Глава VIII
Ангел бездны
В субботу днем, зайдя в комнату старших сестер, Эми увидела, что они собираются уходить.
– Девочки, вы куда? – спросила она.
– Куда надо, – недовольно буркнула Джо. – Разве тебя не учили, что маленькие девочки не должны задавать старшим таких вопросов?
Вряд ли можно сказать что-либо обиднее для ребенка. Услышав подобную отповедь, которую Джо завершила напутствием: «Шла бы ты лучше играть в свои игрушки!» – Эми содрогнулась от обиды. Теперь она считала делом чести выведать тайну сестер. Повернувшись к Мег, которая обычно ни в чем ей не могла отказать, она принялась канючить:
– Ну скажи, куда вы идете? Возьмите меня с собой. Бет возится с куклами, а мне совсем нечего делать. Мне скучно.
– Не могу, милая, – ответила Мег. – Тебя ведь не приглашали и…
– Замолчи, Мег, – перебила Джо, – ты все испортишь. Эми, тебе с нами нельзя. Так не капризничай. Займись делами.
– Я знаю, вы куда-то собрались вместе с Лори. Вчера вечером вы о чем-то шептались и веселились, а когда я подошла, сразу замолчали. Значит, вы идете с ним, да? – не отставала Эми.
– Да, да, – отмахнулась от нее Джо. – А теперь замолчи, пожалуйста, и оставь нас в покое.
Эми умолкла, но уходить не собиралась. Напротив, она продолжала во все глаза следить за сестрами. Вскоре ее внимание было вознаграждено: Мег положила в карман веер.
– Поняла! Поняла! – закричала Эми. – Вы идете в театр смотреть «Семь замков»! Я тоже пойду! – решительно добавила она. – Мама сказала, что мне можно смотреть эту пьесу. Карманные деньги я уже получила. Почему вы раньше мне не сказали?
– Успокойся и будь умницей, – принялась увещевать сестру Мег. – Марми просто не хотела, чтобы ты шла в театр на этой неделе. У тебя после болезни недостаточно окрепли глаза. А на следующей неделе ты обязательно пойдешь вместе с Бет и Ханной. Это чудесная сказка. Тебе она очень понравится.
– Нет, я хочу пойти вместе с вами и с Лори! Ну пожалуйста, возьмите меня с собой! Я так долго просидела дома из-за этой проклятой простуды. Мне очень хочется пойти сегодня. Прошу тебя, Мег. Я буду хорошо себя вести, – снова принялась просить Эми, глядя на сестру самым что ни на есть трогательным взглядом.
– Может, возьмем ее? Если мы ее как следует закутаем, мама, наверное, не будет возражать, – предложила Мег, уже готовая уступить любимице.
– Если она пойдет, останусь я. А если я останусь, Лори обидится. Это будет просто невежливо с нашей стороны. Ведь он пригласил только нас с тобой. Как же мы можем тащить с собой Эми? Мне бы на ее месте было бы противно напрашиваться! – сердито проговорила Джо.
Ей хотелось в театр, а не оставаться сиделкой с беспокойной младшей сестрой. Но, стремясь избавиться от Эми, Джо на деле добилась прямо противоположного. Услышав раздраженную отповедь, Эми разозлилась и с самым вызывающим видом заявила:
– Нет, я пойду! Мег согласна меня взять, а заплачу я из собственных денег. При чем же тут Лори?
– Ты не сможешь сесть с нами рядом, потому что места нам заказаны заранее. А одной в театре тебе сидеть еще рано. Значит, Лори из-за твоих капризов вынужден будет уступить тебе место. Тебе будет удобно, а ему и нам весь вечер будет испорчен. В общем, никуда ты не пойдешь, – сказала Джо, и на этот раз голос ее звучал гораздо более сердито, потому что, пререкаясь с Эми, она больно уколола себе палец.
Эми в это время натянула на ногу ботинок. Услышав, что Джо ни под каким видом не соглашается ее брать, она застыла с другим ботинком в руке и громко разрыдалась. Мег бросилась успокаивать сестру. В это время снизу донесся голос Лори; он спрашивал, готовы ли девочки. Сестры поспешили к нему. Эми осталась в комнате. Забыв о светских манерах и о том, что считает себя совершенно взрослой, она заплакала навзрыд. Впрочем, такое с Эми случалось всегда, когда она не добивалась того, чего хотела. Ведь что бы она там о себе ни воображала, на самом деле она пока была довольно капризным и избалованным ребенком.
Когда девочки и Лори выходили из дома, Эми перегнулась через перила второго этажа и угрожающе крикнула:
– Ты еще пожалеешь об этом, Джо Марч! Я тебе обещаю, что пожалеешь!
– Не пори чепухи! – ответила Джо и захлопнула входную дверь.
Все трое превосходно провели время. «Семь замков Бриллиантового озера» показались им великолепным представлением. Но ни чудесная игра актеров, изображающих эльфов, фей, принцев и принцесс, ни пышность постановки не успокоили Джо. Светлые кудри королевы напоминали ей об Эми, а в антрактах она не переставала думать, как намеревается сестра заставить ее раскаяться. И Джо, и Эми были вспыльчивы. Несмотря на старшинство, Джо была куда менее сдержанна, и именно по ее вине возникало большинство бурных конфликтов, которых сестры впоследствии очень стыдились. Вспыльчивый нрав доставлял Джо множество неприятностей. Правда, она была отходчива и, быстро признавая свою вину, искренне раскаивалась. Сестры даже шутили, что стоит почаще доводить Джо до бешенства, потому что, отбушевав, она становится просто ангелом. Бедная Джо очередной раз искренне винилась, давала слово, что больше никогда не позволит себе терять самообладание, но проходило время, и все повторялось снова. Минует еще немало лет, прежде чем ей действительно удастся обуздать свой нрав.
Вернувшись домой, театралы застали Эми в гостиной, она читала книгу. Увидев сестер, Эми надулась и сделала вид, что поглощена чтением, не удостоив сестер ни единым словом. Быть может, через некоторое время любопытство пересилило бы обиду и Эми как ни в чем не бывало, принялась бы расспрашивать о спектакле, но Бет, которая тоже сидела в гостиной, поинтересовалась, как было в театре, и получила в ответ восторженный рассказ о спектакле.
Джо поднялась к себе в комнату, чтобы убрать выходную шляпу. Первым делом она с опаской поглядела на письменный стол. Обычно во время конфликтов Эми отыгрывалась именно на столе Джо, выворачивая на пол все, что лежало в ящиках. Но сейчас стол был в полном порядке. Тогда Джо проверила шкафы, однако и в них не заметила никаких следов вторжения. «Наверное, она простила меня», – решила Джо и, облегченно вздохнув, вернулась в гостиную.
Но Джо поторопилась с выводом. На другой же день она обнаружила пропажу, и в доме разразилась настоящая буря. Мег, Бет и Эми сидели в гостиной, когда Джо в крайнем возбуждении влетела в комнату и, часто дыша, спросила:
– Кто-нибудь трогал мою тетрадь?
– Нет, – удивленно посмотрев на Джо, хором ответили Мег и Бет. Эми молча занялась огнем в камине, но от Джо не укрылось, что она покраснела.
– Значит, это взяла Эми?
– Нет, я не брала.
– Но ты знаешь, где она?
– Не знаю.
– Не ври! – закричала Джо и схватила сестру за плечи.
Лицо Джо пылало таким гневом, что и куда более отважному существу, чем Эми, наверняка стало бы не по себе.
– Я не вру. У меня ее нет. Я не знаю, где она. И знать не хочу.
– Нет, ты что-то знаешь. Лучше сама скажи. Ты у меня все равно не отвертишься. – И Джо слегка тряхнула сестру.
– Можешь орать на меня сколько влезет! Все равно ты больше не увидишь своей дурацкой тетради! – рассердилась Эми.
– Как это не увижу?
– А так. Я ее сожгла.
– Сожгла?! – У Джо даже дыхание перехватило. – Мою сказку! Я столько времени писала ее. Я хотела закончить к приезду папы. Ты что, правда, сожгла ее?
Белая, как полотно, Джо грозным изваянием стояла над сестрой и по-прежнему цепко держала ее за плечи.
– Да, сожгла! Я предупреждала тебя, что ты еще горько пожалеешь, что так поступила вче…
Эми не договорила.
Поняв, в чем дело, Джо так разгневалась, что принялась неистово трясти сестру. У той от страха только зубы стучали.
– Мерзкая девчонка! – кричала Джо. – Мне больше никогда так не написать! Никогда в жизни тебя не прощу!
Мег бросилась спасать Эми, а Бет пыталась утихомирить Джо. Но Джо, вне себя от отчаяния и горя, закатила сестре на прощание звонкую оплеуху и убежала на чердак, где кинулась плашмя на кушетку и пролежала там ничком до тех пор, пока буря, клокотавшая в ней, не утихла.
В гостиной буря утихла куда быстрее, чему в немалой мере способствовало возвращение домой миссис Марч. Узнав о происшествии, она тут же объяснила Эми, какое горе та причинила сестре.
Джо очень гордилась своей тетрадкой, в семье считали, что сказки несомненно свидетельствуют о ее даровании. Тетрадка была совсем маленькой, в ней поместилось шесть коротких сказок, но Джо терпеливо шлифовала текст, надеясь, что в конце концов их можно будет издать. Словом, какая бы судьба ни ожидала книжку в дальнейшем, это была серьезная работа, и Джо вкладывала в нее всю душу.
Недавно она тщательно переписала сказки набело и выбросила черновик. Так что, уничтожив книжку, Эми поставила крест на многолетнем труде сестры, и Джо расценила это как настоящую катастрофу.
Остальные члены семьи тоже горевали. Бет чувствовала себя так, будто потеряла одного из любимых котят. И даже Мег не вступилась сегодня за свою любимицу. Миссис Марч сидела с очень серьезным видом и время от времени кидала на Эми горестные взгляды. И чем дольше длилась эта немая сцена, тем отчетливее Эми понимала, что, пока она не заслужит прощения Джо, ничего хорошего от родных ей ждать не приходится. Впрочем, теперь она и сама раскаивалась в содеянном.
Когда удар гонга призвал семью к чаю, в гостиной появилась Джо, такая мрачная, что Эми едва нашла в себе силы пролепетать:
– Прости меня, пожалуйста, Джо. Мне очень-очень жаль, что я так поступила.
– Никогда не прощу! – угрюмо буркнула Джо.
Джо никто не выказывал сочувствия. Все знали, что когда Джо разозлится, говорить с ней о чем-нибудь бесполезно, и остается лишь терпеливо ждать, пока она сама успокоится.
То был невеселый вечер. Внешне вроде все выглядело как обычно. Девочки шили, а мать читала им отрывки из Бремер, Скотта и Эджворт. Вот только не хватало сейчас обычной доброжелательности и жизнерадостности, которые помогали семье переживать черные дни. Особенно это почувствовалось, когда настало время для пения. Бет могла только играть, Джо была не в силах петь и больше всего сейчас смахивала на каменное изваяние, а Эми расплакалась. В общем, Мег и миссис Марч пришлось петь без них. Они изо всех сил старались казаться веселыми, но и их чистые голоса сегодня звучали не так слаженно, как всегда, а вскоре дуэт и вовсе расстроился.
Целуя Джо перед сном, миссис Марч шепнула:
– Милая, позволь лучам солнца пробиться сквозь тучи твоего гнева. Помирись с Эми. Помогите друг другу. А завтра начни вновь свои сказки.
Джо вдруг захотелось уткнуться головой в материнскую грудь и выплакать горе и гнев. Но она сочла, что слезы обнаружили бы ее слабость, и, чувствуя себя глубоко оскорбленной, подавила в себе этот порыв. Кроме того, ее гнев еще не утих, и она не находила в себе сил простить сестру. Вот почему, сурово тряхнув головой, она сказала так громко, чтобы Эми услышала каждое слово:
– Нет! Этого нельзя простить!
И решительно удалилась в спальню.
Эми тоже чувствовала себя уязвленной. Она первой принесла извинения, но прощения не получила и сочтя, что понапрасну унизилась, стала вести себя так высокомерно, что на нее неприятно было смотреть.
На следующее утро Джо проснулась в сквернейшем расположении духа. День вообще выдался из тех, когда все валится из рук. Выйдя на улицу, Джо уронила в лужу теплый пирожок, и в это холодное утро ей так и не суждено было согреть руки. Тетушка Марч сегодня была особенно раздражительна. Вернувшись домой, Джо застала не более радостную картину. Мег пребывала в грустной сосредоточенности, Бет тоже была явно чем-то расстроена. А Эми с подчеркнуто многозначительным видом то и дело заводила беседу о некоторых людях, которые вечно твердят, что хотят исправиться, однако палец о палец не ударяют, чтобы послушать, когда им подают пример благородства.
– Н-да, – пробурчала Джо себе под нос. – Противненько. Пойду-ка я, пожалуй, к Лори. Покатаемся на коньках. Он всегда такой веселый и радушный. Уж он-то меня утешит.
И Джо вышла из гостиной.
Когда до Эми донесся с улицы звон коньков, она громко и капризно сказала:
– Вот так всегда! А ведь обещала взять меня с собой в следующий раз как пойдет кататься! Скоро лед вообще растает. Но я эту злюку даже спрашивать не хочу. Все равно она меня не возьмет!
– Ты не имеешь права так говорить. Вспомни, что ты вчера сделала! Джо не в силах забыть, что сказок, над которыми она столько трудилась, больше нет. Но я думаю, она простит тебя. Надо выбрать подходящий момент, – сказала Мег. – Пойди тихонько за ними. Подожди, когда Джо встретится с Лори, он всегда на нее хорошо влияет. А когда заметишь, что она повеселела, не произноси длинных речей, а просто подойди и поцелуй ее. Если ты поведешь себя достаточно деликатно, уверена, вы вернетесь домой такими же друзьями, как прежде.
– Попробую, – согласилась Эми. Такой план ее вполне устраивал.
Быстро собравшись, она поспешила за Джо и Лори, которые взбирались по склону холма.
Река была совсем недалеко от дома, однако к тому времени, как Эми добралась до реки, Джо и Лори уже надели коньки. Заметив сестру, Джо демонстративно отвернулась, а Лори медленно скользил вдоль берега, испытывая на прочность лед, истончившийся после недавней оттепели.
– Доеду до поворота, – услышала Эми его голос. – Надо все хорошенько проверить, а потом уж побежим наперегонки.
И Лори умчался вперед.
Джо слышала, как за ее спиной тяжело дышит Эми, которая никак не могла прийти в себя после бега в гору. Потом Эми принялась дуть на пальцы. Джо поняла, что она надевает коньки, и пальцы прилипают к схваченному морозом металлу. Но Джо так и не удостоила сестру ни единым взглядом и, медленно скользя вдоль берега, испытывала отнюдь не благостные чувства. Она злорадно думала, каково сейчас приходится Эми, и ей казалось, что это хоть в какой-то степени утешает ее в потере любимой тетрадки.
Тем временем Лори добрался до места, где русло круто сворачивало, и крикнул:
– Держитесь поближе к берегу! На середине лед очень тонкий!
Джо поняла. А вот Эми, у которой что-то не ладилось с коньками, на крик Лори не обратила никакого внимания да и вообще не разобрала, что он крикнул.
Джо оглянулась и хотела повторить сестре слова Лори, но она так распалила себя злобой, что внезапно подумала: «Плевать мне на нее! Пусть сама о себе позаботится!»
И кинулась догонять Лори.
Ничего не подозревая, Эми устремилась на середину реки, где лед казался ей самым красивым и гладким.
С минуту Джо спокойно ехала вперед. Вот она достигла поворота и хотела бежать дальше за Лори, когда вдруг, повинуясь какой-то неясной силе, резко обернулась. В этот момент Эми вскинула руки, лед затрещал, раздался плеск воды. У Джо перехватило дыхание от ужаса. Она хотела позвать Лори, но голос не повиновался, хотела броситься на помощь сестре, но ноги не слушались. Джо остолбенела от страха и широко раскрытыми глазами взирала на голубой капюшон, колеблющийся над поверхностью воды. Вдруг мимо пронеслась какая-то тень, и Джо услышала голос Лори:
– Несите скорее палку! Скорее!
Она не отдавала себе отчета в том, что делает, а просто целиком и полностью подчинилась приказам Лори. Мальчик проявил редкостные в его возрасте хладнокровие и мужество. Он лег плашмя на лед и, пока Джо выламывала жердь из ближайшего забора, рукой и клюшкой помогал Эми держаться на воде. Потом они вместе вытащили ее. Девочка, к счастью, отделалась лишь испугом.
– Скорее ведите ее домой! Закутайте в нашу одежду, а я пока сниму эти дурацкие коньки, – кричал Лори, у которого от воды набухли кожаные крепления.
Потом, дрожа от холода, они доставили плачущую Эми домой. Джо хранила молчание. Допоздна она, бледная, растрепанная, в разорванном платье, с исцарапанными руками – следы недавнего сражения с забором и льдом – носилась по дому, принося больной то одно, то другое снадобье.
Когда Эми наконец уснула и все в доме затихло, миссис Марч присела на кровать и, подозвав Джо, принялась бинтовать ей израненные руки.
– Ты уверена, что с ней ничего не случится? – бросив виноватый взгляд на белокурую головку сестры, прошептала Джо.
– Успокойся, милая. Она не ушиблась, думаю, она даже простудиться не успела. Вы все сделали так, что лучше и не придумаешь. Моментально доставили ее домой и даже укутать не забыли.
– Это все Лори. А я пустила ее на лед. Если бы она погибла, это было бы из-за меня.
Джо не выдержала, расплакалась и сквозь слезы рассказала матери, как все получилось. Она винила себя и, не переставая, благодарила Провидение, что все кончилось хорошо.
– Мой проклятый характер! Как ни стараюсь взять себя в руки, ничего не получается. Сдерживаюсь, сдерживаюсь, а потом все равно прорывается. Что же мне делать, мама?
Джо была в отчаянии. Она и впрямь не знала, как обуздать себя.
– Что я тебе могу посоветовать? – ответила мать. – Следи за собой и молись. И главное, милая, верь в свои силы. В таких делах нельзя успокаиваться прежде, чем добьешься своего.
Миссис Марч притянула к себе взъерошенную голову Джо и поцеловала обильно орошенную слезами щеку. Тут Джо разрыдалась еще сильнее.
– Ты не знаешь… – всхлипнула девочка. – Ты даже представить не можешь, как это страшно. Когда я разозлюсь, мне вдруг хочется кого-нибудь стукнуть или все вокруг крушить, и в тот момент мне это доставляет удовольствие. Я так боюсь, что сделаю что-то ужасное, и тогда все будут меня ненавидеть. Марми, помоги мне!
– Перестань плакать, милая. Конечно, я постараюсь помочь тебе. Надо запомнить сегодняшний день и твердо решить, что ничего подобного ты больше никогда не повторишь. Поверь, каждому из нас приходится бороться с искушениями, и порой они куда серьезнее твоей несдержанности. Ты считаешь, что у тебя самый скверный характер на свете. Тогда могу тебе сказать, что у меня был характер гораздо хуже.
– У тебя? Но ты же никогда не сердишься, Марми, – отозвалась Джо и от удивления даже плакать перестала.
– Сорок лет я укрощала себя и только недавно добилась кое-каких результатов. Почти каждый день я вдруг начинаю чувствовать страшную раздражительность. Но я научилась скрывать это, и никто, видимо, не замечает, что со мной творится. Все же я надеюсь, что наступит день, когда я избавлюсь и от самой раздражительности. Во всяком случае, я буду стараться, пусть на это уйдет еще сорок лет.
Признание матери подействовало на Джо сильнее любого нравоучения или упрека. Мать оказала ей доверие, и сознание, что не одной ей приходится вести борьбу со своим характером, придало ей сил и уверенности, что она обязательно одержит верх над собой. Джо решила, что сумеет справиться с собой куда быстрее матери. Ей, пятнадцатилетней девочке, сорок лет казались таким немыслимо длинным сроком, что страшно даже и думать.
– Значит, мама, когда ты поджимаешь губы и выходишь из комнаты, ты сердишься? Ну, например, когда тетя Марч начинает к тебе придираться? Или когда мы тебя слишком уж тормошим? – спросила Джо, которой мать сейчас была ближе и роднее, чем когда-либо раньше.
– Да, милая. Просто я научилась держать себя в руках. Я предпочитаю выйти из комнаты, чем поддаться раздражению. Знаешь, со зла иногда можно сказануть такое, что потом всю жизнь не расхлебаешь. Поэтому я стараюсь побыть одна – устраиваю себе небольшую передышку. Через какое-то время мне становится стыдно, я успокаиваюсь и возвращаюсь обратно, – вздохнула миссис Марч и улыбнулась дочери.
– Но как тебе это удается? Я так не могу. Вся беда в том, что у меня появляется неодолимое желание обидеть кого-нибудь, и тогда я ничего не могу с собой поделать. Я несу невесть что, и это доставляет мне удовольствие. Только потом начинаю понимать, как была не права. Скажи, Марми, как ты всегда вовремя спохватываешься?
– Мне помогла справиться моя мама…
– Так же, как сейчас ты мне, – перебила Джо мать и поцеловала ее.
– Но я лишилась мамы, когда была чуть старше тебя, – продолжала миссис Марч, – и с тех пор борюсь сама. Я всегда была очень гордой. Я скорее бы умерла, чем решилась поделиться своей тайной с кем-нибудь. Мне приходилось нелегко. Часто я плакала над собственным бессилием. Я очень старалась, но никак не могла взять себя в руки. Потом я вышла замуж за вашего отца и была так счастлива, что перестала раздражаться по пустякам. Быть доброй и покладистой стало для меня совершенно естественно. Так продолжалось до тех пор, пока у меня не появилось четверо дочерей и папа не разорился. Вот тут старая болезнь вновь стала терзать меня. По природе я нетерпелива, и мне было очень тяжело сознавать, что мои дети постоянно в чем-то нуждаются.
– Бедная Марми! И как же ты с собой справилась?
– Справилась не я, Джо, справился ваш отец. Он никогда не выходит из себя. Ему чужды тоска и отчаяние. Он верит в лучшее. Понимаешь, перед лицом всех несчастий он проявлял такую бодрость и трудолюбие, что мне просто стыдно было вести себя как-то иначе. А как он меня утешал, Джо! И убедил, что непременно должно самой обладать всеми качествами, которыми я хочу наделить детей. Мне следует быть во всем примером. И тогда задача упростилась: сдерживаться ради вас оказалось куда легче, чем просто следить за собой. Стоило мне выйти из себя, как ваш испуганный взгляд приводил меня в чувство. И самая лучшая награда, которую я получила за свои усилия, – любовь и уважение дочерей.
– Ах, Марми! Если я смогу достигнуть хоть половины того, что ты, с меня будет вполне достаточно! – воскликнула Джо.
– Надеюсь, ты станешь гораздо лучше, милая. Но тебе надо очень следить за своим внутренним врагом, как это называет папа. Ты получила предупреждение, не забывай его и старайся одолеть свою вспыльчивость. А не будешь стараться, случатся гораздо большие потрясения, чем те, что ты пережила сегодня.
– Я постараюсь, Марми. Честное слово, постараюсь. Но помоги мне. Например, если я начну заводиться, напомни мне, и я легче возьму себя в руки. Я только сейчас вспомнила, как папа иногда прикладывал палец к губам и смотрел на тебя ласково и серьезно. А ты поджимала губы и уходила из комнаты. Он тебе напоминал, правда? – тихо спросила Джо.
– Правда. Я попросила его, чтобы он мне помог, и он никогда не забывал об этом. Знала бы ты, от скольких неразумных слов он избавил меня жестом, который тебе запомнился!
Говоря это, миссис Марч едва удерживалась от слез: губы ее задрожали, глаза увлажнились.
Испугавшись, что мать расстроилась из-за нее, Джо прошептала:
– Я понимаю, Марми. Нехорошо с моей стороны наблюдать за тобой. Я не должна была говорить тебе об этом. Но я не хотела обидеть тебя. Просто мне так приятно, что мы разоткровенничались.
– Девочка моя! Ты можешь говорить мне все, что угодно. Кому же, как не мне! Наоборот, я горжусь, что мои дочки от меня ничего не скрывают. Вы ведь знаете, как я вас люблю.
– Но мне кажется, я расстроила тебя.
– Ну что ты, милая! Мы заговорили о папе, и я лишний раз почувствовала, как его не хватает. И еще я подумала, как люблю его и как много дал он мне в этой жизни. Ради него я сделаю все, чтобы уберечь вас от зла.
– Зачем же ты отпустила его, Марми? Ты даже не плакала, когда он уезжал на войну. Да ты и теперь не жалуешься. Можно подумать, тебе совсем не трудно одной, – удивилась Джо.
– Я отдала стране, которую люблю, самого дорогого человека. И скрыла от него слезы. Какое я имею право жаловаться! Ведь мы только выполнили свой долг. В конце концов, если все будет хорошо и папа вернется с войны, мы оба не пожалеем, что сумели поставить дела страны выше собственного блага.
Джо ничего не ответила. Она крепко обняла мать и начала молча молиться – пылко и искренне. Никогда еще душа Джо не была так близка к Создателю, ни разу в жизни не обращалась она к Нему с такой горячей благодарностью. Ведь Джо познала не только горечь раскаяния, но и сладость самопожертвования и сдержанности.
Так с помощью матери она сделала еще один шаг, поднялась на ступеньку выше, и ей открылась частица Истины.
Джо наклонилась над спящей Эми. Девочка ворочалась и вздыхала во сне, точно и сейчас переживала свой проступок. Джо подняла голову, и мать заметила, какой добротой осветилось ее лицо.
– Я дала волю гневу и поступила как настоящее чудовище. Я не захотела простить ее. Если бы не Лори, она могла бы погибнуть. Из-за меня, – тихо проговорила Джо и, снова склонившись над спящей сестрой, легонько погладила ее по голове.
Эми словно услышала ее. Она вдруг открыла глаза и, улыбнувшись, простерла к Джо руки. Сестры крепко обнялись и в знак полного примирения поцеловались. Они снова стали друзьями.
