Глава 17
Крыласов в бешенстве наблюдал за своей визави. Оказывается, у мадам имеется муж!
Scheisse! С него срубили пятьсот баксов за порченый товар. Кто б мог подумать!
Они старательно законспирировались, эти брачные аферистки из «Марьяжа». О муже не обмолвились ни словом. Ни одна, ни другая.
О наличии мужа он узнал только сейчас. Из телефонного разговора.
— Привет, — смущенно лопотала в трубку эта безмозглая курица, старательно отводя взгляд от Крыласова. — Да, я еще на работе. Деловая встреча. Не знаю. А ты уже дома? Так рано? Ты же сказал, что сегодня задержишься? Мм… Нет, нет, ждать не надо. Ужинай без меня. Откуда я знаю? Как пойдет! Почему не будешь?! Слав, вдруг я задержусь? Посмотри в холодильнике, там котлеты, в лотке. Я утром пожарила, нужно только разогреть. Да, в микроволновке. Салат сделай сам. Почему не будешь салат? Слав, без салата невкусно, а я не успела. Что? Нет! Славочка, я тебя умоляю, его делать всего пять минут. Порежь! Ну, хорошо, хорошо, не хочешь, как хочешь. Возьми тогда огурчик. К котлеткам. Вчера посолила. Конечно, малосольный. Тоже в холодильнике. На второй полке стоят. В трехлитровой банке. А булочку, Слав, булку маслом помажь. И черешню… Алло, Славочка, алло!!! — Пару минут она ошарашенно пялилась на свой мобильник, потом тяжело вздохнула (так тяжело, будто корову продала) и принялась яростно терзать плоскую телефонную трубочку, нажимая на все кнопки подряд.
Мобильный пищит, надрывается, мол, разрядился я, подзарядить бы надо! А этой все по фигу, знай, наяривает.
В точности, как его родная мамаша. Та тоже с техникой не в ладу, даже пульт от телевизора не в состоянии освоить. Начнет с канала на канал переключать — выражение лица такое сделает, будто жизненно важные вопросы решает, а уж звук уменьшить — для нее вообще целая проблема. Лобик (и без того морщинистый) сморщит, в глазах растерянность. Полный дурдом!
Интеллекта — ноль. Весь ум ушел в задницу!
Усидчивая у него мамаша! Спятить можно — столько книг перечитать, в кресле сидючи.
Эта вот тоже, наверное, усидчивая. Библиотекарша!
Крыласов злобно посмотрел на свою новую «пассию».
Ишь, вертится, будто уж на сковородке! Сконфужена. Пришла девушка на любовное свидание, а тут муж названивает. Как говорится, застукали с поличным.
Ну, ну, посмотрим, как она станет выкручиваться из этой щекотливой ситуации.
— Вы позволите? — смущенно пролепетала она и настойчиво протянула лапку к мобиле Крыласова. — Можно ваш телефон? Мне надо позвонить. Трубка села, а я… Я не закончила разговор с мужем, — решительно завершила «невеста».
— Да, да, конечно. — Он предупредительно подвинул телефон поближе к ней.
— Спасибо. — На пальце сверкнуло кольцо с бриллиантом.
Карата три как минимум, определил Крыласов. Нехило!
Новый номер — поп с гармонью! Мадам у нас еще и обеспеченная. Тогда, на кладбище, она показалась ему убого одетой.
Вот только сабо!
Сабо, которое она потеряла, перепрыгивая через могилу, было дорогим. Тогда это его не очень смутило. Сейчас чего только не сыщешь на помойке? Нувориши, бывает, и не такое выбрасывают. Scheisse!
А может, это и не она вовсе? Не его тетка с кладбища?
Кладбищенская вроде была порезвее. Прыгала высоко, бегала быстро — спортсменка, одним словом. Эта же…
Нет, неуклюжей ее не назовешь, но ступает осторожно, ходит неуверенно. Хотя каблук у туфель низкий, удобный.
Туфельки у мадам, надо признать, тоже неслабые. Видно, что из дорогого магазина.
Да нет. Не может быть. Это она! Она самая! Просто нога еще, очевидно, побаливает. Навернулась она тогда будь здоров! Потому и свидание все откладывала.
В первую же телефонную беседу поспешила доложиться, что упала и расшибла ногу, поэтому встретиться прямо сейчас у них никак не получится. Не сказала, правда, где упала, но он и не спрашивал, чтобы не спугнуть.
Не обращая внимания на беспокойно заерзавшую под его тяжелым взглядом женщину, Крыласов продолжал рассматривать ее вялую астеничную шею.
«Лебедушка!» — злобно ухмыльнулся он, представив, как хорошо было бы свернуть эту шею прямо сегодня.
Свернуть, удушить, удавить. Удавить ее же собственными косами. Обернуть «хвостом» вокруг тонкой беззащитной шеи и дернуть. Хрясь — и готово! Ноу проблем!
Вот только одно «но»! Вернее, не одно — два! Муж и бриллиант! Наличие мужа и кольца с бриллиантом в корне меняет все дело. Усложняет.
Замужнюю походя не убьешь. Муж живо в ментовку накапает, дескать, пропала благоверная. Разыщите!
Не из-за бабы распсихуется, так из-за бриллианта! Нетрудно представить, в какую сумму обошлось муженьку такое колечко.
Жаль. Очень жаль! Какой великолепный был план, сколько сил потрачено на то, чтобы выманить эту кривляку на свидание, — и все псу под хвост! Из-за какого-то пустяка все его труды пошли насмарку. Придется теперь начинать все заново!
К тому же этот чертов китаец! Лао Сюн! Настоятель чайного клуба.
Чайный клуб! Scheisse! Придумают же такое!
Крыласов едва сдержался, чтобы не плюнуть на керамический поднос, то бишь «чабань». Кажется, так обозвал китаец это блюдо из темной керамики в самом начале церемонии. Он много чего лопотал, этот Лао Сюн, про свой чай. Виртуозно расставлял изящную фарфоровую посуду на этом самом чабане (сервировал чайную церемонию) и лопотал. Не переставая. С непроницаемым лицом.
Сейчас Лао Сюн смолк. Ждал, пока мадам наговорится по телефону со своим благоверным.
Китаец сидел на татами с важным видом, будто китайский император. Веки полуприкрыты, маленькие ручки уютно сложены на толстом круглом животике, на губах играет вежливая невозмутимая улыбка. Якобы погружен в думы о чае и отрешен от всего мирского.
Врешь, брат, меня не обманешь!
Твоя отрешенность — сплошное притворство. Восточное коварство, так сказать. Вон как хитро поблескивают из-под опущенных век быстрые узкие глазки.
Все видит, все слышит, все подмечает и при первой же возможности все расскажет. С превеликим удовольствием. Милиции. Или мужу.
Кто спросит, тому и расскажет. Что, где, как и с кем.
Крыласов заерзал на подушках, расправляя затекшие ноги.
Чертова кукла! Это она уговорила Крыласова пойти именно сюда.
— Вы были в чайном клубе на Фонтанке? — первое, что спросила сразу же после «здравствуйте». — Нет?! — Обрадовалась так, будто выиграла в лотерею. — Я тоже не была. Там так здорово! Просто прелесть! И интерьер, и обслуживание, и чай! Чай там совершенно особенный. Такого больше нигде нет. Во всем городе! Они его покупают на международных аукционах. В Индии, в Китае, везде. Есть даже элитные сорта. Можете себе представить: по семь тысяч долларов за килограмм! Или по пять. В общем, неважно, не помню. Там у них есть и доступные сорта, то есть по нормальной цене. Их каждый может попробовать. В смысле, они каждому по карману. Главное, что тот чай, который вы попробовали на церемонии и он вам понравился, этот чай вы можете купить — себе домой. Прямо в клубе. Там есть магазин. Представляете?! Сортов чая у них — море! Поэтому клуб так и называется «Море чая».
Крыласов слушал и тихо радовался, не верил своему счастью. Баба трещала, не переставая. Полная идиотка! В точности, как его мамаша. Лишь бы трещать. С кем и о чем — неважно! Говорит уже десять минут, а информации — ноль! Конечно, среди баб умные попадаются редко, но, надо признать, что и такие круглые дуры, как эта, — раритет!
Расслабился он тогда, лопухнулся. Купился на ее безумную трескотню о чае. Решил, хрен с ней. Пусть будет так, как ей хочется. Хочет кривляка пойти в чайный клуб — пойдут в клуб.
Удавить он ее всегда успеет. Как только выяснит, что она сумела разглядеть в склепе студию, так и удавит.
Пусть болезная напоследок себя потешит — попьет чайку.
На самом деле Крыласову в этом «Море чая» понравилось. Покойно, уютно, безмятежно. Тихо играет восточная музыка. Шелковые китайские картины по стенам, веера, цветные бумажные фонарики, бамбуковые ширмы, циновки — ненавязчивый, неагрессивный восточный колорит.
Даже канарейки, ординарные желтые канарейки, распевающие в клетке посреди зала, выводят какую-то необычную, неуловимо притягательную восточную мелодию.
Когда же эта бриллиантовая идиотка, то бишь его новая пассия, жеманясь и безбожно кокетничая, попросила китайца провести их в отдельный кабинет для VIP-персон, Крыласов и вовсе успокоился.
Посидят по-тихому, по-семейному, на двоих, без лишних свидетелей, он у этой безмозглой курицы все выспросит и тогда уже решит, что делать с ней дальше.
Кто ж знал, что этот чертов китаец не уйдет, а останется с ними. Разливать чай! Как будто они сами не в состоянии налить себе по чашке чаю.
Сидит теперь здесь, притворяется, а сам следит. Следит и мотает все на свой длинный китайский ус.
Уже за одно это ее следует придушить. Развела его, как мальчишку. Приглашал ведь по-хорошему в загородный ресторанчик на берегу Финского залива.
Тихо, малолюдно, шашлычки, салатик греческий, пиво холодное, все дела! Нет, сделала все по-своему, притащила его сюда. Лишь бы был ее верх! Лишь бы власть свою показать!
Почему все бабы такие?! Так и норовят подавить! Унизить! Вот и маманя у него такая же.
Все! Решено! Он убьет эту бриллиантовую идиотку по-любому. Убьет даже в том случае, если выяснится, что ничего она в склепе не видела. Убьет за то, что она обвела его вокруг пальца, притащив сюда, и за то, что заставляет все время вспоминать про мамашу.
Воспоминания о мамаше его просто бесят. А это никогда еще не доводило его до добра. Того и гляди, опять начнется припадок.
Крыласов изловчился и запустил руку в задний карман брюк. Проверил, взял ли с собой лекарство.
Слава богу, упаковка таблеток «Финлепсина» была на месте.
— Шурчик, дорогой, ты не забыл взять с собой лекарство? — вспомнил Крыласов любимую присказку своей мамочки и передернулся.
Притвора! Снявши голову, по волосам не плачут! Сначала довела его своим поведением до эпилепсии, а теперь о таблетках хлопочет.
Старая ведьма! Это по ее милости он чуть было не лишился своих корней.
Страшно подумать, что бы с ним сталось, не попадись ему тогда на глаза та старая газетная публикация с откровениями бывшего офицера медслужбы СС доктора Алессандро Джовенезе.
Вполне вероятно, он мог прожить всю жизнь, прозябая в монтажной «Леннаучфильма», и так и не узнать никогда о том, что он, Александр Александрович Крыласов, одна тысяча девятьсот шестьдесят восьмого года рождения, — прямой потомок Адольфа Гитлера.
Приказ о создании на территории Германии сети родильных центров, где должны были рождаться «расово безупречные немецкие дети», был подписан в декабре 1935 года. Через двадцать лет эти новорожденные должны были стать армией в полмиллиона белокурых и голубоглазых арийцев. В основном это были внебрачные дети военнослужащих войск СС и немецких домохозяек. После анонимных родов матери оставляли младенцев в родильных домах, и все они считались «усыновленными Гитлером».
Собственных детей у фюрера не было. Его отношения с Евой Браун были больше платоническими, нежели любовными. Гитлер не был способен на физический секс, он испытывал к нему отвращение.
Впервые об искусственном оплодотворении женщин «арийской расы» «биологическим материалом» лидеры Третьего рейха заговорили в 1940 году. Заместитель фюрера по партии Рудольф Гесс выступил на секретном заседании в рейхсканцелярии с неожиданным предложением: Гитлер должен иметь своих собственных детей.
«Только те, в чьих жилах течет священная кровь фюрера, вправе наследовать его верховную власть в Германии», — заявил Гесс.
Фюрер, сначала вяло воспринявший эту идею, впоследствии проникся ею. Он всегда завидовал Сталину, что у того есть сыновья, которые могут сменить отца на посту управления государством.
Проблем с искусственным оплодотворением не должно было возникнуть. Опыты в этом направлении велись в Германии с 1927 года, а немецкая медицина считалась одной из лучших.
Долго обсуждался вопрос, как именно взять у фюрера «биологический материал» для оплодотворения. Открытым текстом предложить Гитлеру заняться мастурбацией никто не осмелился, поэтому было решено взять сперму непосредственно из семенников путем хирургической операции.
Планировалось оплодотворить спермой Гитлера около сотни женщин в возрасте от 18 до 27 лет, прошедших расовый отбор.
Женщины, разумеется, в подробности не посвящались — им говорили, что они будут вынашивать потомков «идеальных арийцев». Практически все суррогатные матери были немками, и только две — норвежками. Гитлер хотел, чтобы его кровь обязательно «смешалась с кровью викингов».
После того как ребенок рождался, его под тщательным наблюдением врачей перевозили в секретный комплекс в баварских Альпах, недалеко от австрийской границы. Официально база называлась «Отделение „Лебенсборн“ № 1446», и местные жители были уверены, что там, как и в других подобных отделениях, воспитывают детей, рожденных от эсэсовских офицеров.
Первый ребенок появился на свет в конце осени 1944 года, а незадолго до конца войны в комплексе уже находились не менее двух десятков новорожденных детей, биологическим отцом которых был Адольф Гитлер.
6 мая 1945 года в комплексе получили приказ об эвакуации. Все документы были уничтожены, а сотрудники проекта «Тор», имевшие на руках фальшивые паспорта, благополучно скрылись.
Дети были розданы в руки сердобольных крестьян в баварских и австрийских деревнях. Людям говорили, что это осиротевшие младенцы из крупного роддома, который разбомбила авиация союзников.
Здание основной лаборатории было взорвано.
Куда делись оставшиеся частицы «биологического материала» Гитлера, 94-летний доктор Джовенезе не знает, скорее всего они были уничтожены.
Крыласов прочитал интервью и понял все. Понял сразу и безоговорочно. Да и кто бы, окажись он на месте Крыласова, не понял?
Он достал из шкафа старую кожаную сумочку матери с документами. Вот они, факты, доказывающие его родство с фюрером. С такими фактами не поспоришь.
В свидетельстве о рождении в графе «Отец» черным по белому четко написано: Зоммерфельд Алекс, немец. Не указаны, правда, в этом свидетельстве дата и место рождения отца, но они есть в свидетельстве о браке его родителей: 31 декабря 1944 года, Германия.
Здесь же, в свидетельстве о браке, лежит фотография: старая, черно-белая, плохого качества — свадебная фотография его родителей.
— Единственная осталась, на память, — скорбно поджав губы, со слезами на глазах сокрушалась в который раз маменька. — Ведь целый альбом был свадебных фотографий! Ничего не взяла. Все там оставила, в ГДР.
Идиотка! Оставленные фотографии она, видите ли, жалела! Брак свой разрушила, не пожалела, сына оставила без отца — не пожалела, а фоток жалко!
Уж больно удачные фотографии вышли, считала мамаша. Нравилось ей, как она на них получилась.
— Красавица! Ты что! — умильно вторили ей придурковатые подружки, в очередной раз разглядывая поблекшую фотографию.
«Красавица, — злобно шептал про себя Крыла-сов, — три пуда дерьма сзади таскаются!»
Классика жанра — все бабы чересчур снисходительны к своей бабской внешности!
Он эту фотографию не любил. Его раздражало то, как выглядит мать. Рядом с красивым, стройным отцом слегка беременная маменька смотрелась на редкость безобразно. Напряженное лицо, застывший взгляд, жалкая растерянная улыбка. Под стать лицу и свадебный наряд: куцая, размером с носовой платок, фата, пришпиленная к высокой прическе «Колос», куцее же трапециевидное платьишко из прозрачного нейлона, неприлично обтягивающее округлившийся раньше времени животик, и босоножки. Фантастически уродливые, открытые босоножки, из которых веером торчат пальцы.
Как мог отец, истинный ариец, в чьих жилах текла кровь полубога, увлечься столь вульгарной особой, где были его глаза и разум, когда он делал ей предложение — неведомо!
Этому мезальянсу могло быть только одно объяснение — Алекс Зоммерфельд не знал имени своего настоящего отца, несчастный не знал о своем происхождении.
Объяснение, но не оправдание!
Алекс должен был обо всем догадаться! Просто обязан! Он ведь знал, что его усыновили, когда ему было всего четыре месяца. Знал и то, что приемные родители всю войну прожили в баварской деревне и только потом переехали во Франкфурт-на-Одере.
Знал — и так и не сумел установить истину!
Правду говорят, что на детях природа отдыхает!
Другое дело — внуки. Уникальные способности часто передаются через поколение. И главное доказательство тому — это он, Крыласов! Он сумел сопоставить все эти факты и догадался о своем родстве с фюрером!
— Спасибо большое, — нежно проворковала кривляка, протягивая телефон Крыласову, — поговорила. Только я трубочку вашу не выключила. Не знаю, на что здесь надо нажимать. — Сладко улыбнувшись, она беспомощно развела руками.
— Ничего страшного, — любезно пробурчал Крыласов, отключая мобильник.
Он едва сдержался, чтобы не вцепиться этой безмозглой курице в волосы. Сидит, бриллиантом посверкивает, кокетничает напропалую и горя не знает!
Мало того, что наговорила на стольник баксов, так еще и трубку отключить не в состоянии! Конечно, это ж не ее денежки каждую минуту со счета — тю-тю!
— Бирюзовый чай! — важно изрек Лао Сюн и с величественным поклоном подал им по маленькой чашечке горячей ароматной жидкости бирюзового цвета. — Женьшень Улун! Колодец дракона.
— Изумительно! — Жеманно отхлебнув чайку, бриллиантовая идиотка выразительно закатила глаза. — Какой необычный букет! Необыкновенный!
— Именно! — радостно подтвердил китаеза. — Это вкус женьшеня. Энергетический напиток древности.
— Правда?! А это как называется? — Она восторженно ткнула в маленький необычного вида чайничек.
— Ча хай! Чаша справедливости. Туда сливается заваренный чай.
— Изумительно!
От злости у Крыласова потемнело в глазах. Двое на одного — это уже слишком! Это чересчур даже для такого сверхчеловека, как он.
Крыласов извинился, поспешно достал из кармана блистер «Финлепсина», выдавил сразу две таблетки, но принять их не успел. Отключился.
