Иоанна Хмелевская
Невезуха
Все началось, когда я впервые в жизни решила проявить благоразумие и предусмотрительность.
Летом намечалось массовое нашествие моих родственников, которое вполне могло иметь самые непредсказуемые и разнообразные последствия — от катастрофических до сенсационных.
По частям родственнички уже приезжали не раз.., ну, не очень часто, раза три от силы. Бог троицу любит... И каждый раз я выкидывала какую-нибудь несусветную глупость, так что родня почти потеряла веру, что из меня получится нормальный человек, а потому моя доля будущего наследства оказалась под большим вопросом.
Возможно, деньги — это и гадость, но, в конце концов, я была матерью-одиночкой с двумя детьми. Так что если кому-то вдруг придет в голову оставить мне в наследство деньги, я готова принять эту гадость, скажем, с демонстративным отвращением.
Итак, в первые дни лета я отправилась во Владиславов к моей подруге — чтобы организовать для детей двухмесячные каникулы на море, пока Варшаву оккупирует наша австралийская родня. Конечно, при желании мы с Элеонорой могли договориться и по телефону, но, как я уже упомянула, мне следовало проявить предусмотрительность, дальновидность и благоразумие. А кроме того, ужасно хотелось провести на море хотя бы денек. Так что я воспользовалась взбрыком своих несуществующих добродетелей и двинулась в путь.
Характер у Элеоноры редкий. Своих детей у неё нет, младенцев она ненавидит, зато молодежь обожает — лет этак от двенадцати и выше.
А молодежь, со своей стороны, дико, страстно и патологически обожает Элеонору. Так что я с чистой совестью могла подбросить ей детей на все лето и ко всеобщей радости. Но сперва следовало утрясти финансовый вопрос, ибо ни одна из нас в деньгах не купалась, а Стасичек, благоверный Элеоноры, был к тому же скуповат и создавал неприятную атмосферу. При появлении денег неприятная атмосфера бесследно рассеивалась, поэтому я намеревалась подавить бунт в зародыше и силой всунуть Элеоноре задаток.
После чего птичкой небесной вернуться домой и с легкой душой заняться дальнейшим благоразумием.
Выехала я ближе к полудню. Профессия вольного корректора давала мне большую свободу, поскольку тексты я могу вычитывать когда и где захочу. Ничего срочного у меня по углам не валялось — об этом я специально позаботилась.
Надо было лишь подумать о пропитании родных чад. Но это было совсем просто — не мудрствуя, я забила холодильник продуктами, с которыми прекрасно умеют обходиться мои дети, и в первую очередь, шестнадцатилетний Томек. Готовить он обожает. Я понимаю, что это звучит странно, но Томск действительно любит готовить, что уж тут поделаешь. А четырнадцатилетняя Кася из двух зол предпочитает уборку. Так что дети мои должны были справиться: даже при самом большом желании Трудно помереть с голоду за три дня.
До самой Млавы я вспоминала, что же забыла взять. Ага, ночную рубашку. Одолжить ночнушку у Элеоноры не выйдет, она ниже и худее меня, да и вообще предпочитает пижамы.
А я их никогда не любила. Еще забыла пояс от халата, который одновременно служил для подвязывания волос во время водных процедур.
Пояс — это, конечно, не халат, ну да ладно, может, у Элеоноры найдется обрывок бечевки.
Что еще... Ну конечно, причиндалы для головы — шампунь, бальзам, бигуди... И фен. А на что мне фен без бигуди? Черт с ним, в крайнем случае похожу три дня лахудрой, ну и какая-никакая расческа наверняка в сумке завалялась...
Ах да, ещё таблетки от расстройства желудка... Ну, это вообще мелочь, рыба — еда не тяжелая. Зато я не забыла прихватить две бутылки французского красного вина. Никто не спорит, сейчас в нашей стране можно купить все, что угодно, но такое «шардоннэ» вряд ли где найдешь. В прошлом году один одуревший от счастья автор, которому я выловила все его ошибки, подарил мне аж шесть бутылок славного винца, и две я приберегла специально для Элеоноры. Ну и для её холерного Стасичка, чтобы не начал создавать атмосферу. Две бутылки на троих — в самый раз.
Тут с забытого дома барахла я переключилась на воспоминания о предыдущем приезде австралийских родственничков. Семь лет тому назад...
Семь лет тому назад в Окенче <Варшавский аэропорт.> было настоящее столпотворение, поскольку в это время строили новый аэропорт, а пассажиров обслуживали в старом, где и давились отбывающие и встречающие. Самолет из Сингапура опоздал, а я легкомысленно не позаботилась о транспорте. Так что родственникам пришлось после двадцати восьми часов полета торчать в очереди к тогдашней таксомафии. Я лихорадочно старалась развлечь их местными новостями и чуть было не вынудила немедленно улететь обратно, сообщив, что в магазине с чудесным льняным постельным бельем теперь продают авторучки и брелоки для ключей. И ещё рамки для фотографий. Ситуацию спас тот факт, что один знакомый магазин с постельным бельем в Варшаве все-таки уцелел и льняное белье там наличествовало.
Наконец мы оказались у моего дома, и тут выяснилось, что у меня не хватает денег на это паршивое такси.
— Ну надо же, — прохрипела я, выдавливая из себя радостный хохот. — Какая же я идиотка! Кошелек дома оставила, одна мелочь в кармане. Ничего, вы секундочку подождите, я сейчас сбегаю...
Я могла сбегать хоть двадцать раз, дома у меня денег тоже не было. На тетушку с дядюшкой, слава богу, напали мои дети — австралийцы для них невиданная экзотика — с явным стремлением проверить их на сумчатость, полюбоваться перьями по всему телу и боевой раскраской на лицах. Оставив их друг другу на съедение, я кинулась обратно к мафиози, впрочем вполне симпатичному.
— Безнадега, — сказала я мрачно. — На данный момент у меня больше нет ни гроша, но завтра я что-нибудь раздобуду. Единственный выход — это приехать вам сюда ещё раз, и тогда я расплачусь. Адрес у вас есть, могу показать паспорт...
— А по-моему, есть выход получше, — ответил он. — Вы же привезли богатеньких иностранцев, так в чем же дело? Или они приехали сюда милостыню собирать?
— Скажете тоже... Но не буду же я с первой минуты деньги у них выцыганивать. Неудобно. А кроме того, чтоб мне сдохнуть, если они не сидят на сплошных дорожных чеках и кредитных карточках, так что толку от них чуть. Давайте договоримся...
И тут я вспомнила о планах на завтрашний день. Кровь из носу, нужно столько всего переделать, и когда прикажете мчаться за деньгами к одному из работодателей? Можно, конечно, в банк зайти, все мои заработки поступают на счет, и кое-что там наверняка осталось, но опять же — когда? А если я с утра опять свяжусь с таксомафией, то к вечеру точно разорюсь...
— Я бы могла выписать вам чек, — заискивающе предложила я.
— И на кой пластырь мне ваш чек — мотаться с ним по банковским очередям? А у соседей не можете стрельнуть?
— У них с этим делом ещё хуже.
— Но ведь вы наверняка планируете какую-нибудь поездочку по городу, а? Родственничкам обычно столицу показывают. Может, договоримся?
Ага, поездочку... Сейчас!
И тут чудесным образом объявился сосед с первого этажа, специалист по телевизорам.
То есть это я решила, что чудесным образом.
Я тогда была на семь лет моложе и на семь лет симпатичней, и мне казалось, что я ему нравлюсь.
Я бросилась к нему:
— Пан Анджей, вы не могли бы одолжить мне до завтра сто шестьдесят тысяч? Вечером верну, вот, привезла родню из Австралии, и не хватает на такси!
— С удовольствием одолжил бы, — отвечал пан Анджей с легким смущением, — но жена ведь решит, что я пропил деньги.
— Так я засвидетельствую, что вы мне дали!
— Еще хуже. Она уже давно думает, будто я вас клею.
— А я засвидетельствую, что не клеите!
— Вот тогда мне уж точно не миновать развода...
Вокруг нас и такси начал собираться народ.
Я ведь не в пустыне жила...
— Не хочется вас расстраивать, — заметил симпатичный мафиози, — но я на работе, и за простой тоже надо платить.
И в тот момент, когда я уже совсем было решилась упасть в обморок и уехать отсюда на «скорой помощи», появился мужчина моей мечты.
В то время обожаемый, а позже разоблаченный как дикое чудовище. Доминик.
Он вылез из своего «вольво» и спокойно спросил:
— Что тут происходит?
В долю секунды я пережила несколько землетрясений, армагеддонов, изгнаний из рая, инфарктов и вознесений на небеса. Эпилогом стало посыпание вулканическим пеплом. Последние минуты Помпеи, в общем.
— Ничего, — слабым голосом произнесла я. — Не хватило денег на такси.
— Пан из мафии? — деловито спросил Доминик у бандита.
— Из мафии, — холодно ответил бандит. — Такси зарегистрировано. Налоги плачу.
Едем из аэропорта.
У Доминика хватило сообразительности затеять спор не с мафией, а со мной:
— Они ведь должны были завтра прилететь?
Я готова была голову на плаху положить, что сообщила ему правильную дату, однако в данной ситуации предпочла не возражать:
— А прилетели сегодня. Возможно, дорогой, они перепутали день...
Доминик молча расплатился, с раздраженным видом снова сел в «вольво» и укатил прочь.
Отчаяние мое смешалось с облегчением, образовав потрясающий коктейль.
Когда я наконец вошла в квартиру, мои дети уже успели гостеприимно принять австралийскую родню. Кася с энтузиазмом изображала, как мамочка в младенческие годы съезжала с дивана на старой гладильной доске; Томек накрыл праздничный обед, состоявший из позавчерашнего картофельного супа, селедки в масле, мороженого и холодного бигоса. Тетушка и дядюшка сидели на стульях посреди полностью распотрошенных чемоданов с остолбенелым выражением на лицах.
— Яблочко от яблони недалеко падает. — Голос тетки напоминал перец, опилки и айсберг одновременно.
Неожиданно мои воспоминания совершили прыжок назад, в ещё более ранний приезд.
Тогда приезжала бабушка...
