ГЛАВА 7

К Элеоноре Михайловне я вошла ровно в одиннадцать. Отлично отремонтированная квартира, роскошная мебель и великолепные ковры. Семья явно не нуждалась. Бабушка оказалась вполне моложавой женщиной со спортивной фигурой и умело подкрашенным лицом. В ушах у нее ослепительно сверкали серьги, скорей всего, с бриллиантами. Я не слишком разбираюсь в камнях, у меня никогда их не было, а из драгоценностей владею только двумя золотыми колечками с ужасающими рубинами. Они достались мне в наследство от тети Раи.

Элеонора Михайловна царственным жестом указала на кожаный диван и завела долгий монолог:

– Вас порекомендовала мать Кирилла Когтева. Она вами очень довольна. Кирилл подтянул немецкий, вышел на твердую пятерку.

– Он хороший мальчик, старательный.

– Анастасия – лентяйка, – отрезала бабка, – вся в своего отца. Слава богу, он больше не живет с моей дочерью. Отвратительный человек.

Изобразив на лице самую сладкую улыбку, я качала головой. Нам с Тамарой нужны деньги, и я не капризничаю, учу всех, кто готов платить. Репетиторский хлеб тяжелый, приходится искать контакт не только с ребенком, но и с его родственниками, а это порой крайне непросто. Элеонора Михайловна не вызвала у меня хороших эмоций, именно поэтому я старательно растягивала губы в разные стороны.

– Абсолютно неуправляема, груба, эгоистична, – не унималась бабушка, – уроки никогда не делает, носит сплошные тройки и замечания. При малейшей возможности плюхается у телевизора и тупо пялится в экран. Вылитый отец! Тот тоже день-деньской футбол смотрел. Ваша задача вывести Анастасию на четверку. Можете приступать, ее комната по коридору налево.

– Но она ведь больна…

– Симуляция, сунула градусник в чай и демонстрирует, а все, чтобы не работать. Ее отец тоже, – она внезапно остановилась.

Я, стараясь не рассмеяться, мысленно докончила фразу: “…засовывал градусник в кипяток и показывал начальству”.

– Начинайте, – скомандовала Элеонора Михайловна.

Я пошла по коридору, чувствуя между лопаток ее злобный взгляд. Комната девочки была обставлена скудно, если не сказать бедно. В тесном маленьком помещении стояли только весьма потертый диван и замусоленный письменный стол, на стене висело несколько книжных полок. Удивляло полное отсутствие игрушек и каких-либо ненужных мелочей – стеклянных фигурок, фенечек, пластмассовых стаканчиков и дисков, которые обожают девочки. Впрочем, ни телевизора, ни магнитофона, ни плеера тоже не наблюдалось. Больше всего этот унылый пейзаж напоминал тюремную камеру: ничего лишнего, только самое необходимое. Настя, тоненькая девочка с роскошной рыжей косой, встала при моем появлении и шмыгнула носом. Красные глаза без слов говорили – у ребенка простуда.

– Садись, Настя, – приветливо обратилась я к девочке. – Имей в виду, я никогда не работала учительницей, просто хорошо знаю язык. Давай попробуем подружиться.

– Ладно, – шепнул ребенок.

– Какой у тебя учебник? “Дойчмобил”?

Я протянула руку к стопке книг на краю стола и увидела на занавеске записку. Ярким красным фломастером на иссиня-белой бумаге был написан потрясающий текст:

"Настя – ленивая врунья. Она обязана: а) делать уроки; б) убирать комнату; в) вежливо разговаривать; г) есть три раза в день, а не каждый час; д) помнить, что ее отец – это дурной пример”.

– Кто написал сей меморандум? – изумилась я.

– Бабушка, – шепнула Настя. – Она хочет, чтобы из меня вышел хороший человек. Секунду поколебавшись, я сказала:

– Знаешь, мы сейчас это снимем и выбросим.

– Бабушка ругаться станет, – испугалась девочка.

– Не беда, – успокоила я ребенка и содрала “указаловку”.

Через час мне стало понятно: Настя предельно запугана. Ее двойки – результат неуверенности, а не лени.

– Почему здесь нет игрушек? – поинтересовалась я, когда время, отведенное на занятия, истекло.

– Бабушка говорит: плохие дети не имеют права на игрушки, а я плохая, я – двоечница, – заученно повторила Настя.

Жаркая волна злобы поднялась со дна моей души.

– Мама твоя где?

– Деньги зарабатывает, у нее бизнес, – вздохнула ученица, – редко приезжает, я с бабушкой живу.

– Ну-ка, дай чистый листок! . – Зачем?

– Давай, давай!

Трясущимися от злости руками я принялась выводить крупными буквами свой текст:

"Элеонора Михайловна – злая бабушка. Она обязана: а) быть добрей; б) купить Насте игрушки; в) перестать ее ругать; г) помнить, что растущий ребенок постоянно хочет есть; д) знать, что во внучке кровь не только отца, но и матери, а, следовательно, и бабушки”.

– Ну-ка погляди потихоньку, что Элеонора Михайловна делает?

Настя выскользнула в коридор и через секунду сообщила:

– В магазин вышла.

– Откуда знаешь?

– Кухня заперта и ее комната. Она всегда все закрывает, если уходит.

Мы взяли “письмо” и прикололи его на занавеску в ванной.

– А ты, Настёна, – велела я, – помни, что являешься отличной, умной, красивой девочкой.

– Я нескладная…

– Ерунда, просто фигура еще не оформилась, и потом, смотри, какие у тебя роскошные волосы, очень редкого цвета…

– Вы еще придете? – прошептала Настя, беря меня за руку.

– Обязательно, – пообещала я.

Гнев остыл только в метро. Ну кто решил, что пожилые люди умны, тактичны и добры? По-моему, к старости характер только портится. Появляется обидчивость, слезливость и неуемное желание всех поучать! Продолжая злиться, я прибыла домой и налетела на Веру:

– Больше ничего не вспомнила?

– Нет, – мотнула та головой, опуская кисточку в воду.

– Откуда у тебя краски и бумага?

– Тамара купила, – радостно пояснила Верочка, – попросила картину написать, пейзаж для гостиной!

Она с восторгом принялась водить по листу мокрой кистью. Из моей груди вырвался тяжелый вздох. Все-таки она нездоровый человек. Ну кому придет в голову опускать кисть в воду, а потом размазывать ее по ватману? Надо же краску зачерпнуть. Но Верочка самозабвенно мочила бумагу. Наконец я не выдержала:

– Возьми краски.

– Нет, – улыбнулась Вера, – это акварель, а перед тем как начать работать красками, нужно пропитать лист водой.

– Зачем?

Вера пожала плечами:

– Так нужно.

– Откуда знаешь?

– Знаю, и все тут, – ответила Верочка и уставилась в окно.

Оставив ее творить, я прошла в спальню и позвонила Ленке Малаховой. Ленусик – психолог и всегда готова дать добрый совет.

– Скажи, – спросила я, услыхав звонкое “алло”. – Все ли сумасшедшие теряют память?

– Ну, в психиатрии я разбираюсь плохо, – завела Ленка.

– Разве психолог и психиатр не одно и то же?

– Нет, конечно, – засмеялась Ленка. – Но, насколько я понимаю, амнезия не характерна для измененных состояний. Конечно, частенько наблюдается аутизм, но его не следует путать с амнезией.

– А если попроще, по-человечески объяснить?

Ленка захихикала:

– Шершавым языком журнала “Здоровье”? Обитатели сумасшедших домов часто не любят вступать в контакт, разговаривать. Ты ему: “Как зовут?” А в ответ – тишина. Но не потому, что память потерял, а потому что беседовать не желает. Усекла?

– Амнезия отчего бывает? Ленка присвистнула:

– Практически неизученная вещь. От удара, стресса, насилия, словом, когда организм защищается…

– Это как понять?

– Ну, допустим, напал на девушку насильник, сделал свое дело и бросил несчастную. А у той потеря памяти, провал. Ее мозг понял„что воспоминания о насилии опасны для хозяйки, и “стер” информацию.

– И она забыла, как ее зовут?

– Ну это уж слишком. Просто не может понять, отчего платье разорвано… Наш мозг может творить чудеса, он вытесняет неприятные сведения. Вот я, например, не могу запомнить телефон свекрови. А почему? Да просто мои глупенькие мозги считают, что лучше мне с этой дамой не начинать беседу, и, надо отметить, они правы.

– Значит, потерявшие память не психи?

– Только в редких случаях.

– Почему же все так странно: имя человек забыл, фамилию, адрес, а воду в чайник наливает и в сеть включает и зубы чистит?

– Я же сразу сказала: амнезия – темное, плохо изученное дело, – терпеливо пояснила Ленка, – бытовые навыки, пристрастия, как правило, остаются. Если до болезни любил шоколад, то, заработав амнезию, не начнет есть соленые огурцы. Да зачем тебе все это?

– Сценарий хочу написать, “мыльную оперу”.

– Молодец, – одобрила Ленка, – выгодное дело.

Я положила трубку и принялась задумчиво глядеть в зеркало. Значит, Вера не сумасшедшая. Честно говоря, она не слишком смахивает на завсегдатая специализированных лечебниц…

Резкая трель звонка заставила меня вздрогнуть. Наша квартира похожа на проходной двор. Как у кого что случится, сразу сюда!

– Помогите, – завопила Аня, – умирает!

– Что на этот раз?

– Жуткая болезнь! Наверное, чума!

– Не пори чушь, – обозлилась я. – Чума осталась только в пробирках.

– Нет, – рыдала Анюта, – нет. Машка страшно заболела. Вилка, пойди взгляни.

Если о чем я понятия не имею, так это о детских инфекциях. Сама ничем не болела. Кажется, такое явление врачи называют “эффектом цыганского ребенка”. Крохотный человечек бегает почти босиком по ледяным лужам, ест все подряд, спит под дерюжкой и… не болеет. Тетя Рая не слишком за мной приглядывала. Я вбегала в дом в мокрых ботинках, хватала холодную отварную картошку без масла, запивала водой из-под крана и снова неслась на улицу. Но все болячки обошли меня стороной, а вот Томуся, которую оберегали, как драгоценную хрустальную вазу, и в июне не выпускали на прогулку без шерстяных носков и шапочки, поимела весь букет – свинка, ветрянка, корь, скарлатина, коклюш…

– Вот, – трагически возвестила Аня, подталкивая меня к Машкиной кроватке, – вот.

Я уставилась во все глаза на пухленькую девочку, весело потрошившую плюшевого мишку. Зрелище было не для слабонервных. Все хорошенькое личико Машки покрывали ровные пятна. Цвет их колебался от нежно-голубых до интенсивно синих. Несколько пятнышек виднелось на тыльной стороне пухленьких ручек.

– Ну-ка, сними с нее пижаму, – велела я. Анюта, всхлипывая, стащила с дочери розовый комбинезончик с вышитыми на нем зайчиками.

Обнажилось толстенькое нежное тельце, очаровательное, в складочках и ямочках. Пятен на нем не было. Странная зараза поразила только личико, кисти рук и стопы.

– Надо звонить доктору, – вздохнула я и стала набирать телефон Кости.

По счастливой случайности, тот оказался дома.

– Синие пятна? – удивился Костик. – На лице?

– Немного есть на руках и ногах.

– Синяки?

– Нет, – пробормотала я, – на кровоподтеки не похоже.

– Сейчас приду, – пообещал приятель. Аня, безостановочно рыдая, твердила:

– Господи, только бы не скончалась!

Но Машка, судя по всему, умирать не собиралась. Она весело лопотала и безостановочно требовала:

– Бум-бум, Мака, бум-бум. Я дала ей карамельку, и Маша принялась аккуратно разворачивать бумажку. Наконец прибыл Костя.

– Интересно, интересно, – бормотал он, изучая пациентку. – Первый раз с подобным сталкиваюсь. И давно это с ней?

– Нет, – всхлипнула Анюта, – только началось.

– Изложи детально, – потребовал Костя.

Аня принялась перечислять события сегодняшнего дня. Утром гуляли, потом обедали, затем она уложила Маню спать. Поскольку дорогие памперсы ей не по карману, то Машка тут же намочила постель, и пришлось менять белье. Анечка постелила новый, купленный вчера возле магазина “Детский мир” комплект – простынка, наволочка и пододеяльник, белые в синий горошек. Дочка спокойно заснула, а потом началась эта жуткая, страшная, смертельная, неизлечимая, неизвестная науке и лучшим врачам болезнь.

– Ой, погоди, не тарахти, – поморщился Костя, – говоришь, белье в первый раз постелила?

– Да, – подтвердила Аня.

Костя послюнил палец и потер подушку.

– Вот, – торжественно произнес приятель, – гляди!

Мы уставились на его темно-синюю фалангу.

– Это что? – осевшим голосом прошептала Аня. – Так заразно? Через белье передается?

– Нет, – хмыкнул Костя, – краска такая некачественная. Дочка твоя во сне вспотела, и все горошки на ней и отпечатались.

– Значит, она не умрет?

– Скончается когда-нибудь лет в сто от старости, – хихикнул Костя, – только имей в виду, линючая наволочка не будет иметь к этому никакого отношения.

Анюта облила нас всех слезами и принялась угощать чаем. Я отказалась, а Костя с удовольствием принялся за домашний пирог с вареньем.

Дома я залезла в спальне на диван, вытащила толстую серую тетрадку, ручку и призадумалась. Когда я записываю свои мысли, это мне всегда помогает. Итак, что мне известно. Имя – предположительно Вера, хотя не точно. Скорей всего не сумасшедшая, а просто потерявшая в результате стресса память девушка. И почему ее не ищут родственники? Как на ней оказалась рубашка, отданная Гале? И где сама Галя? Наверное, дома.

Я отложила ручку и принялась выщипывать нитки из покрывала. Интересно, что приключилось на Дорогомиловке? Кто убил девушку Валю и двух парней? Нет, как ни крути, а придется вновь ехать на Ремонтную улицу и попытаться отыскать Галину. Ну должна же она помнить, кому отдала ночную сорочку?

Посидев еще минут десять, бессмысленно ковыряя накидку, я приняла решение. Еду к Гале. Надеюсь, сегодня ее папаша окажется вменяемым.

Но дверь мне открыла заплаканная женщина с изможденным, каким-то “стертым” лицом. Жидкие пряди волос мышиного цвета уныло свисали, обрамляя худенькую треугольную мордочку. У наших Билли и Милли мех сверкает и переливается, несмотря на серый оттенок. У женщины же волосы напоминали старые штопальные нитки. Блеклые голубые глаза, выцветшие брови и бескровные губы.

– Вы к кому? – тихо спросила она.

– Галю можно?

– Нет ее, – прошептала женщина. – Второй день уже домой не приходит.

– Вы Света?

Она кивнула и тихо заплакала. В отличие от моей соседки Ани, рыдающей бурно, напоказ, с трагическими завываниями и заламыванием рук, Света просто скулила, как побитая собака. Вид она имела жалкий и беспомощный. Я вообще не люблю плачущих людей. Ну какой смысл распускать сопли? Всегда лучше попытаться справиться с ситуацией.

– Пошли, – велела я и двинулась в квартиру. Хозяйка покорно поплелась за мной.

– Муж дома? – поинтересовалась я, оглядывая крохотную кухоньку.

– Так на работе, – пояснила Света.

– И где же он у тебя трудится? – изумилась я.

– Грузчиком на складе сейчас.

– А раньше?

– И не припомнить всего, – вздохнула Света. – Гонят отовсюду, несчастье горькое, всю жизнь на горбу тяну…

– Разведись.

– А квартира?

– Разменяй.

– Только комнаты в коммуналках выходят.

Я пожала плечами. По мне, так лучше с приличными соседями, чем в отдельной квартире с алкоголиком. Но, в конце концов, каждый сам выбирает свою судьбу, и воспитывать Свету я не стану.

– Где можно найти Галю? Света вновь залилась слезами:

– Не пришла ночевать.

– Такое впервые? Женщина кивнула:

– Если только у Валентины оставалась, у подруги . А сегодня…

– Что?

Света продолжала тихо плакать.

– Послушай, возьми себя в руки и расскажи по порядку!

Внезапно Света замолчала, утерла лицо кухонным полотенцем и вполне внятно принялась излагать события.

Галочка хорошая девочка, послушная и домашняя. Вполне нормально окончила школу, а потом поступила учиться на медсестру, да не на простую, а операционную. Четыре года нужно ходить в училище, тогда как простой средний медицинский персонал выпускают за две зимы. Но Галине хотелось стоять у хирургического стола, а в душе она лелеяла мечту продолжить образование в институте. На фоне местных девочек, куривших с двенадцати лет, пивших водку с третьего класса и таскающихся по подвалам с парнями, Галочка явно выделялась. Никто не видел ее с сигаретой, а тем более с бутылкой. И мальчик у нее был постоянный – Коля Федоров, бывший одноклассник. С девушками Галочка не слишком дружила, из подруг у нее была только Валя. Они сидели за одной партой, и, глядя на Евгению Николаевну, Валину мать, Галочка решила стать врачом.

Вчера утром, где-то около одиннадцати, Галя и Валя отправились на день рождения к Вите Репину. В районе полудня они предполагали встретиться с Колей Федоровым и поехать за подарком…

Около двух Галочка позвонила маме и радостно защебетала:

– Так повезло! В метро купили у вьетнамки шарф, шерстяной, жутко красивый, всего за семьдесят рублей. Витьке понравился. Так что сейчас начнем веселиться.

– Тебе завтра на занятия, – напомнила мать.

– Мусечка, – прочирикала Галя, – ложись спать, не жди, нас ребята до дому довезут!

Света превосходно знает и Витю, и Колю. Мальчики они положительные. Один успешно занимается бизнесом, другой учится в МГУ. Роман с подругами длится у них со школы, а с женитьбой пока не торопятся, хотят покрепче встать на ноги. Света разрешает Коле оставаться ночевать в Галиной комнате. Словом, бедная мать не ожидала вчера ничего плохого и спокойно легла спать.

Утро принесло страшную весть. Валю убили. Евгению Николаевну отвезли в больницу с инфарктом, а Света мечется по квартире в ужасе. От Гали до сих пор ни слуху, ни духу.

– У вас есть фотографии Вити и Коли? – поинтересовалась я.

– На выпускном вечере делали, – вздохнула Света и вытащила большой снимок. Человек двадцать ребят на крыльце школы. Девочки впереди, мальчики сзади.

– Вот, – ткнула Света пальцем в весело смеющегося паренька. – Витя. Я подавила тяжелый вздох. Репин мало изменился с той поры, его можно сразу узнать. Именно он лежал на балконе.

– Это Коля, – сообщила Света, передвигая ноготь с облупившимся лаком вниз. Значит, в углу сидел Николай.

– Вали тут нет, – пояснила Света, – она болела, а Галочка справа, рядом с учительницей.

Круглощекая девочка с крупным носом серьезно смотрела в объектив. О таких говорят – положительная.

– Не предполагаете, куда она могла пойти? Света покачала головой.

– Может, к подружкам по училищу?

– Нет, она их не любит, – пояснила мать, – дружит только с Валей, Колей и Витей.

Повисло молчание. Затем Света робко осведомилась:

– Вы ведь из милиции, да? Как думаете, с ней ничего дурного не произошло?

– Всегда следует надеяться на лучшее, – осторожно ответила я и спросила:

– Нет ли у вас более четкого фото Гали? Света порылась в обувной коробке, служащей в этом доме фотоальбомом, и вытащила довольно большой снимок.

Галя, вновь без всякой улыбки, стоит возле колонны. На ней джинсы и темный пуловер.

– Можно взять? Света кивнула.

– Если Галя вдруг вернется, – попросила я, – пусть позвонит по этому телефону и спросит Виолу.

– Ладно, – пробормотала Света и опять заплакала.

Я вытащила рубашку и показала ей.

– Ваша?

Светлана поглядела на кусок тонкого батиста.

– Нет, хотя…

– Что?

– Соседка моя работала в богатом доме, ей там вещей надавали, она и подарила Галочке целую сумку. Небось рубашка оттуда.

– А остальные шмотки где?

– В шкафу.

Мы прошли в маленькую комнатку, и я нашла на вешалках две пары брюк отличного качества, несколько свитеров, блузку и платье. Вещи резко отличались от остальных и были приятных светло-бежевых тонов.

– Не знаете, кому Галя могла подарить сорочку? Света всхлипнула:

– Может, Вале?

Так ничего и не узнав, я пошла к двери, на пороге обернулась и увидела, что хозяйка уткнулась лбом в какую-то куртку, висевшую на вешалке. Ее острые плечи вздрагивали, но из груди не доносилось ни звука. Мне стало жаль бедняжку. Я вернулась и, обняв ее за талию, сказала:

– Не надо. Вы знаете, что Витя и Коля убиты? Света кивнула и затряслась еще сильней.

– Они погибли втроем, – продолжала я, – мальчики и Валя. Кто-то вошел, когда ребята только-только садились за стол, еда осталась практически нетронутой!

– Зачем вы мне такой ужас рассказываете? – пролепетала Света.

– А ты подумай! Безжалостный киллер убил всех, но Гали не нашел. Скорей всего ее там не

Было.

– Куда же она делась?

– Знаешь, как случается, – бодро продолжала я, – собрались покушать, а про хлеб забыли. Вот и послали Галочку в булочную. Пока она бегала, появился убийца и уничтожил ребят. Наверное, Галя вернулась, увидела побоище и в страхе убежала, а теперь прячется где-нибудь, боится показаться на люди. Она обязательно даст о себе знать!

– Вы считаете? – повеселела Света.

– Конечно, абсолютно уверена, – покривила я душой и ушла.

На улице я еще раз внимательно поглядела на снимок Гали. Да, скорей всего, киллер увел с собой девушку. Интересно, почему он не пристрелил ее, как остальных? Ни в какую булочную Галю, естественно, не посылали. Я хорошо помню, что на сервировочном столике стояла тарелка с нарезанным хлебом. И сигареты валялись рядом. Впрочем, наверное, мальчики отправились бы за едой и куревом сами. И что теперь делать? Единственная ниточка, ведущая к Вере, – это ночная сорочка. А единственная свидетельница – Галя. Значит, надо ее отыскать. Приняв решение, я поехала вновь на Большую Дорогомиловскую улицу. Май в нынешнем году выдался чудесным. Нет пронизывающего холода и удушливой жары. Ласковая погода так и манит на улицу. Небось перед домом на Дорогомиловке сидят на лавочках старушки и гуляют с младенцами молодые мамы. И тем и другим скучно, любой человек, выходящий из подъезда, подвергается обсуждению, во всяком случае, в нашем дворе все происходит именно так.