Глава 17
День уже клонился к вечеру, когда Варвара Петровна Кузнецова, великая писательница, мать беспокойного семейства и добычливая кладоискательница вспомнила, что нужно было позвонить Ситниковым.
– Боренька, я совсем забыла! – ахнула она, обращаясь к супругу. – Мы же не предупредили Пашиных родственников, что мальчик гостит у нас! А они очень, очень беспокоятся!
– Позвони им сама, дорогая, – устало откликнулся Борис Акимович. – Мой мобильник в «бардачке» машины.
Борис Акимович не мог взять телефон сам, потому что на руках его красовались грязные перчатки. Облачен он был в мешковатый комбинезон маскировочного окраса. Эта выигрышная расцветка удачно сочеталась со свежими пятнами, во множестве посаженными в ходе широкомасштабных малярных работ.
Борис Акимыч добрых три часа подряд белил известью деревья в саду. Процесс затянулся не потому, что деревьев было много, просто их надо было выкрасить сверху донизу. Максу Смеловскому пришло в голову загодя снять пару сцен из зимней жизни вампира, так что нужны были снежные декорации.
Сооружение таковых полностью исчерпало бабушкины запасы бязевых простынь и пододеяльников. Их постелили на землю, имитируя снежный покров. Деревья высоко, насколько хватило садовой лестницы, побелили известью, не слушая протестов Зямы: он призывал всех вообразить негодование и изумление мышей и зайцев, которые придут в сад полакомиться древесной корой с наступлением настоящей, календарной зимы. Бессердечный Смеловский послал защитника интересов грызунов и зайцев куда подальше – а именно в сельпо, за тремя килограммами манной крупы.
– Манка, если сыпать ее перед камерой сверху, на пленке превращается в чудесный снежок! – мечтательно щурясь, вещал Макс.
– Главное – эту манку не варить! – желчно добавил оператор Саша.
Он был сильно не в духе, потому что маялся непроходящей зубной болью. Анальгин, предложенный страдальцу Варварой Петровной, не помог, а снять боль проверенным народным средством – водочным полосканием, водочным компрессом и водкой вовнутрь – строго-настрого запретил Смеловский.
– У телеоператора должны быть зоркий глаз, твердая рука и холодная голова! – сказал он.
– Я скоро весь холодный буду, с головы до пят, и ноги в белых тапках! – сердито проворчал Саша. – Вот умру, и фиг ты получишь свой сериал!
– Эх, Саня, Саня! – вздохнул Смеловский. – Ну, возьми себя в руки! Продержись два часа!
– А что потом? – спросил оператор.
– А потом можешь помирать! – разрешил Макс.
Саша зарычал и опасно замахнулся на обидчика тяжелым телевизионным штативом.
– У Анатоля есть хорошее обезболивающее! – вспомнил Поль.
Он раскладывал на подступах к выгребной яме полоски липкой бумаги. Разворошенный сортир, хоть и прикрытый полиэтиленовой пленкой, живо интересовал окрестных мух. Поль решил использовать это обстоятельство на благо подопечных ящериц, которые питали к насекомым самые пылкие гастрономические чувства. Ловить вручную комаров и мух на прокорм своего небольшого, но прожорливого ящерового стада Поль уже немного утомился.
– Какое обезболивающее? – с надеждой посмотрел на него Саша.
– Аэрозольное! – ответил паренек. – Не помню, как называется, такой флакончик с пшикалкой. Анатоль, дурак здоровый, как-то зубами тяжести поднимал и повредил челюстной сустав, теперь у него при малейшем переохлаждении артрит начинается. Он говорит, боль такая, будто половина зубов разом болит!
– Да что ты? – с неподдельным сочувствием воскликнул Саша.
– Анатоль только этой фигней и спасается! – кивнул Поль. – Пшикнет разок – и ходит как новенький. Потом-то у него воспаление проходит.
– Я хочу эту пшикалку! Немедленно! – категорично заявил Саша Максу, уставив руки в бока и крепкими притопами отбивая свои слова для придания им пущей эффективности.
– Пашка, будь другом, сгоняй за лекарством! – попросил Макс.
– Ты что? Меня же снова в четырех стенах запрут! – испугался Поль.
– Мы попросим у Анатоля лекарство по телефону! – предложила мамуля. – Нам же все равно нужно позвонить Ситниковым, чтобы успокоить их относительно Пашеньки.
– Можно подумать, они сильно волнуются! – скривился Поль.
– Море волнуется раз! Море волнуется два! Море волнуется три! Морская фигура, замри! – веселым голосом сказал от калитки Зяма.
На него оглянулись, и он, радуясь общему вниманию, заблеял голосом сказочной Матушки-Козы:
– Ваша Зя-ама пришла, манки вам принесла-а!
– Положи кулек и возьми в руки телефон! – распорядилась мамуля.
– У меня зазвонил телефон! Кто говорит? ОМОН! – продолжал дурачиться Зяма. – А кому надо звонить?
– Моей мачехе! – снова скривился Поль.
– А она хорошенькая? – заинтересовался братец.
– Хорошенькая, хорошенькая, – сказала мамуля. – Только злая очень.
– Злая фея! – воскликнул Зяма, доставая из кармана мобильник. – Люблю злых фей!
Под диктовку Поля он набрал телефонный номер, приложил трубку к уху и с запозданием поинтересовался:
– А что я должен ей сказать?
В трубке, видимо, ответили, и, видимо, женским голосом, потому что Зяма хищно улыбнулся и басовито замурлыкал голосом сытого тигра:
– Алле-у-оу?
– Кис-брысь-мяу! – с отвращением проворчал Смеловский.
Он всегда нехорошо завидовал Зяминой способности запросто очаровывать дам, как прекрасных, так и не очень.
– Во-первых, поздоровайся! – быстро сказала мамуля, начиная суфлировать сыну.
– Добрый вечер! – игриво проворковал он.
– Теперь представься! – прошептала мамуля.
– Меня зовут Казимир Кузнецов, я дизайнер, – важно возвестил Зяма.
Очевидно, его собеседница в ответ тоже назвала свое имя, потому что дизайнер жарко прошептал:
– Очень приятно познакомиться, дорогая Надин, жаль только, что заочно! Интересно, вы так же прекрасны и необыкновенны, как ваше имя?
– Он что, клеит мою мачеху? – удивленно и недоверчиво спросил Поль.
– Он всех клеит! – завистливо вздохнул Смеловский.
Поль посмотрел на липкие бумажки, разложенные им вокруг смородинового куста, и спросил:
– И мух тоже?
– Зяма, скажи Надин, что Поль у нас и пусть она не беспокоится! – Мамуля дернула сына за рукав, отвлекая его от нового лирического пассажа не по заданной теме.
– Мы непременно должны с вами увидеться, – ворковал он. – Познакомимся поближе и будем дружить домами… Кстати, ваш мальчик, Поль, уже гостит у нас! Да-да, здесь же, в Бурково, на нашей даче на краю поселка.
– Скажи, что мы вполне положительные люди с незапятнанной репутацией! – посоветовал с лестницы папуля, пятная капающей с кисти краской траву под деревом.
– И про лекарство спроси! – взвыл измученный Саша.
– У нас тут прекрасная компания, сплошь высшее общество! – запел Зяма. – Известная писательница, полковник от кулинарии, я – гений дизайнерской мысли и пара представителей телевизионной богемы.
– Мы с ним не пара! – поспешил заявить Смеловский, отпрыгивая подальше от своего оператора.
– Ты кого богемой назвал? – вызверился Саша, сжимая кулаки. – Обезболивающее проси, пока тебе самому не понадобилось!
– Кстати, тут одному из лучших телеоператоров современности срочно понадобилось лекарство от зубной боли, – нормальным голосом быстро сказал Зяма, впечатленный операторским кулаком, поднесенным к самому его носу. – Поль говорит, что у вашего друга Анатоля есть на этот случай прекрасное обезболивающее. Нельзя ли попросить вас им поделиться? Отлично! Спасибо! Лечу!
Зяма выключил трубку, сунул ее в карман и, широко улыбаясь, сказал:
– Ну, я побежал за лекарством!
– Я знала, что Зяма выполнит эту дипломатическую миссию лучше всех! – с гордостью за сына сказала мамуля.
– Да уж, до сих пор никто не жаловался! – самодовольно ответил Зяма, расстегивая пуговки рубашки. – Эй, Пашка, тащи лейку с водой!
Он сбросил рубашку, взялся за ремень штанов и, уже расстегивая его, светски поинтересовался:
– Надеюсь, благородное общество не будет возражать против небольшого сеанса мужского стриптиза? Я срочно должен принять душ.
– Для того чтобы сбегать за лекарством? – не поверил Макс.
– Само собой, для этого! – ответил Зяма уже из-за кустиков. – Пашка, ну где же лейка? Давай воду, я очень спешу! Сашку вон спасать надо, совсем загибается человек от жуткой зубной боли!
Зяма принял холодный душ с энтузиазмом правоверного ивановца, оделся, причесался и убежал, напутствуемый Сашей, который настойчиво мычал ему вслед, баюкая припухшую щеку:
– Только не телись! Возвращайся быстрее!
– Я живо! Туда и обратно! – пообещал Зяма.
– Пошляк! – скривился Смеловский.
Он отошел в сторонку и тихо, чтобы не оскорбить слух Варвары Петровны, высказал свое мнение о том, чем именно намерен заняться Зяма на пару со злой феей Надин в обещанном скоростном режиме. Саша, исполненный надежд на скорое исцеление с помощью чудо-лекарства, сначала спорил с Максом по этому поводу, но примерно через полчаса вынужденно признал его правоту. За тридцать минут молодой человек, находящийся в прекрасной физической форме, свободно мог обернуться «туда и обратно» – если, конечно, под этим подразумевалась пробежка к дому Ситниковых и назад. Приходилось признать, что Зяма имел в виду что-то совсем другое.
Страдалец-оператор уже начал злобно материться, сначала тихо, а потом все громче, но тут неожиданно пришел Анатоль. Он держал в руке долгожданный флакон с распылителем, поэтому незваного гостя встретили как родного и окружили заботой и вниманием. Варвара Петровна предложила ему на выбор чаю или кофе, а Борис Акимович расширил ассортиментный перечень напитков за счет спиртного. Анатоль скромно выбрал чай с лимоном и присел на лавочку с дымящейся чашкой, которую он держал в могучей руке с большой осторожностью, трогательно оттопырив мизинец.
Поль неприязненно зыркнул на него, взял свой ящеровый ящик и ушел в дом.
– Предпочел нашему теплокровному обществу компанию рептилий! – съязвил Смеловский.
Он был заметно не в духе, и только Варвара Петровна угадала настоящую причину этого.
– Не волнуйся, Максик! – сказала она, ласково погладив его по плечу. – Индюша скоро вернется, она ненадолго уехала.
Смеловский взбодрился, но счел нужным еще немного повредничать.
– Надеюсь, что скоро, – ворчливо сказал он. – Нам же еще надо переснять ее дефиле среди могилок!
– Надо, значит, переснимем! – покачиваясь в гамаке, расслабленно откликнулся Саша, которому после применения обезболивающего быстро полегчало.
– Так чего же ты там разлегся? – вскричал Смеловский.
Он повеселел и громко забил в ладоши:
– Люди, ау! Пора приниматься за дело! Внимание всем! Хватит дурака валять, заканчиваем приготовления и начинаем работать!
– Максинька, а кого же мы сейчас будем снимать? – робко спросила Варвара Петровна. – Индюша еще в городе, и Зяма тоже ушел.
Макс хитро усмехнулся и кивнул Саше:
– Давай сюда дублера!
– Вы привезли дублера? – заинтересовался Борис Акимович. – Для Дюши или для Зямы?
– Макс, неужели ты оставил человека столько времени сидеть в машине?! – встревожилась писательница. – Какой ужас, что он подумает о нашем гостеприимстве!
– Он ничего не подумает, – проходя мимо, успокоил Саша. – Он полный чурбан!
– Тише, как можно так говорить! – зашептала Варвара Петровна, сделав большие глаза.
Саша хмыкнул и полез в машину. Борис Акимович тоже тихо, но веско высказался в том духе, что дублеры – они тоже люди, и даже полный чурбан заслуживает стаканчик горячего чая или рюмочку горячительной водки, но тут оператор вынырнул из салона Максовой тачки, держа в руках матерчатый сверток, размером и очертаниями напоминающий большое полено. Он передал сверток Смеловскому, и тот развернул его, сказав с нежностью:
– Вот он, наш красавец!
– Бо-оже мой! – ахнула Варвара Петровна.
– Строго наоборот, – поправил ее менее эмоциональный Борис Акимович. – Это скорее дьявол!
В складках потертого вельвета обнаружилась кукла, которую нельзя купить в игрушечном магазине. При виде такой игрушки дети должны были заливаться плачем, а неподготовленные взрослые – бледнеть и часто креститься.
Крупный пластмассовый пупс имел вид жертвы дорожной катастрофы. Гладкое кукольное тело без выраженных половых признаков повреждений не имело, но зато голова выглядела так, словно по ней пару раз туда-обратно прокатилось колесо «КамАЗа». Изначально округлый пластмассовый череп приобрел нехарактерную угловатость, уши утратили симметричность, во лбу образовалась вмятина, глаза перекосились, а носик-пуговка скривился, как у неоднократно битого боксера.
– Боже! – бледнея, повторила Варвара Петровна. – Что случилось с бедной куколкой?
– Ничего особенного, просто я немножко подержал кукольную голову над горящей конфоркой газовой плиты, а потом хорошенько помял скалкой, – объяснил бессердечный Макс. – По-моему, получилось очень даже симпатично.
Варвара Петровна посмотрела на него с ужасом.
– Отпадно получилось! – согласился Поль.
Он не усидел в доме и присоединился к компании, чтобы своими глазами взглянуть на кукольного «красавца».
– Вот! – Смеловский поблагодарил Поля признательным кивком. – Устами младенца глаголет истина!
– А кто это, такой страшненький? Гоблин? – простодушно полюбопытствовал «младенец».
– Это наш дублер! – обиделся Макс.
– Чей это – наш? – хрипло спросила Варвара Петровна, держась за сердце.
– Басенька, для сочинительницы ужастиков ты недопустимо пуглива! – мягко укорил ее Борис Акимыч. – Этот пупс не так уж плохо выглядит. Для гоблина, конечно.
– Да какой гоблин! Неужели вы не видите разительного сходства! – всплеснул руками Смеловский. – Это же наш Черный Барин в миниатюре! Конечно, нужно еще костюмчик надеть и подгримировать немножко: ротик накрасить, глазки начернить, зубки набелить… Борис Акимыч, у вас известь еще осталась?
– На зубки хватит, – ответил тот и, не дожидаясь просьбы, подал Максу малярную кисть, обильно капающую белым.
– Спичку! – щелкнул пальцами Смеловский.
Саша вручил ему затребованный инструмент. Макс обмакнул палочку в густой известковый раствор и старательно нарисовал косомордому гоблину пару клыков, белизне и длине которых позавидовал бы даже саблезубый тигр.
– Красота! – сказал Макс, полюбовавшись уродцем.
– Костюм! – сказал немногословный Саша, подавая ему пару тряпочек.
Одна оказалась черным бархатным платьицем незамысловатого балахонистого фасона, а вторая – роскошным плащом, снаружи тоже черным и бархатным, а внутри алым и шелковым.
Наряженный в бархатное черное и шелковое красное, кукольный гоблин стал выглядеть не в пример солиднее и благороднее.
– Ну вот, так уже гораздо лучше, – неуверенно сказала Варвара Петровна.
– То ли еще будет! – пообещал воодушевленный Макс.
Он собственноручно намазал кривой бантик кукольного рта красной губной помадой, обвел раскосые стеклянные очи синими кругами теней, еще немного подбелил клыки-саблезубки и остался очень доволен своей работой.
Пока Смеловский гримировал пупса-дублера, Саша при помощи универсальной стремянки и с поддержкой Бориса Акимыча натянул между деревьями тонкую крепкую проволоку. Подвешенная под углом, эта кукольная канатная дорога должна была обеспечить пупсу стремительное скольжение вниз.
– Он полетит прямо на камеру! – вдохновенно вещал Макс. – На монтаже мы поработаем с эффектами, проволоку зритель не увидит, а разница в размерах между куклой и актером будет неочевидна, так что полет получится просто замечательный!
– Закачаешься! – согласился Саша, после чего в полном соответствии со сказанным закачался и едва не рухнул вместе со стремянкой.
Борис Акимыч в одиночку не смог бы удержать падающего вместе с лестницей оператора, но ему помог Анатоль. Неожиданно прытко слетев с лавочки, он успел подпереть накренившуюся конструкцию своей могучей рукой и застенчиво спросил:
– Братва, а можно я буду вам помогать?
– Как тут откажешь! – пробормотал Саша, вцепившийся в стремянку побелевшими пальцами.
– Ну, что ж… Нам как раз нужен помощник осветителя! – важно сообщил Смеловский.
– А разве у нас есть осветитель? – спросила Варвара Петровна.
– Осветителя у нас нет, – легко согласился Макс. – Зато у нас есть вполне исправные осветительные приборы.
– Два софита, – поддакнул оператор, осторожно спускаясь с лестницы.
– А помощник осветителя нужен для того, чтобы держать зеркало!
– Я, типа, не понял, чей я буду помощник – осветителя или зеркала? – без претензии, но с интересом спросил Анатоль.
Смеловский посмотрел на него с нежностью.
– Какой тип! Чистый, незамутненный! – восхищенно сказал он. – Друг мой! Не мучьте себя вопросами и сомнениями! Исполняйте мои распоряжения, и будет вам счастье!
– Аминь! – сказал Саша и, промахнувшись мимо последней ступеньки, рухнул на землю.
– Теперь нас, хромых, будет двое! – не скрыла своей радости Варвара Петровна.
– У оператора должны быть крепкие ноги! – забеспокоился Смеловский.
– Твердые руки, зоркие глаза и холодная голова! – вспомнил Борис Акимович.
– Это легкое растяжение, – сказал Анатоль, успевший осмотреть и ощупать ногу пострадавшего. – Надо прыснуть на ногу из флакона.
Этот медицинский совет оказался полезным, с помощью чудодейственного лекарства оператора быстро привели в норму и продолжили подготовку к съемкам. Кроме невезучего Саши, все остальные были в приподнятом настроении.
Вечер обещал быть нескучным.
