Глава 27

С того момента, как мне удалось укротить пытливый нрав бабы Раи, направив ее энергию в нужное русло, душа моя несколько успокоилась. Появилась надежда.

Баба Рая работала не жалея сил. В короткое время она установила контакты со всеми местными сплетницами, и, казалось, нет тайны, которая ей не по зубам. С утра до вечера теперь у нас звонил телефон, к которому она бежала сломя голову, в рекордные сроки поспевая из самой дальней точки квартиры.

Энтузиаст чужой жизни — она не подозревала сама, какому делу служит. Следует отметить, служила она исправно. Мне оставалось лишь задавать ей нужные вопросы.

Состояние неосведомленности для нее было столь мучительно, что могло лишить ее аппетита и сна. Духовная жизнь бабы Раи, собственно, и есть борьба с этим мучительным состоянием.

С получением информации моя надежда найти насильника возрастала. На убыль она пошла по той же причине. Чем больше узнавала я от разведчицы, тем ясней становилось, что время безнадежно упущено. Версия с Глыбой рассыпалась, как только выяснилось, что в то время, когда Жанна подверглась нападению, он загорал на средиземноморском песке. К тому же мной овладели предчувствия. Сразу два. Первое: что я злодея никогда не найду. Второе: что он окопался среди близких мне людей.

Это было особенно мучительно, потому что падала тень и на Евгения. Без конца я прокручивала в голове их массовый поход в наши кусты и пришла к выводу, что, учитывая поправку на память Татьяны, оказаться там одновременно с Жанной мог каждый. Следовательно, и мой Астров.

Такие мысли подогревали мою подозрительность. Мне казалось странным в нем положительно все. Особенно то, что он свирепел при упоминании о том роковом дне.

— Рискну посоветовать, — гремел он. — Займись чем-нибудь путным.

Вспомни хотя бы, что ты писатель, и напиши, наконец, что-нибудь.

Это было обидно само по себе и еще обидней в связи с тем, что я ждала от него помощи. Когда мне удалось-таки донести до него свою мысль, тут он и вовсе взорвался.

— Что ты несешь?! — завопил он. — Я должен помогать тебе?! Но ведь ты подозреваешь именно меня! Уж извините, леди, но давать показания против себя не всегда заставляют даже доблестные работники милиции.

Я иссякла. Печаль проникла в мою душу и свила там свое колючее гнездо.

К тому же тихие воды нашей жизни стали мутны от крови, которую неустанно пускала нам баба Рая. Да, да. Несмотря на предпринятые мною меры, у нее все еще находилось время и на это. В доме теперь часто бухал молот войны. Один лишь Санька был счастлив в нашей семье, я же с тоской поглядывала на бельевую веревку.

В таком страшном состоянии и застала меня Жанна.

Несмотря на дорогое платье и еще более дорогую косметику, вид у нее был такой, словно она опять посетила кусты со всеми вытекающими последствиями.

Глаза горели лихорадочным огнем, губы дрожали, щеку дергал нервный тик, и слезы готовы были показаться в любой момент.

Я мгновенно забыла про бельевую веревку и закричала:

— Что?! Что случилось?!

— Я беременна, — выдохнула она.

— Боже, какое счастье! — обрадовалась я, а она взорвалась рыданиями.

— Неужели Михаил не хочет ребенка? — изумилась я.

— Хочет, очень хочет, — ответила Жанна и буквально утонула в слезах.

— Тогда в чем дело? Почему ты ревешь?

— Я. — . Я…

Казалось, она задохнется от горя. Я почуяла неладное. Боже, зачем я брякнула тогда эту глупость про ребенка? Если только выяснится, что я накаркала — вырву к черту свой поганый язык!

— У меня большой срок, — выдавила-таки из себя она. — На месяц больше, чем я замужем.

Так и есть! Накаркала! Надо бы вырвать мой поганый язык!

— Думаешь, ребенок от насильника? — на всякий случай уточнила я.

Жанна вытерла слезы, высморкалась в платок, покачала головой и сказала:

— Не думаю. Точно знаю. Ребенок его. Этого подонка. Этого негодяя.

Она сжала свои крохотные кулачки, но уже не плакала. Лицо ее исказила ненависть.

«Не натворила бы она глупостей», — испугалась я и поспешила ее успокоить:

— Зря ты делаешь из этого трагедию. Срок позволяет прервать беременность. Полагаю, недели три у тебя в запасе есть. Я придумаю, как это устроить.

— Миша знает, что я беременна.

— Как это случилось?

— Меня вырвало, потом закружилась голова, потом тошнота и все другие симптомы. Да что я тебе рассказываю, ты все знаешь лучше меня. Это печально.

Очень грустно.

— Если и знаю, то лишь по рассказам, — придя в уныние, сказала я. — В моем возрасте стыдно признаться, но беременной я не была. Полнейшее отсутствие опыта. Но как же ты скрыть не смогла? Надо же было скрыть и тихонечко бежать к врачу. Кстати, свекровь твоя в курсе?

— Елизавета Павловна первая заметила и на-; правила меня к врачу. И Миша тоже.

Вот здесь мне по-настоящему сделалось дурно.

— Ты ходила с ними к врачу? — закричала я. Жанна вздохнула.

— Еще нет. Завтра должна пойти. Свекровь записала меня к своему гинекологу, но я будто почувствовала, да и сон мне был. В общем, сегодня я зашла к нашему районному. Иду от него. Минут двадцать назад он мне написал срок, — Жанна протянула свою «историю».

Я жадно впилась в жуткие закорючки, какими пишут все медики без исключения. Срок был определен практически день в день. Оставалось лишь порадоваться уровню профессионализма районного гинеколога. Я огорчилась.

— Черт! Незаметно сделать аборт в таких условиях будет сложно, но все же надо выбрать момент…

Жанна схватилась за голову и закричала:

— Какой момент?! Какой момент?! Завтра мы всей семьей пойдем к гинекологу, и там выяснится, что я забеременела на месяц раньше, чем вышла замуж!

— Значит, от этого ребенка нужно избавиться сейчас же! Вроде тебе вдруг стало плохо, и ты попала в больницу. Скажем, что случился выкидыш, и все шито-крыто. Я звоню подруге!

Жанна опять залилась слезами.

— Какой подруге? Посмотри на часы, — попискивая и хлюпая, сказала она.

— Если я не вернусь через час, меня будут искать. Мое исчезновение и выкидыш?

Они что, дураки?

— Почему дураки? Нормальное явление. У каждой женщины выкидыш может случиться практически в любой момент, естественно, при условии, что она беременна. Если тебя будут искать, это даже хорошо. Тем естественней все будет выглядеть. Будут искать и найдут в больнице. Главное, чтобы мне удалось уговорить свою подругу. Тогда уже минут через сорок не будет никакого ребенка и в помине. Пойди определи его возраст.

Жанна побледнела.

— Нет, нет, я не могу, — пятясь, залепетала она.

— Ты что, боишься? — изумилась я. — Это же совсем не больно и очень быстро.

— Откуда ты знаешь? Сама же призналась, что беременной не была.

— Да, но подруги-то у меня есть. Маруся уже через тридцать минут после этого скакала, как коза.

— И доскакалась, — горестно качая головой, констатировала Жанна. — Теперь у нее не может быть детей. Я так рисковать не хочу. Михаил спит и видит себя отцом. Я растерялась.

— Чего же ты хочешь? Рожать? От маньяка? Его ублюдка?

— Нет, рожать ублюдка я тоже не хочу. Ты с помощью своей подруги устроишь мне преждевременные роды. Потом. Когда я соберусь с духом. Говорят, это безопасней аборта.

Признаюсь, я была поставлена в тупик, поскольку гинекология никогда не была моим сильным местом. Я больше по духовной части.

— Надо посоветоваться с подругой, — сказала я и принялась звонить Розе.

Очень не хотелось раскрывать наши секреты, но уж если это необходимо, лучше ей, чем кому-то еще. Во всяком случае, у нее именно то образование, которое так необходимо сейчас нам. И она умеет держать язык за зубами. Качество очень ценное не только в гинекологии.

Как я и надеялась, Роза поняла меня буквально с полуслова.

— Все ясно, у девочки была внебрачная связь, — прервала мои длинные объяснения она. — Теперь вы хотите избежать проблем.

— Да! — ликуя завопила я, радуясь, что не потребовалось напрягать свою фантазию, поскольку Роза, видимо, с такими проблемами сталкивается чуть ли не каждый день. — Да! Все обстоит именно так!

— Надо делать аборт, — она вернула мне плохое настроение.

— Это невозможно, — вздохнула я. — Жанна против. Она хочет подождать и рассчитывает на преждевременные роды.

— Об этом не может быть и речи, — окончательно расстроила меня подруга.

— Ты должна уговорить ее на аборт.

Бедняжка с таким напряжением прислушивалась к нашему разговору, что на лбу у нее выступила испарина.

— Что? — жалобно спросила она.

— Аборт, — прикрыв трубку рукой, вынесла я приговор Розы.

Жанна замахала руками.

— Нет! Нет, нет! Только не это! Я читала, я много читала, это ужасно! Я боюсь!

— Она боится, — сообщила я Розе. — Начиталась специальной литературы и теперь боится. К тому же ей известен печальный опыт нашей Маруси. Я не могу ее уговорить. Боюсь, она от меня сбежит, и будет еще хуже.

Роза тут же пришла в ужас. Еще мне будут говорить, что нет женской солидарности.

— Ни в коем случае! Ни в коем случае, — завопила она, — не отпускай эту дурочку! Жанна еще глупая и испортит себе жизнь. Немедленно уговори ее на аборт. Хватай и тащи в мою клинику. Я сейчас же выезжаю туда.

Мне пришлось сообщить об этом Жанне. Та, как я и предполагала, сделала попытку улизнуть. Я с трудом поймала ее уже в прихожей, затащила в гостиную и, держа за руку, поведала Розе о своих затруднениях.

— Но почему? Почему она не хочет? — с отчаянием закричала она, тоже болея за Жанну всей душой.

— Думаю, она просто боится.

— А родов не боится?

— Роды будут когда-то, а аборт — сейчас.

— Но роды еще хуже!

— Увы, да, — согласилась я, не имея понятия ни о первом, ни о втором. — Но ничего не поделаешь, издержки человеческой психологии. Самое страшное зло — зло немедленное.

— Что же вы будете делать? — растерялась Роза.

— Мы подумаем и тебе перезвоним. Я еще минут сорок терроризировала Жанну. Когда бедняжка дошла до последней точки, мне стало очевидно: ни родов, ни аборта может не понадобиться по той причине, что ее прямо сейчас хватит апоплексический удар, так плохо она выглядела.

— Хорошо, — сказала я, устыдившись своей жестокости. — Оставим все пока так, как есть. После этого я позвонила Розе.

— Лично ты можешь при осмотре не заметить нашего лишнего месяца? — прямо спросила я.

— Только этим и занимаюсь, — успокоила меня она. — Приводи завтра Жанну в клинику, выдам ей справку для мужа и свекрови.

Такой ответ меня вполне устроил. Оставалось договориться с Елизаветой Павловной. На этом пути я предвидела большие трудности. Здесь телефонный разговор не годился, и я решилась на личную беседу.

Я была несказанно удивлена, когда выяснила, что не только Михаил и Елизавета Павловна, но и отец семейства будет присутствовать при нашем щекотливом разговоре.

— А это зачем? — сквозь зубы спросила я, делая знаки Жанне, что ей лучше не присутствовать.

— За тем, что у нас все по-семейному, — объяснила Елизавета Павловна, с удивлением наблюдая за моими жестами.

Я смирилась и вынуждена была свою повесть о трогательной любви к Жанне и о ее легендарной застенчивости доверить всей аудитории.

— Зачем вы нам это рассказываете? — спросила ее свекровь, едва я закончила.

— Потому, что у нас тоже все по-семейному. Неприлично будет, если к гинекологу Жанна пойдет с кем-нибудь, кроме меня.

— Да чем же неприлично? — изумилась Елизавета Павловна.

— Тем, что вы не настолько ей близки, чтобы присутствовать при таком интимном акте.

— Надеюсь, вы не Мишу имеете в виду? Миша, ты слышал? Мы не настолько Жанне близки, чтобы знать все о ее здоровье. То, что ты присутствовал при акте зачатия, для Софьи Адамовны ничего не значит. Посещение доктора, оказывается, более интимно.

Елизавета Павловна грозно посмотрела на Мишу. Он заерзал, но промолчал.

— Вы неверно меня поняли, — возмутилась я. — Так можно что угодно наизнанку вывернуть. Я имела в виду лишь то, что Жанна очень стеснительная и будет ужасно нервничать от стыда, если вы и Миша пойдете с ней. Он еще ладно, но вам-то зачем ходить? Вы что, не доверяете мне?

— А при чем здесь вы? — оторопела она. — Я — будущая бабушка, Миша — будущий отец, а вы кто?

— Будто не знаете, — рассердилась я. — На моих руках Жанна выросла, и, зная меня с детства, она не стесняется меня. А уж если речь идет о внуке, для него будет лучше, если Жанна останется спокойной, а не будет нервничать, сгорая от стыда. Я уже записала ее к своему гинекологу, завтра мы туда пойдем.

Представить себе не могу, чтобы мою племянницу осматривал кто-нибудь, кроме моей Розы! — с патетикой воскликнула я.

Ну, уж где-где, а здесь-то я не лгала.

— Осмотр должен произвести наш профессор! — заключила Елизавета Павловна и выпятила грудь, давая понять, что не уступит.

В воздухе запахло грозой. Но тут неожиданно вмешался отец семейства. Вы не поверите, но он снова рассказал про своего древнего знакомого, который не выговаривал всех букв и говорил «стаый ебационер». К моему удивлению, его супруга зашлась от смеха, как и в прошлый раз. Видимо, за долгие годы жизни отец семейства выработал свой способ воздействия на неукротимую жену. Лишь после этого рассказа он перешел к делу.

— Лизонька, — сказал он, — по-моему, Софья Адамовна права. Жанна действительно на редкость стеснительный ребенок. Ей будет неудобно идти к гинекологу с тобой. Нам надо быть как-то поделикатней в таких вопросах. Пусть Софья Адамовна отведет ее к своему врачу и потом все нам расскажет. — И рассказывать нечего, — радостно воскликнула я. — Просто принесу заключение доктора. Впрочем, Миша, если хочет, может пойти со мной.

Елизавета Павловна сидела мрачнее тучи.

— Почему только Миша? — проскрипела она. — А Жанна?

От моей радости не осталось и следа.

— Жанна само собой, — коченея от гнева, пояснила я. — Я, Жанна и Миша!

Мы втроем. Втроем пойдем к доктору, втроем войдем в кабинет и втроем ляжем на кресло.

— Я тоже пойду! — заявила эта непрошибаемая, не обращая внимания на мои издевки.

— Тогда уж надо захватить и мать Жанны. Вы не забыли? У нее есть мать.

— И отец, — вновь поддержал меня отец семейства. — Справедливости ради надо взять и его.

— А братья и сестры? Чем они хуже? — истерично рассмеялась я. — Возьмем тогда уже и их. Да мало ли кого еще надо прихватить с собой. На кресло. Если уж идти к гинекологу, так целой демонстрацией. С флагами и транспарантами. Так и двинемся завтра.

— Так и двинемся, —Согласилась Елизавета Павловна.

«Как живет здесь моя бедная Жанна!» — в отчаянии подумала я и наткнулась на сочувствующий взгляд Михаила.

Этот взгляд вдохновил меня на дальнейшую борьбу, и я воскликнула, обращаясь уже непосредственно к всевышнему.

— О господи! — воскликнула я. — Неужели невозможно миром решить такой простой вопрос? Сотни женщин ходят на прием к гинекологу вообще без всякого сопровождения, и человеческий род еще не угас. Так неужели моя Жанна хуже других? Почему она должна шагать под конвоем свекрови?

Михаил ерзал и вздыхал, но выступить против матери не решался. Не знаю, чем кончилось бы все это, если бы не зазвонил его мобильник. Он достал телефон из кармана и сразу же превратился в человека. В очень важного человека, преисполненного и внешнего, и внутреннего достоинства. Он разговаривал так умно и уверенно, что стало ясно: Михаил способен на сильные решения. Он быстро, спокойно и квалифицированно что-то кому-то объяснил. Я слышала: разговор идет на моем родном языке, но о чем этот разговор, могла лишь догадываться, так загадочна и непонятна была речь Михаила.

Отдав последнее указание и задумчиво отправляя трубку в карман пиджака, он являл собой воплощение исполненного долга. Все, не исключая и меня, с трепетным уважением следили за ним.

— Думаю, — Не выходя из роли, четко произнес Михаил, — Жанна должна отправиться к врачу с тем, с кем ей будет удобней. Жанна!

Его бледная жена мгновенно явилась на зов.

— С кем бы ты хотела пойти к врачу?

— Одна, — ответила она и густо покраснела. Елизавета Павловна встрепенулась.

— Вот видите, — злорадно усмехнулась мне она, — девочка не хочет идти с вами.

— Так же, как и с вами, — еще более злорадно улыбнулась я в ответ. — Но пойдет она к моему врачу.

— Почему это? — взвизгнула свекровь.

— Потому что Роза знает и любит Жанну, в отличие от вашего хваленого профессора. А уж какой это специалист, можете спросить у нашей общей знакомой Тамары. Она компетентно вам расскажет.

— Мама, пусть Жанна идет к Розе, — тоном, не терпящим возражений, сказал Михаил.

— Делайте как хотите, — промычала Елизавета Павловна и, исполненная трагизма, удалилась из комнаты.

Мужчины виновато посмотрели на нас с Жанной. Это была полная победа. А всякая победа — начало поражения.