Глава 24
– Простите, не хотел вас напугать, – произнес знакомый приятный голос.
«Медведь» скинул капюшон, вытащил из ушей крохотные наушники и улыбнулся.
– Вы так закричали, что даже музыку заглушили.
Мы перестали орать и приоткрыли глаза.
– Йося! – выдохнула Людмила. – Сделай одолжение, включи свет.
Нежданный гость поднял руку, под потолком вспыхнула пятирожковая люстра, и я судорожно выдохнула.
В комнате стоял одетый в куртку типа «аляска» Иосиф Варламов. То, что показалось мне шерстью, дыбом стоящей вокруг головы медведя, оказалось меховой опушкой капюшона, а объемная мешковатая куртка придала фигуре массажиста сходство с шатуном, вставшим на задние лапы. Но самым мощным гипнотизером оказался простой человеческий страх. Не говори мы с Люсей о кровожадном звере, он бы нам не привиделся.
– Еще раз прошу прощения, – сконфуженно повторил Иосиф. – У меня включен плеер, и я не понял, что тут идут переговоры, голосов не слышал.
– У вас есть ключ от триста седьмой? – пробормотала я, пытаясь дышать ровно. – Я думала, карточку имеют всего шесть человек в издательстве.
– Я седьмой, – улыбнулся Варламов. – Мы с Ребровым проводим здесь сеансы массажа.
К Коткиной тоже вернулся дар речи.
– Гарика сегодня нет в «Элефанте».
Иосиф Петрович расстегнул куртку.
– Ваш шеф мне позвонил, пожаловался на боль в ноге, сказал, что вот-вот подъедет, поэтому я и поднялся сюда. Открыл дверь, а вы как закричите! Уф-ф, у меня прямо уши заложило! Хорошо, что здесь стол есть, а то мой, раскладной массажный, который я с собой вожу, сломался. Ножка у него отвалилась, надо новый покупать.
Варламов стянул «аляску».
– Давно прошу Вилку написать ужастик, – защебетала Людмила. – У нее должно получиться – этакая смесь хоррора и фантастики. А наша великая писательница тормозит, ей нравится детективы строчить.
– Иосифу Петровичу, наверное, не интересна наша кухня, – подхватила я. – Нет, я не умею пугать читателя. И не хочу конкурировать с теми, из-под чьего пера выходят великолепные книги об оборотнях. Мы тут обсуждали сюжет про человековолка, и вдруг вы появились на пороге. В куртке с мехом! Мы приняли вас за… Ой, не могу, извините!
Я постаралась рассмеяться. Люся присоединилась ко мне. Иосиф Петрович растерялся.
– Извините, не хотел вас напугать. Вы продолжайте, я, пока Реброва нет, выйду.
– Мы уже закончили, – заявила Коткина. – Пошли, Вилка.
– Да, да, побежали, – обрадовалась я, – дел полно. До свидания, Иосиф Петрович. Огромное вам спасибо, спина у меня совсем не болит.
Возле лифта я попросила спутницу:
– Не рассказывай, пожалуйста, никому про медведя. И про то, что я ищу убийцу Веры.
– Не надо считать всех глупее себя, – в привычно хамской манере отреагировала Коткина.
Я отвернулась. А Людмила вдруг обняла меня.
– Будь осторожна. Мне что-то подсказывает, что медведь в этой компании не самое опасное существо. Вдруг тебя убьют?
Я хотела заверить, что проживу еще лет сто пятьдесят и скончаюсь в собственной постели от дряхлости, но Люся разжала руки и добавила:
– Тогда придется переться рано утром на кладбище, бросать на твой гробик горсть земли. Терпеть не могу вставать ни свет ни заря и пачкать руки глиной. И на поминках вкусно поесть не удастся, наверняка угостят дрянью. Адью, Тараканова!
Коткина со скоростью стрижа влетела в подъехавший лифт и, прежде чем я успела сделать шаг к кабине, нажала на кнопку. Подъемник уехал. Я осталась на площадке одна.
* * *
– Медведь? – переспросила Тонечка, когда я, сев в машину, позвонила ей. – Зверюга?
– Уж не плюшевая игрушка, – подтвердила я. – Так что нам нужен список всех топтыгиных, обитающих в Москве.
– Навряд ли где-то есть такой перечень, – засомневалась Антонина. – Однако нелегкую ты поставила мне задачу!
– Нет слов «не могу», есть «не хочу», – назидательно произнесла я. – Напряги мозг и составь перечень тех, кто с большой долей вероятности имеет дело с косолапыми. У всякой зверушки имеется хозяин, он-то нам и нужен.
– Ладно, – без особой радости согласилась подруга.
Я не дала Тоне расслабиться.
– Теперь второй пункт. У Веры есть соседи, их фамилия Гуляевы. Они могли видеть, как медведь убегал со двора Филипповой. Эти люди постоянно в дачном поселке не живут, найди мне их московский адрес. Имен не знаю, но, думаю, ты справишься.
– О’кей, – вздохнула Тоня, – начинаю. Как только нарою инфу, сообщу.
Я хотела поставить трубку в держатель на торпеде, но она зазвонила прямо в руке.
– Дорогая Виола, вы можете через полтора часа подъехать в ресторан «Туз»? – промурлыкал Иван Николаевич. – Я освободился пораньше. Но если вы заняты, то…
Больше всего мне хотелось посидеть в одиночестве и спокойно подумать, однако разве можно отказать Зарецкому?
– Диктуйте адрес, – потребовала я.
На пороге ресторана меня встретил кланяющийся, как японец, Леонид, наряженный сегодня не в черный, а в серый костюм. Из нагрудного кармана пиджака выглядывал красный носовой платок с черной каймой.
– Господин Зарецкий уже ждут, – объявил он. – Вы прекрасно выглядите. Хочу сказать, что для «Пентхауса в раю» огромная честь видеть в числе своих клиентов звезду российской литературы. Мы польщены и восхищены. Разрешите преподнести вам небольшой презент. Пожалуйста!
Менеджер в очередной раз переломился в пояснице и протянул мне пластиковую карточку. Я машинально взяла ее.
– Это VIP-скидка, – зачастил парень, – двадцать процентов на покупку вами пентхауса, десять на обед в честь вашего отлета в рай, пять на аксессуары.
– Аксессуары? – растерялась я.
Леня заулыбался.
– Платье, туфельки, сумочка – все что пожелаете, от любой фирмы. Женщины обожают таскать при себе кучу мелочей: косметика, зеркальце, расчесочка, носовой платочек. Кстати, о последних. У нас есть прикольный вариант, с принтами в виде летучих мышей.
– Боюсь, мне он не подойдет, – промямлила я, – это больше для вампиров. И я пока не собираюсь… э… в рай. Прекрасно себя чувствую, молода, здорова.
Леонид молитвенно сложил руки.
– Жизнь непредсказуема. А ну как в ДТП угодите… Или, например, кирпич с крыши свалится… Думаете, это хохма? Позавчера мы отправили в место вечного блаженства совсем не пожилую особу, на голову которой шлепнулся камень.
Я вздрогнула.
– Ужасно!
– Да уж, – поджал губы Леонид. – Некоторые люди не имеют понятия о прекрасном. Если решил убить свою жену, то обставь дело со вкусом, а не швыряй в нее булыжники с балкона пятого этажа. Неужели нельзя хотя бы отравить даму по-человечески? Предложить ей лечь в ванну, насыпать в воду лепестки роз, включить классическую музыку, распылить дорогой парфюм с тонким ароматом, зажечь свечи и подать шампанское с ядом. Ну ни малейшего вкуса у мужа!
Леонид примолк, тряхнул головой и открыл дверь ресторана.
– Прошу!
Я вошла в холл, сняла куртку, причесалась, переступила порог зала и увидела неразлучную парочку – Зарецкого и Антона. Иван Николаевич вскочил.
– Счастлив! Рад безмерно! Осмелился заказать вам лосось со шпинатом.
– Мой любимый ужин, – покривила я душой, вспоминая о батоне докторской колбаски, мирно лежащем дома в холодильнике.
Шпинат, на мой вкус, смахивает на тряпку, хуже него только брокколи. А от лосося у меня в животе начинается революция. Нужно отказаться от рыбы и зелени, попросить пасту с грибным соусом. Но мне не чужда простая алчность. Мне хочется взлета тиражей книг и, как следствие этого, повышения гонорара. Для пополнения счета в банке я готова слопать шпинат с рыбой, это не самое отвратительное, что делают люди ради денег.
– Мы собрались тут, чтобы обсудить меню банкета для отлетающего в рай, – зачирикал Леонид. – Сразу хочу назвать блюда, которые все непременно ставят на стол.
– Кутья, – вздохнула я. – Нечто вроде рисовой каши вперемешку с черносливом, курагой, изюмом и орехами.
– Скучно, – скривился Иван Николаевич, – нет драйва.
– Дань традиции, ее истоки бурлят в Древней Руси, – засуетился Леонид. – Славяне не выращивали рис, засевали поля рожью, поэтому, чтобы порадовать во время ужина отбывшего в мир вечной радости, люди всегда покупали самую дорогую крупу. Та же фишка с сухофруктами. Но у нас-то нет проблем ни с рисом, ни с сушеными плодами. Кутья в принципе не нужна. Но она, как стихи Чехова, – классика обеда усопенного.
Я сцепила зубы. Молчи, Виола, молчи! Не стоит заявлять вслух, что Антон Павлович Чехов не писал стихов, он гениальный драматург и прозаик.
– Однако, если мне позволительно сделать замечание, лучше начать не с кутьи, – продолжал заливаться соловьем менеджер. – Вот гости начали прибывать после прощания на аэродроме… Все одновременно не подъедут, на дорогах пробки, значит, надо позаботиться о пред-пати. То есть подать тем, кто уже появился, небольшой перекус. Наш самый лучший в мире ресторан обслуживания пентхаусов предлагает оригинальный вариант особого канапе. Ольга, подайте нам блюдо номер раз.
Не успел Леонид замолчать, как официантка поставила в центр стола тарелку.
– Необычно и полностью соответствует теме, – восхитился Леонид. – А то иногда посещаешь мероприятие и не понимаешь, чему оно посвящено, у всех на тусовках одинаковая еда – руккола с помидорами и белыми грибами плюс стейки на горячее. А у нас! Восхитительно и креативно! Миниатюрный пентхаус, покрытый глазурью.
Я во все глаза уставилась на крохотный розовый гробик, на крышке которого был искусно выложен из укропа погребальный венок.
– Пентхаус из паштета, – торжественно объявил менеджер. – Обливка на базе клюквенного соуса. А теперь смотрите… Снимаем крышечку, и – кто у нас там внутри?
– Покойник! – подскочила я. – В черном костюме!
Леонид укоризненно кашлянул.
– Путешественник в приличествующей случаю одежде. Наш шеф-повар гений, он, если, конечно, пожелаете, даже придаст фигурке из картофельного пюре портретное сходство с вами. Смею заверить, гости будут в восторге. И поверьте, ни у кого на столе ничего подобного вы не увидите.
Я перевела дух. Да уж! Не могу сказать, что часто бываю на поминках, слава богу, все близкие мне люди пребывают в добром здравии, но на тех двух-трех печальных ужинах, где мне довелось побывать, присутствующим ни разу не предлагали слопать покойника, вылепленного из картошки.
– Интересно, – снисходительно заметил Иван Николаевич. – А ваше мнение, Виола?
– М-м-м, – протянула я, – весьма необычно.
Леонид потер руки.
– Забыл сказать. Зал оформим по теме отлета. Декор любой, какой пожелаете. Есть вариант живых фигур. Сейчас покажем.
Менеджер хлопнул в ладоши, из боковой двери выпорхнула Красная Шапочка и вошел римлянин в лавровом венке.
– Завтра у нас церемония на тему русских народных сказок, – пояснил гробовщик, – официанты репетируют. Девочек и мальчиков одеваем по-разному.
– «Красная Шапочка» – произведение французского писателя Шарля Перро, – некстати блеснула я эрудицией, – а парни в тогах в русском фольклоре не упоминаются.
Леонид наклонил голову.
– Так пожелали родственники дорогого усопенного, а мы никогда не спорим с клиентом. Кстати! Тема сказок крайне популярна на банкетах, в особенности людям нравится гигантский трехглавый дракон. Он выполнен из фруктов, стоит в центре зала на столе. Из одной пасти у змея льется вино, из другой водка, из третьей пиво. Очень впечатляюще!
Я схватила салфетку и начала ею обмахиваться.
– На ручки каждого столового прибора нацепим бархатный бант цвета зари, – продолжал заливаться менеджер.
– Не черный? – встряла я с вопросом.
Леонид поджал губы.
– Цвета нашей фирмы голубой и розовый. У нас же не горе, не ужас, а счастливое переселение в рай в прекрасном пентхаусе.
– А торт? – голосом обиженного ребенка спросил Зарецкий. – Захочется же сладкого. Я, как это ни странно, большой любитель десертов.
Погребальных дел мастер захлопал в ладоши.
– Более трехсот вариантов тортов представлено в нашем каталоге. Хиты сезона – шоколадная фигура улетевшего в полный рост на бисквитном постаменте. Усопенный может быть либо в обычном, либо в тематическом костюме. Нет ограничений для ваших желаний.
– Неужели кто-то выбирает такой торт? – усомнилась я. – Ну, с упомянутой вами шоколадной фигурой.
– Конечно! – подтвердил Леонид. – Неделю назад в рай отлетела одна достойная дама. Ее зять и родственники с огромным удовольствием съели сладкую скульптуру. Даже свечи не оставили.
– Свечи? – окончательно обалдев от услышанного, повторила я. – Вроде тех, что зажигают на день рождения?
– Нет, нет, – скривился менеджер. – Кому нужны пошлые чадящие столбики в деревенских пластмассовых подставках? У нас роскошные хрустальные подсвечники, а в них…
Дослушать его мне не удалось – в сумочке затрезвонил мобильный. Я вынула трубку, увидела на экране надпись «Николай Расторгуев» и, быстро извинившись, вышла в холл ресторана.
– Вы просили меня вспомнить, не случалось ли с Андреем Борисовичем чего-то удивительного, не приходил ли кто к нему… – забыв поздороваться, заговорил верный фанат артиста. – Я был уверен, что отца не навещали посторонние, но по вашей просьбе напряг память, и должен вам кое-что рассказать. Накануне того дня, когда Андрей Борисович попросил меня найти Веронику, я отъехал в Москву: зарулил в аптеку, приобрел лекарства, в магазин, где купил любимые конфеты отца, – в общем, обычные хозяйственные хлопоты. Как правило, поездка занимает часа три-четыре, и я всегда беспокоился, звонил папе на мобильный каждые тридцать минут. А тот подсмеивался надо мной и говорил: «Николаша, куда слепой старикашка денется? Сижу в кресле, слушаю радио. Не дергайся, дружок». А в тот день он не снимал трубку. Представляете степень моей тревоги? И, словно назло, я попал в пробку. Весь извелся! От парковки бежал к дому, аж сердце из груди выскакивало. Влетаю в гостиную, отец в наушниках на диване. Я впервые за нашу совместную жизнь впал в истерику, закричал: «Почему ты не отвечал на вызовы?» Андрей Борисович удивился: «Телефон не звонил». Я схватил трубку, а у нее звук отключен.
Я внимательно слушала Николая, а он продолжил рассказывать.
Оказывается, на следующий день Расторгуев о Веронике речь и завел. Тогда Коля не связал отключенный мобильный с просьбой отца, только сейчас, после разговора со мной, призадумался и понял, что это очень странно.
Сотовый у артиста был не простой, а специальная модель для слабовидящего, у нас в стране такие не продаются, Зорькин выписал трубку из-за границы. Чтобы слепой человек случайно не убрал звук, кнопка отключения звонка находится внутри аппарата, под крышкой, прикрывающей батарейку. Андрей Борисович ею никогда не пользовался, хотя и знал об устройстве телефона, Расторгуева вообще технические детали не интересовали. Одним словом, сам по себе звонок не мог отрубиться. Так почему телефон оказался немым?
Вспомнились Коле и другие странные штрихи. Обычно он ездил за покупками по четвергам, но как раз на той неделе получилось иначе… В понедельник Расторгуев не захотел отправиться в главный корпус «Нирваны» в библиотеку, на улице накрапывал дождь, а попросил сына:
– Николаша, сбегай один. Возьми Диккенса, почитаем перед сном.
Коля отсутствовал около часа. Вернулся, а у Андрея Борисовича новая просьба:
– Накапай, пожалуйста, валерьянки, у меня нервное какое-то состояние. Наверное, я на смену погоды реагирую.
И спал он потом плохо, стонал, просыпался.
Во вторник артист вдруг пожелал посетить местный ресторан, хотя обычно отец с сыном трапезничали в коттедже, еду им три раза в день приносили.
– Хочется посидеть среди людей, – заявил старик. – Пошли, Николенька, развлечемся.
Едва они вошли в холл, как Расторгуев воскликнул:
– Здравствуйте, Лариса!
– Как вы догадались, что сегодня дежурю я? – поразилась администратор.
– Духи у вас восхитительные, – засмеялся Андрей Борисович. – Не подскажете, когда можно попасть на подводный массаж? Я бы выбрал четверг.
– Как раз в четверг в первой половине дня у нас свободно. Вас записать? – засуетилась дама на ресепшн.
– Всенепременно, – улыбнулся Расторгуев.
Николай опешил – почему отец не поручил, как всегда, ему договориться о процедуре? Но говорить ничего не стал, лишь напомнил:
– Папа, я ведь в четверг езжу за продуктами.
И услышал в ответ:
– Ерунда, дружок, в магазин в среду съездишь. Очень мне хочется в четверг на массаж попасть.
Николай не стал спорить, уехал назавтра в город. Он тогда не придал значения всем этим мелким фактам. А вот поговорив со мной, поворошил свою память и удивился. Почему Расторгуев тогда, когда он принес Диккенса, находился в нервном возбуждении и плохо спал? Отчего вдруг захотел пообедать в ресторане? Может, решил сам договориться на ресепшн о массаже, поэтому и придумал «выход в свет»? Но ведь проще было попросить его, Колю, а не городить огород. Скорей всего, Андрей Борисович понимал, сын не запишет его на четверг, потому что привык в этот день ездить в Москву. Вероятно, Расторгуеву понадобилось, чтобы он отправился в столицу именно в среду. По какой причине? И кто отключил телефон артиста? Почему это сделали?
Сложив вместе все «почему», Зорькин призадумался. А потом его осенило: пока он ходил в библиотеку, с Андреем Борисовичем связался некий человек, хотя этого не случалось давно, артисту никто не звонил. Расторгуев договорился с неизвестным о встрече на среду, сына услал в магазин, а телефон, чтобы разговору не помешал, попросил своего гостя выключить. А снова включить звонок потом оба забыли.
Выслушав эти соображения Зорькина, я заметила:
– Если в тот четверг Расторгуев впервые произнес в вашем присутствии имя Вероника, то можно предположить, что накануне в среду визитер рассказал ему нечто о девочке.
– Я тоже так подумал, вы умница, – похвалил меня Николай. – Но и я молодец. Если помните, на парковку «Нирваны» просто так не въехать, она закрыта, у шлагбаума стоит охранник. Те, кто снимает номера, показывают ему пропуск, а прочих он отправляет на ресепшн, где администратор вежливо поинтересуется, к кому посетитель прибыл, запишет его имя, фамилию и вручит талон с номером места для автомобиля. Конечно, в спа-отель можно прибыть на электричке, автобусе, в конце концов на такси, но мне подумалось, что сейчас у многих есть личные автомобили. Мы с отцом в гостинице не один год прожили, меня там все знают, помнят. В общем, позвонил я на ресепшн, представился, попросил о дружеской услуге – взглянуть, кто приезжал к Расторгуеву незадолго до его кончины. И – бинго! Знаю теперь имя. Наталья Алексеевна Кирпичева представилась медсестрой дома престарелых, расположенного на улице Патрикеева, показала служебное удостоверение, ей объяснили, как найти наш коттедж, и дали пропуск на парковку.
– Коля, вы гений! – воскликнула я.
– Скажете тоже, – смутился он. – Наоборот, в нужный момент я не сообразил, что к отцу гостья заявилась. Вы побеседуете с Натальей Алексеевной?
– Непременно. Сейчас выясню телефон учреждения, узнаю, правда ли Кирпичева там трудится, когда бывает на работе, и рвану туда, – пообещала я.
– Номер интерната я вам эсэмэской вышлю, – засуетился Зорькин, – узнал его в Интернете. Могу попросить вас потом рассказать мне, чего медсестра хотела?
– Как только разберусь, сразу звякну, – пообещала я.