52

Грэм улыбнулся, когда лайнер легко поднял его и, разворачиваясь в ослепительно ярких лучах солнца на юго-восток, понес прочь от Сент-Луиса, в сторону дома.

Там его ждут Молли и Вилли.

— Давай сейчас не будем искать виноватых. Я тебя встречаю в аэропорту, милый, — сказала Молли по телефону.

Он надеялся, что со временем из этого расследования в памяти останутся только те редкие моменты профессионального удовлетворения, когда он любовался работой преданных своему делу специалистов. Профессионализм встречается в любой области, если, конечно, достаточно понимаешь в деле, чтобы его увидеть.

Благодарить Ллойда Боумена и Беверли Кац выглядело бы как высокопарный жест, поэтому, позвонив, он просто сказал им, что ему было приятно снова поработать с ними.

Его немного беспокоило только одно — чувство, которое он испытывал, когда в Чикаго Крофорд положил трубку и сказал: «Это „Гейтуэй“», — взрыв бешеной, животной радости, до сих пор ему неведомой.

Ему не давало покоя, что этот момент вдруг оказался самым счастливым в его жизни; тогда в Чикаго, в душной комнате присяжных, он уже знал.

Он не стал рассказывать Ллойду Боумену об этом ощущении. Зачем? Тот и так знал.

— К вашему сведению, когда Пифагора осенило, когда он понял, что открыл свою теорему, он принес в жертву Музе сто быков, — заметил Боумен. — Нет ничего приятнее озарения, правда? Не отвечайте, удовольствие продолжается дольше, когда им не делишься.

По мере приближения к дому и к Молли нетерпение Грэма росло. Спустившись с трапа самолета в Майами, он пересек летное поле, направляясь к «Дядюшке Лулу» — старенькому «Дугласу-3», который совершал рейсы в Марафон.

Ему нравился «дуглас». Сегодня ему все нравилось.

«Дядюшку Лулу» построили, когда Грэму не было и пяти лет. Обшивка крыльев у выхлопных патрубков была покрыта слоем копоти. Грэм не сомневался в надежности самолета. Он бежал к нему с радостью богатого туриста, проплутавшего в джунглях целую неделю.

Они летели над островом; в иллюминаторе уже показались огни Исламорады. Грэм видел белые гребешки набегающих волн. Через несколько минут самолет уже снижался над аэродромом Марафона.

Все было как и тогда — в первый раз. Тогда он тоже прилетел на «Дядюшке Лулу» и потом часто приходил в сумерки на аэродром полюбоваться, как, опустив закрылки, медленно, уверенно совершает посадку старенький самолет. На выхлопных патрубках плясали язычки пламени, а за освещенными иллюминаторами виднелись спокойные лица пассажиров.

Да и на взлете старенький самолет радовал глаз. Правда, когда он, делая пологий вираж, уходил на север, становилось печально и как-то пусто на душе, а в воздухе, казалось, стоял горький дух расставания. Скоро он понял, что ему можно смотреть только на посадки и встречи.

Все это было до того, как он встретил Молли.

Издав последний стон, самолет замедлил свой бег и неторопливо стал выруливать на посадочной полосе. Грэм увидел Молли и Вилли: они стояли за забором из металлической сетки, прямо под прожекторами. Вилли стоял перед ней. Он словно прирос к месту и не шелохнулся, пока Грэм не подошел к ним. Только после этого он позволил себе сбежать от взрослых. Грэм по достоинству оценил это.

Ростом Молли была метр семьдесят, как и Грэм. Когда целуешь женщину не наклоняясь, это приятно щекочет нервы, может быть, потому, что так целуются в постели — там все одного роста.

Вилли вызвался нести его чемодан. Вместо этого Грэм вручил ему дорожный чехол с костюмами.

Молли вела машину по дороге, ведущей на мыс Шугалауф. Грэм узнавал знакомые места, выхваченные светом фар, дорисовывал в воображении то, что оставалось во мраке.

Распахнув дверцу машины во дворе дома, он услышал шум прибоя.

Вилли пошел в дом, водрузив его костюмы себе на голову, низ чехла при этом хлопал ему по икрам.

Грэм рассеянно стоял во дворе, отгоняя комаров от лица.

Молли положила руку ему на щеку.

— Знаешь, что нужно сделать первым долгом? Зайти в дом, пока тебя комары не сожрали.

Он кивнул. В глазах у него стояли слезы.

Она помедлила, опустила голову и, взглянув на него из-под игриво заломленных бровей, произнесла:

— Прошу вас, сэр, здесь вы получите мартини, жареное мясо, лобзания и прочее. — И, отвернувшись, пробормотала: — А также счета за электричество, водопровод и долгие беседы с моим ребенком.