ГЛАВА 3

Лайма между тем оделась и причесалась так, чтобы поражать воображение, и первым, кого она поразила, оказался слесарь, встреченный ею на лестничной площадке.

— Э-э-э… — выдавил из себя несчастный, увидев в непосредственной близости неземную женщину — всю в белом, воздушном и душистом, с глазами феи, губками ангела и ножками, из-за которых может обостриться язва у мужчины зрелого возраста.

— Вам что? — спросило видение сердитым голосом домоуправа. — Вы ко мне? Что это вы перед дверью топчетесь?

— Э-э-э… — повторил слесарь. Несколько раз сглотнул табачную слюну и добавил: — Вот.

— Вот! — передразнило его видение. — Вы женаты?

— Да, — внятно ответил тот.

— Не представляю, как вам удалось сосредоточиться, чтобы сделать предложение руки и сердца. И вообще, — добавила Лайма совершенно в духе Винни-Пуха, — если вы ко мне, то меня нет дома.

Обошла окаменевшего слесаря, впорхнула в лифт и уехала, оставив после себя легкий аромат мимозы и острое сожаление.

Следующим на ее пути возник сосед Калужников — полковник в отставке, поджарый, седовласый, длинный и несгибаемый, как шампур. Он шел от лотка с прессой, помахивая бульварной газеткой, в которой печатались всякие глупости. Калужников читал все глупости подряд за вторым завтраком, фыркая и качая головой. Иногда он даже дискутировал с авторами и писал гневные отзывы на статьи — у него была неистребимая потребность кому-нибудь противостоять.

Увидев невообразимо прекрасную Лайму, цокающую каблуками по короткой лестничке возле подъезда, он остановился в отдалении и заложил руки за спину.

— … драсьте, — сказала она, осторожно ступив на асфальт.

— Вы, Лаймочка, сегодня просто… превосходны. Превосходны, — повторил Калужников, словно хвалил пельмени, поданные тещей в глазурованной тарелке. — Прямо так и хочется тряхнуть стариной, покадриться.

«Покадриться?! И ради этого женщины ежедневно натруживают ноги, обуваясь черт знает во что? — про себя возмутилась Лайма. — И тратят чертову кучу времени, чтобы выщипывать, подкрашивать и румянить?» Негодуя про себя, она вышла на дорогу ловить попутку. Не успела поднять руку, как к ней с визгом подкатил просевший от старости «жигуль», за рулем которого сидел восточный человек — узколицый и золотозубый, с челкой блестящей и черной, как мазут.

— Палэзай, дэвушка! — велел он, толкнув дверцу Лайме навстречу. — Павэзу с вэтэрком!

Подобрав юбку, Лайма забралась в машину и опасливо сказала:

— Мне на Горького, пожалуйста.

— Горького — это что?

— То есть на Тверскую. — Она назвала гостиницу, и шофер немедленно растянул рот в понимающей улыбке:

— Работать едешь, да? Телефончик дашь?

— Я переводчица, — ответила Лайма, гордо вскинув подбородок. — Встречаю иностранные делегации.

— Канэшна! — Водитель продолжал сверкать красным золотом коронок. — Языки знаешь, да? Маладэц!

Всю дорогу до центра он к ней самым наглым образом клеился, но за извоз содрал бешеные деньги. Лайма решила ни на что не обращать внимания, ей по штату не положено.

Прямо к гостинице подъехать не удалось, и восточный человек высадил ее неподалеку. Пришлось топать мимо ряда ларьков, возле которых толкались алчущие товаров потребители. Они покупали журналы, газировку, сигареты, копилки, заколки, чебуреки и яблоки. Возле крайнего ларька хмурый тип с двух рук пожирал сосиски в тесте, откусывая попеременно то от одной, то от другой. От типа во все стороны летели брызги горячего масла, но Лайма молча обошла его, не рискнув сделать замечание — под пиджаком у едока виднелась футболка с надписью: «Я крутой». Мужчины в таких футболках обычно оказываются довольно агрессивными.

Лайма перешла дорогу и очутилась прямо перед дверью гостиницы. В глаза бросались мрамор, золото и темное стекло. Она огляделась по сторонам и сразу же заметила знакомый автомобиль с торчащим из-под «дворника» талоном на парковку. Корнеев застыл на месте водителя, положив руки на руль. Рядом с ним возвышался Медведь — оба небритые и в темных очках, похожие на наемных убийц из какого-нибудь триллера. Человек в униформе гостиницы, патронирующий вход в святая святых, то и дело тревожно поглядывал в их сторону.

Чтобы сразу расставить все точки над "и", Лайма подошла к «униформе» и, сделав вид, что запыхалась, спросила:

— А Сандра Барр еще не уехала? Я из бюро переводов!

Тот пожал плечами и выразил неопределенность короткими кустистыми бровками. Но наезжать на Лайму не стал, и она принялась бродить взад и вперед по тротуару, поражая прохожих красотой и неприступностью. Медведь с Корнеевым следили за ней в четыре глаза.

— Она сказала — ни во что не вмешиваться, — на всякий случай повторил Корнеев. — Только смотреть на нее и на Сандру Барр. И сравнивать их.

— Зачем? — спросил Медведь уже в четвертый раз с тех пор, как влез в машину. У него был вид человека, которому всю ночь угрожали пытками, а потом неожиданно отпустили. — Наверняка какая-нибудь маленькая женская хитрость.

— Если суммировать все маленькие женские хитрости, — ответил мудрый Корнеев, — можно выиграть не одно большое сражение. Так что сидим дальше.

Они сидели и смотрели, как Лайма курсирует по тротуару, и не осмеливались комментировать увиденное, хотя впечатлений была масса.

— Приятно иметь такого командира, — наконец не выдержал Медведь.

— Гм, — отозвался Корнеев и тут же оживился: — Смотри, смотри, какой-то тип подходит.

Мимо них и в самом деле проскочил незнакомый человек с большой спортивной сумкой в руке. Лайма его сразу узнала. Тот самый, что пару минут назад лопал сосиски возле ларька. Только пиджак он застегнул, скрыв футболку с глупой надписью.

Человек оглядел Лайму с огромным неудовольствием, издали отсалютовал униформе и, остановившись возле эффектной клумбы с маргаритками, поставил сумку на асфальт. Наклонился, расстегнул «молнию» и принялся деловито вытаскивать отгуда вещи. Сначала появилась раскладная трость, затем темные очки, которые пришелец водрузил себе на нос, а потом и шляпа — ее он поставил на тротуар перед собой. Возле шляпы была установлена картонка с надписью «Я слепой. Я не ел три дня». Сумку — довольно приличную с виду — он ловко скатал и засунул в обшарпанный пластиковый пакет, а пакет прислонил к ближайшей урне. Когда все было готово, он сильно сгорбился и как будто усох. Поза выражала покорность судьбе, а темные глазницы очков невидяще смотрели в пространство.

Лайма, конечно, знала про «нищенскую» мафию, но столь откровенного цинизма воочию ей наблюдать не приходилось. Она громко фыркнула и немного сдвинулась влево, чтобы отмежеваться от этого типа. Доверчивые иностранцы охотно бросали в шляпу монетки, и Лайму это не особенно трогало. Но когда возле «нищего» остановилась пожилая женщина с висящей у нее на руке внучкой и стала рыться в старенькой сумочке, она не стерпела-таки.

— Не давайте этому человеку денег, — посоветовала она с большим чувством. — Он обманщик! Он только что скушал две горячие сосиски в тесте, я сама видела.

Женщина испуганно заморгала и, забыв про подаяние, быстро ретировалась. «Слепой» повернул голову в сторону Лаймы и замер. Глаз его не было видно, но губы превратились в захлопнувшийся капкан.

— Ну ты, коза, — процедил он. — Пшла отсюда.

— Щас! — обозлилась Лайма. Она была убеждена, что в центре города, возле элитной гостиницы с ней не может произойти ничего страшного. Кроме того, в нескольких метрах — Корнеев и Медведь. Они не дадут ей пропасть.

В ответ на «Щас!» «слепой», обозвал ее матерным словом, и Лайма так рассвирепела, что и проходящим мимо иностранцам объяснила на великолепном английском, как нагло их хотят обмануть. Вероятно, мошенник тоже знал английский, потому что принялся костерить Лайму на чем свет стоит.

Антагонизм достиг высшей точки, когда появилась молодая пара и парень принялся рыться в карманах.

— Не давайте этому гаду денег! — закричала Лайма. — Он пять минут назад сосиски жрал!

Парень, конечно, сразу забыл про мелочь и поскорее свел свою девушку с тротуара, подальше от них. Тут уж «слепой» не выдержал, размахнулся и своей складной тростью шарахнул Лайму по ногам. Медведь немедленно полез из машины, но Корнеев прикрикнул на него:

— Сидеть! Было же сказано: что бы ни происходило, мы не вмешиваемся.

— Ах ты экскремент в кляре! — закричала между тем Лайма, очень кстати вспомнив изыски своих студентов, которые любили обзываться на спор — кто дольше всех продержится. — Гниль радикулитная! Эсминец-глистоносец!

— Да я тебя урою, — цедил «слепой», надвигаясь на нее, растопырив руки. Палку он бросил, но от этого не стал казаться более уязвимым.

— Давай, давай! Попробуй напади! — Лайма пошевелила пальцами, призывая противника приблизиться. Корнеев научил ее единственному приему — подножка и бросок через колено, — и она собиралась испытать его на реальном противнике.

Когда тот приблизился на нужное расстояние, она схватила его за грудки, потянула на себя, резко ударила ногой по щиколоткам и швырнула на асфальт. «Слепой» приземлился прямехонько на шляпу с мелочью, но удачно сгруппировался, быстро вскочил на ноги и проделал е Лаймой примерно то же самое, что и она с ним. Лайма полетела вверх тормашками в маргаритки, и в этот момент из гостиницы вышла Сандра Барр в окружении свиты. Она была одета в красивое облегающее платье с перекрещивающимися на груди бретельками и сверкающие стразами босоножки. Прическа в стиле шестидесятых, темные очки, карминово-красные губы.

— Блин! — пробормотала Лайма и, встав на четвереньки, помотала головой. Парочка прикрепленных к звезде репортеров мгновенно среагировала и принялась ее фотографировать. В кадр, естественно, попали табличка и шляпа.

Поднявшись на ноги. Лайма нетвердой походкой направилась к звезде, но телохранители проворно затолкали свое сокровище в бронированный автомобиль и повернулись к ней с угрожающим видом.

— Я просто шла мимо! — крикнула им Лайма.

Но тут «слепой» прыгнул на нее сзади, однако не рассчитал и вмазался прямо в двух бравых ребят с железными прессами. Один из них схватил «слепого» за шкирку, и тогда Лайма подскочила и прицельно ударила обманщика мыском босоножки в копчик.

— Жрал сосиски, жрал! — злорадно выкрикнула она и, развернувшись, побежала к своим.

Корнеев уже завел мотор и приоткрыл для нее дверцу. Лайма ввалилась в салон, разгоряченная, словно дикая лошадка, носившаяся невесть где с развевающейся гривой.

— Хороши! — укоризненно, воскликнула она. — Меня чуть не убили, а вы даже ухом не повели!

Медведь, который рвался Лайме на помощь и был решительно остановлен Корнеевым, разинул рот:

— Да я…

— Подожди оправдываться! — прикрикнул на него Корнеев. — Мне бы аккуратно сесть на хвост объекту.

— Отставить, — вмешалась Лайма. — Не надо следить за этой женщиной, с ней ничего не случится. Не похитит ее никто. А если похитят — тоже невелика беда.

Корнеев, тронувший автомобиль с места, немедленно затормозил и всем корпусом развернулся назад. Темные очки сползли на кончик носа, открыв изумленные глаза.

— Ничего не понял. Что произошло?

— Поедем в штаб-квартиру, — приказала Лайма. — Там осталась целая куча журналов. Я вам все покажу. Кстати, вам удалось сравнить меня с Сандрой Барр?

— Ну… — осторожно начал Корнеев.

— Что — ну?

— Ты гораздо красивее! — горячо заметил простодушный Медведь. — Она, понимаете ли… Такая нахальная! Сразу же оттерла от меня Фергюссона, как будто я ее собственность. Брала меня под руку и вообще… И духи у нее агрессивные, а ногти, как у землеройки, — такие длинные, аж загибаются. Она покорябала меня!

Накопленные обиды лились бурным потоком. Медведь так разнервничался, что вспотел и полез в бардачок за бумажными салфетками.

— Так за что тебя уволил Фергюссон? — спохватилась Лайма, которая только что заметила, какой ущерб нанесло ее наряду падение в маргаритки.

— За грязный стакан, — соврал неожиданно для себя Медведь. — Мы водку с ним пили, и стакан ему не понравился.

— Интересно, где же вы ее пили? — с подозрением спросила Лайма. — В подворотне?

— В ресторане.

— А ты при чем?

— Ни при чем, но он разорался. А потом утром проснулся с головной болью — и уволил меня.

— А ночью ты где был?

— Где был? С… с… с объектом был. Ты мне сама велела не выпускать объект из виду… Я же звонил тебе прямо от него… От нее…

После этих слов Медведь стремительно покраснел, вспомнив, как Сандра Барр прислонила его к двери номера и схватила за воротник рубашки сильными руками. А потом целовала так, что в глазах у него вспыхивали звезды, похожие на те бесчисленные бриллианты, которыми она себя украшала. Он не любил напористых женщин и звезды в глазах не любил.

— Могу поспорить, что самая сексуальная женщина планеты тебя разочаровала, — сделала неожиданное заключение Лайма, старательно отряхиваясь.

— Откуда ты знаешь? — встрепенулся Медведь, который вообще-то был твердо намерен скрыть подробности своих ночных похождений от товарищей.

— Я догадалась.

Когда они наконец добрались до штаб-квартиры, мужчины изнывали от любопытства. Корнеев, как только вошел в комнату, сразу же набросился на Лайму:

— Почему ты решила, что за Сандрой Барр не нужно следить? Почему с ней ничего не случится?

Лайма сцепила руки замочком, вдохнула, как оперная певица, заслышавшая первые ноты музыкального вступления, и заявила:

— Потому что это не Сандра Барр.

В комнате повисла пауза. Медведь, пораженный в самое сердце необычным сообщением, повалился на диван и схватился за голову.

— А я-то думал… — пробормотал он. — Она вся такая… обыкновенная, понимаете?

— Понимаем, — кивнула Лайма. — Для этого я и просила нас сравнить. Вы должны были заметить, что в этой девице нет ничего, ровным счетом ничего звездного!

— Что ты понимаешь под звездностыо? — осторожно спросил Корнеев, и Лайма мгновенно ответила:

— Энергетику. Если бы настоящая Сандра Барр захотела заполучить Ивана, он побежал бы за ней, как кот за валерьянкой.

— Ну да! — не согласился Медведь.

— Побежал бы, — уверенно повторила Лайма. — Неужели вы не знаете, сколько красивых девушек рвется на экран? Их фотографиями можно покрыть всю поверхность Средиземного моря. И только единицы становятся известными. В аэропорту я была разочарована. Сандра Барр не произвела на меня почти никакого впечатления — а я ведь подходила очень близко. Совершенно банальная красивая женщина. Но это не главное. Главное — вот.

Она продемонстрировала им снимки в журналах и рассказала про рост и про то, что Сандра Барр — левша. Корнеев включил ноутбук и просмотрел запись пресс-конференции в аэропорту, которую выудил из Сети.

— Двойник? — предположил он. — Но с какой целью? Команду ведь не могли обмануть, верно? Значит, все подстроено специально, заранее. И ее окружение в курсе дела.

— Возможно, вместо Сандры Барр к нам прилетела дублерша. Такая, специальная, — оживился Медведь. — Их еще называют «тело». Когда актриса не хочет сниматься голой, «тело» ее подменяет.

— Дока, — похвалил его эрудицию Корнеев. — Но почему звезду спрятали?

— Во-первых, наша страна — не самое спокойное место, — начал было Медведь, но его тут же оборвали:

— Никто ее на аркане сюда не тянул.

— Верно. — Медведь почесал макушку. Вид у него сделался озадаченным, как у ребенка, которому пообещали, что сейчас вылетит птичка, а вылез дядька из-под покрывала.

— Допустим, ей понадобилось на время исчезнуть, — предположил Корнеев. — Все думают, что она в России, а она поехала с Гектором Куком на отдаленный остров в Тихом океане, чтобы обвенчаться. Это хороший способ заморочить голову папарацци.

— Или наоборот, — подхватила Лайма. — Сандра надеется обвести вокруг пальца именно Гектора Кука.

— А вдруг она узнала, что ее хотят похитить? — встрепенулся Медведь. — И послала в Москву вместо себя какого-нибудь агента ЦРУ.

— Ну да! — отмахнулась Лайма. — С какой это стати агент ЦРУ помчится разоблачать наших бандитов? Если уж они являются, то только тайком — для того, чтобы шпионить в пользу Америки.

— Получается, что нам дали невыполнимое задание, — подытожил Корнеев, аккуратно поставив ноутбук на журнальный столик. Ласкающим движением провел по крышке — ноутбук был его домашним любимцем. — Нам просто некого охранять. Сандра Барр не пересекала границу Российской Федерации.

Некоторое время все трое молчали, потом Лайма осторожно спросила:

— А если пересекла?

— Хочешь сказать, звезда явилась инкогнито? — оживился Медведь. — Вот это да! Приключение.

— Чему ты радуешься? — рассердился Корнеев. — Нам с этим приключением работать.

Лайма тем временем принялась расхаживать по комнате взад и вперед, заложив руки за спину, как делал вождь мирового пролетариата в минуты тяжких раздумий над судьбами страны.

— В сущности, это единственная версия, поддающаяся проверке, которую мы можем сейчас разрабатывать. И даже больше — должны разрабатывать. Верно? — Она в упор посмотрела сначала на Медведя, а потом на Корнеева. — Допустим, Сандра Барр действительно приехала в Москву под чужим именем.

Медведь немедленно впал в пессимизм:

— В таком случае мы ее никогда не найдем. — Все помолчали, и он добавил: — А что, если снова попытаться выйти на связь с шефом?

— Я уже пыталась, — огорчила его Лайма. — Телефон выключен.

— Может, с Дубняком что-нибудь случилось?

— Или он на ответственном задании, — вставил свое слово Корнеев. — Так уже один раз было, вы ведь помните?

— Где бы он ни был, нам от этого не легче.

— А Сандру Барр мы не найдем, — снова повторил Медведь, внезапно повеселев.

Не то чтобы ему не хотелось выполнять задание. Однако после того, как его заставили продемонстрировать свои сугубо мужские достоинства, пылу у него заметно поубавилось. Кроме того, из головы не шли слова Лаймы о том, что, если настоящая Сандра Барр захочет, перед ней невозможно будет устоять. Вдруг он той, истинной, и вправду понравится? Ужас, ужас.

В вопросах, касающихся интимных отношений, Медведь был чудовищно деликатен. К женщинам относился трепетно, обожал маму и звонил ей каждый вечер по телефону, чтобы пожелать спокойной ночи. С лета покупал подарки сестрам и племянницам к Новому году. А если у него неожиданно образовывалась любимая девушка, страдал из-за того, что не может уделять ей достаточно внимания.

Корнеев задумчиво посмотрел на свой компьютер и пробормотал:

— Надо положиться на интуицию. Лайма, тебе и карты в руки. Попробуй представить себя на месте всемирно известной актрисы.

— Скажешь тоже!

— Вы обе — женщины. А женщины — существа иного порядка, чем мы.

— Они подмечают детали, — похвалил противоположный пол Медведь.

— Согласен. — Корнеев кивнул и нравоучительным тоном изрек: — Любовь женщин к деталям могла бы составить им славу великих сыщиков, если бы из самых очевидных фактов они не делали фантастических выводов. Мужчины рациональны.

Лайма сладенько улыбнулась:

— Конечно! И для того, чтобы делать фантастические выводы, у них просто-напросто не хватает воображения.

Она перестала бегать по комнате и устроилась в сломанном кресле, из которого, задумавшись, можно было запросто вывалиться, облокотившись на несуществующий подлокотник.

— Давайте рассуждать вслух. Если Сандра Барр послала вместо себя дублершу просто потому, что ей захотелось свободы, тогда официальный визит — не более чем ширма. Игра.

— Возможно. — Корнеев почесал переносицу.

— Если бы я задумала подобную… шалость, то захотела бы посмотреть, что из этого получится. Увидеть все происходящее своими глазами.

Корнеев мгновенно подхватил ее мысль:

— Полагаешь, Сандра Барр прилетела тем же самым рейсом?

Медведь как китайский болванчик замотал головой — не согласился.

— Ее бы сразу засекли! — возразил он. — Там было столько репортеров!

— Они ждали звезду, и они ее получили. — У Лаймы загорелись глаза. — Кто-нибудь из вас обратил внимание на других туристов? Конечно, никто! Все высматривали только одну-единственную пассажирку.

— Настоящую Сандру Барр тоже могли встречать, — заметил Медведь, сдвинув короткие толстые брови к переносице. И пояснил свою мысль: — Она же не местная.

— А ведь он прав! — обрадовалась Лайма и толкнула Корнеева в плечо.

Впрочем, это не произвело на того никакого впечатления. Что-то заинтересовало маэстро на экране монитора, глаза его сделались стеклянными, и цепкие зрачки остановились. Тогда Лайма целиком сосредоточилась на Медведе, размышляя вслух:

— Кто мог ее здесь встречать? Телохранители?

Тот покачал головой, отрицая:

— Телохранители слишком заметные. Одного провожатого вполне достаточно, если вокруг тебя не кипят страсти. И если никому не известно, кто ты.

Лайма представила, как Сандра Барр, одетая по примеру большинства туристов в джинсы, кроссовки и футболку, со спортивной сумкой в руках выходит в зал аэропорта и оглядывается по сторонам. Конечно, ее должны были встречать. Хоть и путешествующая инкогнито, но она все-таки звезда мирового класса. Но кто ее встречал? Как найти этого человека? Для поисков не было отправной точки.

— А ну-ка, посмотрите сюда! — неожиданно воскликнул Корнеев. — Я решил пройтись по новостям и посмотреть — что еще интересненького происходило вчера в аэропорту?

Лицо его снова приобрело нормальный цвет и осмысленное выражение. Он только что выскочил из компьютера, как Алиса из Зазеркалья. Лайма подошла и заглянула ему через плечо. Увидела, что на экране развернута фотография. Стоянка аэропорта, группа людей, симпатичная машина. Лица, до ужаса знакомые.

— Ба! — оживился Медведь. — Да это ведь известная артистка. Как бишь ее? Мария Марьяшева!

— И ее муж, — подхватила Лайма. — Режиссер Трикоркин. Вероятно, они тоже откуда-нибудь прилетели, но из-за Сандры Барр журналисты не удостоили их вниманием.

— Почему не удостоили? — не согласился Медведь. — Вон, гляди, какой-то мужик с фотоаппаратом. Да и сам этот снимок тоже ведь кто-то сделал.

— Глупые вы, — добродушно попенял Корнеев. — Вы не туда смотрите. Вон там, на заднем плане. Дайте-ка я увеличу. — Он пощелкал кнопками, и задник приблизился, заполнив весь экран. — Ну что, поняли теперь?.

— Молодой мужчина, — начала комментировать Лайма, — укладывает в автомобиль вещи. Одна дверца открыта, на заднем сиденье кто-то есть. Кажется, женщина. А это что такое у него в руке? Ага, табличка. Значит, он встречал кого-то незнакомого. Только надпись вверх ногами, я никак не могу прочитать. А, вот! Синди Бэрри.

— Карамба! — восхитился Медведь. — Те же инициалы! И так похоже звучит: Сандра Барр — Синди Бэрри. Мы на верном пути. Как пить дать, на верном.

— А теперь смотрите сюда, — усмехнулся Корнеев и вывел на экран следующий снимок.

Здесь женщину было видно гораздо лучше. Она повернула голову, и фотограф запечатлел ее профиль.

— Это она! Без всяких сомнений! Евгений, ты — гений! — воскликнула Лайма.

— Мне приятно, что ты слагаешь в мою честь стихи, — пробормотал Корнеев, — но кто тот человек, который встретил так называемую Синди в аэропорту, мы не знаем. А номера его машины на этих снимках нет.

— На этих нет, — согласилась она. — Однако на других из этой же серии могут быть. Фотографы, вившиеся вокруг Трикоркина и Марьяшевой, наверняка отщелкали по целой пленке. Нужно найти их и пленки изъять. Нам может повезти. Нам должно повезти!

Глядя на раскрасневшуюся Лайму, Корнеев решил, что она, пожалуй, уже вошла во вкус. Идти по следу — страшно увлекательное дело. Правда, зачастую оно сопряжено с серьезным риском. Но пока никакого риска на горизонте не наблюдалось. Не успел он додумать эту мысль до конца, как Медведь глубокомысленно изрек:

— А что, если те люди, которые собираются похитить Сандру Барр, тоже догадались о подмене? И пустились в погоню? Вдруг они нас опередят?

— Не каркай, — пробормотала Лайма, нахмурившись.

Корнеев покачал головой:

— Мы не знаем своего противника — это огромный минус. Впрочем, Иван не заметил, чтобы за официальной, так сказать, Сандрой Барр вчера кто-нибудь следил. И это плохо. Преступники могли вычислить настоящую Сандру, пока мы с вами вились вокруг подставной.

— Давайте не будем гадать. — Лайма вскочила и потерла руки, словно перед ней стоял стол, заставленный яствами, и она прямо сейчас собиралась отведать из каждой тарелки. — Лучше решим, с чего начать.

— Начать придется с режиссера и актрисы, — откликнулся Корнеев. — Они наверняка в курсе, кто увековечивал их в аэропорту. Или — хотя бы! — для каких изданий это делалось. Творческие личности так же чувствительны к славе, как невинные девушки к поцелуям.

— Только нужно заранее придумать легенду, — предостерегла их Лайма. — Иначе как мы доберемся до пленок?

— А, ну да! — спохватился Корнеев. — Легенда не нужна — я сделал нам убойные документы. Сегодня возле гостиницы мы с Иваном их уже опробовали. Действуют безотказно.

Их действительно попыталась выжить со стоянки служба безопасности гостиницы, и тогда Корнеев с Медведем продемонстрировали удостоверения, обтянутые черной скрипучей кожей. Уразумев, что к ним пожаловала Федеральная антитеррористичеекая служба безопасности, любопытствующие мгновенно испарились.

Лайма, волнуясь, взяла книжечки и разложила их на диване.

— Глазам не верю! — воскликнула она. — Мы выглядим невероятно внушительно.

Медведь в пилотке был похож на могучую стюардессу. Однако он ни чуточки не расстроился по этому поводу. Кажется, в собственной внешности его вообще занимал только рельеф мышц.

— Потрясающе, — продолжала восхищаться Лайма. — Как тебе это удалось?

— Один мой друг открывает детский парк. Вместе с входным билетом каждому посетителю будут выдавать определенную сумму игрушечных денег, которые можно тратить на территории. То есть ты сам выбираешь аттракционы и развлечения и расплачиваешься полученными купюрами. Обычный западный вариант. Купюры печатаются на разноцветной бумаге в зависимости от достоинства — желтые, синие, красные. Для удостоверений я выбрал бледно-зеленую, цвета долларов.

— Верный психологический ход, — похвалила Лайма. — К долларам наш народ испытывает подсознательное почтение. А твой друг надежный? Кто он вообще такой?

Корнеев ухмыльнулся:

— Его ник Фан-Фан четырнадцать.

— Ладно-ладно, — замахала руками Лайма. — Не стоит углубляться в детали. Лучше я буду жить иллюзиями, что компьютер — это клавиатура с экраном и никто не собирается подключать к башке электроды, чтобы получать все мыслимые и немыслимые удовольствия, не вылезая из кресла.

Корнеев ухмыльнулся еще раз. К людям, которые пугаются стремительного развития высоких технологий, он относился как к неразумным детям. Однако никогда никого не агитировал и ничего никому не объяснял.

Медведь тем временем спрятал новенькое удостоверение в карман и потребовал:

— Ну, давай, покопайся в своем волшебном ящике, Жека. Нам медлить нельзя.

Мария Марьяшева любила свободные шелковые одежды, жемчуга, перчатки до локтя и шляпы с широкими полями, которые затеняли назойливые морщинки, исчеркавшие некогда безупречную кожу. Еще в молодости она избрала для себя образ чаровницы, и чем дальше, тем реже из него выходила. Разговаривая, она заламывала руки, заводила глаза, томно вздыхала и производила иные манипуляции, дабы выглядеть по-настоящему трепетной и утонченной. Ехидные подруги говорили, что она похожа на прокашлявшуюся Ренату Литвинову — голос у Марии был звонкий, чистый, молодой.

Все свои звездные роли она сыграла в фильмах Виктора Трикоркина, который влюбился в нее с первого взгляда жестоко и беспощадно. В молодости он боготворил Марию и совершал ради нее поступки с большой буквы — лучшие, на которые был способен. Он дал ей все, о чем девушка девятнадцати лет может только мечтать. Он возвысил ее как актрису, но как жену испортил непоправимо и только теперь стал это понимать.

Марьяшева и Трикоркин жили в большом собственном доме, до которого команде "У" пришлось довольно долго добираться. Лайма сама придумала фишку с удостоверениями, но теперь ужасно нервничала. Предстояло сыграть роль матерых агентов, но если сделать это плохо, профессиональная актриса и известный режиссер сразу их раскусят.

Мужчины перед поездкой надели пиджаки, Корнеев вытащил контактные линзы и наценил на нос очки — для солидности. Лайма остановилась на темном костюме и черных туфлях, волосы по традиции скрутила в жесткий пучок.

— А Марьяшева молодо выглядит, верно? — заметил Медведь, тихонько захлопнув дверцу машины. После того как ему однажды пришлось заплатить таксисту за ненароком нанесенный ущерб, он всегда делал это нежно.

— Еще бы! — откликнулась Лайма, ступая на посыпанную гравием дорожку. — Если тебе не надо вести домашнее хозяйство, стареешь в два раза медленнее. Полноценно можно заниматься или собой, или домом. А за домом у них наверняка следит экономка.

Все трое одновременно достали из карманов удостоверения и замерли перед входом. Вокруг расстилался мирный пейзаж, облагороженный особнячками — ухоженными, с аккуратными газонами и декоративными заборчиками. «Наверное, здесь, каждый георгин под током», — подумала Лайма, представив, какое количество желающих поживиться за чужой счет сшивается окрест.

Тем временем дверь дома отворилась, и на крыльцо вышел сам хозяин — в красивом тренировочном костюме с лампасами и в белоснежных кроссовках, как будто приготовившийся к съемкам фильма про загородную жизнь. Когда он увидел Лайму и компанию, на его лице появилось опасливое выражение.

— Чем обязан? — спросил он, чуть-чуть приоткрыв калитку.

В ответ Корнеев подал ему удостоверение, а Лайма и Медведь свои показали издали.

— ФАэСБэ, — негромко пояснил Евгений. — Мы можем где-нибудь поговорить?

— Боже мой! — воскликнул Трикоркин, не разглядев толком, что написано в «корочках». Ему с головой хватило услышанного. При этом он совершенно точно испугался — на его широкое лицо набежала тень, а зрачки заметались, словно захваченные врасплох воришки. — Проходите. Сюда, пожалуйста. Я вам сейчас все объясню!

Он развернулся и широким шагом двинулся по дорожке к дому, а непрошеные гости гуськом потопали за ним. Интересно, что Трикоркин собрался им объяснять? Одернув пиджак. Лайма неожиданно подумала, что в своей обычной жизни никогда не посмела бы так нахально обманывать людей. Но стоит только поставить перед собой благородную цель, как уже врешь, не моргнув глазом.

Трикоркин провел их в просторную гостиную с огромными окнами, выходящими в сад, обставленную величественной мебелью, и указал на диван возле затейливого журнального столика, сам же выбрал стул, где и замер в позе абитуриента на экзамене. Корнеев решил, что членам группы лучше не сидеть рядком, как гостям на блинах, и остался стоять. Чтобы руки не мешали, он сложил их на груди. Кажется, именно эта его поза произвела на Трикоркина особенно сильное впечатление. Он достал из кармана сигареты, нервно закурил и с первой порцией дыма выдохнул сакраментальную фразу:

— Я догадывался, что вы будете ее искать.

— Слава богу, — заметил Медведь хмуро.

— Я понимал, что ее рано или поздно хватятся, — продолжал «колоться» режиссер.

Лайма подавила готовое вырваться восклицание. Неужели Трикоркин знает, где Сандра Барр? Вот это номер! Корнеев переступил с ноги на ногу, повернулся на каблуках и прошелся по узорчатому ковру взад и вперед, пытаясь сообразить, как тебя вести. Наконец грозно посмотрел на хозяина дома и вопросил:

— А вы полагали, вам все сойдет с рук?

— Я просто подумал, что это никому не принесет вреда, понимаете? — Трикоркин нервно постучал сигаретой о край пепельницы, и стало заметно, как у него дрожат пальцы. — Мне и в голову не приходило, что все так всполошатся…

— Ничего себе, — подал голос Медведь. — Это же похищение века!

— Ну уж, — пробормотал хозяин дома. — Не стоит преувеличивать.

Лайма тоже решила внести свою лепту в общее дело и, положив ногу на ногу, заявила:

— Сразу чувствуется рука режиссера. Как ловко вы все обставили!

Похваленный Трикоркин смутно улыбнулся и, загасив окурок, сложил руки на коленях. Его томили дурные предчувствия. Корнеев приблизился, наклонился над ним и, глядя поверх очков, вкрадчиво спросил:

— Где она, Виктор Семенович?

Тот тяжко вздохнул и ответил, сверля глазами дырку в полу:

— Я прячу ее здесь, неподалеку.

Медведь возликовал было, но тут же получил от Лаймы тычок под ребра.

— Уй! — воскликнул он и, чтобы скрыть свою оплошность, быстро добавил: — Как же вы на это решились?

— Как, как? — пробормотал Трикоркин. — Обыкновенно. Как все. Из-за денег. Вы что, не понимаете? Мне всегда не хватает денег. У меня такие бюджеты — обрыдаещься! Как гонорары платить? Кого приглашать? Хочется роскошных костюмов, потрясающих интерьеров, выездов в Париж, в Вену, хочется всего… А что я имею?

— Все понятно, — остановил поток его красноречия Корнеев. — Мотивы нам ясны. А теперь… Мы можем ее увидеть?

— Да, конечно. — Трикоркин вскочил, рванув вниз «молнию» спортивной куртки. — Она в саду, в кустах. Я замаскировал ее ветками бузины.

Лайма похолодела. Медведь громко засопел, как будто приготовился зареветь во всю глотку. В этот момент тревожно зазвонил телефон, стоявший в глубине комнаты. Звонки были отрывистые — междугородние..

Трикоркин вскочил, бросился к аппарату, воскликнув:

— Извините меня, это Прага! Надо срочно решить вопрос о месте проведения съемки. Ничего, если вы немного подождете? С ней ведь теперь уже ничего не сделается… Инга!!! — совершенно неожиданно завопил он во всю глотку. — Принеси гостям чай!

Он сорвал трубку радиотелефона и унесся в другую комнату. Дверь за ним с грохотом захлопнулась.

— Не удерет? — шепотом спросила Лайма, обернувшись к Кбрнееву. — Неужели он убил звезду мирового кино?! Он спятил?

— Не знаю, не знаю… — пробормотал тот. — Все очень загадочно. Если он похоронил Сандру Барр в бузине, то как собирался получить деньги? Прежде чем заплатить, от него потребовали бы доказательства того, что она жива.

— А его жена? Она тоже в этом участвует? — вслух подумал Медведь.

Ответить ему никто не успел, потому что с веранды в гостиную вошла пожилая женщина в темном платье и белом переднике. Она была приземистой и слегка раздавшейся вширь, как будто кто-то слегка сплюснул ее, нарушив первоначальные пропорции. Увидев незнакомых людей, женщина замерла от неожиданности и настороженно спросила:

— Вы кого-то ждете?

— Если вы — Инга, то мы ждем вас, — любезно ответила Лайма.

А Корнеев сделал шаг вперед и показал ей удостоверение. Она несколько секунд стояла, вперив глаза в магические буквы, вытесненные золотом на обложке, потом неожиданно громко всхлипнула и закрыла лицо передником. Стопка полотенец, которую она держала в руке, спланировала на пол и рассыпалась.

— Я не винова-а-а-а-та!!! — прорыдала Инга через слой ткани и стиснутые кулачки. — Я не хотела… Я говорила, что ее все равно найдут!

Лайма подошла, собрала полотенца и ободряюще похлопала экономку по плечу.

— Довольно плакать, — приказала она. — Рано или поздно все на свете тайны раскрываются. Пришло время и для вашей. Так, значит, вы в курсе, где женщина? Вы можете нам ее показать?

Инга оставила передник, продемонстрировав собравшимся искаженное ужасом лицо с набухшим носом.

— Да, конечно. — Голос у нее понизился на октаву. — Она сидит на чердаке. Пойдемте, я вам покажу лестницу наверх.

Вместо того чтобы последовать за ней, члены группы "У" застыли в немом изумлении.

— Э-э-э… — пробормотал Корнеев и, кашлянув в кулак, нашел наконец нужные слова. — Дорогая Инга! Пожалуй, сделайте-ка нам сначала по чашечке чая. Мы должны поговорить обо всем с Виктором Семеновичем. И уж потом… все вместе… пойдем на чердак.

Экономка кивнула и, сгорбившись, вышла через центральную дверь, тихо прикрыв ее за собой. Тогда Лайма посмотрела по очереди на Корнеева и на Медведя.

— Что это значит?! — зашипела она. — Если Сандра Барр сидит на чердаке, кто тогда спрятан в чертовой бузине?

Медведь философски заметил:

— Через некоторое время мы это узнаем. Может, надо было сразу идти на чердак, пока звали? Я и чаю-то совсем не хочу.

Не успел он договорить, как распахнулась следующая дверь — они распахивались по очереди, словно в спектакле, — и в гостиной появилась известная всей стране Мария Марьяшева, завернутая в длинный кусок шелка, который модельер неровно обчикал ножницами по подолу. Сложная прическа плотно сидела в сеточке для волос, давая возможность любоваться серьгами, вдетыми в круглые розовые ушки.

— Хелло! — удивленно сказала она, резко затормозив возле дивана. — Вы ведь не по поводу сериала? Нет-нет, — осадила она сама себя. И, разведя руками, выдохнула: — Тогда кто вы?

— ФАэСБэ, — устало сказал Корнеев, жестом фокусника вытащив из кармана удостоверение. — Федеральная антитеррористическая служба безопасности. Извините за вторжение, но, оказывается, в вашем саду есть кое-что интересное для нас.

Звезда отечественного кино побледнела, молниеносно превратившись в экспонат музея мадам Тюссо. Руки остались нелепо разведенными, губы сложились в немое "о", а зрачки рванулись под верхнее веко.

— Боже! — простонала она. — Но как?! Как вы узнали?!

— Вам плохо? — участливо спросила Лайма, усаживая звезду в кресло.

— Да, мне плохо, еще как плохо! — воскликнула та умирающим голосом. — Можете думать обо мне все, что хотите, но я не виновата! Это все он… Я даже пикнуть не успела. Он достал пистолет и выстрелил.

Корнеев тут же обернулся к Медведю и сказал:

— Наверное, он уже скрылся.

А Лайма прошипела:

— Да и черт с ним! Зачем он нам нужен, если объект мертв? Мы провалили задание, разве непонятно?

И тут в комнату вошел Трикоркин. Вероятно, телефонный разговор получился бурным — у него был озабоченный вид, над тонкой верхней губой проступили капельки пота. Медведь и Корнеев шагнули к нему с двух сторон, и Иван торжественно сказал:

— Именем закона вы арестованы. — И сомкнул свою гигантскую ручищу на хрупком режиссерском запястье. Потом подумал и добавил: — Будете отданы под суд и приговорены к пожизненному заключению.

— Господи, за что?! — хором воскликнули Трикоркин и его жена.

И тогда Медведь тоном облеченного властью лица пояснил:

— За то, что вы похитили Сандру Барр, спрятали ее на чердаке, где и застрелили. А тело зарыли в саду под бузиной.

Трикоркин свободной рукой почесал макушку и сказал:

— Нормально. Кажется, я сплю и вижу сон. Или я попал в фильм Бунюэля. Маня, — обратился он к жене, — если меня увезут, на всякий случай покопайся в саду.

— Да вы с ума сошли! — закричала Мария. — Там зарыта собака! Петька ночью застрелил собаку! При чем здесь Сандра Барр?

— И какой же это Петька застрелил собаку? — с хмурым любопытством поинтересовался Трикоркин, вырвав у обалдевшего Медведя руку. — И какой же это ночью? Когда я уезжал в Тверь?

— О, Виктор! — воздела руки Марьяшева, и шелк взметнулся вверх белым огнем. — Сейчас не время выяснять отношения.

— Нет, как раз самое время, — не согласился Трикоркин.

Сердце его жены трепетало, как бабочка в кулаке. Ровно две недели назад — Мария постоянно держала дату в уме! — когда отсутствовали и муж, и экономка, и садовник, она с молодым любовником Петей Боковым пила на веранде шампанское. Внезапно разразилась гроза, и откуда-то из темноты прямо на них выскочило огромное мокрое чудовище — соседская собака Дайна, злобная тварь, которая передушила всех окрестных кошек и недавно приплюсовала к списку своих охотничьих побед очаровательного карликового пуделя.

Петя Боков, умеющий улаживать любые нештатные ситуации, недолго думая, достал пистолет и под рокотание грома прикончил зверюгу. Вдвоем они похоронили ее в саду под сливой. Соседи расклеивали объявления на всех заборах, и, когда доводилось сталкиваться с ними, Мария дрожала как осиновый лист.

— Простите, пожалуйста. — Корнеев постучал по плечу Трикоркина согнутым пальцем. — А ветками бузины у нас что замаскировано?

— Маленькая пушка, — не оборачиваясь, ответил тот. — Я думал, музей обратился в ФСБ и меня разоблачили.

Недавно для съемок военного фильма он выбил у продюсеров тридцатисемимиллиметровую противотанковую пушку РАК-36. Во время Второй мировой войны пушка была основой немецкой противотанковой обороны. Потом на складе случился пожар, многих вещей недосчитались, продюсеры принялись подсчитывать убытки, и под это дело Трикоркин пушку свистнул. Не для баловства, для будущих съемок. Эта была его первая в жизни кража, он думал о ней днем и ночью. Пушка весила четыреста килограммов с гаком, и ее не так-то просто оказалось вытащить из грузовичка и спрятать в саду.

— А где же тогда Сандра Барр? — громко спросила Лайма.

Трикоркин взял с журнального столика пульт, нажал на кнопку, и экран телевизора, стоящего в глубокой нише, осветился как по волшебству.

— Сандра Барр? — переспросил режиссер. — Да вот она. Почтила своим присутствием премьерный показ «Любимой падчерицы». Нам тоже следовало поехать.

На экране действительно появилась Сандра Барр, вернее, ее дублерша. Ей подносили букеты цветов, и она грациозно приседала, принимая от публики знаки внимания и восхищения.

В этот момент Инга внесла серебряный поднос размером с маленький каток, плотно заставленный чашками. Старинный чайник блистал надраенными боками, а зернистые кусочки рафинада были сложены шаткой горкой.

— Ну а теперь, — сказал Корнеев, взяв инициативу в свои руки, — я объясню вам истинную цель нашего прихода.

Трикоркин и его жена замерли, как вспугнутые кролики. Инга водрузила поднос на стол и остановилась тут же, комкая в руках передник.

— В аэропорту Шереметьево-2 вас, господа, встречали репортеры. Вы ведь знаете их фамилии, верно?

— Ну, да… — растерянно ответила Марьяшева. — Мы дружим с прессой.

— Сколько их было?

— Двое, — вклинился в диалог Трикоркин, поглядывая на жену с неудовольствием. Петя Боков влез к нему в печенку и никак не желал вылезать.

— Да, действительно двое, — подтвердила та, ответив мужу трагическим взглядом.

— Дело в том, что снимки, которые они сделали, представляют угрозу безопасности страны, — сообщил Корнеев и посмотрел на присутствующих пристально. — Поскольку вы тоже попали на эти снимки, в ваших интересах помочь нам их изъять.

— Но кое-что уже напечатано!

— Неважно, — отрезал Корнеев. — Нам нужны негативы, и немедленно.

— Но при чем здесь мы? — попыталась удивиться Марьяшева, однако тут влез Медведь и басом припечатал:

— При том.

Лайма подсела к столу и налила себе чаю. И когда Трикоркин вызвался идти звонить репортерам, она предупредила на всякий случай его ссутулившуюся спину:

— Скажите им, пусть выезжают немедленно. И если с пленками в дороге что-то случится, виновных заберут органы госбезопасности.

Марьяшева охнула и заломила руки:

— Бог мой, как это все ужасно. Инга, где ситечко? Ты заварила жасминовый, я надеюсь?

Медведь тоже присоединился к чаепитию. Когда он подул в чашку и длинно отхлебнул, хозяйка дома с мученическим видом спросила:

— Так что, собаку выкапывать не будем?

Медведь подавился чаем и закашлялся, поэтому ответил Корнеев:

— Собаку выкапывать не будем. Кстати, а кто прячется на чердаке?

— Моя племянница, — дрожащим голосом поведала Инга, стоявшая поодаль с видом близкой родственницы повешенного.

Племянница Инги, двадцатилетняя свистушка Милочка, выскочила замуж за «нового русского» бандита, хлебнула с ним лиха и наконец поняла, что совершила страшную ошибку. Муж пообещал убить ее, если она попытается с ним развестись. Тогда находчивая девица инсценировала смерть на воде, а сама отправилась к любимой тетушке и потребовала, чтобы та спрятала ее, пока все не успокоится. Теперь Милочку искала милиция, а Инга от страха перестала спать ночами. Ей чудилось, что в дверь однажды постучат. И вот…

— Племянницу доставать с чердака тоже не будем, — осчастливил ее Корнеев. — И пушка, черт с ней, пусть ржавеет в бузине. Нас интересуют только пленки из аэропорта. Так что вы не волнуйтесь. Как только они окажутся у нас в руках, мы сразу же вас покинем.

На пленке, отщелканной репортером журнала-сплетника «Звездный парадиз», члены группы "У" обнаружили того самого мужчину, который встретил в аэропорту загадочную Синди Бэрри и увез ее в неизвестном направлении. В кадр попал и он сам, и номер его японской иномарки.

— Какой я славный и находчивый, — похвалил себя Корнеев, дав задание принтеру распечатать фотографии. Принтер немного поворчал и выплюнул снимки в лоток.

— Да он мужчина в самом расцвете сил, — пробормотала Лайма, придирчиво разглядывая круглую физиономию.

Физиономия была ничего себе, симпатичная, а вот глаза скверные. Честному слову человека с такими глазами лучше не доверять.

— Сандра Барр с ним добровольно уехала — это факт, — заметил Медведь. — Полагаю, с ней все в порядке. Ведь с этим типом о встрече она договорилась заранее. Интересно, кто он?

— Кто он, мы скоро узнаем, — подал голос Корнеев, не отрывая глаз от экрана компьютера. — Уже почти узнали… Еще немного… Сюда… Прекрасно. Что нужно современному человеку, чтобы найти в огромном городе незнакомца? Сегодня для этой нехитрой операции, которая раньше могла растянуться на месяцы из-за недоступности для большей части населения необходимых информационных ресурсов, требуется от пятнадцати минут до получаса. Надо лишь знать, к примеру, номер автомобиля. Потом недолгий компьютерный поиск — и считайте, что заочное рандеву состоялось. Если машину он не взял напрокат у друга или родственника, то зовут его Олег Иванович Абражников. А вот его телефон. И адрес тоже тут. Ну-с, кто поедет с ним знакомиться?

— Сначала давайте решим, с какого боку подступиться к этому типу, — остудила его пыл Лайма. — Сразу обрушиться с удостоверениями или сначала просто к нему присмотреться? Издали?

— Присмотреться, — тут же ответил Медведь, которому взгляд Абражникова тоже не понравился.

— Предлагаю одному из нас с ним познакомиться, — высказал свою точку зрения Корнеев. — Только при личном контакте можно быстро оценить человека. А нам нужно именно быстро, пока след Сандры Барр не остыл.

— Я могу все об этом Абражникове разузнать, — вызвался Медведь. — Вечер только начинается, время хорошее. Потолкаюсь у него во дворе, надеюсь, дождусь его с работы.

— Работа — это самое главное, — напомнила Лайма. — Нужно выяснить, чем он занимается. Почему именно он встретил Сандру Барр?

— А что, если этот тип — наш, так сказать, коллега? — вслух подумал Медведь. — Работает на службу безопасности?

— Ну нет, — не согласился Корнеев. — Служба безопасности вся сосредоточилась вокруг дублерши, ты сам видел. А Сандра Барр играет на нашей территории в собственную игру. И лично мне страшно хочется выяснить — в какую именно. Так что, Иван, ты поезжай на квартиру к Абражникову, покрутись вокруг, а я выясню о нем все, что можно, по собственным каналам.

Это означало только одно: Корнеев сейчас займет несколько розеток и перестанет реагировать на внешние раздражители.

— А я что буду делать? — спросила Лайма.

— Командир, ты в зеркало давно не смотрелась? — вкрадчивым голосом сводника спросил тот. — Такое впечатление, что твое лицо слепили из куска замазки.

— Нет! — испугалась Лайма, схватившись руками за щеки.

— Да. И в глазах плавают сновидения. Ложись на диван И спи.

— Я лучше сбегаю в салон. Там и увлажнение лица, и массаж…

— Ну уж нет, — не согласился Корнеев. — Только диван. Два часа спокойного сна принесут больше пользы, чем все ухищрения косметолога. А массаж тебе потом Медведь сделает.

Лайма хихикнула. А Медведь юмора не оценил, и на лице его появилось возмущенное выражение.

Медведь, снабженный информацией о возможном месте пребывания таинственного незнакомца, умыкнувшего актрису, так сказать, у них из-под носа, стал собираться в дорогу.

— Я про этого типа все вызнаю!

— Если только он не пользуется машиной по доверенности, — напомнил мудрый Корнеев.

Но Медведь решил пока забыть о возможных проблемах, а исходить из самого простого — что машина принадлежит именно тому человеку, который изображен на фотографиях.

—Приеду на место, разберусь, — постановил Иван. — В конце концов, прижму хозяина, он расскажет, кому передал машину, а дальше, если надо — по цепочке… — Но об этом муторном процессе даже думать не хотелось.

Был седьмой час вечера, и Медведь решил, не откладывая, отправиться на Ленинский проспект, где предположительно проживал неизвестный господин. Дорога на метро заняла минут сорок, но Медведь не жалел, что пришлось воспользоваться городским транспортом — езда в пробках его просто бесила, а ими, несмотря на разгар отпускного сезона, столица изобиловала.

От метро Иван шел через уютные, засаженные приятной зеленью дворы, изредка уточняя у местного населения правильность маршрута. Он с удовольствием размышлял о том, что, если бы поехал на машине, стоял бы сейчас где-нибудь на Садовом кольце, глотая горячий отравленный воздух.

Абражников Олег Иванович проживал в типовом панельном девятиэтажном доме образца 70-х годов прошлого века. Из автомата на углу Иван сделал контрольный звонок Абражникову домой, долго держал трубку, но к телефону никто не подошел.

Пройдя вдоль дома, Медведь установил по номеру квартиры, что клиент живет в крайнем, пятом подъезде. Здесь же, справа от входной двери, снабженной домофоном, красовались две таблички. На верхней значилось — «Опорный пункт милиции», на другой, фундаментальной, — «Ремонтно-эксплуатационное управление». Официальные организации были ему пока не нужны, и он решил начать со старого дедовского метода — осмотрел все машины, стоящие перед домом, потом прошелся по двору и внимательно исследовал каждый уголок, не пропустив ни одного пребывающего здесь легкового экипажа. После этого обошел дом вокруг и обозрел окрестности. Не обнаружив искомого автомобиля, Иван вернулся обратно к подъезду и присел на узенькую грязноватую лавочку, никем пока еще не занятую. Хотя отсутствие машины у дома ничего не значило, он немного расстроился.

Был тот час, когда большинство взрослого населения возвращается с работы. Женщины с маленькими элегантными сумочками и тяжелыми пакетами с продуктами, мужчины с кожаными папками, тонкими портфелями или барсетками подходили к входной двери, ковырялись сключами или нажимали на кнопки, призывая домочадцев открыть им. Все, словно сговорившись, подозрительно смотрели на незнакомого, солидных габаритов мужика, сидящего на лавочке. Но Медведь решил не суетиться и выждать немного — заканчивалось время пассажиров общественного транспорта, во двор потихоньку начинали стягиваться владельцы личных и служебных авто.

Но до бесконечности ждать, приедет — не приедет, тоже было нельзя. Он подумал, что после восьми начнет опрос жильцов с целью идентификации клиента. Легенда, под которой он собирался действовать, элегантностью не отличалась, была, что называется, «лобовой», но сработать надо быстро, так что и это неуклюжее сочинение вполне могло сгодиться. Только разговаривать нужно с женщинами, которые чаще всего в технических проблемах не слишком сильны, зато любопытны и много знают о людях, живущих по соседству.

На всякий случай он набрал на домофоне номер квартиры господина Абражникова, но там снова никто не ответил. Нужная машина так и не появилась, и Медведь приступил к работе с соседями. Из подъезда вышла женщина с девочкой лет пяти, которую она бережно держала за руку. Девочка тут же вырвалась, бросилась к лавочке и легла на нее животом, болтая ногами в воздухе. Женщина нерешительно остановилась, и Медведь поспешил уступить ей свое место. Он резко вскочил и сделал неуклюжий приглашающий жест рукой — садитесь, мол.

Тут же из-под полы расстегнутого пиджака выпорхнули и спланировали точно под ноги женщины две фотографии, где предполагаемый Абражников стоял у машины с Сандрой Барр. Несколько минут назад Иван еще раз достал их, чтобы освежить в памяти детали, и второпях сунул мимо внутреннего кармана, где им сейчас и положено было лежать. Женщина тут же наклонилась, подобрала фото и, прежде чем вернуть владельцу, бросила на них быстрый взгляд. Иначе и быть не могло! Медведь, мысленно чертыхаясь, уже тянул руку за своим сокровищем, когда женщина, чуть придержав добычу, воскликнула: «Боже мой, Олег! Да с какой красавицей!» И абсолютно не смутившись, она ткнула пальцем в Сандру и, обращаясь к Ивану, громко поинтересовалась:

— Это кто ж с ним? Певица какая-нибудь?

Медведь сначала опешил, не зная, как поступить, потом решил, что из ситуации можно извлечь пользу, и пошел в контратаку: — А вы знаете Олега? Вы ему кто?

Завязавшейся беседой заинтересовалась девочка. Подлетев к матери, она встала на цыпочки, пытаясь рассмотреть карточки.

— Иди играй, — потребовала мать. — Тут дядя Олег. И какая-то тетя, — добавила она ядовито.

Девочка послушно отошла, а Медведь вежливо, но твердо попросил:

— Вы мне фото верните, я их Олегу нес, а его дома нет. Вы его, как я понял, знаете?

— Абражникова? Да мы в этом доме, знаете, сколько лет живем? Учились вместе, в одной школе. — Голос женщины дрогнул, что не укрылось от чуткого Медведя. — А вы-то сами кто ему, приятель? Я вас никогда не видела…

— Да нет. — Иван. решил развить неожиданный успех. — Скорее коллега, в параллельных структурах работаем.

Женщина с интересом посмотрела на него и ухмыльнулась:

— Вы, значит, тоже по этому делу…

— По какому? — не удержался Медведь.

— Сыщик, охранник и так далее в одном флаконе…

Медведь искренне поразился, насколько они близки с незнакомым ему лично Абражниковым, но быстро закивал головой — мол, естественно.

— А что это за фифа? — ревниво заострила вопрос «одноклассница», упорно не возвращая фотографий.

— Это? Это представительница одной очень известной фармацевтической компании, она тут в командировке, — быстро нашелся Медведь. — А я провожал в аэропорт одного нашего клиента. Встретились, поговорили. У меня фотик был с собой, вот я и щелкнул их на память.

— Что-то одета она как-то странно для представительницы компании, — усомнилась ревнивица, но дальше развивать тему не стала — подошла дочка и требовательно потянула ее за руку.

— Простите, — обратился к ней Иван уже на правах знакомого, — я больше Олега ждать не могу, я ведь так, без приглашения сегодня, а он, может быть, на работе сидит. Фотографии всего лишь сувенир. У меня дело к нему: хороший клиент наклевывается, один не потяну.

— Да вы позвоните ему.

— Он мобильный выключил, а дело срочное, в течение часа-двух надо дать ответ.

— Так подъезжайте к нему в офис, это в центре.

— Я знаю, вот только адрес точный не помню, визитка в конторе осталась. Конечно, стоило бы попробовать… — Медведь замялся, словно соображая, как ему поступить, и при этом мысленно заклинал свою неожиданную спасительницу: «Ну, давай, родная, колись!»

— Я точного адреса тоже не помню, но описать, где это, могу.

Забрав наконец фотографии и раскланявшись, Медведь едва ли не бегом направился к метро — разыскать офис «коллеги» теперь уже особого труда не составляло. То, что он сильно наследил в логове врага, его особенно не заботило. Мало ли кто мог «пасти» частного сыщика!

Однако поете разговора с соседкой Абражникова ему в контакт с объектом лучше не вступать. Эти свои соображения он высказал Лайме и Корнееву, которые поджидали его в штаб-квартире.

— Ждать до утра не будем, — решил Корнеев. — Нужно заглянуть в офис Олега Абражникова немедленно. Может быть, он привык там ночевать: не такая уж редкость для людей столь сложной профессии.

— Ну, а если действительно ночует? — задался вопросом Медведь. — Что мы с ним сделаем?

Несмотря на недюжинную силу, а возможно, и благодаря ей, Медведь был миролюбив, как голубь. Его коробило от одной мысли о применении силы. Дрался он только в чрезвычайных обстоятельствах.

— Наша задача — обнаружить Абражникова и сесть ему на хвост, — успокоила его Лайма. — Только так мы сможем узнать, есть ли у него контакт с Сандрой Барр. Или он встретил ее в аэропорту и передал кому-нибудь другому.

— Существуют и другие пути, — поправил ее Корнеев. — Еще мы можем подключиться к телефонам в доме и в офисе. Правда, это потребует времени и определенной сноровки.

— Если он опытный сыщик, то обнаружит прослушку в два счета, — заметил Медведь.

— Он может не ожидать такою поворота событий. В общем, все зависит от того, какую позицию занимает фигура Абражникова на нашей шахматной доске.