Спустя какое-то время мы сидели на лавочке у соседнего дома и пили из горлышка бутылок всяк свое. Я просто за компанию — минеральную воду, Наташка — «Колокольчик», а Антоша, как он нам представился, — пиво. Причем, вначале пил его, буквально захлебываясь, потом перешел на лениво-интеллигентные глотки, смаковал, что ли.

— Алкоголик? — деловито поинтересовалась Наташка.

— Не-а. Наркоман! — Он с вызовом посмотрел на нас, но, не заметив явной реакции брезгливости или осуждения, изобразил носком ботинка замысловатую петлю и пробормотал: — Пытаюсь с наркотой завязать. Сам. — Затем сделал очередной глоток и решительно тряхнул лохматой головой. — Выберусь. Мне Юльку с дочерью вернуть надо. А вчера так получилось, что ужрался. Деньги то ли потерял, то ли вытащили. — Он издал какой-то звук, похожий на сдавленный смех. — В любом случае, потерял. Хотелось от самого себя сбежать. Надо же! — он криво усмехнулся. — Все думал, что уж со мной такого никогда не случится. — Парень откинулся на лавочку и зажмурился, подставив физиономию не по-осеннему горячему солнцу. — Пока всему этому могу радоваться, — процедил он сквозь зубы, — надежда на то, что воспряну, есть. Главное, не сломаться.

— Так у тебя сейчас просто похмельный синдром, — обрадовалась Наташка. — Люди без ног живут, а без наркотиков да спиртного и подавно жить можно. — И выразительно на меня посмотрела.

Молодой человек не ответил, продолжал жмуриться от солнца. Мы с Наташкой понимающе перемигнулись и решили помолчать. Так и сидели, таращась на мир вокруг нас.

Осень еще старательно заботилась о своем внешнем виде. Несмотря на то что донашивала зеленые летние одежды, она умело вносила в них свои яркие аксессуары. Жаль, ненадолго. Еще немного времени, и она превратится в типичную неряшливую бомжиху, вызывающую своим замызганным, слякотным видом чувство раздражения и брезгливости. Весь этот кошмар под унылую музыку дождя усугубится отвратительным стриптизом оборванки. До тех пор пока зима не придет ей на помощь и не скроет все сброшенные на землю грязные обноски под белыми одеждами, не забыв заодно приукрасить деревья, кусты, дома, да все, что под руку подвернется, лишь бы стереть из памяти людской расхлябанность приятельницы.

Мимо с гиканьем на большой скорости пронеслись двое тинейджеров-велосипедистов. Мы невольно проводили их глазами.

— Антон, а все-таки, почему ты того пенсионера ишаком обозвал? И сволочью.

— Потому что он и на самом деле сволочь. По фамилии Ишаченко. Тесть мой. Раньше директором одной шарашкиной конторы работал, почти все акции у работников скупил, а затем больше миллиона зеленых огреб при продаже предприятия частной фирме. Но все ходит, ноет, всю жизнь, мол, ишачил, как проклятый, а теперь нет ни копейки сбережений на старость. Даже субсидии на оплату жилья пытался оформить. Кто его по работе знал, ухахатываются. Юльке нашу дочь не отдает. Ну я, понятное дело, из доверия вышел. Наркоман! А то, что наркоманом из-за него стал, не в счет. Кто-то его из бывших коллег подставил, вот к нему братки и заявились, раскулачивать в свою пользу. Какой-то долг у этого гада висел. А чтобы доводы убедительнее показались, они Юльку с ребенком похитили. Вместо них я подставился. Пообещал браткам, что жена скорее уговорит отца рассчитаться. Ну, там со мной особо не церемонились, через день лупить стали, через три дня на иглу посадили. А через неделю моей ломке радовались. Веселись, глядя, как я у них в ногах ползаю, дозу выпрашивая. Чуть не сдох. Только спустя месяц омоновцы освободили. Если бы не Юлька… А сейчас эта мразь, ее папаша, требует, чтобы она со мной окончательно развелась, ребенком шантажирует. Ждет, когда покажет свидетельство о разводе. Вчера Юлька разревелась, говорит, не могу так больше жить. Она в больнице. Психиатрической. Маниакально-депрессивный психоз. — Антон шмыгнул носом и выпрямился. — Вот, катаюсь то к ней, то сюда, на Машку посмотреть. Украсть ее опять, что ли?

— А что, уже крал?

— Было дело. Только тесть ее назад увез. С милицией заявился. Есть решение суда об установлении опеки. Так обставил дело, как будто дочь и жену не из-за него похищали, а за мои долги. Юлька после той истории с похищением головными болями мучается. Они у нее постоянные. А я… Ладно, вы меня извините за деньги. Такое вдруг накатило, как его рожу увидел! Не думайте, докладывать ему ничего бы не стал. — Он скрипнул зубами и, с отвращением посмотрев на пластиковую бутылку с пивом, сунул ее в урну. — Все, хватит!

Мы с Наташкой переглянулись — ситуация.

— А ведь сейчас все действительно зависит только от тебя. — Мне хотелось казаться убедительной. — Не ты первый, не ты последний в невидимой очереди на освобождение от наркотической дури. И мужества здесь ни у кого не займешь. Надеюсь, ты уже определился, для кого живешь: исключительно для себя, любимого, или для…

Наверное, проповеди подобного рода Антону уже осточертели, сплошное пустозвонство.

— А зачем вы следили за неуважаемым тестем? — переключился он на другую тему. — Или вам была нужна Ксюшка? — Взгляд Антона стал неприятно колючим. Точно таким же, как щетина на его щеках.

— Ты имеешь в виду племянницу Кочневых? — Мысленно я похвалила свою интуицию, благодаря которой мы с Наташкой избежали прямого столкновения с Ксенией. Ошибочно фамилию погибших соседей Ишаченко назвала ненамеренно, само вырвалось.

— Каких Кочневых? — вопрос прозвучал мягко и вкрадчиво.

Ответа Антон, разумеется, не дождался и с подозрением буравил меня глазами. Я усиленно развлекалась, бултыхая водой в бутылке.

— Ксения сама всю жизнь до замужества Горшковой была, да и дядька ее эту же фамилию носил. Это я точно знаю. Горшковы являлись соседями моего тестя. — Антон нахмурился, выдержал паузу и заявил: — Собираюсь свой бизнес организовать. — Я кивнула в знак полной солидарности. И тут он без всякого перехода спросил: — А кто такие Кочневы? Ваши родственники? Или знакомые?

Я старалась не смотреть на Антона. Чувствовала себя очень неуютно. Понятно, что вопрос не праздный, Антоном движет не простое любопытство. Забыв, что недавно сунул почти полную бутылку пива в урну, он старательно искал ее рядом с собой. Ответила я достаточно равнодушно:

— Кочневы — случайные знакомые. Точнее сказать, просто попутчики. Даже не знаю, как на язык подвернулись. А Ксения что, тоже жила здесь?

— Ксюшку маленькую часто привозили к Анастасии Андреевне, она не работала, своих детей не было, любила девчонку до беспамятства. Моя Юлька с ней с детства дружила. Потом Ксения замуж выскочила, но быстро развелась. Давненько ее не видывал.

В последних словах Антона сквозила ирония, и я, выполнив носком своей туфли почти такую же мертвую петлю, как он, беспечно поинтересовалась, за что молодой человек так не любит подругу жены.

— За то, что она подруга! — ответила за Антона Наташка. — Обычное явление — ревность мужиков к подругам жены. А у этой Ксюхи фамилия по мужу случайно не Кочнева?

— Не знаю, — ответ был слишком резок. — А чем вызван ваш интерес к Ксении?

Я нервно поерзала на лавочке:

— Долго рассказывать. Да и сама история достаточно странная, не уверены, что вообще имеем право заикаться на эту тему. Для начала хотелось бы немного разобраться.

— Ну, напустили тумана! Наташка неожиданно разозлилась:

— А тебе не все равно? Допустим, она залила мою квартиру и смылась, не хочет платить за ремонт.

— Веселая байка!

— Ну и дурак! Нет повести печальнее на свете, чем повесть о протечке в туалете! Ир, пойдем к «ишаку», пусть проиакает нам телефон этой Ксюхи.

Я с трудом подавила желание треснуть Наташку своей полупустой бутылкой с водой по дружескому плечу, но отвлек вопрос Антона, адресованный сквозь зубы в никуда:

— Интересно, зачем Ксюха к тестю прикатила?

— Так она, скорее всего, не к нему, а в свою квартиру прикатила, — не замедлила я с ответом. — А с твоим тестем случайно встретилась.

— Да нет, я здесь давно торчу. Она даже в подъезд не заходила, на улице его ждала. Кроме того, ключей от дядькиной квартиры у нее нет. Ин-те-ре-сно.

Наташка, передернув дружескими плечами, предположила:

— Может, она заехала узнать о здоровье своей подруги Юли?

— Для этого существует телефонная связь! — Я краем глаза отметила, как насторожился Антон. — И девица, по всей видимости, записала на газете свой телефон и передала деньги. Что-то мне подсказывает — не на посещение его больной дочери.

— Ничего удивительного! Племянница боится жить в квартире убиенного дяди и просит присмотреть за ней соседа. — Наташка даже фыркнула: какие, мол, недогадливые.

Антон на Натальин довод и внимания не обратил. Парня явно мучило другое:

— Я как-то упустил из виду этот момент. А вы точно видели, что именно Ксюшка передавала тестю деньги, а не он ей?

— Ну где ж тебе было видеть! Ты в это время нас грабил!

Подруга явно шла на обострение отношений. И с чего бы вдруг такая агрессия? Неужели с «Колокольчика»?

— Я не успел извиниться. Извините.

— Не за что, — у меня это вырвалось машинально, и Наташка раздраженно хохотнула. — А ты решил, что тесть приплатил Ксюхе за то, чтобы она внесла и свое яблочко раздора в твои отношения с Юлей? Девица тебя недолюбливала?

— Взаимно. Я не буду обсуждать эту тему. Кстати, Ксюшка ничего не боится. И если не хочет жить в квартире дядьки, значит, у нее есть лучшие условия для проживания. Это она только с виду беспомощная.

— Антон, — я замялась, не зная, как помягче выразить свою просьбу. — Нам очень нужен телефон Ксении. Он наверняка есть у твоей жены. Мы готовы заплатить. В разумных, конечно, пределах.

Парень полез в барсетку, вытащил оттуда пятьдесят рублей и, сунув мне в руку, заявил:

— Возьмите долг. С процентами! Извините, приврал немного насчет того, что деньги украли. Когда заметил вас, решил — следите за тестем. Опять какие-нибудь кредиторы подослали. Сами понимаете, больше сидеть в заложниках как-то не хочется. А если учесть, что за чужие грехи… За Машку боюсь. Теперь насчет Ксении. Вам и не снилось, насколько ее недолюбливаю, но если не скажете, зачем вам номер ее телефона, я его не дам.

Он ловко отбил ногой подкатившийся к игровой площадке мяч и пытливо уставился на Наташку, она, разумеется, на меня, а я — на Антона. Какое-то время мы глазели друг на друга в направлении против часовой стрелки, пока я сдавленно не промычала:

— Ну хорошо.

— Да ничего хорошего! — поправила меня подруга. — Все началось с того, что мы отправились в свадебное путешествие. Вообще-то оно предназначалось для моего сына и его жены, но так уж получилось. Короче, вовремя подсуетились с рокировкой. Кстати сказать, даже получили удовольствие от того, как нас встретили в Стокгольме. По прибытии в отель обнаружили бутылку шампанского, фрукты и шикарный букет цветов, поздравления от администрации молодоженам. Шведы — народ выдержанный и спокойный. Наш с Ириной «супружеский» вид их почти не шокировал. Боюсь, правда, что они испытывали определенные затруднения с определением того, кто из нас выступает под кличкой Алекс. А лично нам было все равно.

Наташка тянула время, полностью полагаясь на меня. Я воспользовалась передышкой и, определившись с рассказом, встряла в воспоминания подруги, коротко поведав Антону историю с пиджаком: шмотку забыли соседи по купе, просили передать Ксюше, но она не появилась, а сами Кочневы пропали. В турбюро нам сообщили этот адрес. Вчера мы приезжали сюда с пиджаком, но нам никто не открыл. А господин Ишаченко отказался говорить о соседях. Решили наведаться сегодня, да наткнулись на него с девицей. Общаться с ним снова не хотелось. И в самом деле, очень неприятный человек. Вот и ждали, когда он скроется. Возможно, девица и есть та Ксюша, которой следует передать пиджак. Если бы знать раньше! Скорее всего, она сдала квартиру покойных дяди и тети этим Кочневым. В турбюро указали именно этот адрес как место их временной регистрации. Все бы ничего, да не знаем, что делать со шмоткой. Хотелось бы вернуть по назначению.

Антон слушал мой рассказ со все возрастающим напряжением и неожиданно спросил:

— А с чего вы взяли, что Горшковы покойные?

— Так ведь вчера ваш тесть сказал, что их бандиты убили. Его предок, случайно, не Шерлок Холмс?

— Возможно, он прав. Во всяком случае, квартира Горшковых пустует.

— Ты что-то об этом знаешь. — Наташка заявила это с уверенностью. — Тогда сразу скажи. Мы этот пиджак твоему тестю по почте перешлем. За свой счет. А пусть порадуется.

— Дело ваше. Но лучше передать этот пиджак мне. Я сам верну его Ксении.

Я постаралась отболтаться тем, что неудобно озадачивать его нашими проблемами. У него и своих хватает. И чем горячее Антон настаивал, тем активнее я сопротивлялась. Молодой человек устал первым:

— Я вам ближе к вечеру позвоню, когда Ксюшкины позывные у Юли выясню. Сами понимаете, мне-то они без надобности. И ни в коем случае больше не обращайтесь к тестю. Проведет и выведет!

Он встал, намекая на то, что пора прощаться, полез в барсетку и выудил ручку и бумажник. Из бумажника достал какой-то листок.

— Номера ваших телефонов, пожалуйста. Лучше домашние. А то у меня мобильника нет.

— А у нас нет домашних, выключили за неуплату. — Наташка так и искрилась правдивостью. — Даю цифры мобильного! Он у нас один на двоих. Записывай.

И продиктовала совершенно безумный номер из разряда «тройка, семерка, туз». Но тут же спохватилась. С досадой шлепнув себя ладонью по лбу, вытащила свой мобильник и, глядя на его экранчик, старательно продиктовала новые данные. Но тоже «от фонаря». Мою попытку вмешаться подруга категорически присекла:

— А ты вообще сиди! Твой телефон на прослушке у мужа-бандита. И вообще, долго тут сидеть собираешься? Я тебя за долгое отсутствие на кухне отмазывать не буду.

Я попробовала выяснить номер домашнего телефона Антона, но он сослался на то, что дома практически не бывает. Будет лучше, если сам с нами свяжется.

Прощание вышло скомканным. Едва я встала, как Наташка, рефлекторно поймав в руки мастерски запущенный кем-то из детворы мяч, села.

— О как! — восхитилась она своей ловкости. — Меня бы на ворота нашей сборной по футболу, озолотила бы свою лестничную площадку.

— Ну я, пожалуй, пойду. До вечера! — бодро попрощался Антон и, не дожидаясь напутственных слов, быстро ретировался.

— Ты в своем уме?! — рявкнули мы с Наташкой одновременно и одновременно задумались над ответом на интересующий обеих вопрос.

— Тетя, отдайте мой мячик, я больше не буду, — прогундосило над ухом дитя лет четырнадцати.

— Я в своем уме!!! Ясно?! — заявила она подростку и протянула мне мяч.

— Я тоже! — мягко пояснила я ему же и, не глядя, обеспечила лихую подачу мяча прямо в детскую песочницу, где за неимением песка дети отсутствовали, зато присутствовала парочка мужиков явно распивочного уклона.

— Хорошо. Мы обе в здравом уме, но не очень твердой памяти, — согласилась Наташка. — Иначе, помнили бы, чем обычно кончаются такие «передачи». Я даже знаю ответ на рекламный вопрос, кому бежать за «Клинским» или какое там было у них пиво. Ты напрочь вышибла у левого крайнего нападающего бутылку этого пойла. Ну что стоишь? Пора бежать! Он уже нападает!

На счастье, бежать пришлось недалеко. Вслед неслись сомнительные комплименты, перемешанные с обвинениями в терроризме, и пожелания встретиться с нами в другом месте на узенькой дорожке.

— Это не там, где стояли три сосны? — запыхавшаяся Наташка лихорадочно нажимала на несуществующую кнопку брелка с ключами, пытаясь открыть дверь «Ставриды». Перепутала ее со своей «Шкодой».

— Не там, — нервно оглядываясь назад в поисках преследователей, я форсированно старалась вломиться в закрытую дверь машины с другой стороны. Всей России известно, что три сосны стояли на Муромской дорожке.

— Те давно уже спилили. Бли-ин! Мститель на горизонте! Не оборачивайся! Похоже, сегодня не наш день.

Я с отчаянием еще пару раз дернула ручку двери и застыла. Сзади послышалось чье-то грозное сопение.

— Значит так, господа! Кто тут у вас в желтой майке лидера? — деловито проговорила Наташка. — Ир, выдай призеру пятьдесят рублей за причиненный материальный и моральный ущерб. Зря мы с тобой за деньгами в машину бежали. Я случайно вспомнила, как тебе Антон милостыню подал.

Сопение над ухом усилилось. Мне захотелось прикрыться руками, но они у меня были заняты. Одной, на всякий случай, продолжала держаться за ручку двери, второй лихорадочно искала полтинник.

— Чё, не открывается тачка? — поинтересовался сзади меня голос с хрипотцой. — Может, чужая?

— Чужая, — охотно согласилась я, так и не решившись оглянуться. В этот момент с чем угодно согласилась бы.

— Витька, ну их к лешему, угонщиц! Бери деньги, и шмонаем отсюда.

Вытащенная из кармана моей куртки купюра оставила о себе память в виде оторванного уголка. Не следовало столь судорожно ее удерживать.

Сопение за ухом стихло.

— Отомри! — облегченно вздохнула Наташка. — Сами по себе мужики не страшные были, но один в руках бульдога держал. Как раз на уровне твоих ушей. Мама дорогая, совсем очумела! Забыла, что машина ключом открывается.

— Простите, пожалуйста, не довезете до рынка? — У машины стояла очень полная женщина лет пятидесяти и застенчиво улыбалась. — Уж очень тяжело идти.

Наташка выпрямилась и пожала плечами:

— Да кто бы возражал! Только не знаю, уместитесь ли на заднем сиденьи.

Женщина засмеялась. Смех прозвучал легко и дробно, так, как будто по полу рассыпались горошины. — Не волнуйтесь, я аккуратно. Мне только до рынка.

— А обратно как же? С продуктами еще тяжелее, — засомневалась я.

— Так мне не за продуктами. Я там на тридцать девятый трамвайчик сяду и прямиком до больницы доеду. Мне на госпитализацию. Сердечные отеки замучили.

Наташка поскучнела. Стало ясно, что домой мы поедем через улицу Вавилова, где располагалась 64-я городская клиническая больница. Проезжая мимо знакомого подъезда, мы едва не попали на глаза тестю Антона. К счастью, он был очень сосредоточен на своих мыслях и куда-то торопился, не обратив внимания даже на то, что наша пассажирка приветливо помахала ему на прощание рукой.

— Не заметил, — немного конфузливо оправдалась она.

— Ваш сосед? — сразу активизировалась я.

— Да, моя квартира двумя этажами выше. Очень хороший человек. Общественник. И жена у него такая же хорошая. И дочка умница, и внучка.

— А зять?

— Какой зять? Ах, зя-а-ать! Да нету его, зятя этого, и в помине не было. Юленька дочку без мужа родила. Посмотрела, что вокруг либо одни приспособленцы крутятся, либо шибко бизнесом озадаченные, не до семьи, да и плюнула на всех. Теперь ведь сами знаете, какое время. Отца Машеньке она по картотеке подобрала, потом ей искусственное оплодотворение сделали. Зато отцовство никто оспаривать не будет. Юленька на хорошей должности работает, большие деньги получает, без конца за границей бывает. Сейчас вот во Франции находится. А Машенька с бабушкой и дедушкой живет. Четыре годика девчушке, а уже на двух иностранных языках лопочет. Ой, девушки, да мы трамвайную остановку проехали!

— А нам как раз в сторону вашей больницы, — пояснила Наташка и принялась учить женщину правильно относится к своему здоровью. Я сидела и думала, как поинтересоваться историей с погибшими соседями Ишаченко. Еще разволнуется. Так ничего и не надумала, но зато появилась одна идея.

На обратном пути, по дороге к дому Горшковых, мы с Наташкой отчаянно спорили: кто из нас умнее, наблюдательней и предусмотрительней. Пока не сошлись на том, что обе вполне достойны этих эпитетов, только лично я — с небольшой оговоркой, дура доверчивая.

Как выяснилось, и я, и Наталья сразу отметили некоторые странности в личности Антона. Только подруга, которой повезло увидеть парня сзади, отметила, что его спортивная кепка сидела на голове поверх парика. Надо сказать, очень удачного. Я, в свою очередь, удивилась несоответствию темных волос слишком светлой щетине, застрявшей на стадии формирования бороды и усов, старательно им отращиваемых. Но удивление продолжалось не долго. После объяснений Антона меня осенило: парень просто вынужден маскироваться. И еще: это странное чувство… тревоги, что ли.

— Наталья, а ведь молодой человек нам соврал! Ради того чтобы увидеть дочь, не надо менять внешность. Достаточно умыться, побриться, словом, привести себя в порядок. Скорее всего, он занимался слежкой. И интересовали его те же личности, что и нас.

— Ты знаешь, меня тоже не оставляет это ощущение. Антон вызывал у меня подозрения. Неудержимо хотелось стянуть с него парик. Только ты, растяпа доверчивая, была готова сообщить ему наши правдивые номера телефонов! Блин! Лучше бы не ездили. Все еще больше запуталось!

— Но кое-что и прояснилось! Во-первых, сошло затмение с моей головы, и вот что я надумала. Для начала мы с тобой используем базу данных Московской городской телефонной сети. Адрес Ишаченко у нас имеется, раздобыть его телефон — минутное дело. Ты случайно не заметила, у нашего дома телефон-автомат починили?

— А он был сломан?

— Здра-а-ассте!!! Еще три дня назад. Возвращаюсь с работы, а дворничиха с трубкой от таксофона бегает и расспрашивает у ребят, кто видел отморозка, оторвавшего ее от основной части.

— И где она эту трубку откопала?

— Отняла у пятилетнего малыша. Мама его из садика тащила, да заболталась с подругой под монотонное нытье скучавшего ребенка. Потом он примолк, а следом начал алекать, обещая всем садовским друзьям крутые разборки. Слова не иначе как из лексикона папы позаимствовал. Еле забрали у него трубку, ребенок вопил, что это его личный мобильник, ему какой-то дядя подарил.

— Повезло малышу. Кстати, ты сказала «во-первых». А что во-вторых?

— Во-вторых — разворачивайся. Едем домой.

Чуть не проехав нужный поворот направо, Наталья заложила крутой вираж и обругала водителей встречных машин, которые «раскорячились и не желают подвинуться». До дома оставалось рукой подать, когда подруга приняла решение остановиться, чтобы продолжить беседу.

— Ты хочешь предупредить мнимого тестя мнимого зятя о том, что за ним следят?

— Нет. Честно говоря, я уже сама плохо понимаю, кто за кем и для какой цели следит. Хотя склоняюсь к тому, что объектом наблюдения является Ксюха. Мне надо получить номер ее телефона. Возможно, она знает, кто такой Антон или как там его зовут.

— Так Ишаченко его тебе и сообщит! Блин! Опять спидометр не работает! — Наташка постучала указательным пальцем по прибору.

— Входите, не заперто! — довольно хмыкнула я. — Твой спидометр сообразительнее тебя. Еще ни разу не видела, чтобы машина стояла со скоростью сто километров в час. Можно меньше или больше. Не принципиально.

— Действительно, Ир, а не оставить ли нам всю эту историю в покое. Будем считать, что она стороной прошла. Как гроза. Эх, зря ты пиджак с деньгами из-под носа своего Ефимова увела! А что если нам этот пиджак ему назад в машину подкинуть?

— Он слишком умный. Не хочется горя от его ума. Мне легче найти эту Ксюху и сбагрить пиджак ей. Вот только не могу отделаться от ощущения, что она и супруги Коч-невы находятся по разные стороны каких-то баррикад. Этакие конкурирующие граждане. И знаешь, что настораживает?

— Поведай, узнаю.

— Почему Майка сменила номер своего мобильника.

— С чего ты это взяла?

— Начнем с того, что просьбу передать пиджак Ксении она изложила в эсэмэске. Сообщение было отправлено с ее номера. Почему бы в таком случае ей просто не перезвонить?

— Ну времени не было, не знаю. И потом она же позднее звонила.

— Да и попала на моего Димку. А чуть позднее был звонок тебе. И в этот раз ее номер не определился.

— Ну и что? Взяла да заблокировала его.

— Какой смысл, если он нам известен?! А главное, она ни словом не обмолвилась о просьбе передать пиджак Ксюшке. И по логике вещей должна была сообщить номера наших мобильников этой девице. Вместо этого Майка занялась благотворительностью, подарила нам с тобой тысячу у.е. За что?

— За то, что перли до дома пиджак ее Шурика, за его хранение, в конце концов, — Наташка побарабанила пальцами по рулевому колесу и призадумалась. — Да-а-а. Нет! И потом, ты же сама говорила, что Майка еще просила уничтожить железнодорожный билет на имя Ельцова Михаила Петровича!

— Не уничтожить, а спрятать. И, кажется, не конкретно билет, а «все, что мы найдем в пиджаке». Помимо денег.

— Мама дорогая! Может, поедем домой и пообедаем? Я вздохнула и кивнула головой:

— Верное решение. Еще же и Димка вернется с новостями. Соберем все в кучу и попробуем разобраться.