Книга: Завещание рождественской утки
Назад: Глава 25
Дальше: Глава 27

Глава 26

В здание с колоннами, менее всего напоминающее дом призрения, я вошла через боковую дверь и тут же споткнулась о здоровенную метлу.
– Извините, Виола Ленинидовна, – смутилась Наталья Алексеевна, – в десять вечера мы запираем парадный вход, оставляем открытым только служебный, а наш дворник жуткий неряха, вечно орудия своего труда где попало бросает. Мне неудобно, что не могу встретить вас как положено, в просторном холле, а веду закоулками.
– Ерунда, – сказала я, – лестница как лестница. Ковровая дорожка мне не нужна. А приятное вы уже сделали – правильно произнесли мое отчество. Большинство людей говорит «Леонидовна».
Наталья Алексеевна начала подниматься по ступенькам.
– Я читаю ваши книги, стараюсь не пропустить телепрограммы с вашим участием, просматриваю информацию в Интернете и знаю про Ленинида Ивановича. Он теперь звезда телесериалов, востребованный артист.
– Да, у некоторых людей судьба складывается самым причудливым образом, – подхватила я. – Но давайте обойдемся без церемоний, зовите меня просто Виола.
– Боюсь, не смогу, – смутилась Кирпичева. – Вы звезда, а я кто? Когда мы по телефону разговаривали, я решила, что зять надо мной пошутить решил. Максим знает, как я вашими детективами увлекаюсь, а он компьютерщик, на всякие приколы мастер. Ну я и подыграла, сказала: «О! Буду счастлива встрече, конечно, приезжайте, жду». Но когда вы про Расторгуева заговорили, у меня просто шок случился… Разрешите угостить вас чаем? У нас пекут прекрасные ватрушки. Ой!
Наталья Алексеевна замерла, потом покраснела.
– Не подумайте, что мы крадем еду у стариков. Ольга Ивановна всегда делает выпечку и для сотрудников, в нашем учреждении воров нет, мы стараемся обеспечить своим подопечным достойные условия жизни. Здание старое, построено еще в царские времена как дом призрения, и спальни тут были, до того как Елена Сергеевна заведующей стала, огромные, в них помещалось по сорок коек. Кровати отгораживали ширмами! Представляете? А каково пожилому, часто болеющему человеку в казарме спать? Один храпит – остальные мучаются. Туалетов всего два было, душ вообще один. Говорят, прежний заведующий все ковры в кабинетах у чиновников истоптал, выпрашивая денег на ремонт, но, уж простите за грубость, фигу получил. А Леночка наша все перестроила. Теперь бабушки-дедушки каждый живут в отдельной спаленке с личным санузлом, с телевизором и холодильником. Комнатки пусть и небольшие, но зато без соседей. А если хочется пообщаться, можно пойти в гостиную или в библиотеку. У нас и спортзал есть, инструктор групповые занятия проводит, и танцевальные вечера устраиваем. Дай бог здоровья нашей заведующей!
Наталья Алексеевна вела меня по коридору, застеленному ковровой дорожкой.
– Как у вас чисто! – восхитилась я. – Картины, цветы, ковер, а не линолеум, и ничем противным не пахнет…
– Здесь работает большая команда уборщиц, – пояснила Кирпичева. И понизила голос: – Елена Сергеевна сестра очень богатого человека, ее брат и содержит интернат. Нам тут всем повезло. У сотрудников зарплата достойная, коллектив подобрался замечательный.
– Ваша заведующая Елена Сергеевна Реброва? – воскликнула я. – Я ее хорошо знаю, прекрасная женщина. Она младшая сестра хозяина издательства «Элефант».
– Как тесен мир, – покачала головой Кирпичева. – Вы хотели узнать, что я рассказала Расторгуеву? Зачем вам это? Или я неправильно вас по телефону поняла? Садитесь, пожалуйста, сейчас чайничек взбодрю.
Наталья Алексеевна забегала по комнате.
Я решила обойтись без длинных предисловий.
– После вашего отъезда из отеля «Нирвана» Андрей Борисович попросил сына Николая найти Веронику Борисову, дочь своей гражданской жены Галины. Коля не успел выполнить его просьбу, Расторгуев через пару дней скончался. Но я нашла Борисову. Она сменила паспорт, стала Верой Филипповой и, похоже, сильно ненавидела артиста. В спальне у Веры обнаружилась кукла-вуду, вся истыканная булавками, вместо лица у нее было фото Андрея Борисовича. Скорее всего, злое чувство зародилось в ее душе еще в детстве, когда актер сдал девочку в приют.
Наталья, забыв про чайник, опустилась на стул.
– Ну и ну…
– Филиппова не пропала в жизни. Ей встретились хорошие люди, они приняли Веру в свою семью и считали ее родной. Девушка получила высшее образование, служила в издательстве «Элефант», прекрасно зарабатывала, вот только в личной жизни счастья не обрела, – продолжала я. – К сожалению, так часто бывает с выпускниками даже очень хороших детдомов. Но в случае с Филипповой все не так просто, у нее была тайна. Восьмилетняя Ника пыталась убить своего новорожденного брата.
Наталья Алексеевна прикрыла рот рукой, а я говорила без остановки.
– Малыша спасли, но он заболел, ему понадобилось переливание крови. Врачи хотели использовать в качестве доноров родителей, но кровь матери не подошла, а отца… В общем, выяснилось, что мальчик не от Расторгуева. Андрей Борисович выгнал из дома Галину и ее детей, женщина вскоре отравилась. О судьбе младенца я ничего не знаю, вроде он тоже скончался, а Ника оказалась в детдоме. Прошло много лет, и вот недавно Нику-Веру задушили. Буквально перед смертью Филипповой подбросили записку: «Remember. 15 декабря. 10.00». И в указанный день Веру убили. Да, еще такой момент. Два года назад, пятнадцатого декабря, сначала похитили, а потом лишили жизни Светлану Крюкову, журналистку, а еще через год, опять в то же роковое число, преступник расправился с Нели Щаповой, певицей. Причем обе жертвы воспитывались в одном приюте с Никой-Верой и так же, как она, имели разноцветные глаза. У Филипповой-Борисовой гетерохромия являлась ярковыраженной, радужки были голубой и темно-коричневой, у других женщин не столь заметной. О личности преступника ничего не известно. Есть совершенно фантастическое предположение, что это был медведь, зверь из леса или оборотень. Почему после вашего ухода Андрей Борисович решил отыскать дочь Галины? Отчего он заговорил о своей вине перед девочкой? Если вы расскажете правду, то, вероятно, поможете найти жестокого убийцу.
Наталья Алексеевна потерла щеки ладонями.
– Я сама пыталась найти Веронику. Попросила зятя о помощи. Тот пошаманил в компьютере и сказал: «Нет ее нигде, ни в социальных сетях, ни в… Забыла, как называется то место, где люди короткими сообщениями обмениваются.
– Твиттер, – подсказала я.
– Верно, – пробормотала Кирпичева, – дурацкое словечко. Максим много времени потратил, везде порылся и пришел к выводу: Вероники Борисовой не существует. Данные я ему неполные дала, отчество не выяснила, точный год рождения тоже. Спросила об этом у Андрея Борисовича, а он растерялся: «Знал ведь все, но забыл!» Да оно и понятно – человек пожилой, ребенок не его. Хотя порой и родные отцы год появления на свет собственных сына или дочки не назовут.
– А зачем вам понадобилась дочь Галины? – наседала я.
– Это не моя тайна, Ульяны Глебовны, – отводя глаза в сторону, прошептала Кирпичева.
– Она, случайно, не няня мальчика?! – воскликнула я. – Хотя ту вроде звали Ульяна Федоровна.
– Няня, – подтвердила собеседница, – но она Глебовна.
– Как вы ее нашли? – охнула я. – Вера мертва, Андрея Борисовича и Галины давно нет в живых, никому ваш рассказ повредить не может. Но вдруг он станет ниточкой, которая приведет к преступнику? Пожалуйста, расскажите что знаете.
Кирпичева начала мять салфетку.
– Ульяна Глебовна к нам поступила. У нее был ревматоидный артрит, и хотя лет ей не так уж и много исполнилось, а пальцы так скрючило, что она ничего самостоятельно делать не могла, я ее одевала, обувала, мыла, с ложечки кормила. Здесь живет несколько спинальников, они на колясках ездят, в двенадцатой палате Олег Ильич после инсульта лежит. Одна медсестра имеет пять подопечных. Это, если знать, сколько людей приходится обслуживать среднему персоналу в домах престарелых, где нет спонсора-олигарха, совсем немного. Но все-таки если ты занята с одним, то к другому не сразу подбежишь.
Я незаметно включила в кармане диктофон. Наталья Алексеевна не заметила моего маневра, говорила дальше…
Ульяна Глебовна Игрункова оказалась вздорной и крайне требовательной особой. Да, у нее была неприятная болезнь, но надо было разрабатывать руки, делать гимнастику, самой пытаться завязывать шнурки или мыться под душем. Но Ульяна предпочитала звать по любому поводу Наталью Алексеевну и страшно злилась, если та не появлялась по первому свистку. Она даже нажаловалась на нее начальству. Заведующая, прекрасно знающая о безупречном профессионализме Кирпичевой, решила погасить скандал, передала капризную подопечную под эгиду Марины Викторовны, другой медсестры.
Через полгода Елена Сергеевна попросила Кирпичеву:
– Пожалуйста, позаботься о Игрунковой, ей никто из персонала не нравится, всех уже перебрала, требует тебя.
– Мной она тоже была недовольна, – попыталась возразить Наталья Алексеевна. – Вы забыли?
– Прекрасно помню, – вздохнула заведующая. – Но сейчас она твердит: «Наташенька лучшая». Придется тебе ради общего спокойствия грудью на амбразуру лечь. Врач хорошие таблетки Игрунковой выписала, она потише стала, вредности в ней поубавилось.
– Верится с трудом, – тоскливо протянула Кирпичева. – Ладно, попытаюсь наладить со скандалисткой контакт, но, боюсь, не удастся.
Однако Елена Сергеевна оказалась права – Ульяна Глебовна теперь капризничала меньше, скандалила не десять раз в день, а шесть.
В начале нынешнего года Игрункова упала на прогулке и сломала шейку бедра. Ее сразу увезли в больницу, и там выяснилось, что делать операцию по замене тазобедренного сустава на протез ей нельзя – слабое сердце не выдержит длительного наркоза. Больную кое-как подлечили и вернули в интернат. Теперь Ульяна Глебовна была прикована к постели.
Персонал очень жалел старушку, развлекали ее всем миром: натащили конфет, книг, подключили к телевизору DVD-проигрыватель, зять Натальи Алексеевны принес гору дисков с фильмами.
Честно говоря, и медсестры, и врачи, и повара с официантами ждали, что Игрункова начнет капризничать с утроенной силой. Но, ко всеобщему удивлению, она притихла, более не придиралась к Кирпичевой, называла ее Наташенькой, смиренно ждала, когда в палату привезут еду, не злилась на доктора и приветливо общалась с другими обитателями, когда те заходили ее проведать.
Весной, во время ночного дежурства, Наталья Алексеевна услышала из комнаты Ульяны всхлипывания. Медсестра заглянула к ней, увидела, что у нее работает телевизор, и укорила больную:
– Ай-яй-яй… Кто это у нас спать не хочет? Время-то уже полвторого! Завтра у вас голова заболит. Давайте помогу дивидюшник выключить. Пульт у него неудобный, кнопочки мелкие. Да вы никак плачете? Что случилось?
Ульяна Глебовна утерла лицо краем пододеяльника.
– Кино душу разбередило. Американское, называется «Последний шанс».
– Так там все неправда, авторы нафантазировали ерунды, а вы поверили, – начала утешать бабулю медсестра, думая о том, что зятю надо объяснить: никаких трагических историй Игрунковой смотреть не следует.
Ульяна Глебовна показала на кресло.
– Побудешь немного со мной?
Кирпичева уселась, а старуха уныло протянула:
– Кино прямо про мою жизнь. Словно копию сняли.
– Да ну? – удивилась Наталья Алексеевна.
– Только конец пока другой, – продолжала Ульяна Глебовна. – Но ведь я еще не умерла, есть шанс исправить положение. В седьмой раз фильм смотрю, борюсь с собой. Видишь пульт? Ты права, он плохо пожилому человеку подходит, пальцы у стариков корявые, трясутся, а у меня еще проклятый артрит. Раньше, до того как ногу сломала, я тебя звала, а сейчас сама справляюсь. И ведь прежде могла без чужой помощи обойтись, но не хотела утруждаться. Ты заметила, что я людям уже замечания не делаю? Вечером Любовь Павловна заглянула, надушилась по обыкновению так, что у меня в носу защипало. Зимой-то я при встрече с бывшей актрисой кривилась, кричала: «Пусть ей кто-нибудь объяснит, что она не одна в приюте живет! От мерзкого запаха у других астма начинается!» А сегодня мило с ней поболтала. Вон, конфетами она меня угостила, с пенсии их купила. Люба добрый человек, я этого раньше не видела, а кино мне помогло жизнь переосмыслить. Там рассказано о женщине, что жила как хотела, думала исключительно о своих прихотях, ни с кем не считалась, напролом к цели перла, а счастья не имела. Потом тяжело заболела, духом пала и вдруг спросила себя: «А для чего Господь мне испытание послал? Может, недуг не наказание, не горе, а наоборот, шанс измениться к лучшему? Стану другим человеком и непременно поправлюсь. А продолжу жить по-прежнему – умру». И она превратилась в другого человека, вышла замуж, обрела счастье, забыла о болезни. Вот я тоже решила так поступить. Ведь никогда не поздно опомниться.
– Вы молодец, – от души похвалила ее Наталья Алексеевна.
– Верю, сердце мое поздоровеет, врачи сустав поставят, я еще побегаю! – воскликнула старушка.
– Конечно, – покривила душой Кирпичева, – не сомневаюсь, так и будет.
– Есть одна сложность, – чуть приуныла Ульяна Глебовна. – В кино героиня священнику свою жизнь рассказывает, вместе с ним ошибки разбирает и понимает, как их исправить. У меня такой возможности нет.
– Почему? – удивилась Наталья Алексеевна. – Пригласим кого хотите: православного батюшку, пастора, муллу, ребе. Вы какой веры?
Игрункова махнула рукой.
– Не люблю церковь. Там сидят алчные люди, за любое телодвижение деньги с людей состригают, за бесплатно в храме только лоб перекрестить можно. Как посмотрю я на пузатых мужиков в рясах, так понимаю: не особенно-то они сами посты держат. Нет, священник не мой вариант.
Кирпичева попыталась переубедить подопечную:
– Есть очень хорошие батюшки, истинно верующие, от них исходит благодать.
– Нет, – поморщилась Игрункова, – мне нужен друг, а у меня близких нет. Хотя… Ты вот вроде родственницы мне стала. Ночь длинная, делать нам нечего, устраивайся поудобнее и слушай внимательно. Уж не откажи старухе в помощи. Надо сделать все по примеру фильма, тогда и мне, как той героине, счастье привалит!
Наталья Алексеевна, в свое время посмотревшая упомянутый фильм, хотела сказать, что главная героиня искренне раскаялась в причиненном людям зле и не ожидала для себя никакой награды. А если просто повторять ее поступки в надежде заработать некий бонус, то ничего хорошего из этой затеи не получится. Но Кирпичева посмотрела на нервно моргающую старушку и приготовилась слушать. Все равно ведь ночь дежурства бессонная.
Назад: Глава 25
Дальше: Глава 27