Глава 20
— Шайтан тебя забери! — закричал мужской голос. Ему незамедлительно ответил жалобный вой.
Я выбросила из головы мужчину с дорогими часами, поняла, что Афина крушит шашлычную, расположенную в дощатом павильончике, ринулась туда, отбросила занавеску, заменявшую дверь, и врезалась в черноволосого парня, который с упреком произнес:
— Женщина! Ты куда бежишь, а? Не прочитала объявление, а? Ибрагим закрыт, да! Вечером заходи, накормлю, сейчас нет. Поставщик баран, да! Мясо не привез!
Вновь послышался вой, я нагнулась, увидела под одним из пластиковых столов собаку и засюсюкала:
— Афиночка, иди к маме.
Псина забилась в корчах.
— Слушай, а, — возмутился Ибрагим, — зачем животное мучаешь, а? Не нравится, оставь мне. Я люблю собак, да!
— Афина заболела, — прошептала я. — Видите, ей плохо.
Ибрагим присел на корточки и чмокнул губами.
— Собак! А? Иди сюда. Ибрагим мясо даст, а!
Афина двинулась на его голос. Я обрадовалась:
— Наверное, ей лучше.
Ибрагим зацокал языком.
— Больной животный тихий. Орать не станет. А! Лежит в углу и умирает. Шерсть тусклый. Глаз туманный, пахнет плохо. А твой собак на больной не похож. А! Его кто-то укусил!
— Хозяйка, — шепнул голосок и пропал.
Я вздрогнула и схватилась за ухо, Афина завизжала и стала бить лапами.
— Вот! — продолжил Ибрагим. — Клещ! Или не знаю, как по-вашему сказать, по-нашему нруни. Селится у овцы, грызет кожу. Баран обезуметь может, если нруни завел. А!
У меня в голове затрещало, Фина завыла, я схватилась за виски.
— Сам больной? А? — насторожился Ибрагим.
— Нет, — прошептала я, — сам здоровый, не бойся.
— Э, — махнул рукой Ибрагим. — Я давно ничего не пугаюсь. На все воля Аллаха. Слушай! Собак тебя боится, да!
— Маловероятно, — пробормотала я, пытаясь понять, откуда взялись треск и писк в моей голове.
Ибрагим встал на четвереньки и пополз к Фине. Я последовала за ним. Афина заколотилась в ужасе.
— Женщина! А! Не ходи, — попросил Ибрагим. — Собак пугаешь.
Я замерла. В этом замечании есть смысл. Когда я попыталась в джипе приблизиться к Афине, та в панике открыла дверь, а теперь, стоит мне на сантиметр подползти к собачке, ее скрючивает.
— Хороший собак! — пел Ибрагим, подбираясь к Афине. — Шайтан ее обидел. А! Красивый собак. А! Мясо дам. А! Дай посмотреть!
Тонкие пальцы мужчины аккуратно перебирали густую, длинную шерсть Фины.
— Не дрожи, — журчал Ибрагим. — Больно нет! А! У!
— Что там? — задергалась я. — Твой страшный нруни? Умеешь с ним бороться?
— Нруни сжигают, — ответил Ибрагим. — Барана убивают, а тушу бросают в костер. Иначе от нруни не избавиться.
— Жестокий метод, — вздрогнула я.
— Лучше зарезать одного, чем потерять все стадо, — заметил Ибрагим, — но у нее ошейник.
Я уставилась на полоску серой кожи, которой Ибрагим тряс в воздухе.
— Что это?
— Не знаешь? — удивился Ибрагим. — Сама не надевала?
— Афина не совсем моя, — объяснила я. — Недавно с ней познакомилась. Шерсть у псины густая, длинная. Я не заметила ошейник. Но какой в нем вред?
— Это радиодрессировщик, — сказал Ибрагим. — Сейчас выключу.
В ту же секунду у меня в ушах перестало трещать и гудеть, Афина выползла из убежища.
— Ой, — смутилась я, — дай тряпку.
Лицо Ибрагима приняло странное выражение.
— Зачем?
— Извините, пожалуйста, Афина описалась. Сейчас вымою пол. Очень прошу, не сердитесь, — зачастила я.
— Хочешь у МЕНЯ вымыть пол? — протянул Ибрагим.
Я пожала плечами.
— Это же моя собака набезобразничала. Хозяину положено следить за животным и нести ответственность за его поведение.
Ибрагим встал и сел на стул.
— Ты москвичка?
— Коренная, — подтвердила я, — родилась на улице Кирова, теперь она называется Мясницкая.
— И решила убрать у Ибрагима? — не успокаивался мужчина. — Я чеченец!
— Да хоть мавр, — фыркнула я, — или эскимос. Какое отношение твоя национальность имеет к неприличному поведению Афины?
— Ты не мусульманка, православная? — не успокаивался хозяин шашлычной.
Я грустно посмотрела на него.
— Одна моя подруга еврейка, другая украинка, но, поверь, мы не озабочены разным вероисповеданием. Если тебе интересно, то да, я православная, но в церковь заглядываю очень редко. А теперь отвечай, какое отношение это имеет к луже, которую напрудила Фина?
— Тряпка в углу, — звонким голосом сказал Ибрагим.
Я проковыляла за шваброй, ликвидировала следы лужи, выполоскала кусок мешковины и поставила ведро туда, где оно стояло раньше.
— Я Ибрагим, — внезапно представился хозяин, забыв, что уже говорил о себе в третьем лице.
— Очень приятно, Даша, — кивнула я. — Надо же, Афина успокоилась. Что с ней было?
— Ошейник, — пояснил Ибрагим. — Шоковый. Застегиваешь на собаке, берешь пульт и бьешь животное током, если оно не слушается.
— Отвратительно! — возмутилась я. — Слышала о подобных аксессуарах, но сама их никогда не применяю. Бедненькая Афина! Ей было очень больно.
Ибрагим погладил собаку по голове.
— Никому удар током не понравится.
Я тоже приласкала псину и пообещала:
— Прямо сейчас выброшу ошейник.
— Вещь дорогая, — предостерег Ибрагим.
— Ну и что? — удивилась я. — Плевать. Кстати, думаю, он сломан!
Ибрагим ощупал полоску кожи.
— Выглядит работающим.
— Боюсь, ты не разбираешься в радиоуправляемых устройствах, — мягко сказала я.
Ибрагим бросил находку на стол.
— Шашлык-машлык торгую, да! В школу не ходил, да! Думаю, «дрессировщик» в порядке, собакой кто-то управлял издалека.
Мне стало смешно.
— Хочешь сказать, что Афину преследуют? Мы сидели в машине, двери были закрыты, как можно активировать устройство за железным корпусом? Нет, ошейник просто заглючило.
Ибрагим окинул меня оценивающим взглядом.
— Дачу имеешь?
— Постоянно живу за городом, — ответила я.
— Брелок для ворот в кармане держишь?
— В бардачке, — удивилась я вопросу и потерла виски.
— Нажимаешь, сидя за рулем, кнопку, ворота отъезжают, — спокойно говорил Ибрагим, перебирая шерсть Афины, — стекло, жесть, кирпич — не помеха для радиоволны. Голова болит? Чаю дать? Лучше всех завариваю.
Я не успела кивнуть, как Ибрагим молнией заметался по шашлычной. Через пять минут он поставил на стол фарфоровый чайник, стаканы и корзинку с булочками.
Я глотнула темно-коричневый напиток и вздохнула:
— Хорошо!
— Лучше чая ничего нет, — убежденно сказал Ибрагим. — Мигренью страдаешь?
— С детских лет, — подтвердила я.
— У меня мама от нее мучилась, — с сочувствием произнес мужчина. — А как шестьдесят исполнилось, словно рукой сняло.
— Буду ждать и надеяться, что мне так же повезет, — засмеялась я.
— Очень маме плохо было, — продолжал Ибрагим.
— Сегодня у меня головная боль какая-то странная, — разоткровенничалась я, — с галлюцинациями, звуковыми. Я слышала голос.
Ибрагим еще раз наполнил мою чашку.
— С Пушкиным разговаривала?
Я засмеялась.
— Нет, дух великого поэта ко мне не приходил. Сначала столкнулась на улице с сумасшедшей женщиной, а потом испугалась. Показалось, что ее безумие перешло ко мне.
— Шизофренией заразиться нельзя, — возразил Ибрагим.
Я кивнула.
— Знаю. Но все равно испугалась. В моей голове звучал голос, он меня пугал, а потом, уже здесь, в кафе, в мозгу затрещало.
— Затрещало? — переспросил мужчина.
Я попыталась описать ему свои ощущения.
— У нас с бабушкой когда-то, сто лет назад, была «Спидола». Чтобы перестроиться из одного радиодиапазона в другой, следовало вращать ручку. Ну, не нравится тебе программа на станции «Юность», хочешь попасть на «Маяк» — вертишь ручку и слышишь: «пш-ш… тр-рр». В моей голове сегодня трещало так, словно в ней была та самая «Спидола».
Ибрагим сложил правую руку ковшиком и погладил подбородок, потом вдруг встал и резким движением сдернул с меня курточку.
Я отпрянула. Неадекватное поведение собеседника меня напугало.
— Ну, и где оно? — протянул Ибрагим. — А! Смотри.
Тонкие пальцы кавказца приподняли воротник моей ветровки.
— Видишь?
— Что? — прищурилась я.
Ибрагим отковырнул нечто круглое, положил на ладонь и поднес к моему лицу.
— Ну? Поняла?
— Нет, — искренне ответила я, — курточка совсем новая, я приобрела ее недавно, в самом конце августа. И под воротничок не заглядывала. Похоже, там хранилась запасная кнопка.
— Запасная кнопка, — широко улыбнулся хозяин шашлычной, — запасная кнопка!
Я решила пояснить:
— К одежде часто прилагается фурнитура, пришивают с изнанки лишнюю пуговицу, на случай потери основной.
— Это не кнопка, — вздохнул Ибрагим. — Передатчик.
— Что? — подпрыгнула я.
Он положил пупочку на стол.
— Когда-нибудь смотрела сериалы про шпионов?
— Иногда, — тихо произнесла я.
Ибрагим потрогал пальцем «кнопку».
— Хорошая модель. Но не новая, ей лет пять, сейчас придумали совсем крошечные устройства. И накладными постепенно перестают пользоваться. Опасно.
— Накладными? — переспросила я.
— Встретил я приятеля на улице, — нараспев заговорил шашлычник. — Обнял его, поцеловал, по плечам похлопал, и мы разошлись. Я сел в машину, включил ноутбук — и слышу все, о чем друг разговаривает, могу видеть, с кем он встречается. Потому что прикрепил к нему аппаратуру. Или случайно столкнулся с незнакомцем в толпе, извинился, даже отряхнул ему пиджак. Дальше понятно — где-то в вещах человека останется «жучок». Удобная вещь, но есть у нее и отрицательные стороны. Снял объект слежки плащ — все, он вне зоны действия. И при тщательном осмотре «жучок» обнаружит. Поэтому сейчас используют чип. При помощи особого шприца вводят его около уха. Маленький такой, меньше рисового зерна, и порядок.
Лишь теперь я сообразила, что Ибрагим разговаривает совсем не так, как раньше, когда я влетела с улицы в его крохотное кафе. Он больше не повторяет постоянно «а?», произносит длинные фразы, не отделывается односложными предложениями.
— Ты кто? — прошептала я. — Откуда знаешь столько про «жучки»?
Ибрагим навесил на лицо простодушное выражение жуликоватого торгаша.
— Слушай, а? Зачем много вопрос задаешь, а? Шашлык-машлык жарю, а? Вкусно, а? Чай пей!
Я притихла, потом спросила:
— Полагаешь, девушка была не сумасшедшей?
Ибрагим почесал Фину за ухом.
— У собаки радиоошейник. Тот, кто планировал операцию, о нем не подозревал. Шерсть густая, не видно, что на шее висит. Девушка тебя обнимала, сунула под воротник «говоруна», ты села в машину. А «жучок» сработал как пульт. Она включила дрессировщика, псу стало больно, его начало бить током.
Некоторое время назад Дегтярев рассказал мне, что в Москве была обезврежена банда грабителей банков. За преступниками гонялись давно, но они всякий раз оказывались хитрее милиции. Помогла следственно-оперативной бригаде молодая мамаша. Она мирно сидела в парке, читала книгу, коляску с малышом поставила поодаль в тени под раскидистым деревом, а при себе имела радионяню. Для тех, кто не знает, что это, поясню. Вместе с памперсами, ортопедическими сосками и электростерилизаторами бутылочек в России появился замечательный прибор. Кладете около младенца передающее устройство, при себе оставляете принимающее — и можете спокойно убирать квартиру или готовить, не бегая каждые пять минут на балкон, где стоит коляска с дитятей. Кряхтение крошки услышите издалека.
Так вот, читала мамочка в парке, и вдруг из ее радионяни полетел… диалог мужчин, которые обсуждали ни больше ни меньше как время, когда банда планировала ворваться в отделение банка. Женщина оказалась храброй, она мгновенно позвонила «02», и ошарашенных уголовников взяли тепленькими. Совершенно случайно радионяня настроилась на частоту, по которой главарь группы, сидя в микроавтобусе, переговаривался с подельником, находившимся в офисе банка под видом простого клиента.
— Понимаешь? — спросил Ибрагим.
— Я хотела успокоить Афину, — забормотала я, — собралась погладить, а ее совсем скрючило. Она вывалилась из джипа и примчалась в кафе.
— Чем ближе к ней ты подходила, тем больней ей было, — кивнул Ибрагим. — Ага?
— Ага! — повторила я. — Ага!
Кавказец спросил:
— Вспомнила что-то интересное?
— Безумная девушка во время разговора со мной несколько раз затихала, потом склоняла голову к плечу, — забормотала я, — трогала пальцем ухо, замирала на секунду, произносила ни к селу ни к городу: «Ага» — и продолжала нести чушь.
Ибрагим засмеялся.
— «Ухо»! У нее была связь с руководителем операции. Совсем неопытная женщина. Слишком старательная. Слушала указания хозяина, вот и поворачивала башку, боялась хоть слово упустить.
— А потом она сказала: «Ага», в смысле: «Поняла»! — воскликнула я.
Ибрагим перестал гладить Фину.
— Когда ты сюда пришла, волна сбилась, отсюда и треск в голове.
— Но сейчас я ничего не слышу! — сказала я.
— Конечно, «жучок»-то на столе, — весело ответил кавказец.
— Он перестал работать, когда ты отключил ошейник, — сообразила я.
— Скорей всего, «дрессировщик» и «жучок» замкнуло друг на друге, — пояснил Ибрагим.
Я потрясла головой.
— Но если я слышала голос, значит, кто-то говорил!
— Хорошая догадка, — похвалил меня Ибрагим. — Твоя женщина сидит неподалеку в машине или микроавтобусе. Когда выйдешь из кафе, аккуратно осмотрись, где-то будет стоять мини-вэн с антеннами. Обычно он самого затрапезного вида, не новый, с какой-нибудь надписью на дверях, вроде «Гидроводмонтаж» или «Ваш сад-огород». Но из крыши будут торчать железные палки-«усы». Обычный человек не обратит внимания, пройдет мимо, внимательный заметит спецмашину. Впрочем, возможна и легковушка, но затонированная.
— А нельзя следить за человеком на далеком расстоянии? — еле слышно поинтересовалась я. — Ну, сидеть в Бибиреве и пугать голосом того, кто в Марьине?
— Сейчас все можно, — без тени улыбки подтвердил Ибрагим. — Только не с таким «жучком», что лежит на столе. Он для этого слишком примитивный, твой враг рядом.
