Глава 28

Ниночка Каргополь, амбициозная девочка из провинциального местечка с анекдотичным названием Отрепьевск, мечтала стать журналисткой. Профессия репортера казалась школьнице восхитительной — встречаешься с разными интересными людьми, берешь у них интервью, заводишь кучу знакомых, да еще получаешь за это деньги. А еще можно за счет редакции облететь всю Россию, побывать за границей.

Мама Нины, услыхав о планах дочери, только засмеялась:

— Выбрось дурь из головы. Вот придумала! Да кто тебя примет в МГУ, да еще на факультет журналистики! Забудь и мечтать, туда без блата не пролезть. Лучше спокойно иди в наш педагогический.

Но Ниночка была честолюбива, как Наполеон и его армия, вместе взятые. Она узнала, что золотые медалисты попадают в студенты практически без экзаменов, и вцепилась в учебу. Сверстницы бегали по танцулькам, влюблялись, гуляли с подружками, а девочка со странной фамилией Каргополь корпела над тетрадями и книгами. Нина не просила у мамы денег на билеты в кино, не устраивала истерик из-за отсутствия красивой одежды, она была спокойным, некапризным ребенком.

Скандал девочка затеяла лишь один раз. Она попросила маму:

— Найми репетитора по математике, я в ней «плаваю».

Мама спокойно ответила:

— У тебя и так пятерка.

— Верно, но могу экзамен на «четыре» сдать, — возразила дочь, — есть пробелы в знаниях.

— Ерунда, — отмахнулась родительница, — «хорошо» или «отлично», какая разница.

— Медаль не дадут, — насупилась девочка.

— Бог с ней! — воскликнула мама. — Не в награде счастье.

И тут в Нину словно бес вселился — она схватила с плиты сковородку, шандарахнула чугуниной по столу и заорала:

— Вот ты какая? Ладно! Встану проституткой на вокзале и сама себе на учителя заработаю!

Перепуганная донельзя мама, причитая, собрала осколки посуды и стекла, перемешанные с жареной картошкой, и выдала дочке деньги на педагога.

Нина благополучно получила медаль, уехала в Москву и прорвалась-таки на журфак.

Первые годы в столице девушка жила в эйфории. Хорошее настроение не могло убить ни отвратительное, полное тараканов общежитие, ни отсутствие денег, ни вредные преподаватели, ни сокурсники-снобы, представители золотой молодежи гигантского мегаполиса, демонстративно не замечавшие девочек и мальчиков, прибывших в Москву из глубинки.

Нина с упорством танка шла к цели, ей хотелось получить диплом с отличием. И она снова преуспела — через пять лет в руках оказались заветные «корочки» красного цвета.

«Вот теперь, — радостно подумала Нина, — настал мой час». Очень довольная собой, она отправилась устраиваться на работу в столичные издания.

Здесь следует сказать, что во время учебы Картополь не сидела сложа руки. В семье, кроме нее, имелось еще трое детей, и мама не смогла бы присылать студентке «домашнюю стипендию». Более того, отношения с родными были разорваны. Случилось это, когда переполненная счастьем Нина приехала домой после первой сессии.

Мама встретила столичную студентку совсем даже не ласково.

— За подарочки спасибо, — сухо заявила она, — только нам коробки конфет без надобности. Какой от них толк? Лучше б ты денег привезла, а то крыша течет, и у Ленки сапоги в негодность пришли.

— Я пока столько не зарабатываю, — потупилась Нина, — помогать вам не получится.

— Вот и я о том же, — подхватила мама. — За фигом в Москву укатила? Чего там хорошего? Возвращайся назад, пойдешь в детсад воспитательницей. Желаешь учиться, можешь на вечернем в педагогическом лекции слушать. Семье лишняя зарплата не помешает. Я тебя кормила, поила, пора теперь долги отдавать.

— Я хочу журналистом стать, — попыталась втолковать родительнице Нина, — ездить по разным странам.

— Ишь ты, придумала! — всплеснула руками мама. — Она станет наслаждаться, а мы? Нет уж, возвращайся и иди работать! Я на пенсию скоро ухожу.

Веселых каникул не получилось. Молча глотая слезы, Нина в тот же вечер уехала в Москву и встречала Новый год одна, в пустом общежитии. Первого января она приняла историческое решение: родных у нее нет, нечего ни на кого рассчитывать, следует пробиваться самой.

И Нина стала пробиваться. Только тот, кто делал в Москве карьеру с нуля, поймет девушку. У москвичей имелись квартиры и связи, у Нины не было ничего и никого. Она просто бегала по редакциям, предлагая свои услуги. В большинстве случаев ей холодно отвечали:

— Оставьте телефон, мы перезвоним.

Ясное дело, что это был завуалированный отказ, но в конце концов Ниночке повезло: она зацепилась в паре изданий, стала внештатным корреспондентом.

Если вы считаете, что для молодого провинциала самые трудные годы — студенческие, то ошибаетесь. У тех, кто поступил в институт, есть общежитие и столовая, в которой действуют специальные цены, а еще учащимся платят стипендию (бессовестно маленькую, но все же хоть на копейки можно рассчитывать). Совсем плохо становится тогда, когда студент превращается в дипломированного специалиста. Теперь ему приходится снимать квартиру, питаться «бомж-пакетом» — быстрорастворимой лапшой таинственного происхождения, а крошечный бюджет уже не пополняется мизерной же стипендией. При этом учтите, что в отделах кадров очень внимательно осматривают претендента на вакансию. Поговорка «по одежке встречают» работает в любые времена, и мало кто помнит ее окончание про то, что по уму провожают. С умом-то у Нины был порядок, а вот с нарядами швах.

Когда Ниночка, выпускница с красным дипломом, совсем уж отчаялась получить постоянное место работы, на нее неожиданно свалилась удача. Очередной кадровик, лысый дядечка лет шестидесяти, благосклонно заметил:

— Есть вакансия секретаря. Нужно будет сидеть в приемной, но в газету писать никто не запретит, будешь оттачивать мастерство. Оклад, правда, не того, не как у президента…

— Согласна! — закивала Нина. — Когда приступать?

— Экая ты быстрая, — прищурился мужчина. — Давай знакомиться, меня Олег зовут.

— Нина, — кивнула девушка.

Олег рассмеялся:

— Так анкету твою вижу.

— Верно, — улыбнулась Нина, — глупость сморозила. Когда мне выходить?

— Не так все просто, — вкрадчиво завел Олег, — ты не одна претендентка, вас четверо, из них две москвички. Поняла?

— Угу, — кивнула Нина, — до свиданья.

— Сиди, — велел Олег. — Мое слово решающее, кто понравится, того и возьму. Ясно?

— Ага, — снова кивнула Нина. — Только у меня денег нет.

— А кто про них говорит? — сладко пропел Олег и положил потную руку Нине на плечо. — Давай-ка вечерком вместе чай попьем. У меня дома.

Нина давно потеряла наивность (впрочем, невинность тоже). Но отдаваться мужчинам за деньги она до сих пор не желала.

— Так как, — сжал ее плечо Олег, — согласна? В понедельник оформлю на работу.

Каргополь кивнула. Не надо считать Нину продажной шлюхой. Просто, как говорится, «путь на экран лежит через диван», и другого шанса устроиться в столице на постоянный оклад у девушки в тот момент не имелось.

Вечером Нина приехала по указанному адресу и позвонила в дверь. Олег моментально открыл. Девушка отметила, что кавалер и не подумал сменить рубашку, не принял душ — от будущего любовника сильно пахло потом.

Комната, куда Олег привел Нину, оказалась похожей на грязную нору: на кровати дыбилось одеяло, впихнутое в серый пододеяльник, а на подушку без тошноты было невозможно смотреть.

— Это мне сюда ложиться? — возмутилась девушка.

— А что? — удивился кадровик. — Другие не жаловались.

— Давай тряпку, — велела Нина, — и стиральный порошок.

— В туалете в шкафу возьми, — растерянно ответил Олег и тут же спросил:

— А зачем тебе?

Но Нина уже засучила рукава.

Странное у них получилось свидание: сначала девушка выскоблила комнату, потом живо постирала белье, а пока оно сохло, приготовила из найденных у неряхи в холодильнике продуктов ужин. В то время, пока Нина носилась туда-сюда, орудуя шваброй и тряпкой, Олег, поджав ноги, сидел в кресле.

Около трех утра Нина сбегала в душ, вернулась в комнату и сказала:

— Теперь можно трахаться. Только помойся сначала. Извини, я очень брезгливая.

Внезапно Олег заплакал.

— Эй, ты чего? — насторожилась Нина. — Обиделся? Не хотела неприятное говорить, но очень уж воняешь.

Олег высморкался и сказал:

— Жена у меня умерла. Ее Ниной звали, как тебя. Вот сидел и думал: как будто она вернулась. Уж сколько тут баб перебывало — я один не могу, вот и зазываю всех, — но ни одной до меня дела не было. Слушай, давай поженимся?

Нина поперхнулась:

— Офигел? Мы совсем не знакомы.

— Познакомимся, — тихо сказал Олег. — Я долго не проживу, умру скоро, тебе моя комната останется, пропишу без задержки, на работу пристрою, связи имею.

Нина кивнула:

— Хорошо, я не против.

Самое интересное, что заключенный столь скоропалительным образом брак оказался счастливым. Пару лет Нина и Олег прожили душа в душу, разницу в возрасте они не замечали, вот только дети у них не получались. Хотя это оказалось к лучшему, потому что Олег действительно скоро умер — у него было больное сердце. Вот так Нина стала владелицей комнаты в коммуналке. А еще она работала в мало кому известном журнале, узковедомственном издании.

Другая женщина сочла бы свою жизнь удачной: приехала в столицу невесть откуда, обжилась, обустроилась. Но у Нины имелись нереализованные желания, а после кончины Олега ей было очень одиноко и тоскливо. Хорошо хоть соседи по квартире оказались замечательными тетками. Младшая из них, Вика, работала в типографии и иногда приносила домой пригласительные билеты.

— Слышь, Нинка, — стучала она в дверь к молодой вдове, — глянь, чего натырила, сбегай развлекись.

Увидав первый раз сворованный пропуск на тусовку, Нина испуганно ответила:

— Ой, не надо, спасибо.

— Бери, бери, — настаивала Вика, — повеселишься, может, познакомишься с кем.

— Еще выгонят с позором, — пробормотала Нина, — поймут, что я незваный гость.

Вика рассмеялась:

— Никто ничего не заметит, я сама часто хожу. Ладно, не дрейфь, пошли вместе. Если кавалеров не встретим, то хоть поужинаем бесплатно.

Нина скрепя сердце послушалась и неожиданно весело провела время. С тех пор она частенько пользовалась украденными пригласительными и однажды познакомилась на тусовке со своим коллегой Вадимом Карякиным. Димон не был женат, работал в журнале для массового читателя и говорил «ты» половине Москвы.

— Чего ты в своем научном дерьме киснешь? — заявил он вскоре Нине. — Хочешь, устрою в приличное место?

Нина закивала. Ее абсолютно не смущало то, что за обретение престижной работы придется расплачиваться с Димоном собственным телом. От наивной девочки из Отрепьевска, мечтавшей покорить мир и желавшей писать репортажи из разных стран мира, не осталось практически ничего. Теперь у Нинуши были простые, земные потребности: заиметь личную квартиру, мужа, детей… Карякин показался вполне приличным вариантом для семейной жизни, и молодая женщина открыла сезон охоты.

Такова предыстория событий, а теперь непосредственно сама драма.

Девятого октября, около одиннадцати утра, Димон и Нина приехали на дачу к ближайшему приятелю Карякина Игорю Тришкину.

Нина возлагала на этот визит большие надежды — до сих пор Вадим не знакомил ее со своими друзьями. Каргополь не раз слышала от любовника, каким близким человеком является для того Игорь.

— Мы вместе со школы, — пояснял Димон, — много чего пережили, а Лидия Константиновна мне как.., ну, словно родная тетя. И деньгами выручает, и советом.

Насчет денег была чистая правда — пару раз, когда у Димона случался прорыв бюджета, он вздыхал, говорил: «Надо смотаться к Гарику», — и уезжал. Домой Карякин всегда возвращался веселым, с полным бумажником. Но, катаясь довольно часто к Тришкиным, Димон не брал с собой Нину.

А восьмого октября он вдруг заявил:

— Завтра едем к Гарьке, нас позвали на день рождения Юли, его жены.

Нина про себя заликовала. Лед тронулся, ее хотят представить близким людям, абы кого Вадим к Тришкиным не повезет, следовательно, теперь она обрела статус его невесты.

Утро девятого числа прошло замечательно. Сначала все собравшиеся на даче, весьма милые люди, ели вкусное угощение и пили за Юлечку. Потом жена Игоря показала Нине свою мастерскую, расположенную в мансарде.

— Замечательные картины, — похвалила из вежливости ее работы Каргополь.

Нина ничего не понимала в живописи, и полотна ей совсем не понравились, но не обижать же милую, улыбчивую Юлечку. А хозяйка приняла слова гостьи за чистую монету и, потупившись, сказала:

— Это так, ерунда. Дело жизни в ином.

— В чем? — вновь исключительно из вежливости спросила Нина.

— Пошли, — пригласила Юлечка, — покажу. Молодые женщины вышли в сад. Несмотря на начало октября, стояла изумительно теплая, солнечная погода, на небе не виднелось ни облачка.

Юля обошла дачу и ткнула пальцем вверх.

— Смотри.

— Куда? — не поняла Нина.

— На стену, около крыши. Видишь?

— Да, — кивнула Нина, — разноцветные камушки, яркие такие… Что это?

— Мозаика, — улыбнулась Юля, — восстанавливаю старинную технику.

— Ты выкладываешь с внешней стороны дома картину? — искренно удивилась Нина.

Юлечка радостно закивала.

— Если не вдаваться в детали, то в принципе верно.

— Как же можно делать такое? — продолжала поражаться Нина.

— Просто, — пожала плечиками Юля, — висишь на веревке и собираешь сюжет.

— Господи, упасть ведь легко, — поежилась Нина.

— Нет, раствор, на котором крепятся части… — начала было объяснять жена Игоря технику работы, но Нина перебила ее:

— Я о тебе речь веду! Все-таки высоко. А на лестнице страшно.

Хозяйка засмеялась:

— У меня специальный страховочный пояс, он прикреплен при помощи веревки к специальному держателю — абсолютно безопасная конструкция французского производства. Дорогая штука. Лестница, конечно, дешевле, но вот она точно легко завалиться может. А страховочный пояс не подведет. Хочешь, покажу?

Больше всего на свете Нине хотелось спать. Сытная еда и непривычный для обитательницы загазованного мегаполиса свежий воздух просто валили Каргополь с ног, но Юлечка, вцепившись маленькой рукой в плечо гостьи, потащила ее наверх. Пришлось вновь подниматься в мансарду. Там Юля продемонстрировала некое приспособление из брезента, кнопок и веревок.

— Вот так я его застегиваю, — бормотала она, — и потом спокойно работаю. Расстегнуться сама по себе страховка не может, единственную опасность представляет канат. Вот если он порвется, тогда, конечно, будет плохо, но я за ним слежу, проверяю…

Нина машинально кивала головой, поджидая, пока Юля наконец-то умолкнет. У Каргополь просто слипались глаза. Но хозяйка, похоже, не собиралась прекращать разговор о своей обожаемой работе. Показав страховочный пояс, она начала рассказывать о видах мозаики, чем довела несчастную гостью почти до обморока. В конце концов Нина, несмотря на то что ей требовалось произвести самое лучшее впечатление на ближайших друзей Корякина, открыла рот, набрала полную грудь воздуха и собралась сказать, рискуя прослыть невоспитанной особой: «Извини, очень хочу лечь».

Но тут дверь в мансарду с грохотом распахнулась, и в подкрышное пространство влетела с воплем четырехлетняя Катя.

Юля бросилась к дочери.

— Ой, только не трогай, пожалуйста, этот ящик.

Девочка с визгом помчалась именно туда, куда запретила приближаться мама.

— Катя, я тебе что сказала! — воскликнула мама.

— А-а-а… — завопила капризница, пиная ногой ящик.

Юля схватила дочь и шлепнула ее, девчонка сначала заорала изо всех сил, потом примолкла и с чувством произнесла, глядя на маму:

— Дура!

— Катя, так нельзя говорить.

— Дура!!!

— Вот я тебя накажу!

— Дура! Дура! Дура! — повторяла девчонка, прыгая по мансарде.

Юля закусила нижнюю губу, потом правой рукой схватила кусок бельевой веревки, лежавшей на табуретке, и стеганула девочку по попе. Понесся такой крик, что Нина предпочла исчезнуть с места событий.

Спускаясь из мансарды в отведенную ей комнату, Каргополь подумала: «Может, лучше вообще без детей обойтись, а то еще родится вот такое чудовище…»

Катя сразу произвела на Нину ужасное впечатление. Ребенок орал и вертелся под ногами. Ни бабушку, ни маму, ни отца девочка не слушалась. Несмотря на их просьбы, Катя носилась по дому, ни секунды не сидела спокойно на месте. Нина только вздыхала, наблюдая за тем, как несчастная Лидия Константиновна попеременно отнимает у излишне шебутной внучки то столовый нож, которым расшалившееся дитятко тыкало в диван, то сахарницу, то мокрую губку для мытья посуды, то клубок шерсти, то грязный сапог… Каждый раз, лишившись забавы, Катя падала на спину, колотила пятками по полу и отчаянно визжала.

Нина лишь удивлялась спартанскому спокойствию родственников абсолютно невоспитанного ребенка. Потом, не выдержав, спросила у Фаины Сергеевны, мамы Юли:

— Сколько же лет Кате?

— Маленькая совсем, — сухо ответила та, — всего четыре годика.

Нина хмыкнула. У ее соседки Вики тоже имеется крохотная девочка, но та тихо сидит за столом, раскрашивает картинки или играет в куклы. Впрочем, иногда и дочь Вики капризничает, но она хорошо понимает слово «нельзя», а Кате, похоже, оно неизвестно. Младшая Тришкина поражала наглостью.

Вот поэтому Нина была очень довольна, увидав, как Юля стеганула капризницу. «Наконец-то девчонке влетело, — с радостью подумала Нина, направляясь в свою спальню, — теперь тишина наступит, посплю спокойно».