ГЛАВА 19
С Нюрой я тоже ловко беседу повела. Только она сразу же приуныла, даже древнегреческой мифологии не снесла. Когда же дошло до политического вопроса, Нюра и вовсе сдала. Начала подремывать прямо у меня на глазах. Встрепенулась лишь на немецкой философии. Встрепенулась и забросала вопросами.
— Что? — закричала она. — Шоп энд Гауэр? Магазин, что ли, новый? Почему не знаю? И там есть что-то приличное? Ты там была?
— Шопенгауэр не магазин, а философ, — пояснила я, отчаявшись дождаться от нее «бочки Данаид».
— Фии, — приуныла Нюра. — Скучная ты сегодня какая-то.
«Алиска явно перемудрила, — подумала я. — Нет у Нюрки никакого желания блистать умом. Она блещет исключительно престижем».
Признаться, за этими светскими беседами я изрядно подустала, да и время было позднее, поэтому очень мне хотелось вернуться к Алисе, прилечь на диванчик с чашечкой травяного чая, послушать музицирующую Симочку, посплетничать с Маргушей…
Ах, все это весьма приятно, но во всем люблю систему.
«Раз взялась, — решила я, — значит, должна довести начатое дело до конца».
Пришлось отправиться к Фаине, поскольку ее единственную еще не тестировала.
Созвонившись с Фаиной, выяснила, что она в своей клинике. Свет не ближний, так что времени на раздумья хватало. Можно сказать, что я пригорюнилась, хоть и не часто со мной такое бывает. Весь день, с утра до вечера, провела в беседах с подругами Алисы, а результат нулевой. Даже хуже, теперь я уверена была, что никто из них не писал анонимок. И почему обязательно они? Мало ли кто мог их состряпать: знакомые, сослуживцы, родственники, наконец.
Безнадежное дело.
С этой мыслью я вошла в кабинет Фаины. Каково же было мое изумление, когда она, увидев меня, закричала:
— Мархалева! Черти тебя дери! Опять заявилась воду в ступе толочь! Разговоры с тобой — «бочка Данаид», все в песок, все бесполезно!
Не стоит, думаю, говорить, что я остолбенела. Сокрушительным смерчем пронеслись мысли, оставив в голове пустую и бескрайнюю равнину. И в центре этой равнины вопрос: «Зачем Фаина писала анонимки?»
— Фаня, зачем ты писала анонимки? — не узнавая своего голоса, спросила я. Фаина, как водится, заржала.
— Мархалева, иди к бесам! — пробасила она, демонстративно надевая очки и утыкаясь в какой-то журнал. — У меня сегодня ночное дежурство, значит, есть возможность поработать, так что отвали.
Я обрадовалась:
— Не отвалю, будем дежурить вместе. Фаина и ухом не повела, вся ушла в журнал.
— Фаня, — спросила я, — Лора могла переспать с Германом?
— Запросто, — буркнула она, вставая из-за стола, набирая воды в чайник и попутно включая компьютер.
— А Карина?
— Запросто.
— А Нюра?
— Запросто, — Фаина вернула чайник на подставку и спросила:
— Кофе будешь?
— Буду. А ты?
— И я буду, — кивнула она.
— Нет, я о другом спрашиваю: ты могла бы переспать с Германом?
— Запросто, — машинально ответила Фаина, уставившись в монитор.
— Нет, — сказала я, — Лора спать с Германом не могла, она поклялась детьми. И ты спать с Германом не могла, его с тобой не уложить и черту. Значит, остаются или Нюра или Карина.
Фаина отвлеклась наконец от журнала и монитора, пристально на меня посмотрела и спросила:
— Мархалева, мне что, медбратьев вызывать? Или ты сама уйдешь?
— И не мечтай, Фаня, — ответила я, — не покину твоих чертогов, нигде не чувствую себя так хорошо, как в твоем дурдоме. К тому же еще и кофе не пила.
Она осуждающе покачала головой и удрученно пробасила:
— Неужели вся ночь псу под хвост? Ну, Мархалева, ну че пристала? Как банный лист к заднице. Нет мне покоя от тебя.
— Фаня, какой покой? Рушится моя личная жизнь, а вы лишили меня возможности ее наладить.
— Налаживай, кто тебе не дает? — искренне удивилась Фаина.
— Ага, только о том и мечтаете, чтобы я уехала. Сразу же отравите Алиску. Знаю, ее травишь не ты, но помоги мне найти отравительницу. Это в твоих же интересах.
Признаться, я думала, что Фаина про интересы начнет расспрашивать меня, какие, мол, ее интересы и откуда они взялись, она же озадачилась совсем другим вопросом.
— Почему ты решила, что травлю не я? — с необъяснимой обидой спросила Фаина. Я без запинки солгала:
— Потому что ты хороший человек. Фаина вдруг взорвалась. Она бухнула по столу кулаком (чашки так и подпрыгнули) и заорала:
— Мархалева, прекрати хамить! Ты мне надоела! Иди к Лоре или Карине, что я, крайняя?
И тут меня осенило. Фаня написала анонимку, а Нюрка была первая страсть, поэтому-то она и помнит радость Фаины. Еще бы не помнить, у них с Германом роман, а тут эта анонимка. Алиска лезет в петлю, Герман бросает Нюрку, естественно, рассказывая обо всех своих несчастьях. Так все просто! Почему раньше не догадалась?
Но тогда получается, что не Нюрка травит Алису. И не Лора. Остается Карина. Она, кстати, тоже знает про анонимку.
Ха! Карина! Теперь понятна ее истерика.
Я приблизилась к Фаине и зловеще прошептала:
— Не вздумай отпираться, ты писала анонимку. Герман влюбился в Нюрку, ты случайно узнала и от зависти настрочила анонимку.
— Чушь! — пробасила Фаина и радостно заржала. — Чушь!
Складывалось впечатление, что мои домыслы не просто веселят ее.
«Да она ликует! — озарило меня. — Ликует! Но почему?»
Демонстрируя презрение, я продолжила:
— Потом Герман вновь вспыхивает страстью, он опять безумно влюблен…
— В кого? — с издевательской ухмылкой перебила меня Фаина.
Я слегка растерялась:
— Возможно, в Карину…
— Чушь! Мархалева, все чушь, у тебя скудная фантазия и никакой оригинальности. Ты дура. Не завидую твоим читателям.
Легко представить, как я взбесилась. Сама-то я своим читателям всегда завидовала — у них есть я, умница и красавица. А вот у меня почти никого нет, во всяком случае тех, что у меня есть, — всегда мало. Какая-то Фаина издевается, корчит из себя…
— Да знаешь ли ты, глупая, самодовольная корова, — в ярости закричала я, — что смерть Алиски будет на твоей совести!
Фаина перекрестила меня и себя. Потом зачем-то осенила крестным знамением журнал и компьютер.
— Тьфу на тебя, Мархалева, тьфу, — пробасила она. — Нельзя говорить такое, побойся черта.
— Может, бога? — поинтересовалась я.
— И бога. Побойся бога, не шути с чертом и иди себе спать. У меня дежурство.
— И не надейся! Спать я не пойду до тех пор, пока не узнаю, кто травит Алису.
Фаина опешила:
— Почему ты об этом обязательно в моем кабинете хочешь узнать?
— Потому что от тебя начинаются все мои логические цепи. Ты писала анонимку, значит, знаешь, кто первая страсть Германа. Та страсть, из-за которой вешалась Алиса.
— Знаю, — призналась Фаина, — но тебе не скажу. О, вода кипит. Сколько тебе ложек сыпать?
— Если кофе, то одну, если сахара, то две, — ответила я и без всяких оснований заявила:
— Знаю, почему не скажешь.
— Почему? — Фаина сердито придвинула ко мне до краев наполненную чашку.
Я сделала глоток — кофе был недурен.
— Знаю, почему ты не хочешь говорить, с кем был роман у Германа.
— Знаешь, так говори.
— Я тоже не скажу, а почему, знаешь?
— Потому что ты дура, — брякнула Фаина.
Изматывающие интеллектуальные беседы с подругами Алисы наложились на позднюю ночь не самым лучшим образом.
«Чем занимаюсь? — подумала я. — Там, в Москве, Евгений спит с Юлькой, а я здесь, в Питере, выколачиваю исповедь из этой придурочной Фаины. Вместо того, чтобы отобрать Евгения у Юльки и самой с ним спать!»
Нервы мои сдали.
— Почему ты мне ничего не скажешь? — завопила я. — Да потому, что Герман тебя не замечает! Потому что ты жалкая уродина! Потому что ты не мужик, не баба и не гермафродит! Потому, что тебе только и осталось, что любезничать с психами да анонимки строчить!
Фаина побледнела и словно окаменела. Такой я не видела ее никогда. Еще бы, такого ей никто никогда и не говорил, по.тому, что все именно так о ней и думают.
— Мархалева, ты не того? — прохрипела она и закашлялась.
Полезла в ящик стола, накапала в мензурку каких-то капель, залпом опрокинула их в рот, нервно закурила. И все это в напряженном молчании.
— Вот что, Мархалева, — наконец заговорила она, — ты и в самом деле дура. Все твои версии ни в какие ворота не лезут. Потрачу свое драгоценное время, но лишь для того, чтобы ты поняла…
— Хорошо-хорошо, уже поняла, что я дура, — поспешила заверить я, — только поскорей расскажи все, что знаешь.
— Лора никогда не пыталась завладеть Германом, — глухо пробасила Фаина. — Она вышла замуж раньше, чем Герман женился на Алисе.
— Да, она отпадает, потому что детьми уже поклялась, что не спала с мужем Алисы.
— Герман гулял на свадьбе Лоры. Карина с Германом спала, но до того, как он познакомился с Алисой. Насколько я знаю Карину, никогда, — Фаина угрожающе повысила голос, — слышишь, Мархалева, она никогда!..
— Слышу, Фаинька, слышу, — боясь шевельнуться, прошептала я.
— Никогда Карина не возвращалась к тем, с кем у нее был роман, — пыхая дымом, продолжила Фаина. — Вряд ли для Германа она сделала бы исключение. Тем более что он муж ее подруги.
— Но она призналась, что знает про анонимку.
— Правильно, я сказала ей, что Алиска получила какую-то анонимку.
— Зачем?
— Думала возбудить любопытство Карины, думала, что она отправится к Алиске выпытывать. Я хотела таким образом получить информацию о внутрисемейных делах Алиски. Карина же благородно себя повела. Уверена, она до сих пор не подозревает, о чем шла речь в той анонимке. В ту дурацкую анонимку Карина даже не поверила, потому что в отличие от некоторых она склонна к порядочности и чистоплотности в дружеских отношениях.
Я возликовала:
— Выходит, я была права, первая страсть Германа Нюрка? Поэтому она и знает про анонимку.
И вот тут-то Фаина заржала, выпустила мне в лицо клуб дыма и изрекла:
— Черта с два! Первая страсть я! И про анонимку Нюрка ничего не может знать, поскольку и анонимку писала я.
Легко представить, как мне было тяжело. Все версии разом разрушились. Мои бедные мозги вспухли под грудой обломков, я пыталась собрать их хоть в какую-нибудь жалконькую логическую цепь — безрезультатно.
«Разве могут быть цепи с этой придурочной?» — с отчаяньем подумала я.
— У нас был роман, — пробасила Фаина.
— Врешь! — воскликнула я. — Не мог Герман на тебя польститься! Она была горда.
— Как видишь, мог. Он любил меня, когда я того хотела. Сотни Германов и теперь будут у моих ног, если только пожелаю. Жалко тратить время на амуры, Мархалева. Жизнь коротка, а так много надо успеть.
И Фаина махнула рукой, мол, все равно ты не поймешь моих чаяний, одни глупости у тебя на уме.
Зря она со мной так. Я ведь тоже не дура и среди моих глупостей, между прочим, не так уж и много мужчин. Вся в творчестве и на любовь плюю. Фаина права, и в самом деле, зачем мне этот Евгений? Пускай остается у Юльки!
Бог знает почему, но я прониклась к Фаине истинной, неподдельной симпатией. Прониклась и сказала:
— Фаня, зря думаешь, что не понимаю тебя. И привлекательность ты потому потеряла, что в одних только психов влюблена. Нет, я тебя не осуждаю, сама такая. Разве все мои мужья хоть чем-то отличаются от твоих психов? Фаня, ничем, это я тебе компетентно говорю. Вот из кожи вон и лезу, лишь бы нравиться этим дебилам. А зачем? Зачем?
Фаина впервые в жизни с интересом посмотрела на меня.
— Мархалева, ты здорова? — спросила она. Я отмахнулась:
— Здорова, а толку-то? Всю жизнь положила к ногам каких-то ничтожнейших мужичишек, мужичоночков, мужинечков. Блин!
— Зря стараешься, — посочувствовала мне Фаина. — Их ничтожества не передать словами. Мужчина создан только для осеменения, в остальном он полный профан — одно самомнение.
— Самонадеянность и зазнайство, — добавила я. — В наш век, когда тяжелый труд взяли на себя роботы, про мужчин вообще можно забыть, потому что мир, придуманный их мозгами, не устраивает никого. Бардак и войны. Что бывает, когда жена уезжает на отдых или в командировку, а муж остается дома один?
— Пьет, скотина, и жене изменяет, — без запинки отрапортовала Фаина и добавила:
— А дети брошены и корова недоена.
— Точно! — согласилась я. — Вот то же самое происходит и с нашей страной! Бабы, правда, никуда не уехали, но все еще хуже, — они вообще не у дел! Вот скажи мне, какого черта я всю жизнь гордилась своей красотой? Тебе нужна моя красота?
— Мне она до лампочки, — призналась Фаина. — И твоя и своя.
— Точно! Фаня, ты до безобразия права! Значит, я мучила себя своей красотой ради этих уродов? Ради этих никчемных мужчин? Загнали баб на кухни, а сами черт-те что с этим миром творят!
Фаина уже с восхищением посмотрела на меня и изрекла:
— Мархалева, тебе надо идти в политику. Выставляйся! На первых же выборах я за тебя проголосую.
— И не прогадаешь, — пообещала я. — Кстати, а зачем ты послала Алисе анонимку?
Фаина не ожидала вопроса и едва не подавилась дымом, который она как раз жадно втягивала в себя. Прокашлявшись, она сказала:
— Мархалева, я, как и ты, тоже дурой когда-то была. Мучила меня давняя любовь, а тут Герман за медицинской помощью обратился. Алиска послала его ко мне с бессонницей. Честно же ей говорила, что я психиатр, а ему нужен невропатолог. Не поверила, вот и виновата сама. Я врач, Герман пациент — куда нам было деваться? Произошла эта самая, как вы говорите, любовь. Тьфу! Будь она неладна!
Я сообразила, что откровенничает Фаина уж слишком охотно, но говорит совсем не то, что мне нужно. Так может продолжаться и до утра, а у меня еще куча вопросов. Пришлось ее перебивать, хотя слушать было очень интересно.
— Это понятно, — сказала я, — у вас был роман, но зачем ты Алиске анонимку писала, да еще буквами, вырезанными из газет?
— Не своим же почерком писать, — усмехнулась Фаина. — А писала потому, что еще дурная, молодая была, хотела с Алиской женской силой померяться, решила Германа к себе перетянуть. Думала: Алиска об измене мужа узнает и выгонит его, а я подберу.
— А она вешаться вздумала, — продолжила я.
— Да-а, а Герман испугался и бросил не Алиску, а меня. И слава богу, — заключила Фаина. — Позже я поняла, что не в семейной жизни счастье.
Готова была с ней согласиться, но меня волновал другой вопрос.
— Зачем же ты вторую анонимку написала? — поинтересовалась я.
Фаина, собиравшаяся со смаком затянуться дымом, так с недонесенной до рта сигаретой и застыла.
— Какую вторую? — спросила она. — Больше я анонимок не писала. Да и про Германа забыла. Уже и не помню, когда его последний раз видела.
— Что так? — удивилась я.
— Мархалева, — рассердилась Фаина, — будто не знаешь сама. Я и Карина — незамужние, а Лора, Алиска и Нюрка семьями не дружат. Лора вообще терпеть не может, если к ней в гости случайно завернешь. Такую мину скроит, что в другой раз и задумаешься, стоит ли заходить. Чаще встречаемся на нейтральной полосе. Иногда у Алиски, но в отсутствие Германа. Вот такие мы хреновые подруги.
«Может, это и правильно», — подумала я, вспоминая, как ловко Тамарка, Роза, Тося, Лариса и Маруся превратили мою квартиру в проходной двор.
Хорошо хоть Юлька от этой компании отвалилась, да и то благодаря моему Евгению.
Не правильно истолковав мою задумчивость, Фаина спросила:
— Не веришь?
— Верю, — ответила я, — но кто же тогда вторую анонимку написал?
Фаина решительно затушила в пепельнице сигарету и сказала:
— Вот здесь ничем не могу тебе помочь. Да и так ли это важно? Какая разница, кто анонимку писал?
— Мне важно, — произнесла я, поднимаясь из кресла и сомнамбулически двигаясь к двери.
Признаться, Фаина своим рассказом меня огорошила. В голове все перемешалось, к тому же страшно хотелось спать.
— Куда ты? — спросила Фаина.
— К Алисе, — ответила я. Она усмехнулась:
— Посмотри на часы, мосты давно разведены. На Васильевский только вплавь попасть можно. Хочешь, ложись на диванчик, вздремни пару часов, а там и движение откроется.
— Спать в дурдоме? Нет уж, лучше пойду в свою машину.
— Как знаешь, — пожала плечами Фаина. — Вольному воля.
Я уже взялась за дверную ручку, но вспомнила, что надо бы Фаину предупредить, надо бы сказать ей, что нет смысла передавать содержание нашего разговора Алиске — бедняжке и без того плохо.
Открыла рот, но Фаина меня опередила.
— Ты вот что, Мархалева, — смущенно пробасила она, — ты, знаю, баба умная, так что Алиске не надо… Ну зачем ей знать?
— Абсолютно незачем, — с облегчением согласилась я. — Ни Алиске, ни всем другим.
Я вышла из кабинета Фаины и, растерянная, шла по пустынному коридору психушки.
«Какая-то странная, загробная здесь тишина, — подумала я. — Впрочем, ночь, и психи давно спят. Но что я сегодня узнала! Герман любил Фаину! Трудно, очень трудно в это поверить. Но, несомненно, Фаина сказала правду. Зачем ей врать? Тогда возникает вопрос: кто писал вторую анонимку? И зачем?»
С этими мыслями я вышла на лестничную площадку. Чувствовала себя кое-как: почему-то ноги не несли меня, а голова кружилась.
«Однако как я впечатлительна, — подумала я, опираясь на перила лестницы. — Да и любой впечатлится. Шутка ли сказать: Герман и Фаина. Невероятно. Как причудливы порой вкусы Мужчин. Но надо признать, что время я потратила зря. Ничего не узнала. Кто травит Алису? — вот в чем вопрос».
За моей спиной раздался слабый шорох, словно кто-то крался по скользкому линолеуму коридора. Я испугалась, хотела оглянуться, но чьи-то сильные руки схватили меня за щиколотки, тело мое потеряло равновесие, и я полетела вниз. С третьего этажа!
