Глава 28

Разговор неожиданно принял очень откровенный характер. Джина призналась, что лишилась девственности в одиннадцать лет и с тех пор все ее мысли были заняты лишь одним – где найти себе партнера. Семья не догадывалась о том, какой образ жизни ведет девочка, ее считали крошкой, поэтому некоторое время Джине удавалось тайком удовлетворять свои желания. Как правило, она пряталась с кем-нибудь из мальчиков в библиотеке школы. Заведующая, пожилая дама с артритом, разрешала ученикам самим выбирать книги на полках, ей и в голову не могло прийти, чем занимается в дальнем темном углу очаровательная малышка. Учителя тоже, как водится, были не в курсе ее пристрастий. Но однажды в школу принеслась мать Коли Барабанова и заявила, что Волкова развратила ее сына.

Разразился скандал. И конечно, педагогический коллектив сделал все, чтобы он не выплеснулся за ворота гимназии. Директор велел Евгении забрать дочь, но дал девочке хорошую характеристику, в которой ни словом не упомянул о настоящей причине отчисления ученицы.

Евгения пришла в ужас. Она впервые в жизни отлупила дочь, потом устроила ее в другое учебное заведение и сказала:

– Я не сообщила ни деду, ни бабушке, ни дяде Коле, почему ты будешь посещать новую школу. Вернее, скрыла твои безобразия. Все думают, что ты хочешь углубленно изучать английский, поэтому и перешла туда, где его лучше всего преподают. Сделай правильные выводы, и забудем о твоих выходках.

Но Джина не смогла справиться с собой. Когда ее опять застукали с мальчиком, Евгения рассказала Федору Николаевичу правду. Дед пришел в негодование, выпорол внучку, пригрозил ей самыми страшными карами и приказал дочери не спускать с малолетней Мессалины глаз. Джина очутилась в следующей школе. И ее снова вытурили – все по той же причине.

Она отлично запомнила, как дед и мать вдвоем выпороли ее ремнем. Федор Николаевич во время экзекуции зло повторял:

– Позор! Не дай бог, слух по Москве полетит! Это повредит моей репутации!

– Мерзкая девчонка! – вторила отцу Евгения. – Из-за твоей развратности папа может попасть в щекотливое положение. Придет на шоу, начнет рассказывать, как помогает наркоманам, а ведущий его огорошит вопросом про внучку-проститутку. Что ему отвечать?

– Пусть пообещает построить больницу для шлюх, – огрызнулась Джина. И получила новую порцию ударов.

– Ну, погоди, маленькая дрянь! – заорал дед.

А вскоре доктор Волков определил внучку в психиатрическую клинику.

Тогда Джина поняла: ее судьба никого не волнует. Похоже, родственники спокойно закрыли бы глаза на «хобби» внучки и дочери, их обеспокоило вовсе не состояние ее здоровья. Дед и мать испугались за семейный бизнес. Они не хотят, чтобы на светлый образ борца с наркоманией упала тень, боятся, как бы кто-нибудь из завистников доктора Волкова во всеуслышание не воскликнул: «Да как он может вывести на правильную дорогу чужих детей, если со своей внучкой сладить неспособен?!»

Осознав эту истину, Джина разозлилась и решила делать все назло семье. Поэтому в первые дни в психушке устраивала скандалы, демонстративно отказывалась пить лекарства, швыряла в медперсонал все, что под руку попадало. А потом в ее палату вошел милый улыбчивый доктор, ловко сделал укол, и девочка заснула. Очнулась она не в уютной комнате, а в бетонном мешке без окон и мебели, вместо кровати на полу лежал голый матрас. Не успела Джина сообразить, где находится, как дверь распахнулась и появился тот же врач, он сказал с порога:

– Перед тобой два пути: лечиться от сексуальной зависимости или навсегда остаться здесь. Тут тебя никто не найдет, в конце концов ты превратишься в овощ. Делай свой выбор.

Юлия Сергеевна примолкла и посмотрела на меня.

– Бедная девочка… – прошептала я. – И она решила прикинуться послушной. Ей, наверное, было очень тяжело.

Волчек кивнула.

– Да. Выйдя из лечебницы, Джина более не смотрела в сторону мальчиков в школе, зато начала заводить романы с подопечными Федора Николаевича, с наркоманами, находившимися на лечении в клинике деда. После уроков ей предписывалось сразу ехать домой, и она безропотно подчинялась. Но потом шла в кабинет к Эмилии, а там ведь постоянно толкались ребята…

– И Федор Николаевич с Евгенией ничего не заподозрили? – усомнилась я. – Мать ведь держала дочку под колпаком. Не разрешила ей даже посещать семинар по шахматам из-за того, что в кружке были одни мальчики, но смотрела сквозь пальцы на общение Джины с пациентами? Верится с трудом.

Собеседница скрестила руки на груди.

– У нас с вами похожая реакция – я произнесла буквально те же слова. И услышала вот какие пояснения. В клинике повсюду есть камеры, а лекарства, которые получают наркоманы, влияют на потенцию, отбивают сексуальное влечение. Кроме того, Джина бывала только у Эмми, а та не покидала помещения. И вокруг находились другие ребята, то есть Волкова вроде бы не оставалась наедине с юношами. Сложите все вместе, и поймете, почему Федор Николаевич и Евгения были спокойны, когда девочка ходила на занятия рукоделием.

– Видно, не на всех мальчиков препараты действуют одинаково, и в любом здании с видеонаблюдением есть слепые зоны, – протянула я.

Волчек развела руками.

– Джина не рассказывала, как она ухитрялась обводить родных вокруг пальца. Сообщила лишь, что была очень осторожна. А потом и вовсе бросила свои утехи.

– На нее наконец-то подействовали препараты? – предположила я.

– Нет, она их выбрасывала, – возразила собеседница. – Насмотрелась в психиатрической лечебнице на то, что с ее сверстниками медикаменты сделали, и смывала таблетки в унитаз. Просто произошли некоторые события. Джина встретилась с гадалкой…

– С кем? – перебив ее, саркастически спросила я.

Юлия Сергеевна чуть замялась.

– Во время нашей шокирующе откровенной беседы я поняла: девочка находится в крайне тяжелом психологическом состоянии. А Джи ощутила мое искреннее желание помочь ей и сказала, что теперь боится приближаться к мужчинам, потому что… убивает их.

– Как? – не поняла я.

– Насмерть, – серьезно пояснила Волчек. – Первого мальчика, с которым у Джи были отношения в клинике, звали Юра Винников. Я очень хорошо запомнила имя и фамилию, потому что у меня есть семилетний племянник Юрочка Винников, полный тезка того подростка. Так вот, Джина с приятелем прекрасно проводили время, и никто об этом не знал. Как-то раз Евгения попросила дочь сбегать в сад и принести ее очки – стояла хорошая погода, доктор Волкова разговаривала с матерью одного из пациентов на свежем воздухе и забыла свои очки на скамейке. Джина изображала послушную девочку и поспешила выполнить просьбу. Она нашла очки там, где их оставила мать, пошла назад, как вдруг ее схватила за руку пожилая цыганка, которая предложила погадать ей и сразу забормотала: «Вижу, у тебя уже много мужчин было. Но кто-то недавно наложил на тебя проклятие, и теперь каждый, с кем ты ляжешь в постель, умрет. Запомни это и забудь навсегда о парнях. Лучше тебе в монастырь уйти…»

Слушая рассказ учительницы, я усмехнулась. Вот ведь ерунда! Ну при чем здесь какая-то цыганка? А Юлия Сергеевна продолжала, не обращая внимания на мою реакцию. История выстраивалась следующая.

…Джина, оказывается, суеверна. Девочка верит, что черная кошка приносит неприятности, и если тринадцатое число выпадало на пятницу, под любым предлогом она старалась не пойти в школу. Джина гадает на картах и с помощью особого кубика с надписями на гранях. Там стоят слова «да», «нет», «никогда», «обязательно», «сомнительно», «может быть», и чтобы узнать, как надо поступить, следует кинуть магический кубик и получить ответ на любой вопрос.

Встреться цыганка кому другому, человек бы посмеялся над ее предсказанием, но пифия встала на пути Джины. Да к тому же вечером в субботу. А девочке было прекрасно известно, что пророчества, сделанные после полудня в шестой день недели, сбываются со стопроцентной точностью. Известно потому, что у нее было много книг про оракулов. Своего интереса к оккультным наукам она не скрывала, сама частенько раскладывала карты Таро и всегда была готова погадать любому. Кстати, еще в классе четвертом Джина сказала матери, что хочет стать профессиональной прорицательницей, поэтому ей необходимо поехать в Грецию, где открыта лучшая в мире школа, выпускающая тех, кто видит чужое будущее.

Евгения не стала смеяться над ней, спокойно ответила:

– Конечно, дорогая, но не сейчас. Сначала школа, потом мединститут, ординатура, кандидатская диссертация, а затем отправляйся, куда захочешь.

Можно представить, как стало не по себе Джине после беседы с цыганкой. Испуганная девочка даже несколько дней не занималась сексом.

Вскоре Юрий Винников, вполне живой, избавленный от наркотической зависимости, уехал домой, и Джи повеселела. Похоже, та женщина в саду была не предсказательницей, а просто сумасшедшей родственницей кого-то из больных, таких в клинике «Жизнь» можно встретить часто.

Поскольку Джина не общалась с Юрием после его выписки (она вовсе не была в него влюблена, их отношения носили только сексуальный характер), то ничего и не знала о судьбе своего любовника после выписки. У нее появился новый партнер. Когда и этот паренек покинул клинику, она тоже не расстроилась, познакомилась с другим.

Тут, наверное, необходимо дать пояснения. В отличие от тела, сердце Джины пребывало в спящем состоянии. Но мозг работал четко, и девочка не совершала сделанных ранее ошибок. Она выбирала постоянного кавалера, с которым устанавливались длительные, на ее взгляд, отношения – месяца на два, на три. И еще. Джина никогда не обращала внимания на пациентов благотворительной клиники, потому что те происходили из другой социальной среды. Увы, Джина снобка.

Бежало время, девочка старательно училась, мечтая о том дне, когда уедет в США и избавится от опеки семьи, и тайком занималась сексом. Вроде все шло хорошо. Но однажды Эмилия сказала:

– Хозяин Сильвера умер.

– Кто? – не поняла Джина.

Эмми объяснила:

– Юра, он себе сделал бурундука Сильвера.

– Винников? – насторожилась девочка.

Рукодельница кивнула и приложила палец к губам.

– Тсс, это секрет. Папа Федя говорил дяде Николаю, а я подслушала. Случайно. Они умерли.

– Кто? – похолодела от ужаса Джина.

– Мальчики, – еле слышно ответила Эмми. – Папа Федя сказал: «Клиника ни при чем, их выписали в нормальном состоянии».

Разговаривать с Эмилией трудно, но Джина проявила настойчивость. Потом стала подслушивать и подсматривать за членами своей семьи и выяснила шокирующую информацию: все пациенты клиники, с которыми она была близка, скончались.

Первым погиб Юра, повесился. Смерть Винникова не насторожила Федора Николаевича. Когда ему сообщили о том, что юноша был найден в петле, он лишь спросил о показаниях токсикологической экспертизы. Услышав, что ни малейших следов героина не обнаружено, добрый доктор Айболит воскликнул:

– Прекрасно, к нам претензий нет.

Но когда в течение года из жизни ушло еще двое ребят, Федор Николаевич занервничал. Джина, следившая за родней, окончательно потеряла уважение к деду и дяде. Тем явно было плевать на подростков, очутившихся на кладбище, их интересовало лишь одно: не отразится ли череда смертей на их бизнесе.

– Главное, чтобы журналисты не пронюхали, – беспокоился Волков-старший.

– Не волнуйся, папа, – успокаивал его сын. – Что, собственно, могут нам предъявить? У всех парней анализы чистые. И центр клиенты покинули в добром здравии. Мы отвечаем за пациентов, пока они находятся в стенах клиники, а когда выписываются, наша ответственность заканчивается.

Евгения не принимала активного участия в совещаниях, по большей части молчала. Или изредка повторяла:

– Бедные ребята. Но как мы можем проконтролировать их домашнюю ситуацию? Вероятно, надо снабжать родителей подробной памяткой, где будет указано, каким образом нужно обращаться с теми, кто недавно завершил лечение. У наших пациентов крайне уязвимая психика, их может выбить из седла любая мелочь.

У Джины даже проклюнулись в душе зачатки уважения к матери – та, похоже, оказалась самым нормальным человеком в неблагородном семействе.

Кстати, Марине Евгеньевне о гибели подростков не сообщили, она оставалась в неведении. Но актрису вообще-то никогда и не интересовали вещи, не связанные с ее карьерой.