Глава 19

– Русский водка – это есть плехо, – закатываясь от смеха, передразнивала Нина Николая, сидя на кухне в его доме. – У тебя здорово получается заморский акцент!

– Мне и в самом деле нехорошо, – простонал писатель, растворяя в стакане сразу две таблетки аспирина. – Хронически не переношу спиртного в больших количествах, а здесь, как нарочно, столько пришлось выпить! А все ты: «Пей, Жан, пей, ты давно хотел попробовать настоящей русской водки». Век бы ее не видать, – ворчал Николай, морщась от головной боли. – Будем надеяться, что мои жертвы не напрасны.

– Я тоже на это надеюсь, – кивнула Нина головой. – Но это только начало, главное – впереди!

– Что ты имеешь в виду? – насторожился Николай. – Можешь хоть треснуть, а пить эту гадость ты меня больше не заставишь, пусть даже от этого будет зависеть моя жизнь.

– При чем здесь ты? Я и не думаю заставлять тебя что-то там пить, – пожала Нина плечами. – Ты сказал, что надеешься – твоя вчерашняя жертва не напрасна. Я тоже на это надеюсь и думаю, что и в дальнейшем у меня все получится, как и намечалось.

– Очень-то не заигрывайся, а то, я смотрю, твой Никита уже своей собственной слюной захлебывается, глядя на твой откровенный вырез и замечая твои многообещающие взоры, – пробурчал Николай и угрюмо посмотрел на девушку.

– Начнем с того, что он с недавнего времени такой же «мой», как и «твой», – нахмурилась Нина. – И очень тебя прошу, никогда мне больше не напоминай, что Сысоев вообще когда-то был моим мужем, мне это неприятно.

– Что-то я не заметил, что тебе было очень неприятно прижиматься к нему своими си… ну, в общем, грудью, – недовольно проворчал мужчина.

– Ты никак ревнуешь? – засмеялась Нина, и в глазах ее засверкали лукавинки.

– Еще чего! – фыркнул писатель. – Это твое личное дело, как себя с ним вести. Только не забывай, что это твой «убийца», так что поосторожней с ним кокетничай, не заметишь, как окажешься у него в постели, а уж там он наверняка тебя узнает.

– Почему ты так решил? – округлила Нина глаза. – Сам говорил, что меня невозможно узнать. Мы, женщины, что же, в постели не все разные?

– Еще какие разные! У каждой женщины есть особенности, которые мужчина сразу же узнает.

– Неужели вот так сразу меня Никита может узнать? – не хотела верить Нина. – Я всегда думала, что в «темной комнате все кошки серы».

– Ну, может, узнать и не узнает, а вот неприятные ассоциации испытает – запросто. Сделаешь какое-нибудь движение, которое ему хорошо было известно, или еще что… Отсюда могут возникнуть воспоминания, и как они на него подействуют – предсказать невозможно. Мужская психология – дело тонкое. А ты что, все-таки решила его совратить? – вдруг поняв, о чем спрашивает девушка, насторожился Николай.

– Да нет, это я так, на всякий случай спросила, вдруг возникнут непредвиденные обстоятельства, – легкомысленно махнув рукой, будто речь шла о чем-то обыденном, ответила Нина.

– Не нужно относиться к моим словам так беспечно, – сдвинул брови Николай. – Я специально изучал психологию убийц, когда начал писать детективы. Твой бывший муж – убийца, и сейчас, когда ему приходится в одиночестве переживать страх разоблачения, поверь, он стал совершенно другим человеком, совсем не тем, которого ты знала! Он непредсказуем, ему за каждым углом мерещится опасность, нервы его обнажены до предела, психика нарушена. Поверь мне, Нина, я не шучу, это очень серьезно! У тебя, кстати, на теле есть какие-нибудь запоминающиеся особенности?

– Что ты имеешь в виду?

– Большие родинки, шрамы, родимые пятна.

– У меня на лобке большая родинка, а на лопатке шрамчик в виде четырехконечной звездочки. Еще есть тату на бедре, маленький дракон, ты его еще на острове заметил. Помнишь, когда я к тебе почти голышом приплыла? Но его же можно вывести?

– Я прекрасно все помню. Ну, вот видишь, это уже исключает интимные отношения. То есть как – вывести? – с опозданием спросил он. – Зачем это? Ты что, все-таки хочешь… – и Николай запнулся на полуслове.

– Да ничего я не хочу, – резко перебила его девушка. – С чего ты вообще взял, что я собираюсь прыгать к нему в постель? – вспылила Нина. – Офигеть от вас, мужиков, можно, у вас только одно на уме! Может, я с ним в бассейне собралась купаться и утопить его там?

– Мое дело – предупредить, а твое – прислушаться, и нечего на меня кричать, – обиделся Николай и снова сморщился от боли, которая не отпускала его похмельную голову.

– Может, тебе крепкого кофе сварить? – заботливо поинтересовалась Нина, чем немало удивила мужчину.

– Что это с тобой? Ты же еще ни разу без боя ничего не приготовила, – усмехнулся он, но от кофе не отказался.

Нина с готовностью начала крутиться у плиты, тихонько напевая себе под нос: «Ты шоколадный заяц, ты ласковый мерзавец, ты сладкий на все сто, о, о, о…»

Николай недоуменно посмотрел на поющую девушку и чуть не подавился водой, в которой растворил аспирин, так что никак не мог ее проглотить. Он поперхнулся и начал кашлять. Нина смотрела на его покрасневшее лицо ровно одну минуту, а потом подошла и ударила его кулачком по спине со всей силы. Кашель тут же прервался диким ревом:

– Ты что, ненормальная?! Убить меня хочешь?

– Если бы хотела, давно бы убила, – спокойно ответила девушка. – А сейчас я, наоборот, тебя от смерти спасла, ты мог совсем задохнуться. Всегда же так делают, когда человек поперхнулся.

– Одни дураки так делают, – зло проговорил Николай, хватая ртом воздух. – Таким идиотским способом можно еще дальше запихнуть то, чем подавился человек! Нужно подойти к нему сзади, обхватить поперек живота двумя руками и с силой надавить, вот это и будет спасением. И то не всегда, – добавил он, продолжая глубоко дышать.

– Век живи, век учись, – пожала Нина плечами, – теперь буду знать. Кофе готов, можешь пить, – улыбнулась она Николаю, и у того при виде этой улыбки злость моментально испарилась, как будто ее и не было.

Он взял в руки чашку и начал потихоньку отхлебывать маленькими глотками. Наблюдая за Ниной, которая протирала стол, он подумал: «Что я буду делать, когда все закончится? Смогу ли я жить дальше без этой взбалмошной, совершенно непредсказуемой и неприлично желанной «стервы»? – Николай тряхнул головой, отгоняя сокровенные мысли. – Ничего, я сильный, я смогу, никуда не денусь. Уеду на свой остров и буду писать роман. Никто мне не будет мешать, никто не будет втравливать в авантюрные предприятия! Никто не будет зудеть над ухом, что я плохой хозяин, потому что заставляю гостью готовить завтраки и обеды, а заодно и ужины. Никто не посмеет меня назвать олухом царя небесного, как это делает «авантюристка», поселившаяся в моем доме. А эти курсы, надо признаться, здорово пошли ей на пользу, – отметил Николай, продолжая наблюдать за девушкой. – Какая появилась грация в движениях, даже голову она стала поворачивать по-другому: медленно, не спеша, будто лениво. Голос тоже стал совсем другим, только в моменты злости он становится прежним, быстрым и срывающимся. Что уж греха таить, этой красавице очень к лицу быть настоящей стервой, это, наверное, ее призвание», – улыбнулся Николай своим собственным мыслям.

– Чего это ты смеешься? – услышал он голос Нины.

– Я смеюсь?

– Нет, Александр Сергеевич Пушкин, – съязвила Нина. – Ты, конечно, ты – сидишь и улыбаешься.

– А-а-а, это оттого, что кофе очень вкусный, – выкрутился писатель и встал из-за стола. – Пойду посижу за компьютером, работы накопилось очень много. Редактор вчера звонил, и, честно признаться, мне очень не понравился его вкрадчивый голос, – вздохнул Николай и вышел из кухни.

Нина посмотрела ему вслед и со всей силы грохнула стулом об пол.

– Непробиваемый индюк, – прошептала она и еще интенсивней начала протирать стол, который и так сиял стерильной чистотой. – Кручусь здесь перед ним, кофе варю, голосом завораживаю, а ему – хоть бы хны, даже не обращает внимания! А может, обращает, просто я не замечаю? Ведь приревновал же он меня к Никите, я это точно почувствовала, – улыбнулась Нина. – Может, не все еще потеряно? Ничего, дружок, вот все закончится, и я возьмусь за тебя по-настоящему! Никуда ты от меня не денешься!..

Нина вдруг резко замерла на месте и подумала: «Неужели я в него влюбилась?! Или это просто женский эгоизм сейчас во мне бунтует? Ладно, потом разберусь, что к чему», – махнула она рукой и полезла в холодильник.

– Что приготовить сегодня на обед? Может, рыбу пожарить? Нет, рыбу не буду, она у меня в прошлый раз прилипла к сковородке, и я потом не могла ее отчистить. Обалдеть можно, я – и сковородки с кастрюлями! – фыркнула девушка. – Сделаю ход конем: позвоню-ка я в фирму по доставке обедов на дом! Где-то в журнале я видела рекламу, – пришла к нужному знаменателю девушка и полезла на антресоль, куда складывались прочитанные газеты и журналы.

Николай услышал страшный грохот и выскочил из комнаты как ошпаренный.

– Что случилось, Нина?! – глядя на сидящую на полу рядом с опрокинутыми стульями девушку, испуганно спросил он.

Она сморщилась от боли и простонала:

– Стулья у тебя какие-то дурацкие, хотела с антресоли журнал достать, а он качался, качался – и опрокинулся.

– В кладовке, между прочим, стремянка стоит. Кто же стул на стул ставит? Естественно, они не удержались и упали, – пряча улыбку, сказал Николай и подошел помочь.

Он обнял ее за талию и поднял с пола. Она пошатнулась и ухватилась за него, чтобы не упасть. Их лица оказались настолько близко друг от друга, что волосы девушки коснулись щеки Николая. Нина подняла глаза и посмотрела на писателя. От этого взгляда его обдало жаром с головы до пяток, и он резко отпустил девушку.

– Нигде не болит? – спросил он, чтобы хоть что-то сказать.

– Болит, – сказала девушка и прищурила глаза, наблюдая за реакцией Николая.

– Где?

– Везде.

– Опять врешь? – заметив ехидную улыбку, сказал он и резко развернулся, чтобы уйти обратно к себе в кабинет.

– Ты бессердечный эгоист! – крикнула Нина ему в спину.

– Какой есть, – равнодушно ответил Николай, торопливо заворачивая за угол коридора. Он торопился уйти, уже совершенно не надеясь на свою силу воли. Его организм очень по-предательски относился к своему хозяину, который хотел перебороть самого себя, и бунтовал «по полной программе». Чтобы не сдаться, мужчина решил, что нужно сбежать, что он и сделал.

Нина проводила взглядом улепетывающего на всех парусах Николая, потерла ушибленную ягодицу и показала язык уже пустому коридору.

– Ну и сиди тогда голодным, – проворчала она и гордо удалилась в свою комнату.