ГЛАВА 13
Когда я вернулась, дома, естественно, никто не спал. Тамара мыла Кристине в ванной голову, Верочка убирала посуду. Стоило мне войти в кухню, как она потянула несколько раз носом и сказала:
– Пахнет чем-то жутко знакомым.
Я вытащила из кармана куртки розовое “яйцо” и попыталась его открыть. Но оказалось, что это совсем не просто. Пластмассовая крышечка плотно прилегала к нижней части, и никакой границы между ними заметно не было. Может, следует подковырнуть ножом? Но “вешалка” открыла духи моментально, интересно, как?
– Дай сюда, – неожиданно велела Вера и выхватила у меня “головоломку”, – тут должна быть кнопочка.
Быстрым движением она ткнула в крохотную, не замеченную мной пупочку на днище “яйца”. Крышечка разом открылась. Вера нажала разок на головку распылителя и, вдыхая аромат, сообщила:
– “Ab ovo”.
– Что? – не поняла я.
– Духи так называются – “Ab ovo”. В переводе с латыни – от яйца. Ну в том смысле, что весь мир вышел из яйцеклетки. У меня точь-в-точь такие были…
Она замолчала.
– Ну, – осторожно поторопила я. – Ну?
– Помню, в сумочке лежали, – пробормотала Вера, – очень запах нравился, и знаешь еще что…
– Что?
– Я села на кровать, вытащила из сумочки бумажный носовой платок, духи выпали и закатились под тумбочку…
– А потом?
Верочка потрясла головой:
– Не помню. Вроде какие-то люди вошли, закричали на меня… Нет, не знаю. Можно подушиться?
– Забирай их насовсем, – ответила я, – душись сколько хочешь.
Значит, иду по правильному следу. Вера, и впрямь сбежала от Константина.
– Тебе имя Костя ничего не говорит? Верочка пожала плечами:
– Нет.
Я вытащила фотографию Гали.
– Эту девушку знаешь?
Вера повертела в руках снимок.
– Может, встречала где, лицо знакомое, но кто такая, не скажу. Погоди, погоди, “Новости” на шестом канале не она ведет?
В этот момент зазвонил телефон. Я невольно бросила взгляд на часы – почти полночь. Ну кто может разыскивать нас в подобное время? Только беда или катастрофа.
Но в трубке прозвучал мягкий незнакомый женский голос:
– Виолу позовите.
– Слушаю.
– Вас беспокоит Альбина Соловьева от Вероники.
– Вы мама девочки Вики?
– Да, когда можете приступить к занятиям? – Хоть завтра. – Извините, пожалуйста, – вежливо ответила Альбина, – но давайте лучше во вторник, в полдень. Вас устроит?
"Конечно, – подумала я, повесив трубку, – конечно, устроит. Несмотря на то, что ты живешь в пяти километрах от МКАД. За тысячу долларов в месяц я готова кататься каждую ночь в Петербург и обратно, даже если вкладывать сведения о немецких глаголах мне придется в голову зеленой мартышке”.
Утром в воскресенье Тамара сообщила:
– Кристина ни разу не была в зоопарке.
– Да ну? – удивилась я.
– Никогда, – подтвердила девочка.
– Так сходите!
Весело переговариваясь, подруга и Кристя убежали, предвкушая отличный день. Я решила навести порядок в доме. Открыла дверцу мойки и увидела, что мусорного ведра там по-прежнему нет. Вместо него стоял полунабитый отбросами полиэтиленовый мешок.
– Черт, – громко произнесла я, – опять забыла.
Тут в кухню тихо вошла рыженькая собачка и молча села у пустой мисочки. Надо же, я не дала ей поесть.
– Будешь кашу, Адель?
Собачонка замела хвостом. Я положила в миску геркулес, а сверху устроила несколько кусочков сыра. Собака мигом проглотила угощение, потом подошла ко мне и лизнула руку. Наверное, сказала “спасибо”.
– Знаешь, душа моя, имечко Адель тебе совершенно не идет. Оно больше подходит для куртизанки. Уж извини, но стану звать тебя Дюшка. Очень мило – Адель, Адюша, Дюша, поняла?
Собачка тихо тявкнула.
– Дюша молодец. А теперь попью кофейку и почитаю газетку. Торопиться мне сегодня некуда.
Дюшка мигом испарилась, я села за стол, залила кофе кипятком и обнаружила, что не взяла из спальни “Мегаполис”. Но вставать не хотелось. Ладно, попью кофеек просто так, глядя в окно.
Внезапно у ног что-то зашуршало. Я перевела глаза вниз. У ножки стола сидела Дюша, сжимая в пасти еженедельник. Ничего себе! Она что, поняла слово “газета”?
– Спасибо, милая, страшно любезно с твоей стороны, не знаешь случайно, где ботинки?
Дюшка вновь унеслась и вернулась, неся мою тапку. Именно мою, небось разбирается по запаху. Через пятнадцать минут я выяснила, что Дюша по уму соответствует по крайней мере трехлетнему ребенку. Она явно знала слова “газета”, “ботинки”, “сыр”, “вода”, “колбаса”, “подушка”… Не говоря уже о глаголах “сидеть”, “лежать”, “гулять”…
– Страшно умное животное, – сообщила пришедшая на кухню Вера, – смотри!
Девушка подозвала Дюшу и, глядя в преданные собачьи глаза, спросила:
– Адель, где Вилка?
Собачка подошла и поставила лапки мне на колено.
– Молодец, – восхитилась я. – Дюша, ищи Веру.
– Как ты зовешь ее?
– Дюша.
Вера засмеялась:
– Дюша звучит лучше, чем Адель. Ну, мы поедем в Битцу продавать картины?
Я горестно вздохнула. Так хотелось один денек просто полежать на диване. Но Верочка оживленно тарахтела:
– Куда бы положить работы, чтобы не помять? И что мне надеть? Можно взять твои синие брюки?
Около часа дня, мы, заплатив за билеты, устроились в самом конце длинного ряда художников. Торговали тут всем: лакированными коробочками, бусами, серьгами, фенечками из бисера, матрешками и, конечно же, картинами. Выбор, как оказалось, был огромный: от откровенной мазни до вполне неплохих пейзажей. В роли покупателей выступали мамаши с детьми, пенсионеры и иностранцы, тоже пожилые, не слишком торопящиеся приобретать живопись. Немцев и французов привлекали в основном сувениры – браслеты и кольца из дерева или уральских самоцветов. Оно и понятно, ну кто из серьезных коллекционеров отправится на толкучку?
Впрочем, среди художников не было видно ни Шилова, ни Глазунова… В основном помятые люди лет сорока в потертых джинсовых костюмах. Простояв около часа, мы приуныли. Никто не хотел приобретать натюрморт с тыквой и пейзаж с озером. Верочка совсем скисла, в ее глазах заблестели слезы, радостное оживление, с которым она неслась в Битцу, испарилось без следа. Нужно было спешно что-то предпринимать.
Я окинула взглядом толпу покупателей. Так, вот эти бабы, похожие на газовые баллоны, балакающие на украинском, не подойдут, и старушка с внучкой тоже, впрочем, мужик, сжимавший в руках банку с пивом, тоже не понравился. Наконец взор упал на пожилую супружескую пару из Германии, медленно прохаживающуюся вдоль раскладных столиков. Вот, самое оно.
– Веруша, можешь постоять пару минут одна?
– Почему?
– В туалет хочется.
– Конечно.
Я быстрым шагом догнала пенсионеров и вежливо обратилась к ним на немецком:
– Подождите, пожалуйста. Супруги притормозили.
– Не могли бы вы мне помочь? Видите, вон там, в самом конце, стоит девушка в синей кофточке, она торгует пейзажами и натюрмортами.
– Мы уже проходили около нее, – ответила старушка.
– Это моя сестра, она больна и надеется хоть немного заработать. Вот возьмите, здесь пятьсот рублей.
– Зачем? – удивился мужчина.
– Пожалуйста, купите у нее картину за эти деньги, а потом по дороге можете ее выбросить!
Секунду старики смотрели на купюру, потом дама рассмеялась:
– Помнишь, Клаус, когда Бригитта решила торговать шляпами собственного производства, мы подсылали к ней своих приятелей, и они изображали клиентов?
Клаус оглушительно захохотал:
– О, чудесно помню, она нам еще все уши прожужжала о своем крайне удачном бизнесе. Не волнуйтесь, сейчас все сделаем. Откуда вы так хорошо знаете немецкий?
– В школе выучила.
– Всегда говорила, что их система обучения лучше нашей, – пробормотала старушка.
Неторопливым шагом они двинулись к Вере. Я притаилась за большим деревом. Тут к супругам подошли еще какие-то люди, очевидно, из их группы, и около Верочки заклубилась толпа. Замелькали кошельки.
Когда людской поток схлынул, я увидела обалдело счастливое личико Веры. Немцы скупили все: пейзаж с лодкой, натюрморты, набросок с девушкой, композицию с лошадью и несколько акварелей.
Я кинулась догонять Клауса с супругой.
– Простите, очень неудобно вышло, ну зачем вы посоветовали своим друзьям приобрести картины?!
Клаус рассмеялся. Его большой “пивной” живот весело заколыхался.
– Знаете, моя дорогая, они сами захотели и даже устроили аукцион. Ваша сестра только что заработала семьсот долларов.
– Но почему? – окончательно изумилась я.
– Гертруда, объясни, – велел муж. Старушка с достоинством произнесла:
– Понимаете, моя дорогая, я владелица крупной картинной галереи, езжу по всему свету в поисках талантов. В свое время именно я открыла для Запада Квасьнинского Адама и Терезу Ямпольскую. Вам, конечно, знакомы данные имена?
Я побоялась признаться, что ничего не слышала об этих живописцах, и кивнула.
– Мы специально с мужем приехали на этот рынок, – продолжала Гертруда. – Не поверите, какие алмазы порой можно обнаружить на развалах!
– Один раз она в Венгрии нашла у деревенской бабы Рубенса! Гертруда улыбнулась:
– Было дело. Крестьянка украсила полотном сарай – вставила картину вместо разбитого стекла. Я чуть не скончалась, когда увидела. В Москве нас сопровождают сотрудники посольства. Когда они заметили, что я покупаю картину вашей сестры…
– То решили, – докончил Клаус, – что Труди обнаружила нового гения, и чуть не передрались из-за оставшихся работ! Кстати, чем больна ваша сестра? У нее вполне здоровый вид!
– Вера в результате стресса потеряла память.
– Ах, бедняжка! – участливо воскликнула Гертруда. – Кстати, ее картины совсем не плохи.
Есть настроение, чувство цвета. Она, наверное, учится в специальном колледже?
Я кивнула – ну не рассказывать же приветливым старикам правду! Клаус положил мне что-то в карман.
– Прощайте, дорогая, у вас доброе сердце и великолепное знание языка!
Они быстрым шагом пошли к выходу, я сунула руку в карман и вынула пятьсот рублей. На купюре карандашом было написано по-немецки: “Купите ей хорошей бумаги и краски”.
Чуть не разрыдавшиесь, я пошла к Вере. Девушка пребывала в эйфории.
– Вилка, – зашептала она, – гляди, сколько денег! Бежим скорей домой.
Как на крыльях мы полетели к метро, по дороге приобрели краски, бумагу и мольберт.
– За неделю напишу семь картин, – отдуваясь под тяжестью деревянной подставки, пробормотала Вера, – а в воскресенье опять сюда.
Я попыталась остудить ее пыл:
– Нам просто страшно повезло, в следующие выходные может облом случиться.
– Не-а, – проговорила Вера, – пишу гениальные картины.
Я промолчала, если вождение кистью по бумаге приведет к ее выздоровлению, то это прекрасно. Во всяком случае, сейчас Верочка выглядела намного лучше, чем тогда, на Сонинской улице. Ушла нездоровая синеватая бледность, пропали черные ямы под глазами, на щеках появился нежный румянец. Так, может, и память скоро вернется.
Понедельник я провела бездарно. Позанималась с Темой и Настей, сбегала в Дом моделей и не на йоту не продвинулась в своих поисках. Честно говоря, совсем зашла в тупик. Для очистки совести я еще раз съездила на квартиру к Константину. Дверь по-прежнему стояла незапертой, а на кухне покрывались плесенью сыр и йогурт. На всякий случай я написала записку: “Константин, когда появитесь, позвоните по этому телефону, дело касается Веры”. Прикрепив листок при помощи магнита на холодильник, я сбегала в Дом моделей, а потом вернулась домой и легла спать. Ладно, утро вечера мудренее, авось в голову придет нужная идея.
Но утром все мысли были заняты предстоящей встречей с новой ученицей. Добираться до ее дома оказалось непросто. От метро “Тушинская” ходило маршрутное такси, и ехать пришлось более получаса. Наконец впереди пoказалась дорога, уходящая вбок от основного шоссе.
– Идите прямо, там и найдете коттеджный поселок Белое озеро, – объяснил водитель.
Радуясь, что выехала заблаговременно, я почти побежала по дороге, по обеим сторонам которой стоял красивый березовый лес. Живущие в подобном месте, естественно, не пользуются общественным транспортом. Несколько раз меня обгоняли роскошные сверкающие иномарки, но ни одна из них не захотела подвезти. Я шла минут двадцать и к тому моменту, когда передо мной возник глухой бетонный забор с железными воротами, уже изрядно запыхалась. Не слишком-то удобно ездить в это место, но за тысячу долларов в месяц кривляться нельзя. Над головой раздался легкий скрип. Телекамера развернулась, и “металлический” голос произнес:
– Вы к кому?
– Меня ждут Соловьевы. Монолитные ворота абсолютно беззвучно раздвинулись. В них не было предусмотрено калитки.
Очевидно, обитатели и гости передвигаются только на машинах, а гуляют пешком лишь на огороженной территории. Представляю, как охранник удивился, увидав взмыленную тетку, прискакавшую на своих двоих. Но секьюрити был идеально вышколен. Ни один мускул на его лице не дрогнул.
– Будьте любезны, назовите имя и фамилию.
– Виола Тараканова.
– Вас нет в списке.
– Вы можете позвонить Альбине Соловьевой?
– Конечно.
Охранник снял с пояса мобильный телефон, коротко переговорил и сообщил:
– Идите по дороге между кустами сирени налево, их коттедж последний на линии.
Я покорно двинулась в указанном направлении. Территория была идеально ухожена. Наверное, садовники с маникюрными ножницами ползают по газону, выстригая сорняки. Трава выглядела безупречно, ни одного одуванчика. Дома стояли на значительном расстоянии друг от друга, но никаких заборов не было, участки отделяли друг от друга невысокие изгороди из кустарников. Возле зданий имелись теннисные корты, волейбольные площадки и даже бассейны. Навстречу попался молодой человек с пустой черной тележкой. Парень был одет в серо-белую форму, на голове фуражка тех же цветов. Яркая надпись “Служба 77” дополняла его наряд.
– Здравствуйте, – вежливо сказал паренек.
– Добрый день, – отозвалась я и пошла вперед.
Здания были разные – в два и три этажа, с башенками и без оных. Дивную тишину нарушало только веселое чириканье птичек, радовавшихся чудесной майской погоде.
Я дошла до последнего дома, смотревшего фасадом на лес. На мраморных ступенях широкого крыльца стояла высокая стройная женщина, повиду лет тридцати.
– Простите, пожалуйста, – нервно сказала она, – у нас такой кошмар приключился. Совсем забыла про вас. Вы нашли парковку для автомобиля или оставили его на центральной площади?
– У меня нет машины, приехала на маршрутном такси.
– Боже, – всплеснула руками Альбина, – и шли пешком от поворота! Да там добрых три километра будет!
– Ничего, я люблю пешие прогулки.
– Ладно, – пробормотала Альбина, – что-нибудь придумаем. А сейчас пойдемте, попробую уговорить Вику позаниматься.
Она пошла в дом, я – за ней. На Альбине было надето простое черненькое платьице, но я великолепно знала, сколько денег нужно выложить, чтобы получить столь элегантно скроенную вещь. Работа в Доме моделей научила разбираться в эксклюзивных шмотках.
Мы вступили в огромный круглый холл, застеленный темно-бордовым ковром, и я невольно вскрикнула. Прямо передо мной между зеркалом и настенными часами висел огромный снимок Верочки. Девушка радостно улыбалась и выглядела, как живая. Угол фотографии пересекала черная лента, внизу на столике стоял букет роскошных кроваво-красных роз.
– Кто это? – забыв о всех приличиях, спросила я.
Альбина горестно вздохнула:
– Говорю же, у нас приключился ужас. Это Вера, родная сестра моего мужа.
