Глава 6
– И каково это – заживо упаковаться в пластиковый мешок? – шепотом поинтересовался у меня бессердечный Зяма, намекая на полиэтиленовый плащ-мешок, который я затолкала в помойное ведро, едва ворвавшись в квартиру.
– Попробуй – узнаешь, – беззлобно ответила я в паузе между шумными всхлипами.
Я не плакала, а жадно хлебала какое-то горячее варево, спроворенное папулей, – то ли уху по-чукотски, то ли шурпу по-узбекски, я не вникла. Да и не интересовало меня в данный момент название блюда. Миска была полной, суп вкусным, а что еще нужно голодному человеку для полного счастья?
– Водки налить? – словно подслушав мои мысли, спросил Зяма. – Самое то, чтобы согреться и сбросить усталость!
– Сбросить усталость? – недоверчиво повторила я, зябко поведя плечами, на которых лежал шерстяной плед. – Не, столько я не выпью! Хотя… Наливай!
Братишка сгонял в гостиную, позвенел стеклом в баре и принес две стопки, полные до краев.
– Что-то я тоже притомился, – объяснил он, поймав мой насмешливый взгляд. – Целый день то допросы, то расспросы!
– Бойцы, не напивайтесь! – пробегая мимо, предупредил папуля.
Он метался между кухней, где сидели мы с Зямой, и комнатами: готовил спасательную экспедицию за мамулей.
Я отставила рюмку и снова заработала ложкой. Раз папуля называет нас с Зямой бойцами, значит, он принял командование на себя, а командир наш полковник справедливый, но стро-огий!
– Еще харчо? – коротко глянув в мою опустевшую миску, мимоходом спросил он.
Я удовлетворенно кивнула своим мыслям: вот и узнала, чем я питалась, оказывается, это был суп-харчо! Папуля принял мой кивок за знак согласия на добавку и потянулся черпаком к кастрюле.
– Нет, спасибо, не надо харчо! – поспешила сказать я.
– Не беспокойся, пап, Индюха на марше сухим пайком догонится! – съязвил Зяма.
Упоминание о сухом пайке заставило меня вспомнить о мамуле, которую я оставила куковать в «Москвиче» с очень сухим и в высшей степени скудным пайком – одной сухой баранкой в кармане. Я тут же вообразила, как она грызет эту сушку, держа ее двумя руками – точь-в-точь как маленький мышонок с глазками-бусинками, и бусинки, то есть глаза, у нее мокрые, заплаканные, а вокруг – непроглядный мрак, ночь, непролазная лесная глухомань… Я и сама едва не прослезилась.
– Может, нам носилки взять? – подумала я вслух. – Или мы ее на руках дотащим, как ты думаешь?
Я обращалась к Зяме. Он поскреб руну, образованную на его щеке художественно пробритой щетиной, и сказал:
– Я думаю, надо будет на руках тащить. Ясно же, что пешком пойдем, машину придется на шоссе оставить – у нашего «Форда» посадка низкая, он по заросшей лесной колее нипочем не пройдет.
– Да там никакая машина не пройдет, – с сожалением сказала я. – Легковая, во всяком случае. Вот тяжелый грузовик, думаю, пробился бы.
– Ничего, танк пройдет! – со знанием дела пообещал папуля.
Он отложил черпак и взялся за телефон.
– Та-анк? – протянул Зяма.
Мы с братом переглянулись.
– А ты вообще кому звонишь? – запоздало поинтересовалась я.
– Старым друзьям, – уклончиво ответил папуля.
Я кивнула и ухмыльнулась. Старых друзей у папули немного, но они сплошь золотые мужики, свято чтящие законы боевого братства. Если надо, всегда придут на помощь – и словом, и делом, и танком!
– Никогда еще не катался на танке! – как мальчишка, обрадовался Зяма. – Папуль, а ты устроишь, чтобы мне дали порулить?
Папа строго посмотрел на него и вышел в коридор, плечом прижимая трубку к уху. Его разговора со старыми друзьями мы не услышали, узнали только результаты беседы. К сожалению, нынче вечером свободных танков не было. Завтра – пожалуйста, а сегодня – увы! Нынче пункт проката танков ничем не мог нам помочь.
– До завтра ждать нельзя, – сказал папуля.
– Никак нельзя! – поддакнула я, усилием воли отогнав видение мамули, похожей на жалобную мышку.
– Плохо, что у мамули нет при себе ни еды, ни воды, – вздохнул Зяма. – Иначе вполне можно было бы дождаться свободного танка. «Москвич» тот, как я понимаю, неплохое укрытие, столько лет в лесу простоял и до завтра никуда не денется…
Братец замолчал и замер с разинутым ртом. Сначала я подумала, что его парализовало от сознания крамольности высказанной мысли – виданное ли дело, сын готов оставить родную маму в диком лесу!
– Совести у тебя, Зямка, нету! – укорила его я. – Небось когда ты в третьем классе катался по озеру на коньках и под лед провалился, мама с папой тебя сразу спасать полезли! Не ждали свободного ледокола!
Зяма на мои слова никак не отреагировал. Тогда я поняла, что он не просто так окаменел – его какая-то очень интересная мысль посетила. Оставалось надеяться, что эта мысль не уйдет бесследно и мы узнаем о ее сути, когда Зяма отомрет.
– Петя Плошкин! – очнувшись, выдохнул брат.
Он заблестел глазами, вскочил с табурета и побежал в прихожую к телефону.
– Ну, конечно, Петя Плошкин! – просветлев лицом, повторил папуля.
Он тоже заблестел глазами и убежал следом за Зямой.
– Петя Плошкин? – с недоумением повторила я. – А кто такой Петя Плошкин?
Мне пришло в голову, что неведомым мне Петром Плошкиным вполне может называться какая-нибудь бронетехника. Как танк «Климент Ворошилов», сокращенно «КВ»!
Я ошиблась, Петр Плошкин оказался человеком. Если у него и было некоторое сходство с тяжелой военной техникой, то не с танком, а с вертолетом: Плошкин оказался изумительно похож на Карлсона, каким его нарисовали авторы популярного отечественного мультфильма.
У Пети были волосы щеткой, нос баклажаном, щеки булками, брови домиком и маленькие голубые глазки, яркие и лаково блестящие, как незабудки на палехской миниатюре. Ростом Петя был мне по грудь, но это нисколько не мешало ему держаться так, что мне с первой минуты знакомства стало ясно: вот мужчина в самом расцвете сил!
– И как только они посмели скрывать от меня такую прелесть! – сердился Петя на папу и Зяму, кося на меня выпуклым лазоревым глазом прожженного хитрована.
Вторым глазом кокетливый Плошкин, которого я мысленно окрестила «Петя Карлсон», смотрел на дорогу. В его щегольской «Тойоте» мы мчали на девятый километр пригородной трассы, где меня ввечеру подобрал добрый дед на мотоцикле. Петино скоростное авто, в котором я была за штурмана, возглавляло небольшую автоколонну. За «Тойотой» шел наш семейный «Форд», а в кильватере, угрожающе рыча, двигался зверовидный грузовик – помесь эвакуатора и тягача.
Оказывается, папуля и Зяма уже неоднократно прибегали к услугам Петиной фирмы с прелестным сказочным названием «Конек-Горбунок». Если моим милым родственникам случалась выпить лишку, находясь за рулем, они звонили другу Пете и вызывали эвакуатор. «Форд» милым делом ехал на платформе, при этом его поддатый водитель оставался в своей машине и ничем не рисковал при встрече с гаишниками!
Впрочем, данная услуга носила эксклюзивный характер – только для членов нашей семьи, так как господин Плошкин был чем-то здорово обязан папуле. Вообще-то Петин бизнес состоял в содержании спецавтостоянки.
– И не только! – воздев пальчик, похожий на маленькую сосиску, сообщил мне Петя. – Еще мы занимаемся авторециклингом, то есть сбором и вторичной переработкой брошенного транспорта.
– Ага! – сказала я. Наконец-то мне стало понятно, почему я мчу сквозь ночь в компании кокетливого Карлсона! – Вы хотите забрать в переработку тот старый «Москвич»?
– А вы хотите забрать домой свою матушку! – засмеялся Петя. – Каждому свое, и все довольны!
Я помялась немного, но сочла правильным честно предупредить доброго человека:
– Боюсь, вы ничего на том «Москвиче» не заработаете! Видели бы вы эту заезженную клячу!
– Ах, милая Инночка! Вы просто не знаете, о чем говорите! – Карлсон всплеснул пухлой ручкой и прочитал целую лекцию.
Я узнала, что ободранный ржавеющий автомобильный скелет – это настоящий кладезь «полезных ископаемых»: он содержит металлы, пластмассу, резину, дерево, картон, стекло, текстиль, керамику, и всем этим добром умный человек может грамотно распорядиться к собственной пользе. Покрышки идут в переработку, текстиль и пластик – в утиль, металл сдается фирме-приемщику, а ликвидные запасные части реализуются через комиссионный магазин.
– Двери и капот можно продать рублей по триста, если они не ржавые и не дырявые, неплохо также продаются редукторы задних мостов и коробки передач. В целом один мертвый «Москвич» или «жигуль» может еще принести около тысячи рублей только за счет запчастей! – доверительно поведал мне Петя. – Но даже если этот ваш «четыреста двенадцатый» сам по себе гроша ломаного не стоит, вы не волнуйтесь, я внакладе не останусь: мне за утилизацию каждого брошенного легкового автомобиля из городского бюджета денежку платят! И еще льготы дают за общественно полезную деятельность: я за аренду земли плачу в десять раз меньше, чем другие владельцы стоянок! По сути, авторециклинг – это моя крыша!
Карлсон весело захохотал, я тоже улыбнулась и посмотрела на своего собеседника с симпатией и уважением. Вот, умеют же люди устраиваться! Такой с виду простецкий парниша в штанишках с моторчиком, а построил себе перспективнейший бизнес на голом месте! Буквально на проржавевших костях заезженных автомобильных кляч! Карлсон, который живет «под крышей»!
Так, улыбаясь и похохатывая, вполне довольные друг другом, мы прибыли в расчетную точку. Мне еще пришлось немного побегать по мокрым кустам на обочине в поисках той рябинки, ствол которой я щедро залакировала алой эмалью для ногтей, но три автомобиля подсвечивали мне фарами, так что процесс не затянулся.
– Отсюда – туда! – приобняв сигнальную рябинку, свободной рукой я наметила направление движения через лес.
– Вижу, вижу, тут добрая просека осталась! – заметил водитель эвакуатора, рослый парняга, которого Петя Карлсон по-свойски кликал Малышом. – Ну, кто со мной?
В кабину грузовика забрались папа и Зяма. Меня они, оказывается, решили оставить в компании Карлсона сторожить машины на шоссе! Разумеется, я возроптала и потребовала, чтобы мне тоже выделили место в спасательном транспорте – хоть в кабине, хоть в кузове!
Пришлось папуле принять дочурку себе на колени. Ему давненько не приходилось держать меня на ручках!
– Тяжелая ты, Дюша, стала! – ворчал папуля всякий раз, когда колесо машины попадало в выбоину и я вынужденно подпрыгивала, заставляя папулины коленные чашечки дребезжать.
Могучий грузовик пер по заросшей колее с хорошей скоростью. Не прошло и десяти минут, как мы с ветерком подкатили к замшелому «Москвичу».
– Едва не протаранили машинку! – вовремя ударив по тормозам, заметил Малыш.
Зяма, папуля и я уже высыпались из машины. Папа первым добежал до «москвичонка» и затряс автомобильную дверцу.
– Подсвети! – скомандовала я Зяме, который был вооружен фонариком. – Может, мамуля там уснула?
– Или ей плохо стало! – сказал брат. – Что-то не вижу я никого, уж не на пол ли она свалилась? Держи фонарь!
В четыре руки папуля и Зяма выворотили левую заднюю дверцу с корнем. Я посветила в салон – там было пусто.
– Не понял! – Зяма почесал в затылке. – Где же она?
– Неужели и в самом деле приходили голодные дикие звери? – Я содрогнулась, вспомнив, что против волков и медведей маменька была вооружена только лазерной указкой.
– Что, звери слопали мамулю целиком, с башмаками и сумкой, а потом закрыли двери и ушли? – недоверчиво спросил братец. – Не верю! Особенно насчет закрытых дверей сомневаюсь.
– Бася ушла туда! – оборвал нашу бестолковую дискуссию папуля, успевший осмотреть подступы к «Москвичу» на предмет мамулиных следов. – Она прихрамывала и опиралась на палку.
– И куда только эту хромоножку черти понесли! – выругалась я. – Сказано же было сидеть на месте и ждать помощи!
– Ты мамулю не знаешь? – вздохнул Зяма. – Ночь, лес, луна в полнеба – разве ж она усидит на месте!
Я согласно кивнула. Наша великая писательница обожает гулять поздним вечером, говорит, что ночью ей легче встретить свою музу. Поскольку мы живем в городе, в благоустроенном микрорайоне, обычно мамуля совершает ночной променад во дворе. Должно быть, ей показалось заманчивым организовать романтическое свидание с музой – вдохновительницей ужастиков и кошмаров – на лоне природы!
– Так я забираю этот железный бункер? – спросил Малыш, гулко хлопнув ладонью по крыше «Москвича».
– Конечно! – папуля, успевший уже уйти за кусты, в обход которых тянулись мамулины следы, высунулся из-за дерева: – Помощь нужна?
– У меня техника! – Малыш кивнул на свой тягач. – Сам справлюсь!
– Ну, всего вам доброго, – сказал Зяма, ныряя в кусты.
– Спасибо! – уже издали крикнула я.
– Дюха, не отставай и не ори! – братец дернул меня за руку. – Не хватало еще, чтобы дикие звери все-таки сбежались на твои крики!
– Как сбегутся, так и разбегутся! – пообещала я. – Ты разве забыл, как я умею визжать, если надо?
– Надеюсь, повод тебе не представится, – проворчал братец.
Мы замолчали и поспешили вдогонку за папулей, который шел по следу с уверенностью пограничной собаки.
Очевидно, это был не тот случай, когда джентльмены вежливо пропускают даму вперед, потому что ни папуля, ни Зяма не спешили уступить мне дорогу. Они так быстро шагали, что я с трудом за ними поспевала. Боюсь, на лесных колючках осталось немало клочков моей одежды!
– Оп-ля! – Зяма с радостным возгласом остановился.
Не успев притормозить, я с разбегу врезалась в его широкую спину и едва не свалила брата с обрыва.
– Ну, ты, партизанка! Я не поезд, чтобы пускать меня под откос! – сердито бросил мне Зяма.
– Извини, – коротко ответила я. – Где это мы?
– «Где это мы»! – передразнил меня братец. – Глаза разуй! Позади лес, впереди деревня, внизу свалка – где мы, как ты думаешь?
– В Буркове? – я искренне удивилась.
Стоило полночи бегать по лесу, чтобы оказаться там же, откуда я начала свой путь!
– Значит, мамуля, вернулась на нашу дачу! – облегченно выдохнула я.
– Э, нет! – напряженным голосом сказал папуля, бесшумно выступив из-за дерева.
Он пятился к нам, а взгляд его был прикован к чему-то впереди.
– На дачу она не вернулась! – заявил наш следопыт. – Она там!
– Где? – мы с Зямой одинаково вытянули шеи.
– В палатке! – с невыразимой горечью в голосе ответил он. – Ах, Бася, Бася…
Его трагические интонации мне очень не понравились. Наш папуля – образцовый муж – после тридцати с лишним лет брака по-прежнему горячо любит мамулю и яростно ее ревнует.
– Спокойно! – Зяма, смекнувший, что к чему, схватил папу за руку. – Успокойся и объясни толком. Там стоит какая-то палатка, и наша мамуля, по-твоему, находится в ней?
– Увы мне! – ничуть не успокоившись, вскричал папуля.
– Да никакое не «увы»! – вмешалась я. – Ну, стоит палатка! Ну, сидит в ней мамуля! Ну, и что с того?
– А если не сидит? – саркастически спросил ревнивец, понизив голос до зловещего шепота. – Если она там… лежит?!
– Очень может быть, что и лежит! – хладнокровно кивнула я. – Лежит и плачет, с мокрым компрессом на вывихнутой ноге, усталая, разбитая и страдающая от отсутствия у ее ложа родных и близких!
– Ты думаешь, плачет? – папуля устыдился и немедленно отмяк. – Тогда чего ж мы тут стоим? Пойдемте скорее к ее ложу!
– Пойдемте! – согласилась я. К палатке, которая породила бурю эмоций, мы подошли шеренгой по три: и Зяма, и я сама крепко держали родителя за руки – так, на всякий случай.
– Подсвети! – велел мне папа, придвинув хмурое лицо к сетчатому окошку палатки.
– Может, не надо? – зашептала я. – Разбудим людей, напугаем! Давайте сначала постучим!
– Тук, тук, тук! – громко воззвал Зяма. – Кто в теремочке живет?
В палатке завозились, брезентовые стены затряслись, окошко изнутри озарилось светом.
– Кто там? – испуганно спросил чей-то хриплый голос.
– А ты кто такой?! – взревел папуля, враз потеряв терпение. Он стряхнул нас с Зямой и заорал: – Бася, открой!
– Мамуля, это мы! – закричала я, тщетно пытаясь помешать папуле кромсать шнуровку брезентовой двери перочинным ножом.
– Открывайте, а то хуже будет! – ревел он, опасно фехтуя режущим орудием.
Капроновая шнуровка против стального швейцарского ножа не продержалась и тридцати секунд. Раскромсав веревочно-тряпичную заградительную систему, папуля полез в палатку, как фокстерьер в лисью нору.
– Ой, Боря! – пискнула мамуля.
– Что это значит, Варвара?! – заревел наш Отелло. – Кто этот парень и почему вы с ним лежите под одним одеялом?!
– Просто потому, Боря, что второго одеяла у нас нет! Если ты замерз, забирайся к нам, третьим будешь! – мамуля беззаботно засмеялась, демонстрируя потрясающую находчивость и редкую выдержку.
Кто-кто, а она-то знает, как успокоить нашего папу! Как человек военный, он ценит логику и трезвый расчет. Кроме того, в отличие от многих других военных, у папули есть чувство юмора, и против хорошей шутки он бессилен.
– Как я рада, что вы меня нашли! – продолжала щебетать мудрая мамуля. – Как вы узнали, где я? Это просто чудо!
– Наш зоркий папуля безошибочно нашел твои следы! – пояснил Зяма.
– Боренька, ты мой Натти Бумпо! – мамуля с восторгом посмотрела на мужа.
– Кто? – спросил парень, кутающийся в одеяло.
– Натаниэль Бумпо – Соколиный Глаз, друг Чингачгука, лучший следопыт североамериканских лесов, – скороговоркой пояснила я.
– Я старался, – пробормотал польщенный папа.
Стало ясно, что Отелло уже укрощен и не представляет опасности для общества. Однако, переборов варварскую ревность, папуля не избавился от нормального человеческого любопытства.
– И все-таки мне не ответили – это кто такой? – неласково спросил он, кивнув на парня в одеяле.
– Это Пашенька Ситников, очень милый мальчик, – сказала мамуля покровительственным тоном с легким сюсюканьем.
Если бы я не видела мальчика, о котором она говорит, своими глазами, то подумала бы, что ребенку года два, не больше!
– Привет, Поль! – насмешливо сказала я, узнав знакомого. – Ты, оказывается, турист?
– Привет, Инна, здравствуйте, Казимир! – немного смущенно ответил Паша-Поль. – Я не совсем турист, я тут скорее в экспедиции.
– За кем или за чем? – поинтересовалась я.
– За ними! – Паша протянул ко мне руки и с его ладоней, как с трамплина, прямо мне на грудь сигануло что-то темное, хвостатое, извивающееся!
– Дюха, спокойно! – гаркнул Зяма.
Как же, спокойно! Скосив глаза на мерзкую тварь, вцепившуюся в мою кофту, я открыла рот и заверещала, как пожарная сигнализация.
Зямины надежды на то, что мне не представится случай для показательного визга, не сбылись. Я завопила так, что сама оглохла, и зажмурилась так плотно, что ослепла. Дальше в моей памяти образовался небольшой провал – стыдно признаться, но я пошло грохнулась в обморок!
