Книга: Завещание рождественской утки
Назад: Глава 30
Дальше: Глава 32

Глава 31

Противный ноющий звук вонзился в уши. Я пошарила рукой по тумбочке, потом приоткрыла один глаз. Ну и где мобильный?
Почему некоторые люди отправляют эсэмэски, не посмотрев на часы? Сейчас небось даже шести нет! Я забыла вчера задернуть гардины и вижу: за окном темно.
Пронзительное «пи-пи» повторилось. Я села. И по какой причине все те же бесцеремонные люди, не получив ответа, продолжают засыпать вас посланиями?
– Пи-пи! Пи-пи! Пи-пи!
Я сползла с кровати и пошла на писк. Вечером рухнула в постель, оставив мобильный на письменном столе. Ну, и кто у нас такой нетерпеливый? О, Зарецкий! Я открыла сообщение: «Дорогая Виола! Все необходимые вам материалы доставлены на электронный адрес в десять утра. Ваш И.»
Я опешила, потом посмотрела на часы. Одиннадцать? Ну и ну! Да я просто соня! Правда, слабым оправданием может служить дождь за окном, из-за которого на улице темно, как ночью, и то, что вчера я очень поздно заползла под одеяло. О каких материалах пишет Иван Николаевич? Вероятно, это меню его поминок или снимок выбранного «пентхауса».
Продолжая бесконечно зевать, я открыла ноутбук, вошла в почту и начала читать послание.
«Борис Андреевич Расторгуев. Детская клиника передала мальчика в дом малютки, где он находился год. Из-за черепно-мозговой травмы у младенца начались приступы эпилепсии, поэтому его после двенадцати месяцев пребывания в приюте опять перевели в больницу. Там подлечили и направили в специнтернат для детей с неврологическими проблемами. Кроме эпилепсии у ребенка были сложности с легкими, он плохо ел, отчего имел недостаток веса, но самой главной бедой являлась повышенная возбудимость. Мальчик легко впадал в ярость, кидался на воспитателей, врачей, на других детей, дрался, кусался, проявлял злобность, агрессивность, не желал играть со сверстниками, большую часть дня проводил, забившись в угол. Учитывая аномальное поведение, в пять лет ребенка перевели в заведение, где содержали детей с психическими отклонениями, и посадили на таблетки. Лечение принесло плоды, Борис более не бросался на окружающих, но его признали необучаемым – воспитанник с трудом научился пользоваться ложкой, а горшок так и не освоил. В шесть лет Борис Расторгуев был усыновлен семьей Варламовых. Петр Олегович и Евгения Львовна работали в том самом интернате, где содержался больной мальчик. Муж был учителем английского языка в местной коррекционной школе, жена врачом. У пары десять лет назад умер новорожденный сын, более детей у них не было. Борис получил новую метрику, стал Иосифом Петровичем Варламовым, и через два года его никто не мог узнать. Мальчик поступил во второй класс обычной общеобразовательной школы и практически не отличался от других детей. Успевал он средне, получал в основном тройки-четверки. Правда, английский совершенно ему не давался, пару раз в четвертях по этому предмету у него были двойки. Но если вспомнить, что в момент усыновления ребенок не понимал, как сложить простую пирамиду и сесть на горшок, нужно признать: приемные родители проделали гигантскую работу. Даже непонятно, как им удалось столь быстро социализировать очень больного мальчика.
После окончания девятого класса Борис поступил в медицинское училище и стал массажистом. В армию его из-за эпилепсии не призывали. Петр Олегович скончался, когда сыну исполнилось восемнадцать. Евгения Львовна умерла четыре года назад. Сейчас Иосиф Петрович Варламов работает по-прежнему мануальным терапевтом, он частный предприниматель. Налоги платит регулярно, характеристики отличные. Среди постоянных клиентов Варламова сотрудники разных фирм, в том числе, что должно быть вам особенно интересно, работники издательства «Элефант».
Живет Варламов в паре километров от МКАД в местечке Бурково, более напоминающем деревню, чем город, в доме, который принадлежал его приемным родителям. Можно предположить, что дом очень много значит для Иосифа Петровича. Когда вблизи возводили гигантский автоград, где планировали торговать машинами, хозяева предприятия предложили бурковцам выкупить у них земельные наделы за приличную цену. Народ согласился, не пошел на сделку один Варламов. Он остался на насиженном месте, построил огромный и страшно дорогой шумоизолирующий забор, отгородился от автоторговцев и живет по-прежнему в Бурково. Не женат. Детей не имеет. Как и друзей. Замкнут. Ночные клубы не посещает, отдыхать никуда не ездит. Работает целыми днями. Водит наглухо тонированный внедорожник. Клиентами характеризуется как хорошо воспитанный, интеллигентный, но закрытый человек. Следует учесть, что эпилептики иногда бывают злопамятны, мстительны, нелюдимы, недоверчивы, зацикливаются на реальных или выдуманных ими обидах. Данная справка является поверхностной и не может считаться психологическим профилем, материал разрабатывается».
Прочитав послание, я оторопела. Потом соединилась с Зарецким и, не поздоровавшись, спросила:
– Как вы догадались, что я вчера сообщила вам реальную историю, а не сюжет для новой книги?
– Доброе утро, Виола, – отозвался Иван Николаевич. – Ваш рассказ показался мне удивительным – ребенку было суждено не один раз умереть, но он выжил вопреки обстоятельствам. Такое не выдумаешь, это точно случилось в действительности. А если автор решит использовать этот сюжет, редактор ему скажет: «Нет, это фантастика, придумайте нечто более правдоподобное». Вы, дорогая Виола, увлекающаяся личность, часто ввязываетесь в расследования, и я вспомнил, что на днях погибла Вера Филиппова, заведующая пиар-службой «Элефанта». Вам понятен ход моих мыслей?
А я никак не могла успокоиться.
– Да, но как вы ухитрились за одну ночь нарыть столько информации?
Зарецкий откашлялся.
– У меня есть собственная служба безопасности. И я предпочитаю иметь дело с лучшими специалистами. Если читать книги, то только Виолову, шить костюмы исключительно в Лондоне, носить обувь, сделанную вручную по моей колодке, за продуктами ездить к проверенному до последней косточки фермеру. Не хочу хвастаться, но мои сотрудники профессионалы экстра-класса. Я поставил перед ними задачу: отыскать к утру сведения о мальчике. И, естественно, приказ выполнили. Как и где добыты сведения, меня не волнует, главное – они у вас. Сейчас парни продолжают разрабатывать Варламова. Секунду… Только что пришли сведения о его приемных родителях. Прочитать?
– Да, да, пожалуйста! – в нетерпении воскликнула я.
Иван Николаевич чем-то зашуршал.
– Евгения Львовна была тем самым доктором, что приезжала в дом Расторгуева по вызову пятнадцатого декабря для спасения его новорожденного сына. Варламова тогда подрабатывала на «Скорой». Похоже, семья нуждалась в деньгах – муж с женой работали в нескольких местах. Потом они устроились в детдом, где содержались ребятишки с психическими отклонениями и более на дополнительные заработки не отвлекались. Интересно, почему они перестали подрабатывать и удовлетворились не столь уж большими деньгами?
– Может, на машину собирали, накопили и остановились, – предположила я. – Теперь понятно, кто мог рассказать мальчику правду о том, что случилось пятнадцатого.
Я захлопнула рот.
– Продолжайте, пожалуйста, – попросил Зарецкий.
Я прикинулась, что не услышала его слов, и начала благодарить Ивана Николаевича:
– Огромное вам спасибо!
– Всегда рад помочь, – церемонно ответил мой обожатель. – Дорогая Виола, если с вами случится беда, я умру в ту же секунду.
У меня вырвался смешок.
– Не волнуйтесь, я бессмертна.
Зарецкому моя шутка не показалась забавной.
– Добро бы так. Делом Веры Филипповой занимается ваш бывший муж, Олег Куприн. Лучше расскажите ему все, что узнали, пусть преступника ловят профессионалы. Я не понимаю, почему вы разыскиваете Иосифа Петровича Варламова, но очень обеспокоен. Вроде у вас с господином Куприным нормальные отношения? Позвоните ему.
Я решила не врать Зарецкому.
– Ваша осведомленность поразительна. Олег действительно начал расследование, но его бригаде велели бросить все силы на то, чтобы разобраться со смертью сына какого-то депутата. Остальные дела, какими бы срочными они ни являлись, приказано отложить.
– Ага… так-так… – протянул собеседник. – Можете дать мне минут пятнадцать?
– Зачем? – удивилась я.
– Всего четверть часа, – попросил Зарецкий, – больше не потребуется. Не занимайте телефон, пожалуйста.
Я отправилась в ванную, прихватив мобильник. Звонок, естественно, раздался в тот момент, когда я взбила на голове шапку из шампуня. Сдувая с лица пену, я схватила трубку и испытала шок, услышав голос Пиратино.
– Привет. Ну ты даешь! Не знал, что у тебя мощные связи на самом верху. Наше начальство забегало, как будто ему одно нежное место скипидаром натерли. Мне велели вытащить на свет божий историю Филипповой и привлечь тебя к расследованию. Самый большой босс так орал, что у нас стекла в кабинете тряслись: «Немедленно зовите Виолу Тараканову, она за вас, дураков, все дело распутала!» Пожалуйста, как можно быстрее приезжай в офис. У тебя правда ценная инфа или бла-бла?
– Не знаю, сочтешь ли ты достойным внимания, если я назову имя, фамилию, отчество и адрес проживания маньяка-убийцы, – смиренно сказала я, сдувая пену с носа.
Пиратино отреагировал ожидаемо:
– Немедленно несись в офис.
Я смыла пену и увидела, что пришло еще одно сообщение, на сей раз от Натальи Алексеевны Кирпичевой. Открыла его и увидела фото: на коленях у благообразного старика сидит маленькая девочка, в которой прекрасно узнавалась взрослая Вера Филиппова. Бывают такие лица, их черты мало меняются со временем.
Разговаривать мне пришлось не только с Индюковичем, в кабинете оказался еще и Олег. Он неожиданно заулыбался, встал из-за стола, усадил меня в кресло и предложил:
– Хочешь чаю? Сейчас Валера в буфет сгоняет, притащит плюшек.
Я мысленно поаплодировала Ивану Николаевичу. Ай да Зарецкий! Интересно, как он ухитрился за пятнадцать минут выйти на начальство Куприна? И что сказал, если самый большой босс велел Олегу приседать и кланяться перед госпожой Таракановой? Похоже, я обзавелась собственным джинном безо всяких комплексов, рядом с которым волшебник, помогавший Аладдину, просто ребенок.
– Или ты теперь не отказываешься от кофе? – суетился Куприн.
Дверь кабинета приоткрылась, показалась Тонечка.
– Чего тебе? – не особенно любезно осведомился супруг. – Мы заняты.
– Антонина останется, – тоном императрицы произнесла я, – мы вместе искали убийцу Филипповой.
Куприн поджал было губы, но видно вспомнил головомойку от шефа и снова превратился в Сахара Медовича.
– Проходи, Тоня, устраивайся где хочешь. И начинайте, наконец!
Я вынула из кармана диктофон, на который записывала все разговоры с разными людьми, а подруга посмотрела на Пиратино. Валера втянул голову в плечи. Я повернулась к Олегу.
– Дай честное слово, что не накажешь Индюковича.
– Индиковича, – машинально поправил бывший муж. – А что он натворил?
– Сначала пообещай не размахивать шашкой, – уперлась я. – Валерий настоящий профессионал, но в личной жизни круглый дурак.
– Как большинство мужиков, – подвякнула Тонечка. – Без правильного женского руководства вы бы вымерли.
– Я не нуждаюсь в защите, – пробурчал Валера.
– Совсем интересно! – разозлился Олег. – Хорошо, Пиратино ничего не будет, если только он не нарушил закон. А теперь открывайте клювики, птички.
Назад: Глава 30
Дальше: Глава 32