Глава 33

Нора остановилась.

– Помнишь, я спросила тебя о ее внешнем виде?

Я, ошеломленный услышанным, кивнул:

– Да, я еще изумился, когда вы начали расспрашивать меня о ее одежде.

Нора прищурилась.

– Понимаешь, меня удивила одна вещь.

– Какая? – заинтересовался Макс.

– Вероника очень хорошая актриса, – задумчиво протянула Нора, – роль Сони Умер она исполнила филигранно и совершенно неузнаваемой оказалась под личиной Олеси Реутовой. Можно придраться лишь к одной детальке: у лучшей подруги Сони слишком большой бюст, Веронике следовало прицепить себе третий, а не пятый размер, но, с другой стороны, мы с Иваном Павловичем обратили внимание на весьма щедрое содержимое бюстгальтера и невольно отвлеклись от лица.

– Хитро, – кивнул Максим.

– Слушай дальше, – махнула рукой Нора, – меня смутили ее туфли. На фальшивой Реутовой красовались лодочки на очень высокой платформе, я даже специально уронила на пол нож для разрезания бумаги, думала, Ваня наклонится, чтобы поднять его, и тоже приметит модные баретки. Большинство женщин отлично знает: платформа, при всей своей массивности и кажущейся устойчивости, на самом деле очень неудобная и травматичная вещь. Даже модели, приученные щеголять в любой одежде и легко бегающие на каблучищах, частенько падают на «языке», пытаясь шагать по нему в туфельках на здоровенной платформе. К тому же сумочка Олеси из белой кожи с красными вставками абсолютно не сочеталась с черными лодочками. Элегантная, безупречно одетая Реутова проявила явное дурновкусие при подборе обуви. Почему? Такая женщина должна быть внимательна к туфлям. И поразмыслив, я поняла, почему Олеся допустила ляп. Белые туфли, которые следовало надеть к сумке, сразу прикуют к себе внимание, гигантская платформа будет заметна, а на черной обуви можно и не увидеть утолщенной подошвы. Слишком яркая и дорогая сумка выполняла ту же роль, что и поролоновый бюст, детективы должны были разглядывать аксессуар, а не лицо девушки, платформа нужна, чтобы Реутова казалась выше ростом, напомню, что Вероника крохотная. Нет, они все продумали, а я, отметив краем глаза некую безвкусицу в наряде, отбросила глупые мысли. Ваня, знаешь, зачем к нам приходила Реутова?

– Сообщить об усыновлении Марка, – растерянно ответил я.

– Нет, – тяжело вздохнула Нора, – судьба мальчика никого не волнует, он по-прежнему находится в подмосковном санатории, куда его отправила Соня-Юля, чтобы избавиться от ребенка. Олесе надо было сообщить нам о звонке Сони, убедить детективов, что госпожа Умер была жива в тот момент, когда Иван Павлович посетил Вяльцева. Олеся рассказывает, как актер звонил бывшей жене, оскорблял ее, обещал убить!

– Я проверил, – влез в разговор Макс, – Реутова не покидала Германию.

– Однако глупо так врать! – воскликнул я.

Макс развел руками.

– Они тщательно подготовили убийство и просчитались на мелочах, обычная в принципе ситуация.

– Они полагали, что их не станут проверять, – подхватила Нора, – знали, что делом занимается Максим, а он наш лучший друг, значит, воспримет информацию от Ивана Павловича как абсолютно достоверную. Я же говорила про мелкие зацепки, больше всего напортачила Руфь. В ее задачу входило сообщить господину Подушкину о прошлом Вяльцева. У следствия должна была возникнуть железная уверенность: актер убил Соню Умер, у него для совершения преступления имелись все основания. Первая: страх потерять славу мачо-любовника, о котором грезят сотни тысяч женщин, и ужас разоблачения.

Руфь, великолепная актриса, роль она сыграла замечательно, сведения выдавала порционно, она же не знала, что Иван Павлович уже слышал историю про Оренбургова-Юрского. Подушкин был просто обязан после беседы с Гиллер помчаться к Максу и заорать:

– Понимаю теперь, зачем Вяльцев уничтожил несчастную! Она могла разболтать о его прошлом!

– Но Соня ничего не слышала об Оренбургове-Юрском! – напомнил я.

– Верно, только никто не подозревал, что она этого не знала, – объяснил Максим, – Соня-то скончалась. В пылу разговора произнося написанный дочерьми Анчарова текст, Гиллер совершает ошибку, бросает фразу: «За час до смерти Соня позвонила мне». А откуда Гиллер известно время ее кончины? Газеты не писали о нем, кто сообщил актрисе такую подробность? Мелкая оговорка, и Руфь легко может объяснить ее, сказав, что это просто игра слов.

Только маленькие шероховатости суммируются, главное, их вовремя заметить. Еще у Гиллер от вопроса Ивана Павловича про Анчарова сдают нервы. Преступницы очень не хотят, чтобы правда выплыла наружу, их беспокоит не столько собственная судьба, как то, что покой умерших Константина Львовича, Левушки и Светы будет нарушен. Катя, Вероника, Наташа и Гиллер сделали все, чтобы следствие признало виновным Вяльцева и не беспокоило память Анчаровых. И вдруг Иван Павлович сапогом лезет в рану. Руфь не сумела справиться с волнением и наделала глупостей. Для начала она крайне нелепо принимается отрицать факт знакомства с Константином Львовичем. Эта часть беседы не была ею заучена, как роль, поэтому речь дамы становится сбивчивой, путаной. Как многие актеры, она великолепно справляется с заранее поставленной задачей, но импровизация – это особый дар, и госпожа Гиллер им не обладает. Желая выглядеть естественно, Руфь забалтывается, замолкает и ни с того ни с сего накидывается на домработницу. Повод достойный, Маша подала закуску не на овальном, а на круглом блюде. Больше всего на свете Руфь хочет избавиться от слишком въедливого Ивана Павловича. Господину Подушкину уже сообщили все подробности о Вяльцеве, сотруднику агентства «Ниро» пора на большой скорости нестись к следователю Максиму Воронову и сообщать тому поразительную новость о прошлом Андрея Вяльцева, но Иван Павлович отчего-то не спешит, прицепился, как репей, с беседой об Анчарове. И Руфь Соломоновна идет проторенным путем, она закатывает прислуге скандал, а потом, ссылаясь на мигрень, попросту выставляет назойливого посетителя вон.

Вроде все обошлось, но Гиллер не знает, что прислуга Маша собирается замуж. С одной стороны, домработницу достали постоянные истерики, которые закатывает ей хозяйка, с другой – Маша испытывает страх. Дочери Анчарова обсуждали свои планы в квартире Гиллер, Машу всегда отсылали прочь, но горничная совсем не глупа, она кое-что слышит, кое-что видит, кое-что понимает и пугается. А ну как хозяйку арестуют, и Машу вместе с ней? Докажи потом, что ты не верблюд, ничего не знала и никакого участия в преступлении не принимала. И Маша решает заработать индульгенцию, подслушивает беседу Руфи с Иваном Павловичем и бежит за Подушкиным на улицу. Ушлая баба ухитряется убить одновременно двух зайцев: она получает от него деньги и внушает «агенту» мысль о своей непричастности к произошедшей беде. Маша корчит из себя полнейшую идиотку, активно давая понять: с такой дурой связываться не станут, ее никогда не возьмут в сообщницы.

– У нее здорово получилось, – вздохнул я, – лишь в самом конце разговора она внезапно заговорила как нормальная женщина, но тут же осеклась и убежала.

– Положение осложнялось молчанием Вяльцева, – вздохнул Макс, – Андрей ни слова не произнес, сидел словно статуя. Лишь один раз вымолвил: «Я не виноват», и все.

– Неужели он настолько суеверен? – поразился я. – Марина отлично сумела задурить голову любовнику сказками про буддистского монаха и амулет.

Нора скривилась.

– Она и нам нагородила лжи. Никакого ювелира, делающего эксклюзивные талисманы, в природе нет. Идиотское украшение продается совершенно свободно в магазине на окраине Москвы, только люди не спешат приобретать «сувенирчик», уж очень он противный.

– Почему же Марина твердила про неделю ожидания, отчего сразу не помчалась за новым брелоком? – спросил я. – Понимаю ее желание привязать Андрея к своей юбке, не отпустить его в поездку, но, когда Вяльцева задержали, шутки закончились. Марина была уверена, что любовник молчит, боясь не вернуть талисман, но речь шла о свободе актера и о его добром имени. Следовало немедля гнать в магазин и приобретать новый амулет.

Нора кивнула.

– Точно, и она это проделала, помчалась в лавочку, но там были только поделки в СЕРЕБРЯНОЙ рамке, а Марина в отличие от сестер Анчаровых, оказавшихся невнимательными, расчудесно знает, что талисман Вяльцева обрамлен в золото. Ей пообещали привезти такой же через неделю, вот девица и бросилась в «Ниро», она хотела спасти любовника, прочла в газете, что делом заняты сотрудники этой конторы.

– Почему Марина не пошла к Воронову, – недоумевал я, – и не рассказала правду?

– Она боялась, – пояснил Макс, – Андрей тогда бы непременно узнал истину: никакого буддистского монаха нет, Вяльцева водили за нос, а актер и впрямь очень суеверен. Может, тут сыграло роль то, что получение брелока совпало с окончанием периода простоя и приглашением в новый сериал? Не знаю, но молчал все же Андрей не из желания вернуть амулет, он до дрожи испугался и не знал, как себя вести. Выплывет ли история с заменой документов? Вдруг милиция узнает, что Дубовик погиб от руки им же нанятого киллера, а не грабителя, выяснится ли, что Андрей вместе с секретарем планировал смерть Лиры? Было из-за чего потерять голову. Вот Вяльцев и принял решение молчать, он уже имел за плечами немалый срок и очень хорошо знал: сначала следователь попытается расколоть его, может, даже надает по морде, но в конце концов устанет и произойдет что-то хорошее для Вяльцева, ведь все самое плохое с ним уже случилось. Лучше не произносить ни слова, все сказанное можно использовать против задержанного. А еще Вяльцев понимал, что его в связи с недостаточностью улик и недоказанностью совершения противоправных действий обязаны отпустить. Следствие пойдет своим чередом, но Вяльцев будет дома, под подпиской о невыезде, и вот тогда он обратится к лучшему адвокату. Повторюсь, у Андрея уголовное прошлое, и он знает: если не хочешь сделать себе хуже, молчи.

– Откуда Анчаровы узнали, что брелок играет столь важную роль в жизни Вяльцева? – спросил я.

– А они ничего и не знали, – хмыкнул Макс, – эпатажное украшение актер постоянно носил на поясе, любой человек, мало-мальски знакомый с Андреем, увидев эмалированный пенис, тут же воскликнет:

– Прикол принадлежит Вяльцеву.

Анчаровы просто выбрали вещь, которая послужит стопроцентной уликой против героя-любовника.

– А зачем Катерина под фамилией Фукс опубликовала статью в бульварном издании? – не успокаивался я.

Нора порылась в пачке с сигаретами.

– Ну это просто! Хотела затеять скандал, топила Вяльцева.

– Как мстительны женщины, – вздохнул я.

– С бабами лучше не иметь дело, – отозвался Макс.

– Они хотели справедливости, – вскинулась Нора. – Чупинину никто не наказал, сестер Анчаровых можно понять!

Я отвернулся к окну, с Элеонорой лучше не спорить, она будет отстаивать свою позицию до конца, но лично мне кажется, что суд Линча не лучшее решение проблем.