое издательство. Роман обязательно напечатают, я получу за него престижную премию, супергонорар, и тогда посмотрим, кто в конце концов станет рвать на себе волосы от горя! Давай, Вилка, действуй, да поторопись, чтобы поскорей утереть нос изменщику! Олег еще зарыдает от злости, когда увидит на всех лотках мое новое произведение и поймет, что я не переживаю, а работаю. Я еще докажу им всем! Увидят, на что я способна.
