Глава 15
Видимо, я чем-то заслужила расположение всевышнего, потому что и звонок Розы раздался сразу же, как только за семейством жениха закрылась дверь.
— Роза, я сейчас! — крикнула я в трубку и побежала приводить Жанну в чувство.
Когда бедняжка пришла в себя, мы вместе бросились искать кровь. Надо признаться, долго искать ее не пришлось. Едва заметные следы крови в прихожей были везде: на стене, на мебели и даже на ручке двери. Жанна схватила мокрую тряпку и принялась их стирать, а я помчалась к телефону.
— Мама, что случилось? — строго спросила Роза. — Я перед тобой провинилась?
— Нет, — ответила я, предчувствуя недоброе.
— Тогда зачем ты натравила на меня Евгения?
— Он еще у тебя? — изумилась я.
— Появился неслыханным образом и уже давно здесь.
— Что значит «неслыханным образом»?
— То и значит, что он приехал к нам на такси без копейки денег. Мой Пупс вынужден был расплачиваться с таксистом.
"Да-а, — подумала я. — Правильно предки утверждали, что человека не узнаешь, пока не съешь с ним пуд соли. Я с Астровым еще не съела и килограмма, а уже обнаружилось, что он абсолютно ненадежный человек. Так опозорить меня перед друзьями! И кто его просил брать такси? И куда он дел все свои деньги?
Да-а, такой кого хочешь изнасилует!"
— Где он? — спросила я.
— Сейчас в ванне, — сердито ответила Роза. — Фу-уу! Как мы все утомились! Пупсу пришлось приглашать соседа, чтобы уложить его туда.
Ясное дело, особенно если принять во внимание размеры Пупса и размеры Евгения. Я уже раскаивалась, что послала Астрова к Розе. Раз Пупсик превратился в Пупса, значит, Роза серьезно им недовольна. Боюсь, без Астрова здесь не обошлось.
— А что он делает в ванне? — осторожно поинтересовалась я.
— Трезвеет.
— До сих пор?! — ужаснулась я.
— Почему «до сих пор»? На наших глазах он высосал полбутылки водки. Это непосредственно перед тем, как отправиться в ванную. Так что времени прошло не так уж много. Тут уж возмутилась я.
— Роза, это странно, — воскликнула я. — К тебе приходит нетрезвый Евгений, ты поишь его еще, а потом тащишь вытрезвлять в ванну. Как прикажешь это понимать?
— Мама, клянусь, он был трезвый! Грязный — да. Разодранный, ободранный — да. С похмелья — да, но трезвый. Пупс предложил ему поправить здоровье, да сам же сразу и пожалел об этом. Женька расколошматил чайный сервиз и вазу.
— Еще бы! Он от меня уходил уже на бровях.
— Но кто же знал, — оправдывалась Роза. — Ты бы хоть позвонила.
— Если бы я могла. Он приперся в самый неподходящий момент: ко мне как раз пришли будущие родственнички Жанны.
Роза ахнула и, думаю, схватилась за сердце.
— Не волнуйся, все обошлось, — успокоила я ее. — Наша свекровь уже почти нас любит, насколько это возможно вообще в подобных обстоятельствах.
Сейчас я переживаю о другом: как заполучить своего Астрова обратно.
— Ну, Мама, об этом не переживай. Сейчас пойду в ванную и сменю теплую воду на ледяную, он вмиг очнется. Потом дам понюхать нашатырь и отправлю к тебе. Кстати, зачем он приезжал?
Вспомнив чайный сервиз и вазу, я не решилась на чистосердечное признание.
— Убей — не знаю, — сказала я. — Но зачем бы он ни приезжал, гони его обратно.
Она и сама не горела желанием задерживать у себя столь неугомонного гостя.
— Да, да, — горячо подтвердила она. — Мой Пупс сам отвезет его.
— Неплохо бы, — ответила я, вешая трубку, и мысленно добавила: «А то он еще кого-нибудь изнасилует по пути».
Переодетая в халат Жанна управлялась на кухне. Ее ловкие руки механически мыли тарелки, а полные мольбы глаза с ожиданием смотрели на меня.
— Все обошлось, — решительно сказала я. — Свекровь наша, конечно, не подарок, но портретом мы ее добили. Она сдалась.
— Думаешь? — дрожащим голоском спросила Жанна.
— Уверена. Да и кто не захочет иметь невесткой дворянку? Здесь можешь не сомневаться: твое дворянское прошлое ее впечатлило.
— Это плохо, — вздохнула крошка. Выглядела она неважно. «Дотянет ли она до собственной свадьбы?» — грешным делом подумала я и окончательно расстроилась. Однако вида не подала и продолжала демонстрировать оптимизм.
— Почему плохо? — радостно изумилась я. — Хорошо, очень хорошо.
— Что ж хорошего? Я не дворянка, и это быстро вскроется. Елизавета Павловна спросит у твоей подруги, с которой она дружна. Я обрадовалась еще больше.
— У Тамары? Пусть спросит. Она скажет ей все, что надо нам с тобой.
— Ты заставишь врать Тамару? — испугалась Жанна.
Ах, святая простота.
— Зачем же врать? Хотя, сколько себя помню, Тамара только этим и занимается, иначе не пошел бы в гору ее бизнес. Но в нашем деле все обстоит как нельзя лучше, потому что бабуля моя, обладая даром предвидения, распустила слух о своем дворянстве задолго до того, как это вошло в моду. Тамара, как и покойная бабуля, уверена, что в моем роду одни дворяне. Сама я такой уверенностью похвастаться не могу, но это и не важно.
Жанна задумалась. Я видела, как ей все это не по душе. Все больше и больше она запутывается в сетях вранья и измышлений. Теперь каждый ее шаг потребует тщательного анализа, ей придется постоянно играть. А как же она хотела? Вся жизнь — путы. Лично я в них чувствую себя как рыба в воде. Я представить себе не могу, что можно прожить больше часа, не солгав.
Согласна: ложь вредна для души. Но правда невероятно вредна для моего тела. Приходится выбирать, и очевиден выбор: без тела нет души. Во всяком случае, на этом свете.
— Жанна, прекрати хандрить, — строго сказала я. — У тебя нет для этого причин. Миша тебя любит, свекровь терпит, я помогаю. Ты должна быть счастлива и скоро будешь богата. Все умрут от зависти.
— Я как вспомню… — всхлипнула она.
— А ты не вспоминай, — прервала я ее. — Лучше возьми «Комет» и помой раковину. Ты забросила мое хозяйство, вот это горе. А как вспомню, что скоро со всем этим придется справляться одной, да еще Санька в придачу — повеситься хочется. Твой Миша женится на тебе уже хотя бы потому, что мне это очень невыгодно!
Возможно, мой последний аргумент показался Жанне весомым. Она перестала плакать и страдать и всю свою энергию направила на мое хозяйство. Я же отправилась на поиски своего беспризорного сына и нашла его под столом. Он крепко спал. Рядом лежал робот. Из его металлического рта торчало пирожное.
Я осторожно подняла сына с пола и понесла его в Красную комнату.
— Мама, что такое чпок-модель? — сквозь сон поинтересовался ребенок.
Я не стала делиться своими соображениями на сей счет, а с нежностью прошептала:
— Спи-ии, родной, спи-ии.
Уложив его в кроватку, я вернулась на кухню.
— Ребенок уснул голодный, — с укором сказала я.
— Почему? Я его покормила.
— Все равно меня мучает совесть. Как-то не так проходит моя жизнь. Я плохая мать.
Жанна принялась меня успокаивать, приводя очень лестные доводы. «Ах, — подумала я, — ведь я достойна лучшего, так почему же в последние дни сваливаются на меня такие беды?» И в это время раздался звонок.
— Это Евгений! — крикнула я и пошла открывать дверь.
Я не ошиблась. На пороге стоял Астров. Он опирался на Пупса. Бедный Пупс!
Было очевидно: Роза не стала дожидаться полного вытрезвления и отправила Астрова в том виде, в каком он очнулся.
— Это я! — торжественно сообщил он и громко икнул.
— Я пойду? — уже с порога запросился домой Пупс. — Там машина осталась открытая.
— Хоть в прихожую его заведи, нам же с Жанной этого не осилить.
Пупс, изнемогая под тяжестью Евгения, сделал один только шаг, и вся эта конструкция завалилась в мою прихожую. Старая Дева мгновенно распахнула свою дверь. Вот же… Никогда не покидает своего поста.
Пупс, войдя в мое положение, выбрался из-под Астрова и помог мне закрыть дверь. После этого он тут же взмолился:
— Я пойду? Там машина…
— Иди, иди, — согласилась я, — на сегодня с тебя хватит. К тому же мне не терпится побыть наедине с любимым.
И он ушел.
— Жанна! — крикнула я, воинственно водружая кулаки на бедра. — Ты домыла посуду?
Она выглянула из кухни и робко ответила:
— Да, и прибрала в гостиной.
— Так иди, милая, домой. Остальное — завтра.
Она сняла передник и ушла прямо в халате. Я почувствовала некоторое облегчение и значительный прилив сил.
— Ну? — спросила я, грозно нависая над лежащим Евгением.
Он икнул и подарил мне просветленную улыбку.
— Ну? — гневно повторила я свой вопрос. И только тогда контакт состоялся.
— Можешь взглядом светлый праздник вызвать в чьей-нибудь душе? — с пафосом воскликнул он и выкинул вперед правую руку, ну совсем как Ленин на броневике.
Я опешила и застыла с вопросом на губах.
— Пер Гюнт, — с улыбкой пояснил Евгений, икнул и добавил:
— Стыдно не знать.
От такой наглости я не нашлась, что сказать. Этот негодяй проник в мою душу, очаровывал Саньку и теперь, когда ребенок уже называет его отцом, напивается до потери чувств и насилует мою Жанну. Боже! Как тут быть?!! Жанна — ладно, но уже моя жизнь идет под откос!
Я пришла в такое гадкое настроение, что разум мой помутился. И ничего не придумала лучше, как спросить:
— Ты зачем изнасиловал Жанну? Астров (надо отдать ему должное, он мгновенно протрезвел) посмотрел на меня, как на восьмое чудо света, покрутил пальцем у своего виска и с чувством превосходства изрек:
— Нажралась — веди себя прилично. Но вести себя прилично я уже не могла. Теперь, когда моя личная жизнь в который уже раз терпела фиаско, я готова была на самые крайние меры. Я впала…
Впрочем, не знаю, куда я впала, но схватила его за грудки и, забыв о спящем Саньке, завопила изо всех сил:
— Ты зачем изнасиловал Жанну, подлец?!! Он к тому времени окончательно протрезвел и испугался.
— О чем ты говоришь? — залепетал он. — Если ты имеешь в виду то, что было сегодня в. спальне, знай: я не виноват. Я же не знал, что это не ты. Да, я хотел, потому что думал, что это ты, а как узнал, что ты это не ты, так сразу упал и заснул. И больше ничего. Жанна может подтвердить.
Я с глубокой печалью смотрела на него, качая головой и готовя проникновенную речь. Он выслушал ее, не вставая с пола, и страшно разволновался.
— Соня! — закричал он, едва я закончила. — Ты сошла с ума! Как ты могла такое подумать?
— А что я могла подумать, когда ты пришел весь в траве, в крови и с разодранным лицом?
Евгений вскочил на ноги и возбужденно забегал по прихожей.
— Нет! Это черт знает что такое! — приговаривал он. — Я насильник?!!
Никогда!!!
— А почему ты так уверен? — спросила я. — Ты же ничего не помнишь.
Его растерянный взгляд говорил о том, что я поселила-таки в нем неуверенность, но, как любой мужчина, он решил стоять на своем до . конца.
— Да, не помню, — признался он, — но точно знаю, что такого быть не могло. Изнасиловать! Ха! Да еще кого? Жанну! И где? В кустах! Будто у меня не было для этого более подходящего места!
— Но почему у тебя была расстегнута ширинка? — выдвинула я весомый аргумент. Евгений впал в задумчивость.
— Ширинка? — спросил он как о чем-то потустороннем.
— Да, — ехидно подтвердила я. Он вдруг радостно хлопнул себя по голове, вдохновленный собственной находчивостью.
— Ха! Конечно, была расстегнута! Если бы ты знала, сколько я выпил, не задавала бы мне таких глупых вопросов.
Я сделала вид, что согласна.
— Ладно, но это еще не все, — сказала я, готовя ему западню и всей душой желая, чтобы он в нее не попал. — Почему на твоей рубашке следы травы?
— Я валялся, — порадовал меня Евгений. — Видимо, и на траве тоже. Я же говорил: я пил яд, настоящий яд, потому и не все помню.
— И кто расцарапал тебе лицо, видимо, ты тоже не помнишь.
— Абсолютно не помню. Вероятно, я валялся в кустах и расцарапал щеку об ветку. И тут я нанесла основной свой удар.
— Ты не помнишь, — сказала я, — а вот Старая Дева отсутствием памяти не страдает и может тебе сообщить, в каких кустах ты валялся. Ты валялся как раз в тех кустах, в которых была изнасилована Жанна, и как раз в то самое время!
Старая Дева прогуливала свою Жульку, и она чуть на тебя не написала. Я имею в виду Жульку, конечно.
Евгений сник. Нельзя сказать, что я торжествовала. В душе у меня был траур. Я хоронила свою любовь. Он неуверенно прошел в гостиную и плюхнулся на диван, как бы давая мне понять, что так просто он отсюда не уйдет. Я остановилась на пороге и, опираясь о дверной косяк, уставилась на него.
— Да-ааа, — сказал он, громко скребя затылок. — Сюжет лихо закручен.
— Теперь ты понял, как мне нелегко? Такие странные совпадения. И тут он возмутился:
— А в каких кустах прикажешь мне лежать? Будто здесь есть богатый выбор! Куда дополз, там и упал, то есть лег.
Мне «нравится» способность мужчин возмущаться в самый неподходящий момент. Весь мой гнев вернулся и тут же излился на него в очень резкой форме. Я припомнила ему все, даже тот батон, который он без кулька когда-то положил на заднее сиденье своего автомобиля. Кстати, как я и предсказывала, батон потом слетел на грязный пол, а магазины были закрыты, и мы чуть не остались без ужина. Пришлось идти по соседям.
Евгений с убитым видом сидел на диване и будто бы меня слушал, на самом же деле он размышлял.
— Да нет, Соня, нет, — мягко вклинился он в мой пылкий монолог о батоне. — Относительно времени могли ошибиться. Поверь моему опыту, так бывает.
Людям кажется, что произошло все тогда-то, и они в этом клянутся, а потом оказывается, что даже и не в тот день.
— Что?! — завопила я. — Ты хочешь меня убедить, что Жанну изнасиловали в другой день? Или намекаешь на то, что лежал в других кустах?
— Да нет, лежал я в тех самых кустах, теперь я и сам это вспомнил. И время примерно совпадает, но я был так пьян, что изнасиловать никого не мог чисто физически. Ты понимаешь?
— Нет, — отрезала я.
Евгений вскочил с дивана и закричал:
— Ну не мог я никого изнасиловать! Был такой, что самого впору… Пойми же, если бы я мог дойти до квартиры, стал бы я валяться в кустах? Говорю же, яд пили, настоящий яд, из ларька.
— Не ври, водку в ларьках уже давно не продают, — возмутилась я.
— Да, поэтому яд и пили, — подтвердил он и, раскинув для объятий руки, направился ко мне. — Соня, солнышко, брось заниматься ерундой.
Я отскочила словно ужаленная и закричала:
— Не трогай меня! Не прикасайся! Не верю. Если яд, тем более не верю.
Евгений вздохнул, опустил руки и с новым вздохом признался:
— Соня, я не хотел тебе говорить, но у меня алиби: в кустах мы лежали вдвоем. В глазах у меня потемнело.
— С кем? — прошептала я, испытывая сильное сердцебиение.
— С Серегой. Понимаешь, я вел его к нам, мы упали в кусты да там и остались лежать… какое-то время. Потом я… двинулся домой за подмогой, а он остался. Дальше, клянусь, ничего не помню.
— Так вас было двое?
— Точно.
— А Старая Дева?
— Она не заметила. Серега пал первый, я на него. Клянусь. Могу звякнуть ему, он подтвердит. Сегодня был у него, — Евгений сдавленно усмехнулся.
— И что?
— А что-что. Видочек — похуже моего. Рубашка в крови и в этой, в траве… Рожа разодрана, голова не соображает. Тоже ничего не помнит. Если хочешь, поедем к нему, он все подтвердит.
Я поспешила отказаться.
— Нет-нет, не надо, и что он может подтвердить, если ничего не помнит?
— Но ты-то мне веришь?
— Теперь верю, — ответила я и задумалась.