Глава 5. В огне брод есть
Не пришедший еще в себя Треш бредил, бормоча какие-то несуразности:
– Нужны оба кристалла… Стреляйте… Окружают… Девяносто три восемьдесят пять. Ввод… Двадцать девять сорок один. Ввод. Тридцать четыре АКТ… «Альфу» найти… Шелестов… Лови солнце… Наших не вернуть… Восход наступает… Предатель… Спасибо… Стреляй ракетницей, зажигай траву… Портал в пещере… Холод, нет! Хол… Склад нужно найти… Не смей звать Стражей… Это еще что за… Злат, Злата-а!.. Они близко, нам не выжить… Мы даже не похорони… Код не тот… Мормоны…
– Вот звездануло-то парня! Фигню несет какую-то. Эх-х, внимательнее нужно быть. Это всех касается, – проворчал Холод, тревожно поглядывая на друга.
Сталкер лежал на траве, головой на рюкзаке, рядом суетилась Злата, взволнованная состоянием любимого. Холод успокаивал ее и подбадривал, веря, что скоро Треш придет в себя. На оздоровление не стали тратить артефакт, поняли, что остался лишь обморок после удара бревна. Фифа несла вахту в дозоре, Грешник готовил перекус, возясь с розжигом костра.
Стемнело. Щебет птиц в лесу прекратился, трескотня кузнечиков замолкла. Зато окрестности наводнили звуки другого рода, щекотавшие нервы и будоражившие мозг: крики и вой зверья, редкие выстрелы, стоны, уханья филина, скрип деревьев. Вроде бы и не рядом, а где-то дальше, в глубине Чащобы, но жути от какофонии наступавшей ночи не убавлялось. Когда-то большой костер и ствол под рукой успокаивали простого охотника, позволяли даже выспаться, не боясь за свою жизнь. Но то было в далекое, спокойное время до Судного дня. Теперь же никакое оружие, огонь и меры предосторожности не внушали доверия и спокойствия – мир Пади давно перестал быть безопасным, а сама Падь превратилась в один сплошной кошмар. И чтобы хоть как-то пережить очередную ночь вне поселения, людям приходилось быть максимально собранными и готовыми к возможным неприятностям.
Ночлег устроили между пропастью и высоким утесом, с оставшейся открытой стороны развели огромный «пионерский» костер, натаскав хвороста и уложив крест-накрест пару тяжелых бревен. Снаружи Холод установил несколько сигналок. Закуток у скалы выбрали так, чтобы какой-нибудь идиот не смог напрямую выстрелить или бросить гранату. В некотором роде место ночлега превратилось и в готовую западню, если вдруг кто-то надумал бы напасть. Но по совету Фифы Холод сделал скрытный аварийный отход, закрепив веревку на уступе скалы. Так, как этому научил Треш.
Очнулся сталкер в вахту Златы. Полночь на краю ущелья выдалась светлой благодаря луне и сланцам, покрывавшим камни и отражавшим ее бледный свет. Картинка радовала взор, словно сказочные фантасмагории явились из волшебного мира. И если бы не осознание того, что находишься в страшных реалиях Пади, можно было бы расслабиться, утонуть в неге теплой ночи и объятиях любимого. Злата вздохнула, поправляя воротник куртки Треша и, передвинув винтовку удобнее, снова уставилась в мучные очертания скал.
Вскоре Треш зашевелился и открыл глаза.
– А скажи-ка, печка-буржуйка моя, долго ли я валялся и сколько времени у нас уже?
– Данила-а! – Злата улыбнулась, прильнула к сталкеру. – Наконец-то. Я уже думала, ты в кому впал. Сколько можно притворяться?! Напугал ты нас порядком…
– Да, видишь ли, милая, другой причины отлежаться не было, отдохнуть от вас и бытовухи, вот и словил дубину.
– Дурачок!
– Не понял… – Треш состроил обиженную мину, заставив девушку смутиться. – А где же любимый нами козлик?! Я не такая… Я жду трамвая… Мне скоро выходить…
– Козлина! – Злата страшно выпучила глаза и тут же прыснула в кулак.
Они обнялись, прильнув друг к другу губами, стали жулькаться и хихикать. Заворчавший Холод не глядя кинул сосновую шишку, забурчал, чтобы не мешали спать. Грешник перевернулся на другой бок, Фифа тихонько сопела рядом со своим ухажером.
– Бытовуху нашел, ишь! Попугай меня еще так, я тебе потом устрою бытовуху, – шепнула Злата прямо в губы Трешу. – Есть хочешь?
– Не, жажда мучит. – Сталкер впился в горловину фляжки, протянутой девушкой. – Узнаю места, такие только здесь. Завтра к вечеру в Южном будем.
– Ну да. Если больше Вепрей к себе притягивать не станешь! Да коматозить вечерами. Болтал ты без сознания, Треш. Всякую чепуху нес.
– Про любовь к тебе и воздержание?
– Н-нет! Совсем иное. Несуразности какие-то, цифры, коман-ды, еще что-то бессвязное. Разве что стихи не читал вслух.
Треш почесал лоб, поправил спавшую пилотку. «Что я там нес? Почему? Но раз все обошлось, то уже радует. Грудь, блин, саднит и ребра ноют, но с этим жить можно. Правда, до Восточного путь долгий, если пешком, минимум месяц чапать нужно, а то и все два. Это при хорошем раскладе… И треснувшие ребра будут в тягость. В крайнем случае, полечу их «филейкой» или «барбарисом». Благо, батя снабдил нужными артами. Да и в баре подхарчиться не лишне будет. А вот насчет – пешком… тут подумать нужно».
Ночь прошла спокойно. На вой, уханья и треск Чащобы никто не обращал внимания, за исключением Грешника, которому вахту не доверили, позволив отоспаться. Он проворочался до первых лучей и встал, словно сломанный робот. Позавтракали, навели гигиену, проверили безопасность округи.
Выход из каменной ловушки омрачился неприятностью. Нет, никто их не поджидал, чтобы убить, сожрать или обокрасть. Грозная аномалия преградила путь от места ночлега к тропе на равнину.
«Плазма». Сама по себе не опасная штука перед лицом опытного следопыта, но в случае ее активации дрянь еще та. И ее ночью кто-то включил, для чего достаточно было бросить камушек или веточку.
«Плазма» работала бесшумно. С одной стороны к ней можно было подойти безбоязненно, с другой – никак. Вот как раз с опасной и оказалась группа Треша. Значит, неизвестный, искусно миновав сигналки Холода, активировал аномалию и смылся. И теперь путники оказались в капкане.
– В огне брода нет, – пробурчал Грешник, вспомнив название старого кинофильма – Чего делать будем, мужики… и девушки?
– Да уж. Через это пламя фиг пройдешь! Разве что птичкой перепорхнуть, – заметила Фифа, опираясь на ствол винтовки.
– Дань, что делать будем?
Треш посмотрел на Злату и задумался. Пару раз ему приходилось иметь дело с такой аномалией, последняя встреча состоялась недавно – на окраине города Оружейников, при обороне с бродягами Боцмана от «бетовцев». Но тогда сами защитники активировали «плазму», обернув ее действие против нападавших. Здесь же ситуация сложилась иначе. И не в пользу горе-путешественников.
– Что у нас не любит огонь? – вслух спросил сталкер, оглядывая окрестности каменного мешка. Отвесные скалы и пропасть выглядели не лучшим способом для эвакуации.
– Дык, известно что! Пожарников, – ухмыльнулся Холод, собравшись иронизировать и дальше, но поймал согласный кивок друга.
– Прально, Холод, водичку! Значит, будем орудовать ею.
– Это ж сколько воды-то нужно, чтобы затушить «плазму»? Вон ту речку в ущелье повернуть вспять?
– Грешник, ты у себя вроде командиром считался, а мелешь чепуху какую-то, – отозвался Треш, присаживаясь возле скинутого рюкзака, – извини, но с юмором у тебя проблемы серьезные. И с догадками тоже. Воды много не нужно. Надеюсь! Сейчас сообразим малеха.
– Деня, точно ведь водой аномалию можно. Тогда, помнишь, в подземке Станции Никита забрызгал ее и проник за «янтарем»? Бли-ин, «плазма» же «янтарек» может родить!
Все бросились к рюкзакам, стали выуживать фляжки, бутыли с водой. Мысль о ценном и одном из самых дорогих, диковинных артефактов подтолкнула людей хлеще кнута. Но пыл друзей остудил сталкер:
– Правильно мыслите, только его там, скорее всего, нет! Тот, кто ночью включил аномалию, тот и заполучил «янтарь». И свалил. Так что теперь остается только найти выход и дуть отсюда, пока тот инкогнито не подоспел с дружками. Мне вчерашних войнушек хватило!
– Верно.
– Точняк. Валить нужно скорее.
Народ засуетился, подавая фляжки сталкеру. Треш собрал несколько тар и стал аккуратно брызгать в сторону аномалии. Ее жар ощущался в пяти метрах, жидкость не долетала до прозрачной стенки аномалии и испарялась. Тут Треш догадался бросить одну из полиэтиленовых бутылочек прямо в сердце «плазмы». Сработало. Кончив емкость и обдав себя ее содержимым, аномалия образовала приличную дыру. Но ее не хватало, чтобы достичь жаровни и пролезть на ту сторону. Сталкер кинул еще пару бутылочек. И даже пластмассовую фляжку с чаем. Окно «плазмы» разверзлось с громким шипением, клубы пара осели, и теперь можно было пробовать огонь на вкус.
Первым полез сталкер. Морщась от жара, заметно волнуясь, он юркнул в образовавшийся проход размером с дверь. И уже с той стороны начал шутить и подначивать друзей насчет их смелости и смешных физиономий.
Холод, ворча под нос, решился вторым. Воодушевленная его успехом Фифа ринулась следом, затем, боязливо повизгивая, сиганула Злата. Грешник долго мучился и сомневался, но, заметив ехидные улыбки девчонок, зажмурился и торопливо переметнулся на безопасную сторону.
– Глаза боятся – руки делают! – констатировал Треш и потопал дальше.
– Это уж точно! – улыбнулась Фифа.
– Смышленый малый! – прошептал Грешник и зашагал вслед за остальными.
Они выстроились вереницей и двинули по распадку на юго-восток. Мимо изуродованных кустов, обглоданных трупов и пятачков выжженной земли. Места, где несколько дней назад им пришлось держать оборону от превосходящих сил противника.
* * *
Две тени отделились от дуба и превратились в длинные серые балахоны.
– Они не должны дойти до Южного форта. А уж тем более до Восточного. Ты понял меня, кхм… Болотник?
– А то. Раз пошла такая пьянка, я сегодня… Я понимаю серьезность дела. Все сделаю как нужно! Клянусь.
– Сделай, старче. Тебя в Пади все уважают и узнают многие. Помощников хватит с избытком. И не забывай никогда, кто ты и зачем на этой падшей земле! Иди.
– Не беспокойтесь, Хозяин, все будет в полном ажуре. До связи.
Один бесформенный силуэт шагнул в сторону опушки и исчез в кустах. Другой долго стоял истуканом и смотрел вдаль, затем перехватил черный посох и ловко нырнул в темень чащи. Иволга на ветке выпрямила шейку, нервно заозиралась и, наконец, позволила себе издать трель. Вскоре Чащоба вновь наполнилась привычной лесной какофонией. Теперь уже можно было…
* * *
Треш чувствовал себя неважно: саднили треснувшие, но благодаря артефактам слегка сросшиеся ребра, вызывавшие при ходьбе по холмистой местности приливы бледности и кислую гримасу. Злата все время пыталась утешить, помочь, сказать ласковое слово. Она резко изменилась после знакомства со сталкером. Из жесткого, циничного киллера на глазах превращалась в мягкую, нежную девушку, влюбленную и заботливую подругу. Треш заметил это, но только криво улыбался. Его радовало такое отношение к себе, пробирали теплом ухаживания снайперши, но особо нежного внимания в ответных действиях он не выражал – старался хранить верность жестокой действительности Пади, дамоклову мечу, постоянно нависающему над его головой, спартанским условиям жизни. Считал, что играть в любовь или заводить серьезные отношения с первой понравившейся девушкой сейчас не стоило. Всюду витала смерть, критерии опасности только росли, не позволяя простому смертному обзаводиться семьей или расслабляться при мутантах и аномалиях. Чувствовал, что тем самым может обидеть доверившегося ему человека, поэтому при любой возможности старался подбодрить и улыбнуться.
Размышляя над этим, Треш обернулся и ласково взглянул на Злату, сразу вспыхнувшую румянцем и сбившую шаг. Почему он с такими мыслями сделал сейчас милый посыл, сталкер не знал. И все же на грани интуиции глубоко в душе понимал, что закипающая где-то в самом сердце приятная нега сама толкает его к девушке. Человек – ходячий апогей абсолютных противоположностей. Симбиоз противоречий, борьбы антиподов. Решает одно, поступает иначе. Или наоборот – сделает одно, потом задумывается и жалеет, что не иначе…
Холод все пытался шутить над друзьями, не обходя вниманием и сталкера. Нужно было как-то поддержать его, отвлечь не столько от боли, сколько от грусти и хаоса в душе. Столько не видеть отца и вдруг опять проститься с ним! Снова идти на смерть и при этом постараться выжить, выполнить задачи и уберечь друзей! Не каждому дано справиться с таким грузом. Далеко не каждому.
– А чего это наш Ангел молчит? – обратился Холод к Грешнику. – Поди, про нас фигово думает?! А, Виктор? Твое имя вроде как означает победу, а ты Грешником обозвался. С каких щей-то?
– Не сейчас. У камина в баре, вечерком за кружкой пива. Может быть, там я поведаю вам о своей судьбе.
– О-у, вона как?! Прям завел, заинтриговал, я аж вспотел уже от ожидания и…
– Деня, кончай язвить! – вскипела неожиданно Фифа.
Холод выпятил нижнюю губу и состроил обиженную гримасу:
– Анжел, и ты туда же? Ну, ваще-е, ни поговорить, ни вздохнуть, ни…
– …Ден!
– Лады, молчу. Весело у вас тут, ничего не скажешь. Как на похоронах любимой собачки, блин!
Прилетевший камушек окончательно заставил бывалого шутника заткнуться и надуться на весь мир.
Шли молча, изредка комментируя встречавшиеся аномалии или детали округи. Иногда попадались скелеты или элементы старой лежалой амуниции сгинувших бродяг Пади. Удача удачей, а прах прахом. В эти моменты мысли путников сбивались, сердца щемило, а тонус понижался. Сразу вспоминались погибшие соратники: их рвение в бой, лица, шутки, улыбки. Грешнику также становилось больно на душе, когда он проходил мимо разложившихся трупов или издалека замечал зомби-одиночек. Среди них могли быть его боевые товарищи из «Каскада»…
Полдень не порадовал путников привычным теплым солнышком и белыми кучерявыми облаками. Стало пасмурно, подул прохладный ветер, пробирающий до костей, зашумели кроны в Чащобе, пристально следившей за путниками. Груз нависшей опасности стал давить сильнее, будто напрямую зависел от непогоды.
Чувствующая неладное Злата уже не первый раз просила разрешения уйти в одиночное плавание, блюсти покой группы со стороны. Так, как она делала это в прошлом рейде, следя за Трешем и его отрядом. Но сталкер запретил снайперу отдаляться, ссылаясь на свою интуицию. Они по-прежнему двигались вереницей: первым Треш, позади, на отдалении в двадцать метров, Грешник, затем Холод с Фифой и замыкающей Злата.
При переходе притока речки с веселым названием Вонючка стало совсем невесело. Мостик через достаточно неспокойную речушку шириной метров пятнадцать сожгла какая-то падла, причем совсем недавно. При этом умудрилась оставить знак, со злорадным юмором объясняя свои деяния. На сырой фанерке корявым почерком нацарапали угольком: «Прямо пойдешь – смерть найдешь, обратно иди – там и сдохни».
– Да я этого стихоплета за яйца…
– …Холод, уймись! – оборвал возглас друга Треш, а когда тот хотел было продолжить громкие изречения, цыкнул на него и внезапно пригнулся. – Тс-с, умерли все.
Народ принял в стороны, присел, замер. Снова стали слышны щебетание птичек в зеленке и журчание Вонючки. Дремучесть же того берега давила на мозг тишиной и безызвестностью.
Все поглядывали искоса на сталкера, умудряясь следить и за боковыми секторами обзора. Сам же Треш застыл в стойке приготовившейся к гону борзой и тщательно наблюдал за противоположным берегом. Ему явно что-то не нравилось, более того – он чуял опасность и теперь решал, как ее избежать и что предпринять. Схлопотать из непроглядных зарослей за речкой пулю или стрелу уж совсем не хотелось.
Самым нетерпеливым, как ни странно, оказался бывший спецназовец.
– Что видишь, Треш?
Сталкер жестом предупредил, что лучше молчать, чем корчиться с рваным горлом, затем очень медленно стал отступать. На корточках, бесшумно, не хрустя ни одной веточкой, не шурша ни одним камушком, в изобилии разбросанным по берегу. Спутники сделали то же самое – с оружием наизготовку отползали назад. Злата пересилила себя не глазеть на действия любимого следопыта, повадки которого за прошедшую неделю уже достаточно изучила, и пристально всматривалась в тыл. Подпустить врага сзади означало для опытной лазутчицы позор и немедленную гибель товарищей.
И вдруг Треш резко свистнул. Протяжно, громко и как-то необычно. Мелодично, с разной тональностью и силой. Будто использовал определенный позывной.
Холод даже не успел разозлиться, не понимая сталкера в данной ситуации, считая, что этим он только выдал точное местонахождение группы. Да еще и напугал порядком, отчего спецназовец чуть не сорвался и не открыл огонь. Никто не успел толком ничего понять, как из зарослей от реки раздался ответный свист, очень похожий на выданный Трешем.
Сталкер еще раз огласил прибрежный лес парой коротких звуков, на которые ему ответили почти такими же.
Холод утер вспотевший лоб перчаткой и заметил бледность Фифы, целившейся в чащу леса. И то, как она, вздрогнув, напряглась. Он мгновенно перевел взгляд и ствол автомата в ту же сторону и обомлел. Моментально и нещадно захотелось расстрелять того, кто осторожно и бесшумно появился из кустов дикой смородины. Но тихая команда Треша вовремя остановила всех.
Существо, явившее себя людям, действительно пугало и заставляло непроизвольно давить палец на спусковой крючок. Первобытный неандерталец, больше похожий на обросшую грязную гориллу, наполовину показался из укрытия и опустил на землю оголовок огромной дубины. Всем своим видом показывая, что не настроен нападать и вообще чинить разбой. Почему – стоило только гадать. Причина выявилась позже, когда все поняли, что Треш умеет общаться с этими дикарями, знает их язык и жесты, и в этот раз смог остановить бойню. «И вправду кто-то великий сказал: “Лучшее оружие – слово!”, только какое же тут слово, когда они и говорить-то не умеют, а живут только охотой на все, что движется?!» – подумал Холод, до боли сжимая рукоятку автомата.
Полуобнаженное существо, впрочем, мужские достоинства которого кое-как прикрывали длинная шерсть и обрывки шкур, вытянуло обезьяньи губы трубочкой и раздуло ноздри, при этом длинным корявым пальцем с грязным ногтем указав на женщин.
«Пусть только сделает шаг к девчонкам, и я размозжу ему… – мелькнуло в воспаленном мозгу спецназовца, но, увидев, как из кустов вокруг группы людей вышли еще несколько аборигенов гор, пришло дополнительно: – По фигу, всех положу. Я тоже в тельняшке!»
Треш, хвала богам, что-то начал отвечать знаками, чередующимися с короткими нечленораздельными возгласами. Абориген ответил. «Разговор» продолжался минуту. Похоже, гориллоподобного воина диалог со следопытом удовлетворил, он кивнул, даже попытался улыбнуться, довольно оскалив жуткие зубы-клыки. Хлопнул себя по груди и свистнул. Его сородичи тотчас исчезли в кустах. Также тихо и быстро, как и появились.
Секунда, за которую мутант успел оглядеть еще раз всех людей, жадно заострив внимание на женщинах, и он растворился в зелени кустов.
Треш глубоко облегченно вздохнул, будто после долгой пробежки, устало опустился на землю и сел в позе лотоса. Видно было, что короткая встреча и необычное общение с явными врагами любого человека в Пади дались ему тяжко. Это не ускользнуло и от внимания друзей, которые рванули к товарищу с вопросами и недоуменными гримасами. Сталкер только успел бросить Злате, чтобы она проконтролировала уход незнакомцев. Девушка кивнула и нырнула в заросли, а Треш оглядел озабоченные лица товарищей и, улыбнувшись их мимике, ответил:
– Это троглодиты. Типа группы диверсантов. Ищут одного чудилу, что вырезал семью пещерных дикарей вчера утром. Самку и трех детенышей. Теперь жаждут мести и готовы убивать всех на пути, если не найдут обидчика.
Треш замолчал, вытирая шею и виски от пота, разминая затекшую спину. Холод, не выдержав паузы, озвучил свое нетерпение:
– Ну и? Что дальше-то?
– А что дальше? Анжелку твою в рабство пообещал им с твоего молчаливого согласия. Извини, Ден! Но либо смерть, либо вот легко отделались.
– Че-е?!
– Анжела, надеюсь, не против будет прогуляться с эротической экскурсией в пещеры троглодитов, – уже с трудом, чтобы не засмеяться, закончил Треш, пряча улыбку в воротник куртки.
Первым расценивший шутку Грешник буквально упал и стал корчиться от смеха. На его ржание из кустов вылетела Злата. Окинула взглядом ситуацию и тоже заулыбалась. Психологическая разрядка вылилась в общий гогот, к которому присоединилась и Фифа, только что бледневшая от слов сталкера. Последним подключился Холод, хмурившийся похлеще Бельмондо. Спецназовец кинулся бороться с Трешем, шутливо сдавливая его в тисках.
– Так ты их язык знаешь? – спустя минуту спросила Фифа.
– Маленько знаком. У нас в Западном форте на цепи ютился пару месяцев один зверек. Из их племени. Общался с ним от скуки. Да и жалко было. Совсем юного его взяли. Потом убедил Старейшину отпустить пленника, дабы не портить судьбу мальца и не навлекать пещерное зло на поселение, поэтому вернули дикаря его сородичам. Так они мне в благодарность мешок артефактов тогда притащили, тушу свинорыла и клялись в вечной любви. А пленник оказался отпрыском вождя троглодитов, какого-то там Ибуму. Больше пещерные наш форт не беспокоили. Правда, хватало нападений и других уродов…
– Ниче се! Интересная история, – промолвила Злата, присаживаясь рядом с любимым. – Наш пострел везде поспел? И сейчас, видать, нам повезло?
– Однозначно рубиться бы пришлось! – заметил Грешник, продолжая с недоверием поглядывать на заросли.
– Ага. С ними врукопашную равносильно голым против бегемота, – буркнул Холод.
– А что, пробовал голышом с бегемотиком-то? – пошутил Треш и засмеялся. – Одетым чуть получше будет, да, Ден?
Все снова заулыбались, Холод мотал головой и цыкал, оценивая юмор сталкера.
– Не, серьезно, Треш, чего такого насвистел ему, что дикари свалили?
– Дык, ясен перец, не про Фифы достоинства! Хотя страшила аж слюнями давился, так прям засмотрелся на наших женщин. Сами знаете, что они вытворяют с рабынями… Я напомнил ему, кто я. Назвался сам, добавил имя этого Ибуму, его сынка. И в завершение пообещал, если найду их обидчика, то сплавлю его прямо в руки пещерного правосудия. Вот и разрулили ситуацию.
Ухмылки товарищей теперь стали поощрительными и согласными. Типа молодец, все верно сделал, догадался. Да еще так быстро. Прямо на лету схватывает.
– Ну, за смекалку объявляем командиру благодарность, а вот за пустые обещания…
– … Ден, сам знаю, что пустословием с троглодитами заниматься напраслина. Но только я тоже не понимаю, когда без веской причины и нависшей опасности убивают ради удовольствия, – Треш вздохнул. – Поэтому, если найдем этого урода, сдадим дикарям однозначно. Респект от них новый в дневник занесем. Согласитесь, что лучше иметь их всех в друзьях, чем вечно враждовать!
– Да уж какая уважуха от первобытных мутантов?! С ними не договориться, ни подружиться, а воевать в лесу или горах – заведомо пустое. Там они хозяева, – проворчал Грешник.
– Ну, лес тут везде, допустим. А воевать с ними можно, только умеючи и хитро. А лишнее добро для них не в ущерб себе – это всегда пригодится. Как, например, сейчас. Мало того, мы не встряли сейчас в смертельную свару, так еще и получили разведданные по дальнейшему пути и обещание прикрыть нас хотя бы до поселения.
– О как! Треш, ты сейчас не шутишь?
– С каких хреновых карасиков? Уже точно не шучу, по чесноку, Ден. На коверканом сталкерско-пещерном художественном свисте я объяснил, куда мы держим путь и что наверняка тот, кого они ищут, находится в Южном форте. Мы найдем его и переправим дикарям наружу за частокол. Будет неплохо, если они помогут нам добраться до форта живыми. А мы сообщим Ибуму о смелости и силе «воинов гор». Обезьянка, внемля соловью, то есть мне, воодушевилась и пообещала вести нас, охранять и беречь. Да еще и подсказывать места аномалий. Они их чуют по-особому. Вот так, господа туристы! А теперь цигель-цигель.
Народ похмыкал, потер руки и, хваля смекалку сталкера, выдвинулся в дорогу. С таким командиром и проводником верилось, что можно обуздать и ад. Воистину, неисповедимы пути Господни!
* * *
Страшная аномалия ждала свою жертву давно. За то время, что прошло впустую, она выросла, окрепла и стала злее. Теперь как никогда ей нужна была подпитка, плоть, обогащенная белками и минеральными веществами. Все, что можно, она уже высосала из почвы, воздух не мог ей дать необходимых элементов, оставалось ждать случайную добычу. И аномалия дождалась такую…
Человек в мохнатой специальной экипировке с длинным винтовочным стволом ловко перепрыгнул с камня на камень, обогнул старый замшелый остов некогда огромного дуба и притих у большого валуна. Потекли минуты ожидания. Позиция явно не устраивала снайпера, потому как он невнятно ворчал и постоянно озирался по сторонам. Решив сменить место наблюдения на более удачное, стрелок принял влево, высунулся с другой стороны камня и замер. Глаза на раскрашенном лице округлились, физиономия вытянулась, а рот непроизвольно выдавил ругательство. Он вмиг осознал свое бедственное положение, но избежать смерти уже не мог.
Невидимая редкая аномалия Пади с необычным названием «клоака» становилась заметной при встрече с жертвой. И теперь она, словно опытный мимикрим, почуяв сгусток плоти, материализовалась из ниоткуда. Красиво переливаясь в воздухе, «клоака» поплыла к снайперу. Достаточно быстро, чтобы не дать ему убежать, но позволила выплеснуть порцию адреналина, так необходимую жуткому порождению «дуги».
Человек в камуфляже оцепенел и не мог даже пошевелиться, ибо это тоже являлось заслугой жуткой аномалии. Все еще мерцающий переливами полупрозрачный столб очутился возле стрелка и на миг замер. То ли любуясь жертвой, то ли наслаждаясь последними ее ощущениями. Затем «клоака», будто играясь, стала вытягиваться тонкой струйкой, вливаясь в ствол винтовки, в несколько секунд оказавшись вся внутри оружия. Мгновение тишины и бездействия – и СВД лопнула с громким хлопком, разлетевшись на тысячи мелких кусочков, миллионы молекул и частиц. Эта аномалия умела убивать изысканно. Никогда не повторяясь, не ошибаясь, и всегда стопроцентно удачно.
Стрелок уже умер, когда несметное количество мелких металлических кусков и пластика прошило его насквозь. Тут же моментально раздувшаяся до размеров облака «клоака» поглотила падающее изуродованное тело, окутала его и стала пожирать. Никто не видел в глухом логу отвратную картину, но оно и к лучшему. Невозможно оставаться психически нормальным, уравновешенным человеком после вида такой казни.
Аномалия довольно чавкнула в последний раз, полностью растворив в себе весь биологический материал, и удовлетворенно осела тут же. Она постепенно начала исчезать, сливаясь с сигнатурой окружающего влажного и чистого воздуха низинки. Затем и вовсе пропала из виду. Раздувшаяся и сытая. В ожидании очередной жертвы.
* * *
Часом позже к логу подошла группа Треша. Опытный разведчик леса насторожился. Что-то заелозило в груди, голова налилась расплавленным чугуном, в горле пересохло. Так иногда бывало в минуты опасности, но отчего это произошло сейчас, сталкер не мог объяснить. Вроде бы все чисто: далеко просматриваемая ложбина, усыпанная камнями, достаточно прозрачный лесок, тянущийся вдоль старого русла, страхующие по обе стороны низины троглодиты, умеющие лучше любого в Пади читать следы и чуять засаду. «Странно! Может быть, дикари передумали и решили повернуть вспять, устроить здесь нам кровавую вакханалию? Или…»
Треш нахмурился, пытаясь отрешиться от всего насущного, слиться с природой, уловить невидимые флюиды опасного источника. Опять неказистая стойка, дыхание через раз, окаменелая мимика. Боевые товарищи уже изучили его повадки и старались не мешать, замерев истуканами на местах. Только стволы, торчавшие в стороны, выказывали напряженность ситуации. Даже видавший виды спецназовец откровенно волновался. Быть внезапно расстрелянным на чистом секторе какого-то безобидного лога ему никак не хотелось. Впрочем, как и умереть от инфаркта в кроватке рядом с голой женщиной. Рано было умирать! Холод чутьем военного разведчика понимал, что быть убитым именно сейчас ему не грозит. Удручало другое – он так и не научился за три года существования в Пади читать ее знаки, чувствовать ее смертельное дыхание, загодя обходить ее препоны. Лучше сто раз оказаться в бою или двести раз в рукопашной схватке с явным противником, чем один раз почувствовать объятия ушедшего в режим «стелс» мимикрима или угодить в невидимую аномалию. Он крепче сжал автомат, будто это могло помочь в данной ситуации, и пристальнее уставился в очертания ландшафта. Пока Треш изучает атмосферу этого сектора, распутывая какие-то заметные только ему следы, он, Холод, капитан спецназа ГРУ пусть и несуществующей больше страны, будет отвечать за возможную угрозу со своего фланга и бдительно его держать.
Сталкера остановила всего лишь маленькая, казалось бы, незаметная и никчемная деталь. Настолько мизерная и неуловимая для обычного взгляда простого путника, что можно было бы и забить на нее. Но не следопыту Пади…
Крошечный предмет коренным образом отличался от всех элементов местности, поэтому здесь, в пустом угрюмом логу, выглядел очень необычным и читаемым. Не часто среди влажных, поросших мхом валунов, на фоне кварцевого песка, серой гальки и тоненького ручейка встретишь… оторванную фалангу указательного пальца человека, причем обмотанную синей изолентой. Сталкер слился с природой, врос в эти камни, стал субстанцией окружающего. Что произошло здесь энное время назад, стоило только гадать.
Треш не побрезговал поднять обрубок пальца с запекшейся кровью и внимательно изучить его. Даже понюхать и поковырять. При этом он не сходил с места, не издавал никаких звуков и почти не шевелился. Сейчас сталкер ощущал себя мимикримом, включившим свой «стелс»-режим и растворившимся в биоме, существуй тот на самом деле…
Грешник, стоявший ближе всех к проводнику, сморщился при виде окровавленной фаланги в руке сталкера. «Иисусе, если он сейчас это вдруг схавает, меня вывернет наизнанку!» «Каскадовец» сморщился, следя за манипуляциями следопыта, даже отвлекся от наблюдения за опушкой леса.
Треш закончил изучение обрубка, сделав неутешительные выводы. По всем признакам получалось так, что здесь недавно был, скорее всего, опытный стрелок, о чем сказали изолента и мозоль на сгибе фаланги. «Должны быть еще признаки, следы, остатки. Искать. Обязательно найти и понять, кто или что сотворили такое с этим бедолагой!» Он стал внимательно осматривать валуны и грунт ложбинки, стараясь не упустить ни одного аргумента.
Но их не было!
Этот факт еще больше поверг следопыта в шок. Кончина стрелка в логу должна была оставить следы. Любые, пусть даже пылевидные, но следы. Ничто и никто на свете не может уничтожить человека, разорвав его на частички размером с кончик пальца, и не оставить больше ничего…
Треш вздрогнул и сжался в пружину от одной невероятной догадки. Его вдруг осенило. «Без следов, невидимая глазом, на частички». Только одна штуковина в Пади могла сотворить то, что отвечало сейчас всем этим признакам и соответствовало заданным вопросам.
«Клоака»!
Жестом сталкер показал друзьям оставаться на местах, а сам медленно двинулся к ним назад. Тщательный осмотр русла вокруг найденного обрубка пальца не выявил никаких признаков аномалии или других деталей погибшего. Но это только утвердило подозрение по поводу присутствия «клоаки». Теперь Треш уже не сомневался, что она притаилась где-то здесь, редчайшая аномалия Пади, поджидающая новую жертву. Только вот где она – следопыт никак не мог выяснить, отчего становилось страшнее.
Он присоединился к товарищам и кратко пояснил суть дела. От аргумента в виде кровавого обрубка пальца Фифа сконфузилась и отшатнулась, а Холод заиграл желваками, снова и снова хваля способности Треша и при этом свои проколы.
Осторожно, тихо отошли на безопасное расстояние, хотя никто не был уверен, что расстояние явилось достаточным.
– Ты сталкивался когда-нибудь с такой фигней? – поинтересовалась шепотом Злата.
– Ни разу. Но слышал рассказы о ней от бывалых, – тихо ответил Треш, – порождение «дуги». Как, впрочем, и большинство остального дерьма в Пади. Но эта хрень самая опасная! Потому что невидимая и хитрая. Она, как живой организм, способна уничтожать всеми известными науке способами. Может статься и так, что она сейчас наблюдает за нами или уже приближается, как тот мимикрим.
– Да ладно-о!
– Да ну тебя, типун тебе…
Но народ снова принялся пятиться дальше и дальше, аккуратно ступая по скользким камням, чтобы не упасть и не дай бог зашуметь.
– Скорее всего, за тем или вон тем валуном, – Треш указал пальцем в середину русла, на средней величины камни, до которых не дошел каких-то пять метров, – туда не идем, обходим по лесу. Троглодиты покажут путь. Сворачиваем влево.
Только он сказал это, как в редколесье на правом берегу русла раздался шум. Сквозь кусты ольхи из леса продрался один из троглодитов с грубо заточенным колом, споткнулся, но ловко вскочил и стал озираться по сторонам. Он тяжело дышал, вид двухметрового урода говорил о спешке и испуге. «От кого он бежит? Вот, блин, что за денек седня?!» Треш свистнул, сначала привлекая внимание дикаря, а когда тот откликнулся и заметил людей, снова уже другим тоном огласил ложбину. Свист сбился, видать, сталкер не владел в совершенстве языком пещерных аборигенов. Он снова издал короткие пронзительные шумы, на которые троглодит не ответил, а отшатнулся и чуть не упал, затем с большим загибом понесся прямо к группе Треша.
Холод вскинул автомат, Грешник дернулся вбок, увлекая опешивших от неожиданности девушек.
– Не стреляй! – крикнул Треш, но сам изготовил «Вал» к бою. – Все в лес, бегом-м!
Друзья рванули сначала быстро, затем сбавили ход, прильнув к крайним деревьям и выставив оружие. Умирать в страшных мучениях никто не хотел, но и бежать зайцами тоже не собирались. И тут сцена перед их глазами изменилась.
Следом за троглодитом из кустов выскочил вполне видимый даже на фоне зелени мимикрим и бросился за дикарем. Вот кто напугал пещерного воина! Да, это была сила внушительнее, чем опытный горец.
Подтверждая опасения Треша, не замедлила проявить себя таящаяся за валуном «клоака». Вполне насытившаяся недавно, она и сейчас не брезговала дополнительным пайком. Мелькнувшего мимо опасного места троглодита аномалия проигнорировала, сообразив каким-то «внеземным» умом, что может его, не догнав, потерять. А вот прыгавшего с камня на камень монстра с болтающимися щупальцами схватить вполне успевала. Что и сделала!
Картина нарисовалась нелицеприятная. Мимикрим, попав в ореол радужно переливающейся аномалии, дико заверещал, отчего люди чуть не наложили в штаны, а улепетывающий троглодит натурально обмочился, метя мелькавшие под лапами камни.
Люди невольно пригнулись, некоторые зажмурились, стволы дрогнули и мелко затряслись. Хлопок, веер кровавых брызг, и все стихло. «Клоака» жадно чавкнула второй раз за сегодняшний день и вновь стала абсолютно невидимой. Это придало лишнюю толику страха, и народ помчался прочь от ужасного места.
Не нужно объяснять, почему оставшееся время дня путники двигались молча и очень быстро. Ведь у страха глаза велики!
