Глава 22
Поскольку время плавно подобралось к обеду, мы с Максом встретились в маленьком кафе, сели за столик, и я в деталях описала свой визит в клинику.
– Интересно… – протянул муж, когда мой рассказ завершился.
– И нестыковок немало, – кивнула я.
Макс оторвался от супа.
– Правда? Ни одной не заметил.
Я отложила вилку, которой ковыряла салат с курицей.
– Но ведь они сразу бросаются в глаза, как мелкие, так и крупные! Вот, смотри… Женя в начале беседы рассказывала о том, какая Марина Евгеньевна прекрасная, самоотверженная мать. Ради детей талантливая актриса бросила сцену, отказалась от главной роли в известном фильме, отдала славу и деньги другой артистке, сидела с маленькими Колей и Женечкой, которые никогда не посещали ни ясли, ни садик.
– Я всегда считал, что малыша до первого класса надо оставлять дома, под ласковым крылом мамы или бабушки, – медленно произнес Макс. – Да и потом ребенка не следует сдавать в интернат. Увы, многим женщинам приходится выбирать: либо материнство, либо продвижение по служебной лестнице, совместить две ипостаси не получается.
Я на секунду примолкла. К сожалению, моему мужу не повезло – Капа постаралась отделаться от сына, когда тот едва выпутался из пеленок.
– Продолжай, пожалуйста, – попросил Макс.
Я отодвинула от себя тарелку.
– Трудно быть вруном, редко кому, кроме хорошо обученных сотрудников спецслужб, удается лгать последовательно и при этом не забывать, что ты нафантазировал. Впрочем, даже у шпионов бывают промахи. А Женечка обычный человек, поэтому, расхвалив свою мать и сообщив, что та никогда не отдавала детей до семи лет в разные муниципальные учреждения, через десять минут рассказала, как любила ездить летом на дачу вместе со своим детским садиком. Упс! Не сошлись у нее концы с концами.
– Ерунда, – легкомысленно отмахнулся Макс. – Женя любит Марину Евгеньевну и, вероятно, страдала в раннем детстве от ее невнимательности, вот и придумала себе образ нежной, заботливой матушки. Я сам, когда очутился в круглосуточном детском санатории, по ночам накрывался с головой одеялом и говорил себе: «Мамулечка – летчик, она защищает родину, служит на Севере, маленьким детям туда нельзя, там холодно, белые медведи ходят. Вот выполнит она все задания и вернется за мной». Твердил я эти слова, как мантру, и поверил в них, стал другим ребятам рассказывать. Меня пару раз за вранье старшеклассники крепко побили. Где-то лет в восемь я понял, что лучше не строить воздушные замки. Но у нас в группе была Наташа Лунина, вот она, как бы ей ни доставалось, упорно повторяла: «Мои родители работают за границей, папа посол, а мама ему помогает. Завершится их командировка, они меня отсюда заберут». А все знали, что Наташина мать изменила мужу и убежала с любовником, отец женился на другой. Никому из родителей Лунина была не нужна, поэтому и очутилась в интернате. Ей прямо в глаза говорили: «Ната, не лги». Но девочка упорно стояла на своем. Вероятно, Евгения на нее похожа.
– Может, и так, – согласилась я. – В конце концов, невинная фантазия про мать никому не наносит вреда. Но дальше хуже. Евгения рассказала, что она в день трагедии с Олегом болела гриппом, лежала с температурой. Отцу позвонили, Федор Николаевич спешно собрался, заглянул к дочке в спальню и спросил, не нужно ли той чего, например воды.
– Ну и что? – не понял Макс. – Судя по тому, что мы узнали про Волкова, он замечательный отец, обожает своих детей и заботится о чужих отпрысках. Мало кто захочет удочерить проблемную девочку, малолетнюю проститутку, а Федор Николаевич принял в свою семью Эмилию.
– Ты не дослушал, – остановила я мужа. – Зачем приносить больной запас питья?
– Отличный вопрос! – восхитился Макс. – Отец уходит, мать на спектакле, у Жени высокая температура, кто подаст ей стакан воды? Обязательно надо поставить ей на тумбочку бутылку.
– Правильно! – воскликнула я. – Но это – если в квартире никого нет. А Женя уверяла, что Николай находился в своей комнате, читал книжку. Зачем отцу так беспокоиться? Ведь дочка могла позвать старшего брата. Дальше – больше. Евгения поведала, что после ухода Федора Николаевича захотела в туалет, попыталась встать, но не смогла из-за слабости и головокружения. Пришлось ей ждать прихода матери. И возникает все тот же вопрос: почему больная не позвала Колю? Да потому, что его в квартире не было! Теперь следующий вопрос: по какой причине Женечка говорила неправду? Могла ведь сказать, что брат веселился в клубе, был в кино, гулял с подружкой. Ничего страшного в таком времяпрепровождении нет. Но Евгения солгала, и это настораживает.
Макс взял кусок хлеба, начал щедро намазывать его маслом, а я продолжила:
– И куда подевалась Джина?
Муж отложил нож.
– В смысле?
– В год гибели Олега его племянница была крошкой, малышку не могли оставить без внимания, – напомнила я. – Во время беседы с Евгенией я забыла про ребенка, а сейчас вспомнила. И сообразила: Женя ничего не сказала о дочери. Короче, давай еще раз посмотрим на развитие событий. Марина Евгеньевна в театре, Федор Николаевич спешно отправляется к месту аварии, Николая, как мы поняли, дома нет, Женя лежит с высокой температурой. Где же Джина? Кто о ней заботился, когда мать слегла?
Макс смахнул со скатерти крошки и задумчиво произнес:
– Вероятно, за внучкой присматривал дедушка.
– Но доктор Волков уехал! – напомнила я. – Грипп заразен, а еще он может дать осложнения на сердце, почки, нервную систему. Один раз Сережка, старший сын Кати, подцепил вирусную инфекцию, так она быстро отправила других детей, Лизу и Кирюшку, к своим приятелям. Ребята жили вне дома, пока Сережа не выздоровел. И учти, Елизавета и Кирилл уже были подростками, а Джина – малышка. Неужели Федор Николаевич, опытный врач, не понимал, какой опасности подвергается внучка? Ветрянку, краснуху, свинку, корь дети переносят относительно легко, но грипп очень коварное заболевание.
– К чему ты ведешь? – спросил муж.
– Думаю, у Джины была няня, которая и забрала девочку к себе на время болезни ее матери, – предположила я. – Но Евгения ни словом не обмолвилась о том, что в семье работал чужой человек. Почему?
– Зачем все усложнять? – хмыкнул Макс. – Она не придала значения этому факту. Многие нанимают няньку, ничего особенного в том, что с девочкой возилась какая-то женщина, нет.
– Или она решила скрыть присутствие прислуги, – уперлась я. – Домработницы, шоферы, повара, как правило, прекрасно осведомлены о хозяйских делишках. Они постоянно находятся в доме, слышат разговоры, присутствуют при скандалах. Знаешь, чем дольше я думаю о той аварии, тем яснее понимаю: что-то тут не так. И вот тебе самое главное! Евгения слышала, как отец завел под окном машину и уехал.
Я замолчала, посмотрела на Макса и повторила:
– Федор Николаевич завел машину и уехал! Как такое возможно, если Олег взял «девятку» без спроса и разбился на ней? Предвидя твои возражения, сразу замечу: Евгения не могла ошибиться. Волков-старший обожал свой новенький автомобиль, всегда парковал его под окнами квартиры, дочь прекрасно знала звук мотора и слышала, как отец газовал. Значит, сообщение о том, что Олег спер ключи от его «Жигулей» – чистое вранье. И на опубликованном в журнале «Барабан» снимке не бордовая «девятка», а синяя «десятка». Следовательно, можно предположить, что события развивались так. Олег действительно погиб в аварии, но ехал он не на машине отца. И, как мы уже понимаем, за рулем не сидел. В салоне, кроме Олега и Эмилии, находился еще один человек, которому, вероятно, и принадлежал автомобиль. Федор Николаевич примчался к месту трагедии на своих «Жигулях». А вот дальше сплошной мрак. Зачем Волков совершил подмену? Куда подевались разбитая синяя тачка и целехонькая бордовая Федора Николаевича? И, кстати, чья она была, та синяя? Где мало зарабатывающий врач взял нехилые деньги, чтобы заплатить милиционерам за ретуширование места происшествия? К чему весь этот спектакль? С какой стати отец делает покойного сына виновником ДТП и во всеуслышание рассказывает о его наркозависимости?
Я задохнулась и начала кашлять.
– Молодец, Лампа, – похвалил меня Макс, – я вот не подумал о Джине. Выпей воды.
Я залпом осушила стакан.
– Зачем ты заставил меня все рассказывать, если сам заметил нестыковки?
Но Макс, проигнорировав мой вопрос, задал свой:
– Что, если за рулем находился Николай? Мы знаем, как отец относится к детям, – они для него все. Родители спят в кладовке, а у отпрысков просторные индивидуальные светелки. В большинстве семей поступили бы иначе – запихнули в чуланчик сына или поселили двух парней, несмотря на большую разницу в возрасте, в одной комнате. Если твоя догадка верна и Николая в тот вечер не было дома, почему бы нам не предположить, что именно он сидел за баранкой синей машины? Чья она, отдельный вопрос, а вот по росту парень подходит – старший сын Волковых довольно высокий. Получается интересная картина. Коля с Олегом решили отдохнуть, сняли проститутку Эмилию, взяли в кафе еду, питье, поужинали в автомобиле и поехали искать укромное местечко, сама понимаешь, для чего. В какой-то момент Николай не справился с управлением. Олег погиб на месте, Эмилия получила тяжелую травму, а вот Коля остался цел и невредим. При авариях бывает подчас такое – пассажиры в лепешку, а водитель без единой царапины. «Жигули» здорово помяло, сам наружу Николай выбраться не мог, его вытащили гаишники. И тут подъехал на своих бордовых «Жигулях» Федор Николаевич. Он сразу понял: Олег мертв, девочка без сознания и вряд ли доедет живой до больницы. Волков сообразил: его старший сын, надежда и опора, виновник ДТП с жертвами. Ну и чем это все грозит Коле, а? Его посадят, рухнут все жизненные планы, отец потеряет не только Олега, но и Николая. И Федор Николаевич принимает решение свалить вину на младшего сына, тот все равно уже мертв.
– Интересная версия, – пробормотала я.
– И она объясняет, почему Волковы удочерили Эмилию, – добавил Макс. – Та ведь знала, сколько людей было в синей тачке, и могла разболтать правду.
Не зря говорят, что аппетит приходит во время еды, я пододвинула к себе тарелку, быстро доела салат и включилась в беседу.
– Эмми по уму шестиклассница, а может, и того меньше. Она совершенно бесхитростна, что думает, то и говорит, и у нее начисто вымыло из памяти не только момент аварии, но и все, что происходило до него. Но даже если бедняжка неожиданно вспомнит события того трагического дня, ей никто не поверит, решат, будто она фантазирует.
– Все равно свидетеля аварии лучше держать при себе, – уперся Максим.
– Хорошо, – сдалась я, – будь по-твоему. Но скажи, откуда появилась синяя «десятка»? Где ее взял Николай?
– Понятия не имею, – после короткой паузы признался Макс.
Я ринулась в бой.
– А ведь это очень интересный факт. Чей автомобиль? Его украли? Взяли напрокат? Одолжили? Где хозяин колес? Почему потребовалось вместо синей «десятки» объявить разбитой «девятку» Волкова? Федор Николаевич любил машину и пожертвовал ею? Думаю, он сам отвез свои «Жигули» на свалку и там бросил.
Муж кивнул.
– Что косвенно доказывает причастность к истории Николая. Ради кого еще Федор Николаевич мог совершить подобное?
Я подождала, пока подошедшая официантка поставит перед Максом тарелку с котлетами, а передо мной кофе, и сказала:
– Есть варианты.
