Пару лет назад Валечка стала плохо себя чувствовать, у нее ослабла память, пришлось уйти на пенсию.

– Она сама себе поставила правильный диагноз: болезнь Альцгеймера, – говорила Алевтина, – и отлично понимала свои перспективы, впереди слабоумие, инвалидная коляска и прочие прелести. Мы много говорили с ней на эту тему, и Валечка повторяла:

– Личность разрушится раньше тела. Могу я доставить Лидочке столько страданий? Ей придется из-под меня судно таскать! Мать превратится в агрессивное неуправляемое животное.

Долецкая встала и облокотилась о крохотный холодильник.

– Я пыталась ей внушить, что положение не столь трагично, агрессия проявляется далеко не у всех, говорила о развитии фармакологии, новых лекарствах.

Валентина внимательно слушала, кивала, но обе женщины, будучи врачами, прекрасно знали: от болезни Альцгеймера лекарства нет. Можно оттянуть наступление тяжелой фазы, но избежать ее не удастся. И Валентину беспокоило не собственное состояние, а положение Лидочки.

Шесть месяцев назад Валя показала Алевтине глянцевый журнал и спросила:

– Узнаешь кого-нибудь на фото?

Долецкая прищурилась. Снимок запечатлел богато убранную комнату, обставленную мебелью в стиле «дворцовый ампир». Огромная хрустальная люстра, диван и кресла, обитые велюром с золотыми вензелями, пара вычурных торшеров в виде обнаженных якобы греческих скульптур, розовый ковер, драпировки, смахивающие на занавес Большого театра.

– Богато, – не удержалась от ехидного комментария педиатр.

– На людей посмотри, – велела подруга.

Долецкая стала послушно изучать хозяев. Полная блондинка, мать семейства, явно справила пятидесятилетие. Дама, похоже, тратила немалые деньги на уход за собой и вся была увешана драгоценностями. Мужчина тоже не напоминал гимнаста, но его «пивной» живот скрывал пиджак от дорогого портного, вот лысину замаскировать ему не удалось. Массивные часы, булавка с крупным бриллиантом в галстуке и перстень довершали его образ. Приятнее всех выглядел сын пары, парню было слегка за двадцать, он казался слишком худым на фоне габаритных родителей, не носил ювелирных изделий и в отличие от отца с матерью был одет в ничем не примечательные джинсы и водолазку.

– Ну? Узнала? – нервно спросила Валентина.

– Мальчика я вроде видела, – засомневалась Аля.

– Подпись прочитай! – приказала подруга.

Долецкая пробежала глазами текст и ахнула:

– Богородовы! Марина с Павлом! И Кузьма! Господи, я его совсем крошкой помню.

– Там еще написано, что у Павла теперь денег куры не клюют, – с нехорошим выражением на лице перебила ее Валентина, – а Кузьма считается лучшим женихом столицы.

– Значит, Павел бросил хирургию и занялся бизнесом, – протянула Алевтина, – многие в лихие годы сумели подняться. Повезло Кузьме.

– Главное его везение заключается в будущей жене, – внезапно засмеялась Валентина.

– В статье ни слова нет о помолвке, – удивленно возразила педиатр.

Валя подмигнула подруге.

– Он еще сам не знает про свадьбу. Кузьма поведет в загс мою Лиду.

Алевтина опешила, а потом попыталась остудить Валентину.

– Конечно, хорошо выдать дочь замуж за обеспеченного человека, и я даже не сомневаюсь, что ты, используя старую дружбу с Богородовым, сумеешь познакомить Лидушу и Кузьму. Но, Валя!

– Что? – Та с вызовом вскинула подбородок.

– Богородов вращается в высших кругах, – сказала Аля, – он привык к девушкам из определенной среды. Лидочке не о чем с ним разговаривать, она будет стесняться и своей одежды, и скромного материального положения. Ну подумай сама, разве избалованному парню подойдет девочка из малообеспеченной семьи? Лида милая, симпатичная, но она, прости, Валя, ничем не примечательна внешне. В ней нет сверхнеобыкновенной красоты, шарма, лоска. Судьба Лиды: спокойно закончить институт, вернуться в Новопольск, устроиться в местный театр, выйти замуж, родить детей.

Валентина покраснела и стала листать журнал, показывая снимки:

– Значит, эта профурсетка достойна кататься на яхте! А вон та имеет право носиться по вечеринкам и хвастаться сумкой за миллион рублей! Они что, красотки? Драные кошки! Лида намного их симпатичнее.

– Согласна, – кивнула Аля, – но тем девчонкам повезло родиться у богатых родителей! Мир несправедлив.

Валентина притихла, затем сказала:

– Не хочу, чтобы Лидочка считала копейки и прозябала в третьесортном новопольском коллективе. Она умница, красавица, талантливая актриса. Говоришь мир несправедлив? Вот я и исправлю это обстоятельство. Кузьма женится на Лиде! Моя дочь достойна жить обеспеченно. Завтра же позвоню Павлу!

Алевтина потеряла терпение.

– И где ты возьмешь его телефон?

– Найду, – решительно ответила подруга.

– Номер и впрямь отыскать можно, – согласилась Аля, – а дальше? Не потащут же Кузьму на веревке под венец! Оставь свою глупую затею.

– Он наденет Лиде обручальное кольцо на палец, – с упорством ишака твердила Валентина.

У Алевтины закончилось терпение.

– Успокойся. Похорони эту идею. Ты не можешь принудить Богородова к женитьбе. Баста.

Валентина вскочила.

– Ошибаешься! Павел сделает все, что я пожелаю!

– С какой радости? – обомлела Аля.

– Ну… так, – опомнилась патологоанатом.

Долецкая схватила подругу за руку.

– Говори! Чего я не знаю?

Валя села в кресло.

– Помнишь, как завершился наш роман с Павлом?

– Вы повздорили, – ответила Аля, – но ты не захотела открывать причину ссоры.

Валя завела рассказ.

Она полюбила Павла с первого взгляда, Богородов (кстати, он очень быстро стал оказывать ей знаки внимания) закрутил с патологоанатомом интрижку. Хирург вел себя как любой женатик, бегающий налево, он сказал Вале:

– С Мариной нас связывает только штамп в паспорте, я давно хотел развестись и честно заявил об этом супруге. Но она любит меня и всякий раз, услыхав о моем желании стать свободным, начинает рыдать. Я слабый человек, не переношу вида женских слез, вот и давал задний ход, продолжал тащить ярмо брака. Марина полагала, что наш союз может скрепить ребенок, но ей не удавалось забеременеть. И надо же такому случиться! Едва я встретил и полюбил тебя, как жена оказалась в положении. Дорогая, давай временно не афишировать наши отношения, нехорошо нервировать беременную.

Старая как мир уловка сработала. Валечка и без того чувствовала себя не очень комфортно, роман с чужим мужем в ее понимании был недостойным поступком, но любовь заставила женщину забыть о своих принципах.

Когда на свет появился Кузьма, Павел стал исполнять другую арию, теперь он не хотел бросать новорожденного сына, Валечке следовало крепко держать язык за зубами и старательно изображать на людях безразличие к Богородову.

Новопольская больница обслуживала несколько небольших городков, медики не имели права отказать в помощи человеку, обратившемуся в приемный покой. Работы персоналу хватало, а вот вакансии врачей оставались незаполненными. Маленький оклад, большая нагрузка, плохая техническая оснащенность – все это отпугивало специалистов, текучесть кадров в клинике была огромной. В конце концов пришел день, когда Валентина осталась единственным штатным патологоанатомом, погребенным под Монбланом работы.

Как-то раз к ней в морг спустился Павел и, хитро улыбаясь, прошептал:

– Солнышко, я соскучился.

Валечка с тоской посмотрела на стол.

– Я тоже, но когда мы сможем встретиться, ума не приложу.

– Прямо сейчас, – обнял ее любовник, – все ушли. Я дежурю. Сказал медсестре, чтобы час меня не беспокоили, хочу отдохнуть.

– У меня труп, – вздохнула Валя, – работы полно.

– Кто? – деловито осведомился Богородов.

Патологоанатом глянула в документы.

– Кравцова Серафима Павловна.

– Это моя старушка, – сообщил Павел, – ее сын привез, они москвичи. Бабушке по дороге в машине плохо стало. Там никаких сомнений. Я лично диагноз поставил. Все чисто, возраст, артериосклероз. Оформляй без вскрытия.

Валя заколебалась. С одной стороны, внезапная кончина пожилой женщины не удивительна, с другой – есть должностная инструкция, предписывающая сделать вскрытие.

– Ты мне не доверяешь? – прошептал Павел, целуя любовницу.

И она наплевала на свои обязанности, старуха была оформлена, естественность ее смерти подтверждена подписью и печатью, а Валя с Павлом отлично провели время в закутке на диване.

Раз начав, трудно остановиться. Дней через десять Валя подмахнула не глядя документы мужика, который скончался от инсульта. Потом была женщина с гипертонией…

Думала ли Валечка о том, что совершает преступления? Нет, она доверяла Павлу, знала, что он замечательный врач, и ни на йоту не сомневалась в его диагнозах. Не забывайте, что Новопольск небольшой город, сохранить в нем тайну трудно. Любовники не имели возможности снять квартиру или номер в местной гостинице, захаживать друг к другу в гости. Валентине и Павлу приходилось устраиваться в машине Богородова. Единственное место, где они чувствовали себя в безопасности, был кабинет Вали в морге. Ночью туда никто не совался. Так можно ли было тратить драгоценное время на очевидно не криминальные трупы?

Больше года Валечка считала себя любимой и желанной. Марина ни о чем не догадывалась, она мило беседовала с патологоанатомом и даже выбила ей повышение оклада. Но потом неожиданно грянул гром.

В ноябре месяце Валечка, автоматически подписав акт о якобы сделанном вскрытии, упала в объятия Павла. В самый интересный момент в морге зазвонил местный телефон.

– Черт, – выругался хирург.

– Не хочу брать трубку, – сказала Валя, удерживая любовника на диване.

– Надо ответить, – занервничал Павел, – вдруг в приемном покое острый случай. Там сейчас дежурит одна медсестра Катя, я ей сказал, что пошел в патологоанатомическое отделение за документами. Катерина дура, потрезвонит безрезультатно и сама сюда припрет.

– Ладно, – с плохо скрытым разочарованием согласилась Валентина и потянулась к аппарату. – Алло! Да, я слушаю! Он здесь. Сейчас. Павел, возьми трубку. Это тебя.

Трубка перекочевала в руки хирурга, тот спокойно ответил:

– Богородов. О! Уже несусь!

Он быстро нажал на рычаг и скороговоркой сообщил:

– Прости! Кузя выпал из кроватки, кажется, руку сломал, его сюда везут.

– Господи! – испугалась Валентина. – Бедный мальчик, позвони Алевтине! И беги в детское отделение!

Богородов умчался, Валечка вышла в анатомический зал. Ехать домой не хотелось, и она стала приводить в порядок бумаги. То, что произошло дальше, невозможно объяснить. Прозектор взяла подписанный ею документ о вскрытии Нестеровой Елены Павловны и почувствовала тревогу. Все вроде выглядело обычно, пятидесятилетняя женщина потеряла сознание в машине по дороге в Москву. За рулем был муж несчастной, который, увидев, что супруге плохо, доставил ее в ближайшую больницу. Но Богородову не удалось ей помочь, Нестерова умерла от сердечно-сосудистой недостаточности. Муж сообщил, что у жены уже было три инфаркта, она, несмотря на отнюдь не преклонный возраст, имела серьезную сосудистую патологию. Но беспричинное беспокойство нарастало, и Валя, выкатив из холодильника труп, сделала у-образный разрез.

Патологоанатому понадобилось немного времени, чтобы опустить сердце Нестеровой в воду и увидеть цепочку пузырьков. Сосудистая система человека замкнута, воздух в нее может попасть только извне, при помощи укола. Крохотный пузырек путешествует по сосудам к сердцу и исполняет роль тромба. Внешне смерть пациента будет выглядеть естественной, а если учесть, что рядом рыдает муж, твердящий о трех перенесенных супругой инфарктах, то у доктора отпадут любые в этом сомнения.

Это очень простой способ избавиться от опостылевшей женушки, нет необходимости тратить много денег, шприцы стоят копейки. Но не советую вам применять этот метод на практике, судебные медики великолепно осведомлены об эмболии, преступника в данном случае вычислить легче, чем чихнуть.

Сначала Валентина перекрестилась, она не совершила ошибки, надо просто переписать документы. Павел не виноват, Нестерова не была его пациенткой, бедолаге стало плохо в пути. С какой стати Богородов должен был заподозрить убийство? Но потом в душу Валечки закралось сомнение.

В ту ночь она осталась в клинике и пошла рыться в архиве. Результаты расследования ее потрясли.

В течение минувшего года в Новопольской больнице скончалось пятнадцать неместных человек разного возраста. Все они были доставлены в приемный покой родственниками или друзьями. Всем стало плохо в дороге, всех пытался спасти в свое дежурство Павел Богородов, их обязана была вскрывать Валя. Но она просто подписывала заключение о смерти, не делая вскрытия.

Вспотев от страха, патологоанатом изучала документы и сделала новое открытие: в дни, когда на дежурстве оставались другие врачи, подобных случаев практически не было. Зато Павлу «везло» на сердечников.

Едва дождавшись утра, Валечка позвонила Богородову и договорилась с ним о встрече в морге.

Павел спустился в подвал и с порога спросил:

– Почему Нестерову не выдают? Там муж бьется в припадке!

– Возникли проблемы, – ответила Валя и протянула любовнику заключение о смерти.

Богородов просмотрел текст.

– Чушь! Тебе это показалось.

– Нет, – помотала головой Валентина, – необходимо сообщить куда следует.

– Ерунда, – зашептал хирург, – Валюша, я так тебя люблю. Давай поженимся, а? Я не могу жить с Мариной.

– Непременно пойду с тобой в загс, если ты объяснишь очень странные совпадения, – заявила Валя.

Павел выслушал любовницу и пошел к двери. На пороге он обернулся и с горечью сказал:

– Надеюсь, ты скоро поймешь, как оскорбила честного врача. Знай, я все равно тебя люблю. А в милицию не обращайся. Я-то не совершал ничего незаконного, видел картину острого инфаркта и диагностировал его. Людей доставляли с улицы, ошибки вполне допустимы. Ты же, нарушая закон, оформляла бумаги без вскрытия. Но я тебя не выдам, можешь рассчитывать на мое молчание. Лучше не гони волну, пусть муж забирает Нестерову и отваливает. Иначе сюда набегут следователи, перетряхнут все документы, и на свет вылезет неприглядная правда.

– Ты был со мной каждый раз, я не вскрывала тело, потому что мы торопились на диванчик! – прошептала Валентина.

– Не отрицаю, – пожал плечами Богородов, – но за измену жене срок не дают. А теперь подсчитай, сколько лет получишь ты?