10

В кабинет наркома Ворошилова Будённый вошел, чётко печатая шаг и звеня серебряным рублём в ножнах шашки.

Знавший соратника уже поболее пятнадцати лет, Ворошилов лишь кинул взгляд и сразу понял, что старый друг пришёл ругаться. Об этом говорили и начищенные ордена, и даже краснознамённый маузер, висевший на боку, в деревянной, но аккуратно вычищенной кобуре.

– Садись, – он кивнул Семену Михайловичу на стул, а сам поднял трубку связи с адъютантом.

– Володя, чаю и… да. Быстро, – потом положил трубу на рычаг и перевёл взгляд на Будённого. – Что случилось, Семён?

Тот помолчал и, тиская оголовье шашки правой рукой, левой крутанул чуть повисший кончик длинного уса.

– Климка! Ты Санька Сталина знаешь? – и, увидев замешательство на лице Климента Ефремовича, соблаговолил пояснить сварливым тоном: – Ну, Кобин приемный, который Белов-Сталин?

– Ну как же, как же… Серьёзный такой хлопчик, – Ворошилов приятно улыбнулся, и в его лице проступило что-то эдакое… Наверное, с таким выражением лица собака размышляет о своем любимом хозяине. – Да, ведь я и рапорт твой читал… – Выражение лица стало ещё слаще и мечтательнее, – просто роман какой- то. «Платон Кречет – знаменитый разбойник»… – ещё одна приятная улыбка. – Парень у товарища Сталина – молодец! Первой стати молодец. Как там в старое время говаривали? Гвардеец! И в крепости, и на перевале. Первой статьи гвардеец!

– Первой статьи… – Будённый, наконец, разжал руку и переместил её с рукояти на столешницу, нависая над наркомом. – Один – понимаешь?! – Один вырезал всю крепость. А там же не сосунки какие. Гуркхи, сикхи, бриты, мать их в перехлёст тройным протягом! Воюют совсем не первый год, всякого навидались, – казачий кулак со свистом распорол воздух и с силой врезался в стол, крытый тонким зелёным сукном. – Ён же их – словно волк в овчарне! Да даже не волк! Хорь на курятнике! Бебекнуть же никто не успел, знашь-понимашь! А в лаве?! Ён же в лаве, как энтот, – Буденный замялся, подбирая нужное словечко. – Чисто как пропеллер! Тока красным по сторонам и брызгало.

– Да-а… Геройский парень… – Ворошилов снова мечтательно улыбнулся, заглянул в пачку «Казбека» и, смяв пустую картонку, потянулся в стол за новой.

– Ты погодь-ка курить, курец! Я тебе что толкую?! Я ж с его рубки не удивился. Я ж охренел! Начисто! Он же при мне одного, – Семен Михайлович со свистом втянул воздух, – ажно с седлом раскроил! И это ж – пацан! Пятнадцать годков всего!

Он снова грохнул кулаком по столу и зашагал по кабинету:

– А потом в Индии, это же он там всё устроил. И мы теперь, вместо того чтобы в Туркестане с бабаями-басмачами в кровь биться, как зрители на театре сидим да любуемся, как милых дружков-англичан в капусту рубят.

Ворошилов, наконец, нащупал папиросы в ящике и вопросительно посмотрел на Семёна Михайловича. Чего неуёмному красному кавалеристу «братишке-Будённому» надо-то? Что, полк, что ли, товарищу Белову- Сталину под команду дать? Так не проблема.

– А знаешь, чем его наградили за все это? – грозно рыкнул Буденный. – Чем почтили парня геройского?

– Ну уж, думаю, «Ленина»-то дали, – промурлыкал Ворошилов, примериваясь прорезать ногтем бандерольку на коробке «Казбека». – Или что, оружием революционным? Как тебя?

– Мине-тибе, – передразнил Семен Михайлович совсем уже зло. – Накось-выкуси! Медальку ему «За отвагу» от всех щедрот сунули. «На и отвяжись»! А я тебе так скажу, Климка: коли за такое только медальку и дают, мне мои ордена носить невместно! Я и половины того, что Санька Сталин, не совершил!

С противным хрустом пачка папирос треснула по диагонали, и мелкий табак, просыпающийся словно песок сквозь сжатые пальцы, потёк на зеленое сукно стола.

– И… И… – просипел Ворошилов, враз потеряв голос. – И что ты?.. Что?..

Полностью произнести: «И что ты собираешься делать?» у Климента Ефремовича не получалось потому, что он слишком хорошо представлял себе, ЧТО может сделать неукротимый донской казак в подобной ситуации. Но Буденный понял его и зло отрубил:

– Сейчас к Кобе поеду да все свои награды ему на стол и брошу! – и рявкнул в заключение: – С одними «егориями» ходить стану!

Ворошилов крупно вздрогнул. Чего-то подобного он и ожидал. Но отпускать одного Семёна Михайловича в таком настроении к Сталину было бы просто глупо. Да и не безопасно.

– Я с тобой, Семён! – Ворошилов вскочил, метнулся к вешалке, где на стойке стояла шашка. Прицепил её к портупее, быстро надел фуражку и бросился вперед, чуть не сбив с ног адъютанта, открывавшего двери кабинета, чтобы пропустить подавальщицу с подносом, на котором парил свежезаваренный чайник и стояла бутылка коньяка.

– Машину, быстро! – прошипел Ворошилов, и вопреки всем законам природы адъютант мгновенно испарился, прихватив с собой подавальщицу вместе с подносом.

Будённый широко шагал по коридорам наркомата, и словно шквал нёсся перед ним: захлопывались приоткрывавшиеся двери, встречные командиры и сотрудники старались исчезнуть с дороги, сворачивая в первые попавшиеся отделы, а двое полноватых снабженцев и вовсе спрятались за портьеру, словно бы увлечённые тем, что увидели в окне. Рядом с ним торопился Ворошилов, стараясь забежать вперёд и заглянуть старому другу в глаза.

– Семён, только не кричи и не ругайся. Семён, держи себя в руках, – приговаривал он. И тут же, увидев свой автомобиль, заорал на водителя: – Что копаешься?! Живо в Кремль!

Шофер, видя состояние начальства, которое сейчас, пожалуй, и шашкой может рубануть, рванул с места и погнал тяжёлый автомобиль по улицам Москвы.

Из кабинета Сталина как раз выходила группа штатских, когда в приёмную буквально влетел Будённый. В его кильватере мчался Ворошилов.

– Хозяин на месте? – рыкнул Семен Михайлович.

– Да, но у него совещание через четверть часа, – сообщил Поскрёбышев бесцветным голосом.

Его не слишком-то удивил вид грозного военачальника – и не такое видывал.

– Доложите, пожалуйста, – попросил убитым голосом Ворошилов. И прибавил: – Мы недолго…

Сталин стоял возле своего стола и с любопытством смотрел на визитеров.

– Товарищ Сталин. – начал Ворошилов, но Будённый перебил его и рявкнул с места в карьер: – Коба, ты чего творишь?!

Если Сталин и удивился такому началу, то вида не подал:

– Ты, Семен Михайлович, сядь и поясни, чего не так?

Ворошилов увидел, что старый друг уже открывает рот для гневной отповеди, и понял: если сейчас не вмешаться, то потом будет поздно. И плохо…

Он приосанился и, отодвинув Буденного в сторону, шагнул вперёд:

– Мы вот по какому вопросу, товарищ Сталин, – голос наркома звенел от напряжения, но в глаза Сталина он смотрел твёрдо. – У нас что, изменились статуты наград? Хорошо бы памятку какую или брошюрку там. А то у меня к «Звезде» представлено человек сто да к «Знамени» шестеро. А один, представляете, даже к «Герою». Один, понимаешь, в КаБээМке этой, удержал и погнал целый полк англичан. Ещё и два танка сжёг. Весь раненый, чуть не истёк там до врачей, а всё стрелял, пока эти… кровью не умылись, – он глубоко вздохнул, стараясь успокоить дыхание, и спросил: – Так что, теперь ему медаль «За отвагу», а остальным памятный подарок? Или, может, на Александре Сталине у нас закончилось золото? Если по-честному, то ему и за Гитлера с его кодлой нужно было «Героя» или «Ленина» давать.

Молчал Сталин долго. Он очень хорошо знал и Ворошилова, и Будённого, и видел, что оба не просто недовольны. Буденный по-настоящему в ярости, а Ворошилов – абсолютно преданный и испытывающий перед Вождем прямо-таки мистический ужас – счёл своим долгом вмешаться. Значит, тоже сильно не одобряет.

Несмотря на то что оба буквально прожигали его своими взглядами, Иосиф Виссарионович неторопливо набил и раскурил трубку, походил по кабинету. Остановившись на полушаге, вдруг повернулся в сторону Ворошилова и Будённого:

– А ви подумали, что могут сказать люди, увидев, как награждают сына товарища Сталина высшей наградой СССР? Пацана, даже не коммуниста? – у Сталина вдруг прорезался сильный грузинский акцент, как всегда, когда он сильно волновался.

– Как в Гражданскую, товарищ Сталин, так это нормально было, да? – не удержался Будённый. – Вот у меня сколько пацанов служило – никого не обидели. И никто слова поперёк не сказал. А теперь получается, что они все достойны, а сын товарища Сталина – нет? А немецкие товарищи, кстати, мне сообщили, что как только сделают свой высший орден, так сразу и вручат его товарищу Александру Сталину. И вот не смущает их, что и кто подумает.

– Нехорошо получается, товарищ Сталин, – подхватил тему Ворошилов, – что немецкие товарищи ценят гражданина Союза ССР больше, чем мы.

Буденный вдруг с хрустом и треском рванул с гимнастерки орден Красного Знамени и, вырвав его прямо с куском ткани, грохнул на стол:

– Коба, или у Саньки нормальная награда будет, или как бог свят – остальные прям сейчас сорву и носить их больше не буду!

– Как сговорились просто, – ворчливо произнёс Иосиф Виссарионович, садясь за стол. – Тут час назад Серго был, тоже орден ему требовал. Теперь все хорошие, один Сталин плохой, да.

– Да Саше все эти ордена вообще до гайки, – сказал Ворошилов. – Это нам нужно, понимаешь? Всем тем, кто воевал, тем, кто проливал кровь. Да даже детям нашим! Смотрят на Сашку и тянутся вверх. Твои вот когда последний раз двойку приносили?

– Да и не помню уже, – Сталин широко улыбнулся. Последний год Василий, Артём и Светлана радовали его стабильно высокими оценками, а о проделках в школе уже и не слышно вовсе. – Тут вчера поймал Василия за книжкой, а он Сервантеса читает. На испанском, понимаешь? Словарь, конечно, рядом лежит, но всё равно…

– Вот видишь, – Ворошилов кивнул. – А если мы его вот так как сейчас отставлять в сторону будем, что они-то подумают? А ведь дети-то поважнее всяких злопыхателей будут.

– Тут товарищ Ворошилов прав, – Сталин кивнул. – Дети – это важнее. Хорошо. Я снимаю свои возражения. Пишите представление, товарищ Будённый, и отправляйте. Посмотрим, что из этого получится.

– Уж плохого-то точно ничего, – довольный Семён Михайлович расправил усы и впервые с начала разговора улыбнулся.

Когда утихли охи и ахи от подарков и первой радости встречи, Василий как-то по-особенному посмотрел на Александра.

– А ты здорово изменился, – он вздохнул. – И раньше не был особо пушистым, а сейчас вообще словно чешуёй покрылся.

– Да не, – Сашка взмахнул рукой. – Это временно. Не остыл пока. Через пару дней в норму приду.

– Тяжело было? – Артём поднял взгляд, и Александр не увидел в нём даже тени зависти, а лишь глубокое сочувствие и понимание.

– Временами совсем, – Саша кивнул и посмотрел на счастливую мордашку Светланы, которая явно пребывала в лёгкой прострации, рассматривая индийские украшения и несколько платков из Кашмира. – Но очень выручило то, что я всегда помнил, что у меня есть дом и люди, которые меня ждут.

– Это хорошо, что ты об этом помнишь, – в комнату вошёл Сталин, едва заметно улыбаясь, а за его спиной стоял Власик в форме и рукой махал Сашке, показывая большой палец вверх.

– Дайде… – Александр встал и шагнул вперёд, и Сталин шагнул навстречу и обнял его за плечи.

– Как ты вырос… – Иосиф Виссарионович смотрел на Александра пытливым взглядом, отмечая новые жёсткие складки на лице и едва уловимый запах пороха, который, казалось, въелся под кожу приёмного сына. – Я тебя оторву от этой банды ненадолго.

– Да, я сейчас, – Сашка кивнул Василию. – Вась, разберись тут с остальным…

– Сделаю, – Василий кивнул и, придержав Артёма, который что-то хотел сказать, молча проводил взглядом приёмного брата.

Разговор со Сталиным затянулся. Он подробно расспрашивал Сашку обо всех подробностях его эпопеи, качая головой и временами нервно затягиваясь табаком.

– …Понимаешь, дайде, я же туда поехал разобраться. Ну не было у меня никакого плана. Ощущение только. Читаю газеты, слушаю людей, а у самого в голове крутится, что уж больно запашок умелой режиссуры во всём этом. И движуха эта не когда-нибудь, а очень вовремя, и вообще всё вокруг в тему и по делу. Ну и поехал. А как добрался до канцелярии короля и расспросил одного конторского…

– Убил? – отрывисто спросил Сталин.

– Зачем? – Сашка улыбнулся. – Напоил до изумления, так что он только на третий день очухался, да и не помнил ничего. А потом полез в кабинет вицекороля да почитал бумаги. Так и понял, что этого Ганди нужно валить. Валить и подставить англичан. Тогда у них весь пасьянс сломается. А если в Индии всё пойдёт прахом, то и в других местах нам полегче будет. Как минимум индийская армия в Туркестан не войдёт. Своих проблем будет выше гор.

– Я всё равно думаю, что рисковал ты чрезмерно, – Сталин вздохнул. – Невозможно решить проблемы нашей страны одним человеком.

– Ну так я кадры-то готовлю, – Саша улыбнулся. – Вон, Техническая школа почти вдвое расширила приём, да и алабинцы не подкачали. В год почти две тысячи человек по краткосрочным курсам и двести специалистов-инструкторов.

– Намекаешь, что мы недостаточно готовим себе смену? – усмехнулся Сталин.

– Намекаю, что сейчас началось формирование военных и промышленных кланов. Свои продвигают своих, но не по личным качествам, а по степени преданности группе. И началось это, к сожалению, не вчера.

– Меняешь тему? – Сталин хмыкнул. – Хорошо. И как ты видишь решение этой проблемы? Ведь даже те, кто выдвинулся без всякой поддержки и на личном таланте, могут быть поглощены такой группой.

– Аттестация и обратная связь, – произнёс Александр. – Регулярная аттестация ответработников по нескольким параметрам, и возможность каждого гражданина СССР пожаловаться на любого другого гражданина. И пересылать письма из Твери в Новгород, а из Ленинграда в Свердловск, для того чтобы на местах не могли ни отследить, ни принять меры к жалобщику. Конечно, будет много спекуляций, мелких жалоб, но даже такая система – лучше, чем ничего.

– А рабочий и партийный контроль?

– Рабочий ещё ничего, но его сфера – конкретное предприятие. А партийный замыкается на партработников конкретной местности и часто там же и закапывается. Вообще в идеале в каждом городе должен стоять почтовый ящик «Письмо Сталину», и чтобы оттуда почту вынимали фельдкурьеры. Потом центр обработки, и всё важное ложится секретарю на стол. Что-то он наверняка сможет решить сам, а для чего-то нужны оргвыводы сверху.

– Не доверяешь, стало быть, советской системе, товарищ Саша? – Сталин улыбнулся.

– Когда проводили чистку в партии, никто же не говорил, что мы не доверяем партии? – Александр пожал плечами. – Это просто обратный телефон. Снизу вверх. А чтобы связь лучше работала – через все низовые звенья.

– Возможно, – Сталин кивнул и посмотрел на приёмного сына. – А ты чем собираешься заняться?

– Дел вагон, дайде, – Сашка вздохнул. – Обязательно нужно съездить в Англию и пощипать там кое- кому перья. Во Франции тоже не всё нормально. Социалисты вроде сильны, но какие-то варёные, что ли? Тоже нужно трубы почистить. Ну и на сладкое – Соединённые Штаты. Там вот точно без ликвидаций не обойтись.

– А скажи, товарищ Саша, – мягко спросил Сталин. – Алабино, вот ещё одну учебную часть с полигоном организуем, учебные полки и роты, десантники и пограничники, они-то чем будут заниматься, если ты всех врагов уничтожишь? Да и не сможешь всех. Много их. Кадры решают всё, а ты, товарищ Саша, вместо того чтобы заниматься кадрами, бегаешь по странам и пытаешься объять необъятное. Хорошо ли это?

– Ну так… – Александр почувствовал, что краснеет. – Я же вот…

– Что «вот»? – вкрадчиво поинтересовался Иосиф Виссарионович. – Кто обещал методичку по полевому допросу? Кто должен был сделать пособие по штурму в городских условиях? А новый регламент охраны первых лиц? Я бы мог ещё очень многое перечислить, но ты и так всё понимаешь. Меня упрекаешь, что не беспокоюсь о кадровом резерве, а сам? Архаровцы эти из Коминтерна вообще последний разум потеряли. Мне Артузов докладывает время от времени, какие они там проекты рожают, так волосы дыбом встают. Мы их не разогнали, но, как ты помнишь, под твоё прямое поручительство. Кто с ними работать будет? Сталин опять, да?

– И что, засяду в кабинет и буду перекладывать бумажки? – хмуро спросил Александр, хотя в душе понимал справедливость упрёков. Действительно, подзабыл о нужных делах здесь, в Союзе.

– Не нужно кабинет, – Сталин, довольный, что ему не пришлось преодолевать сопротивление сына, улыбнулся, – хотя он у тебя есть. Нужно просто спокойно работать и дать работать другим. Вот скажи, в Англии действительно некому, кроме тебя, всё сделать? Есть, конечно. Сорвиголов у нас достаточно. Даже больше, чем нужно, сорвиголов-то. Только вот людей, которые могут спокойно и методично работать с кадрами, катастрофически не хватает. Все, понимаешь, рвутся в атаку с шашкой наголо. А сейчас не время шашек, сынок, – Сталин положил руку на плечо Александру. – Считаешь, что нужно провести акцию, бери людей и готовь операцию. Хоть в Британии, хоть в Антарктиде, хоть на Луне. Но хватит уже забивать микроскопом гвозди.

– Я понял, дайде, – Александр вздохнул.

– А раз понял, давай за работу. Первым делом вливайся в работу комиссии по новому вооружению и тактике. Там много грамотных специалистов и инженеров, но все документы будут пересылаться сюда, чтобы ты имел возможность поправить какие-то ошибки, если увидишь. Например, меня ракетчики терзают уже который месяц проектом тяжёлой ракеты с зарядом в триста килограммов. Нужна нам такая? Нет, не отвечай сейчас. Мне нужно развёрнутое мнение, чтобы я мог озвучить его на заседании комиссии. Там, кроме этого, полно всего. Наши инженеры, как получили станки и оборудование из Германии и Италии, словно с цепи сорвались, всё придумывают чудо-оружие.

От Сталина Александр вышел в растрёпанных чувствах, что было тут же замечено и братьями, и Светланой, буквально ввинтившейся ему подмышку.

– Что, песочил?

– Да нет вроде, – Саша покачал головой. – Только всё равно ощущение, что виноват кругом. – Он встряхнул головой. – Ладно. Это всё лирика. А у нас, между прочим, сегодня суббота. Предлагаю пойти погулять.

– Ай! – Светлана от радости даже подпрыгнула и захлопала в ладоши. – А куда пойдём?

– Можно в кино, можно в парк Горького, ну или ещё куда. Неужели не найдём?

– Айда в Серебряный Бор на лодках кататься! – предложил Артём, и Александр, чуть подумав, согласился. Охрана, снятая с него на время командировки, ещё не вернулась, и шанс погулять без поводка стоило использовать на всю катушку.

По дороге в ближайшей столовой купили еды. К удивлению Александра, в это время в обычной столовой продавали готовых цыплят табака, бутылочное пиво, готовые бутерброды и кучи всего того, что относится к понятию «кулинария». С деньгами у компании проблем не наблюдалось, так что всякой всячины набрали аж две полные сумки.

– Ну вот, – Василий закинул на плечо связанные вместе патефон и чемоданчик с добрым десятком пластинок. – Теперь ещё ситро купить, и – здравствуй, праздник!..

– Точняк, – согласился Артём. – Слушай, Немец, а может, пивца?..

Белов мазнул по сводному брату ТАКИМ взглядом, что тот словно съёжился и торопливо забормотал: «Не, ну я же чего?.. Я ж ничего… Я ж так… Просто…»

Глядя на побледневшего Артёма, Светлана хихикнула, а Василий украдкой перевёл дух: брат буквально снял у него с языка этот вопрос. А Немец – он, хотя и нормальный, но такие гадости не забывает и не прощает. Ох, завтра и аукнется же Тёмке на разминке это чёртово «пивцо».

В Серебряный Бор надо было ехать на автобусе – тащиться на пригородный поезд ну никак не хотелось. По дороге к автобусу ребята зашли в гастроном, чтобы купить газировки, и совершенно неожиданно столкнулись с Ниной Гальской и её подругой, которую та представила как Катерину Гладову. И совершенно естественно, что дальше отправились уже все вместе.

Девушки тут же принялись кокетничать. Нина вовсю атаковала Красного, а Катя решила попробовать свои чары на Александре. И, к вящему удовольствию Светланы, натолкнулась на броню холодной вежливости и ледяного спокойствия. Девушка недоумённо покрутила головой, поразмышляла и попыталась оглядеть себя в ближайшей витрине – всё ли у нее в порядке с платьем? Но тут Гальская, заметив растерянность подруги, подошла и что-то быстро зашептала ей на ухо. Сперва Катерина презрительно фыркнула, но потом заинтересовалась и наклонилась поближе, чтобы лучше слышать. Понять по ее лицу, поверила ли она в рассказ подруги или нет, не представлялось возможным, но после этого «инструктажа» Гладова сосредоточила все свои усилия на Артёме. И судя по тому, что тот тоже запунцовел не хуже Василия – её старания не остались безрезультатными.

А Саша шагал, механически болтая со Светланой, повисшей у него на руке, а сам размышлял: была ли эта встреча в гастрономе случайной, или?.. И если все-таки «или», то кто тут постарался: Васька, соскучившийся по своей «Дульцинее», или?.. Вот второе «или» ему решительно не нравилось: как бы там ни было и какой бы подготовкой они не обладали, всё-таки ребята оставались обычными пацанами и маленькой девочкой. Ну, пусть не совсем обычными, но серьёзным, взрослым бойцам, заточенным на победу любой ценой, они явно не соперники.

Однако закончить свои размышления Белов так и не успел, потому что на автобусной остановке увидел того, кого меньше всего ожидал увидеть. Во всяком случае – сегодня.

Возле столба с развевавшимся жёлтым флажком с надписью – знаком остановки автобуса, в лёгком шёлковом платье, изящных белоснежных босоножках и с элегантной сумочкой через плечо стояла ОНА. Лера. Валерия Кузнецова. Лерка-Психованная.

Рядом с Лерой оказалась высокая стройная девушка с белокурыми волосами, убранными в красивую причёску. Судя по лицу, из западных славян. Одета она была в довольно изящное платье из тонкого синего шифона с белоснежным шарфом на шее и небольшой красивой шляпкой на голове. Одета, разумеется, иначе, чем Кузнецова – чай, не инкубаторские, но опытный взгляд полковника спецслужб сразу определил: одевались в одном распределителе, под руководством одного и того же куратора. А по тому, как девчонки общаются – подруги. Ну, как минимум напарницы из хорошо сработанной команды.

Похожие на двух актрис из редких заграничных лент, девушки спокойно дожидались своего номера, когда из чёрного рупора репродуктора, что висел на столбе, прерывая бодрую музыку, раздался лёгкий щелчок. Словно где-то внутри переключился рубильник. Лера подняла голову и сразу заметила Александра.

С первым порывом – броситься к нему на шею и завизжать от счастья – она сумела совладать. Но совсем удержаться не смогла: потянула подругу за рукав и, просигналив «готовность», незаметно указала на Сашку со товарищи:

– Узнаешь?

– Ух! – только и смогла выдохнуть Малгожата. – Он?!

– Ага, – и Лера не смогла сдержать гордой улыбки. – Один из них – мой старый друг!

– Иди ты, – Свержицкая, забыв все уроки, недоверчиво округлила глаза. – Да брось дурака… Чего, правда, что ль?..

Ответа не потребовалось: к девушкам уже двинулась вся компания, а впереди, широко улыбаясь, шагал Белов. Подойдя, он слегка приобнял Лерку, затем нарочито отстранился и оглядел девушку с ног до головы.

– Выросла и похорошела! – выдал он свой вердикт, а потом повернулся к своим: – Друзья! Хочу представить вам мою подругу, которую знал ещё по детдому… – и Белов сделал паузу, чтобы подруга могла сама обозначить своё новое имя.

– Валерия Орлова, – Лера улыбнулась и протянула Василию узкую ручку в тонкой кружевной митенке. – А вот это, – она показала на Малику, – моя подружка.

– Мария Тихонова, – Малгожата тоже улыбнулась и чуть поклонилась присутствующим.

– Артём, Василий, Нина, Катя, Света. Мы в Серебряный Бор собрались, на лодках кататься? Может?..

– Отличная идея… – Лера чуть смежила веки, глядя на Белова, и увидела, как тот в ответ, потирая мочку уха, показал мизинцем на Василия. – А вы, Вася, хорошо гребёте?

Что уж послышалось Василию в этом вопросе, однако он покраснел и, чуть задыхаясь, кивнул и, начисто забыв про Гальскую, впился в Леру жадным взглядом. Словно малыш, увидевший конфету…

Малгожата подняла руку, поправляя шляпку и, прочитав по микромоторике лица Саши, что ей рекомендуется обратить внимание на второго, едва заметно кивнула. Впрочем, она и так была не против внимания симпатичного крепыша, которого тоже видела на той киноплёнке. Статного, широкоплечего и приятно пахнущего каким-то заграничным парфюмом. А ненароком прижавшись к его боку высокой грудью и ощутив у Артёма подмышкой кобуру скрытого ношения, буквально заурчала от охватившего её вожделения. Симпатичный, не дурак, судя по глазам, и ещё из своих…

Окатив ледяным взглядом позеленевшую от злости и ревности Ниночку, Лерка скосила глаза на малышку, прижимавшуюся к боку Белова. Подтянутая, мускулистая, хорошо и добротно одетая. Так сейчас одеваются только дети ответственных товарищей, да ещё вот и они сами. Кисти рук девчушки рассказали опытному взгляду больше, чем паспорт, метрика и амбулаторная карта. Характерная маленькая мозоль на пальце – стрелок, а чуть сбитые костяшки… «Джиу-джитсу? – задумалась девушка. – Нет, это что-то другое. САМ? Тоже не то…» Впрочем, она тут же отвлеклась от размышлений: рядом был Вася – высокий, красивый и явно попавший под её обаяние. Малгожата тем временем продолжала игру в обольщение с Артёмом. Новый глубокий вздох, и упругая грудь вызвала у молодого человека лёгкое, но ощутимое смятение. «Что ж это за странная школа, если они ещё не проходили сексуальное обучение? Ну ничего, это мы поправим…»

Автобус, весело подскакивая на ухабах, бодро подкатил к Серебряному Бору, где вся компания выгрузилась и пошла через лес к водной станции. В этот солнечный день тут было полно народу. На волейбольных площадках азартно перебрасывались мячом комсомольцы, возле ларьков «Пиво-Воды» толпились жаждущие пролетарии, на пляже грелись почтенные матери семейств, а в огороженных дощатыми бонами бассейнах плескалось столько людей, что казалось, будто вода закипает. Десятка три спортсменов оккупировали прыжковую вышку, с которой то и дело кто-то ухал в прохладную воду. Иногда – красиво, кувыркаясь или выгибаясь «ласточкой», иногда – бестолково и неумело, поднимая тучи брызг. И над всем этим вавилонским столпотворением медью бравых маршей гремели рупора.

Ребятам совершенно не хотелось оставаться в этом людском море, поэтому они поспешили туда, где красовалась большая надпись «ЛОДКИ». Пройдя мимо покачивающихся лёгких одно- и двухместных байдарок, мимо немногочисленных малых лодок, которые почти все уже успели разобрать отдыхающие, мимо новомодных, появившихся лишь пару лет как водных велосипедов, компания наконец нашла то, что искала: громоздкие четырёхвесельные шлюпки. Они чинно стояли рядком у наплавной пристани, не пользуясь особой популярностью. Для них требовалась серьезная компания – пять человек как минимум, а больших компаний в тот день видно не было.

Поскольку Сашка и его друзья не испытывали недостатка в гребцах, то они с хохотом и шумом, шутливо повизгивая и переругиваясь, устроились на скамьях- банках, вразнобой макнули вёсла в воду и, посадив счастливую Светланку рулевой, погребли куда-то, не особо заботясь маршрутом. Минут пять у них ушло, чтобы определиться с ритмом гребли, хотя всю дорогу чьё-нибудь весло нет-нет да и поднимало фонтан брызг, окатывавших всех с пяток до макушек. Но последнее августовское солнышко хорошо прогрело воду, так что ничего кроме смеха это не вызывало.

Примерно через час блужданий компания оказалась в тенистой заводи, куда выходил крошечный песчаный пляж.

– Есть предложение считать вот это, – Сашка обвел рукой тихий бережок, – пунктом назначения. Искупаемся, перекусим и… снова искупаемся.

Несколькими энергичными гребками они направили лодку прямо к берегу, и когда та коснулась днищем песка, Красный и Белов выскочили и, ловко подхватив её за нос, втащили на берег. А через десять минут на берегу уже весело трещал ветками небольшой костерок и девушки выгружали из сумки припасы.

– А я думала, зачем столько еды? – Светлана, бодро подъедавшая уже третий бутерброд, с благодарностью посмотрела на Александра.

– Война войной… – начал он.

– …а обед по распорядку, – закончила за него Малгожата и заразительно рассмеялась. Ей было хорошо, как, впрочем, и Лере. Здесь не нужно корчить из себя обычных девчонок, вспоминая уроки актёрского мастерства, не нужно контролировать каждое слово и вообще быть не самой собой, а кем-то ещё. Вырвавшиеся в увольнение девчонки словно оказались на одной волне с Артёмом, Василием, Светланой и Александром, и даже присутствие двух штатских курочек ничуть не портило ситуацию. Лера даже сумела как-то разговорить Нину и Катю, чтобы не ломать компанию, и теперь они сидели все четверо, вместе с примкнувшим к ним Василием, и что-то обсуждали, размахивая руками.

Сашка, уже обсохший после купания, раскрыл патефон, покрутил заводную ручку и вытащил одну из пластинок. Пошевелил губами, читая название, и остался недоволен. Взял другую, и вот она его полностью устроила. Он аккуратно выставил рекомендованную скорость, опустил иглу, и над заводью, негромко, но очень чисто поплыл мягкий женский голос. Он пел какой-то удивительно нежный немецкий романс. Светлана, которая только что прислушивалась к разговору старших девочек, затихла и по-пластунски подползла к Сашке, который лежал, глядя в высокое голубое небо, и грыз травинку. Девочка свернулась рядом с ним клубочком и замерла, словно котенок. Казалось, юноша не заметил ее присутствия, но Лера явственно видела, как его рука, только что вольготно лежавшая откинутой в сторону, чуть подвинулась, давая Светлане место.

Песня кончилась, и пластинка крутилось вхолостую, но никто не двигался, очарованный красотой музыки и голоса. Но вот Нина кашлянула, встала, выбрала другую пластинку, и над заводью заквакал модный фокстрот в исполнении оркестра Скоморовского. Девочки потащили ребят танцевать, но Белов отказался. Он всё так же лежал, глядя в летние небеса, и Светлана также тихонечко лежала рядом. И вдруг девочка всхлипнула. Тихо-тихо, почти беззвучно…

– Ты что? – Александр резко поднялся на локте и принялся внимательно ее оглядывать. – Обожглась? Укололась? Мышцы свело?

Та отрицательно помотала головой, а потом вдруг резко прижалась к Саше и прошептала:

– Так хорошо было только с мамой… Ты ведь будешь всегда, правда, Сашенька?..

Белов хотел что-то сказать, но только молча кивнул. Светлана счастливо прикрыла глаза.

Капитан милиции Степанян, назначенный по программе ротации кадров на должность начальника оперативной группы усиления МУРа, не в первый раз брал бандитов. И у себя дома, в родном Ехегнадзоре, и там, куда его забрасывала нелёгкая милицейская служба. И оцепление он выставил хорошее, да и люди, пошедшие на штурм воровской «малины», были отменно обучены и отлично вооружены. Но вот только не рассчитывал он, что как только прокурор закончит говорить в большой жестяной рупор, группа бандитов рванёт на прорыв.

Два десятка отмороженных уголовников с пистолетами и несколькими автоматами шквальным огнём заставили залечь бойцов оцепления и, прорвав второй круг, вырвались на свободу.

Суматоха, вызванная прорывом, позволила бандитам уйти достаточно далеко, когда группа муровских волкодавов рванула следом.

Александр снял пластинку с патефона и потянулся за следующей, когда раздался хруст ветвей и на край леса выскочили десятка полтора мужчин с оружием.

До поляны им оставалось метров тридцать, и глаза Саши уже отмеряли это расстояние с точностью дальномера. То, что это не законопослушные граждане и не оперативники НКВД, было понятно с первого взгляда, так как, даже видя перед собой поляну с развлекающимися подростками, мужчины не опустили оружия и постоянно оглядывались, словно за ними шла погоня.

– Красный, Тёма, тревога! К бою! Лера, Маша, прикройте девчонок!

Аарон Меерович Зигельбаум, сменивший место «работы» и теперь подвизавшийся в среде московского криминала, почти висел на руках двух рослых «быков» из свиты Варлама. Его бы, конечно, пристрелили при отходе, чтобы не связывал группу, но Аарон был очень опытным человеком, и большинство операций не записывал, а хранил в голове, так что теперь потеря бухгалтера грозила также и потерей весьма значительной части «общака». Потому-то и тащили уже совсем немолодого Зигельбаума, пожертвовав ради его спасения несколькими другими членами банды. Рядом бежали пятеро из группировки соперников – Гриня и четверо его ближайших людей, пришедших в этот день в дом на окраине Москвы, чтобы разрешить застарелый конфликт. Но сейчас перед лицом общей для всех опасности все трения были забыты, и «в рывок» уходили плечом к плечу.

Когда впереди показалась небольшая поляна и крошечный полумесяц песчаного пляжа, Аарон увидел нечто, от чего его ноги стали окончательно заплетаться. Старый и уже почти позабытый кошмар из его тверской жизни – лицо, которое он никогда не забудет. Правда, молодой человек подрос и возмужал, но это был без сомнения он. Даже лёгкая улыбка на лице, как тогда.

Аарон выбросил ноги вперёд и с неожиданной для тощего и тщедушного тела затормозил.

– Ты чего, Счетовод? – Сеня Кацман, широкоплечий и невероятно сильный биндюжник из Одессы, наклонился над лицом Аарона Мееровича.

– Сеня, Вова, – быстро заговорил Аарон. – Жить хотите? Я этого фраера знаю, так он – не фраер, он из спецкоманды ГПУ. Сейчас всех тут положит, это я тебе говорю…

Несмотря на габариты, соображали оба довольно быстро.

– А что делать-то, Аарон? – Василий Корягин по кличке Вася-Корь тоже чуть пригнулся.

– С первым выстрелом ложимся, и ни звука. Я попробую с ним договориться.

Ничего не знавший о сбежавшей в этот день Фортуне, Варлам вскинул свой наган и тут же завалился на песок, обдав идущих вслед за ним мешаниной из крови и осколков черепа. А Александр, высчитав идеальную дистанцию, кинулся вперёд, двигаясь ломаным зигзагом.

Пули, словно дрессированные, летели именно в те места, куда нужно, и с каждым шагом бандитов становилось всё меньше, а те, кто остались в живых, от страха начали палить во все стороны, убивая своих же подельников. Оружие бандитов и залёгших Василия и Артёма на несколько секунд загрохотало словно канонада и так же быстро стихло.

– Тёма, Красный?

– Порядок.

– Девочки?

– Порядок, – отозвалась Лера, сжимавшая в руках бесполезный на такой дистанции маленький шестимиллиметровый «Браунинг-Бэби», дико завидуя Светлане, у которой оказался «вальтер» седьмой модели с удлинённым стволом. Именно она и произвела первый выстрел, попав точно в лоб бандиту, шедшему впереди.

А Малика с лёгкой улыбкой смотрела на двух совершенно побелевших девочек, спрятавшихся за корпусом лодки. Нина и Катя сидели с совершенно стеклянными глазами, не решаясь поднять голову, и вдруг на глазах Малгожаты Гальская, словно очнувшись от морока, сначала оглянулась, а потом осторожно выглянула из- под лодки.

– Нормально всё, не трясись, – она ткнула локтем в бок подруге и уже смелее высунулась наружу, наблюдая, как Александр, и Василий обходят лежащих вповалку людей.

– Что-то мне смутно знаком этот плешивый затылок! – хмыкнул Белов, глядя на лежавшую в траве троицу. – Аарон Меерович, если мне не изменяет память?

– Ну как можно?! – Счетовод с достоинством встал и отряхнул парусиновый пиджак от налипшего мусора. – В вашем возрасте память может быть или хорошей, или отличной.

– А ваши друзья? – ствол «вальтера» качнулся в сторону лежавших ничком бандитов.

– Сема, Вася, вставайте, – произнёс Счетовод и ткнул обоих ботинком в бок. – Медленно и спокойно. Если, конечно, вам ещё не надоела эта собачья жизнь…

Когда оба варнака поднялись, Белов с улыбкой посмотрел на широченных, словно шкафы, парней и покачал головой:

– Да, граждане бандиты. На вас пахать нужно, а вы тут. Аарон Меерович, – голос Александра перестал даже отдаленно напоминать шутливый. – Вы сейчас очень быстро бежите и растворяетесь в вечерних сумерках. Предварительно сообщив, где я вас найду… – Сашка говорил спокойно, но Зигельбаум содрогнулся, услышав последовавшее: – Нужно объяснять, что будет, если я не найду вас там, где вы скажете?

– Н… нет… Я понимаю, – Аарон нервно облизнул разом пересохшие губы. – Это будет наша последняя встреча. И очень скоро…

– Вы – молодец, – отметил Белов и посмотрел на обоих парней. – Эти двое вам не помешают? Может…

– Не надо, очень вас прошу! – взвыл Счетовод.

– Ну, как хотите. – с этими словами Сашка опустил пистолет, выслушал адрес, названный Зигельбаумом, кивнул и махнул рукой. – До свидания.

Он ещё смотрел туда, где скрылись трое уголовников, когда из-за плеча раздался вскрик Валерии:

– К бою!

С опушки леса, откуда пришла банда, вываливалась новая куча мужчин в разномастной гражданской одежде с пистолетами в руках, а совсем сзади мелькали бойцы в форме НКВД.

– Руки вверх! Стрелять буду! – закричал бежавший впереди мужчина в кургузом пиджаке и линялой серой кепке.

– Сопли подбери, – Александр вскинул оружие, и мужчина резко затормозил, прикипев взглядом к зрачку ствола.

– Не дури, парень, – степенно и спокойно вышел ещё один мужчина и, не поднимая оружие, достал красную книжечку. – Московский уголовный розыск.

– Спецотдел Центрального Комитета ВКП(б), – Александр достал левой рукой своё удостоверение и развернул. – Теперь я бросаю своё удостоверение, а ты бросаешь своё. Полюбуемся на пару спецметками.

– А не жирно будет? Нас тут уже два десятка, – раздался из группы молодой голос.

– Да и я не один… – Белов ухмыльнулся. – Четыре ствола с нормальных позиций положат вас, как вот это стадо. – Он качнул головой на лежавшие на песке трупы.

Разгорающийся скандал прервал высокий мужчина в форме полковника НКВД. Спокойно выйдя вперёд, он коротко козырнул Александру и достал удостоверение:

– Капитан милиции Степанян.

– Спецотдел ЦК Александр Сталин.

Внимательный взгляд полковника прошёлся по всему удостоверению, считав специальные метки, и с коротким кивком он вернул документ Александру.

– Облажались мы, выходит, товарищ Сталин, – полковник весело кивнул на лежавших вповалку бандитов, под которыми уже натекли лужи крови.

– Я бы вообще предпочёл, чтобы весь этот эпизод остался между нами, – Саша вздохнул.

– Почему? – Степанян остро взглянул на Александра, и тот вместо ответа сунул оружие в кобуру и поднял руку.

– Тема, Красный… – и когда мальчишки подошли, он кивнул на них. – Познакомьтесь. Василий Сталин, Артём Сталин. А там, возле лодки, ещё и Светлана Сталина.

– Твою перетак!.. – с чувством произнёс капитан милиции и, сняв фуражку, смахнул пот со лба. – Но не доложить я не могу. Сам понимать должен. Да и тебе рапорт писать. А свидетелей вона сколько. Всем рот не заткнёшь. Но самой главной засады ты ещё не знаешь.

– Это какой? – вскинулся Саша.

– А вон идёт… – Степанян кивнул в сторону пробиравшегося через толпу мужчины с фотоаппаратом в руках. – Спецкор «Известий» товарищ Троицкий, собственной персоной.

– Что ж… – Белов быстро оглянулся. – Значит, так. Мы – особая группа, оставленная на случай прорыва уголовников к реке. Так пусть и напишет. А если чего от себя сверху добавит, так я ему руки вместе с фотоаппаратом вырву и им же вперёд куда надо затолкаю. – И чуть изменившись в лице, посмотрел на корреспондента. – Товарищ Троицкий? Разрешите на пару минут?

Уже в доме и на пляже работали криминалисты, а Карен сидел на бревне, задумчиво глядя на неторопливо собиравшихся подростков.

– Ну? – рядом плюхнулся его заместитель, старший лейтенант милиции Ковригин.

– Что «ну»?

– Что за пионеры такие, что банду влёт положили? Ты трупы видел? Ни одной не смертельной раны. Всё как на стрельбище.

– Ну, вот такие пионеры у Страны Советов. – капитан милиции пожал плечами и хитро улыбнулся. – Обычные такие пионеры с разрешением на ношение оружия за подписью товарища Власика.

– Так… – у Ковригина глаза расширились так, что казалось, сейчас выпадут.

– Понял? Догадался? Молодец. Теперь берёшь свою догадку, сворачиваешь в трубочку и выбрасываешь в самый глубокий омут…

На следующий день Белову позвонил Киров и, тщательно подбирая слова, пригласил Сашу зайти к себе. «По-товарищески и по-соседски», как он выразился.

Впрочем, этот звонок неожиданностью для Александра не был. Никак не был. Должны были оперативники доложить о нечаянном участии семьи товарища Сталина в операции по разгрому воровского сходняка? Должны и доложили. И кто, кроме Сергея Мироновича, осмелится принять решение по такому щекотливому вопросу? Никто, ясное дело. Так что…

Встреча произошла в ЦК, где у Кирова тоже был собственный кабинет. Сергей Миронович встретил Сашку тепло и радушно. Угостил чаем с вкуснейшими ванильными сухариками («Ленинградские, товарищ Белов, ленинградские. В Москве таких делать не умеют.»), попенял, что редко встречаются («У нас ведь очень много близких по тематике вопросов, товарищ Белов, а собраться и поговорить все никак не выходит. То я в разъездах, то вы. Надо бы график составить, что ли.»), поинтересовался работой в Индии («Разумеется, без подробностей, но вот общее впечатление хотелось бы услышать.»). Но вот, наконец, чай бы выпит, сухарики съедены, все не важные вопросы обсуждены. Киров дождался, когда обслуга уберет посуду, и внимательно взглянул на Сашку:

– Скажи-ка мне, Александр, как специалист: правильно ли это, что некоторые товарищи, в том числе – занимающиеся ответственнейшей работой, манкируют охраной?

Александр в ответ безмятежно улыбнулся:

– Конечно, неправильно, Сергей Миронович. Вот слышал я, что ещё год тому назад один товарищ, возглавлявший тогда парторганизацию очень крупного промышленного центра, везде ходил с одним-единственным охранником. У которого и подготовки-то телохранителя не было…

Киров коротко рассмеялся:

– Мимо, дорогой товарищ. Уже мимо. Товарищ Сталин спецпостановлением ЦК обязал этого товарища всегда держать при себе четырех охранников как минимум.

– М-да? А почему же этот товарищ пренебрегает прямым указанием Центрального Комитета? Я вижу только двоих…

– Как это? – растерялся Сергей Миронович. – Как видишь?

Сашка беззаботно махнул рукой:

– Тоже мне – бином Ньютона. Один – за портьерой у окна. За время нашего разговора он четыре раза шевелился, и портьера колыхалась. Второй – за дверцей фальшивого шкафа, – он указал рукой, где именно. – Тоже шевелился… три раза. Раздавался характерный скрип. Кроме того, один раз открывал глазок. Заслонка не смазана, так что было слышно шорох. – Белов откинулся на спинку стула. – Но это – двое, а где остальные?

– В приемной сидят, – признал поражение Киров. – Но что из того? Здесь и двух хватит…

Договорить он не успел: Сашка опрокинулся назад вместе со стулом. В его руках как по волшебству появились пистолеты:

– Бах! Бах! Бабах! Вот, в кабинете – три трупа, а иностранный шпион отправляется по своим делам.

– Как так?! А выстрелы-то?!

– Товарищ Киров, товарищ Белов-Сталин прав, – раздался смущенный голос из-за портьеры. – Если бы у него были пистолеты с приспособлениями для бесшумной стрельбы, никто бы ничего не услышал.

Киров заинтересовался. Велел обоим телохранителям выйти на свет божий, позвал остальных двоих из приемной, и они все вместе принялись обсуждать вопросы личной безопасности. Через час, утвердив схему расположения охраны в кабинете и договорившись о тренировках охранников в структуре спецотдела ЦК, Сергей Миронович попытался вернуться к щекотливому вопросу об охране. Но Саша весело ответил:

– Сергей Миронович, да побойся ты бога: я ж сам себе охрана!

Киров посмотрел на своих телохранителей, которые синхронно кивнули, и вздохнул:

– Убедил, стервец! Только все равно: заходи почаще, договорились?

После визита к Кирову Александр наконец выбрался в Коминтерн. Во-первых, ему было совершенно необходимо познакомиться с остальными членами индийской компартии – у него появились некоторые соображения по усилению и обострению кризиса в Британской Индии, а во-вторых, он попросту соскучился по настоящему балканскому кофе, который можно было получить только там. Разумеется, Белов собирался осуществить намеченное именно в указанной последовательности – сперва работа, а удовольствия потом. Но жизнь внесла свои коррективы: прямо в дверях он буквально нос к носу столкнулся с Димитровым, который тут же затащил его в свой кабинет и принялся подробно расспрашивать обо всех подробностях индийского вояжа…

– …Значит, из охотничьего штуцера винтовку сделал? – Димитров снял турку с огня, покачал в руке и снова поставил на таганок. – А скажи, момче: чем тебе двуствольное оружие не угодило? Я без смеха, серьёзно: если бы ты с первого выстрела промахнулся – так сразу второй ствол готов, а тут – перезаряжай, время теряй.

– А не надо промахиваться, – усмехнулся Сашка, наливая себе в стакан ледяной воды. – И одностволку легче сделать разборной, соответственно – таскать удобнее. Незаметнее…

– Разрешите? – и в кабинет вошли Куусинени Лехтосаари.

Они тепло поздоровались с Сашей, поприветствовали Димитрова и уселись к столу, ожидая кофе и рассказов. Димитров разлил напиток по чашечкам, финны попросили принести сливки, и все собравшиеся в благоговейном молчании сделали первый глоток.

– До чего же хорошо, – произнес Белов, отставляя в сторону чашку. – Индусы-заразы кофе тоже не пьют, а то, что пьют тибетцы, я вообще затрудняюсь определить…

Следующие несколько минут он просвещал собравшихся относительно тибетского чая – с молоком, мукой, солью и топленым салом. Лехтоссари решил было попробовать этот, как он выразился, «чайный суп», но затем отказался от своей затеи. Где в Москве можно достать ячий жир, не знал ни он сам, ни кто-либо из собравшихся…

– А что же Христо не пришел? – поинтересовался Сашка, принимая из рук Димитрова чашку со свежим кофе. – Игнорирует нас товарищ Боев? Вы его в командировку услали? Или я его чем обидел?

Димитров помрачнел:

– Да, ты же, товарищ Белов, не в курсе, – промолвил он после небольшой паузы. – Христо в госпитале… – И Димитров замолчал, ожидая вопросов.

Но их не последовало. Александр с безмятежным видом сделал глоток обжигающего напитка, положил в рот маленький кусочек балдъя и запил все это ледяной водой. Он не спешил задавать вопросы и не торопил присутствующих с ответами: то, что ему нужно знать, они расскажут сами, без понукания и подстёгивания. Так подсказывал ему многолетний опыт службы. И он не обманул…

– Христо летом в Албанию ездил, – потупив глаза, сказал Куусинен. – Там восстание было против короля Зогу. Кост Чекрези и прочие восстали… республику восстанавливать. – он вздохнул. – Ну, наши решили, что надо вмешаться. Риза Церова, Али Кельменди, ещё там… Балканская секция постановила: поддержать. Ну, вот Христо со своими башибузуками.

При этих словах Димитров бросил на финна такой взгляд, что тот поперхнулся и замолчал.

– Христо со своими ребятами поехал, – процедил сквозь зубы Димитров. – Четверо тех, кого ты готовил, а остальные… Хотя тоже боевые парни… – он со свистом втянул воздух, словно у него внезапно схватило зубы. – А эти либералы, буржуи… В общем, начать – начали, а никто и не поддержал. Наши-то выступили и остались в одиночку… Отряд Ризы пытался пробиться к границе с Югославией. Только недалеко от Поградеца их жандармы нагнали…

Он махнул рукой и замолчал. Александр отставил в сторону кофе, отодвинул стакан с водой и встал, опершись руками о большой письменный стол.

– И? – спросил он таким тоном, что все трое наперебой стали рассказывать, как Риза Церова отбивался, прикрывая своих, как он получил тяжёлое ранение. Христо подоспел лишь тогда, когда бой уже закончился. Соратники перенесли Церову в укромное место, где он и скончался после нескольких часов страданий. В предсмертной записке албанец написал: «Придет время, когда Албания станет свободной, и народ не будет больше страдать. Но этого он добьется без беев и ага, так, как это произошло в Советском Союзе!»

– Ну вот, – вздохнул Димитров. – Христо повел отряд в Югославию, а там… Короче, ждали их там. То ли выследили, то ли албанские власти сообщили. В общем, их на границе встречали. Не королевские войска встречали – белогвардейцы. Числом против наших – втрое. Христо всё равно прорвался, только из его ребят всего двое и уцелели, а сам он, – тут секретарь ИККИ махнул рукой, – в госпитале. Две пули в грудь поймал. Ты чего, товарищ Белов?!!

– Ничего, – звенящим голосом ответил Сашка. – Ни-че-го. По своей секции передай: вот с делами закончу и съезжу. Пусть эти белогвардейские и албанские суки сейчас вешаться начинают. Им же легче будет.

Совершенно неожиданно для Саши, кроме медали за храбрость ему вручили высший советский орден – Ленина, причём не кулуарно, а в Кремле, для чего пришлось срочно шить новый китель взамен старого, который вдруг стал мал в плечах и по росту. За лето Сашка так раздался, что совсем уже не походил на подростка, и только безусое молодое лицо выдавало в нём возраст.

И уж совершеннейшей неожиданностью было появление в «Правде» статьи «Герои Страны Советов», где кроме прочих было упомянуто и его имя вместе с фотографией награждения.

Когда Гальская первого сентября ворвалась на урок с газетой наперевес, Александр почему-то вдруг заподозрил что-то совсем невероятное. Ну, например, что англосаксы вдруг откуда-то получили совесть и в приступе покаяния за всё содеянное самоубились до последнего человека, но реальность оказалась, как всегда, немного другой.

– Вот! – Нина бросила перед Александром и Василием газету.

– Что тут? – Саша пододвинул газету ближе. – Хлопкоробы Туркестана успешно собирают урожай…

– Да не здесь! – она перелистнула страницу, и на третьей полосе почти в четверть листа красовалась фотография Сашки в момент вручения ордена Ленина.

– Упс…

– Что значит «упс»? – опешила Гальская.

– Ну, это означает, что такой результат вовсе не планировался и считается нежелательным, – с ехидной улыбкой пояснил Василий, уже успевший нахвататься словечек из будущего. – Это как «ой» и «бл…», только одним словом.

– Вы меня совсем запутали, – грозно произнесла Нина и посмотрела в глаза Александру. – Теперь-то ты что скажешь?

– А я разве должен что-то объяснять? – удивился Александр. – Каким образом связано это прискорбное происшествие и вы, товарищ Гальская?

– Ну… – девочка как-то сразу сникла. – Ты бы мог рассказать о своем подвиге…

– Обязательно расскажу, – Александр улыбнулся. – Только сначала все слушатели пусть поступят в НКГБ и получат соответствующий допуск и разрешение работать по этой теме, ну и сразу же.

– Но ты же не сотрудник…

– Откуда такие сведения? – влез в разговор Артём. – Я вот видел совсем другое…

– Нина, – Александр аккуратно сложил газету и вернул её девушке. – Многие знания – многие печали…

– А также водянка головного мозга и простатит, – заржал Артём и, ловко увернувшись от подзатыльника Василия, отскочил в сторону, пропуская обиженную Ниночку, севшую за свою парту.

– Простатит у девушки, фу, как грубо, – рассмеялся Александр. – Но в любом случае у нас сейчас не вечер воспоминаний, а что?

– Алгебра, – ответил Василий, выкладывая учебники из портфеля на стол.

– А что нам задали?

– Восьмая страница, третий абзац сверху, задачи с третьей по восьмую, – спокойно ответил Василий. – Могу продиктовать ответы.

– А ты? – Александр посмотрел на Артёма.

– Тридцать пять, пять тысяч пятьдесят, пятьсот один…

– Всё-всё, верю. – Александр улыбнулся. – Занимались летом?

– Конечно, – Василий солидно кивнул. – И алгеброй, и языками, и даже твою тетрадку по запоминанию выучили.