В конце учебы в колледже я приехала домой на рождественские каникулы, предвкушая, как проведу две веселые недели с моими братьями. Мы были так рады оказаться вместе, что даже вызвались присмотреть за магазином, чтобы наши родители впервые за долгие годы смогли отдохнуть от дел. Перед отъездом отец привел меня в небольшую каморку в задней части магазина. Комната была такой крошечной, что в ней могли разместиться только пианино и раскладной диван. Отец залез за старый инструмент и вытащил коробку из-под сигар. Он открыл ее и показал небольшую пачку газетных статей.

Отец говорил серьезно:

– Это написанные мной статьи и письма редактору, которые были опубликованы.

Я увидела внизу, под каждой вырезанной статьей, подпись: «Уолтер Чапмен».

– Но почему ты не говорил раньше, что это твое? – спросила я.

– Потому что не хотел, чтобы твоя мать об этом узнала. Она всегда твердила мне, что раз я не получил хорошего образования – мне не стоит писать. Я пробовал заниматься политикой, но она сказала, что мне не стоит этого делать. Думаю, она боялась, что ей будет стыдно, если у меня ничего не выйдет. Я же просто хотел попробовать ради забавы. Я решил, что могу писать, не поставив ее в известность. Когда выходила в печать новая статья, я вырезал ее и прятал в коробке. Я знал, что со временем покажу кому-нибудь коробку – и показал ее тебе.

Закончив читать, я взглянула на отца и заметила, что в глазах его блестят слезы.

– Да, я мечтал о лучшей доле, – произнес он.

– А в последнее время ты отсылал куда-нибудь статьи? – спросила я.

– Да, я послал несколько своих замечаний и предложений в один религиозный журнал по поводу более тщательного отбора членов церковной комиссии, – сообщил отец. – Но прошло уже три месяца, а ответа я пока не получил. Похоже, я замахнулся на что-то слишком большое.

Я не знала, как утешить горячо любимого мной отца, о талантах и стремлениях которого раньше даже и не подозревала.

– Подожди, может быть, скоро придет ответ, – сказала я.

– Ладно, все в порядке, – улыбнувшись и подмигнув мне, произнес он, закрыл коробку из-под сигар и спрятал ее за пианино.

На следующее утро родители сели в автобус до вокзала в Хаверхиле, откуда их поезд уезжал в Бостон. Джим, Рон и я управлялись с магазином, и я думала о коробке. Я понятия не имела, что отец любит писать. Я не рассказала ничего братьям, это был наш с отцом секрет. Тайна коробки из-под сигар принадлежала только мне.

Вечером в тот же день я выглянула в окно и увидела, как мать выходит из автобуса одна. Она перешла площадь и быстро направилась к магазину.

– Где папа? – спросили мы в один голос.

– Ваш отец умер, – ответила она глухо.

Не веря ее словам, мы прошли за ней на кухню, где она рассказала нам, что на станции метро «Парк-стрит» отец упал на пол. Над ним склонилась медсестра, посмотрела на мать и сообщила:

– Он мертв.

Мать стояла рядом с ним, не зная, что делать, а люди спотыкались об него, спеша к вагонам. Какой-то священник сказал, что вызовет полицию, но исчез. Мать простояла у тела отца примерно час. Наконец приехала «Скорая» и отвезла их обоих в морг, где мать осмотрела его карманы и забрала часы. Она одна вернулась на поезде, а затем на местном автобусе.

Когда мать рассказывала нам о смерти отца, ее голос и руки дрожали, но она не плакала, стараясь сдерживаться. Мы всегда восхищались ее самообладанием.

Вскоре в магазин вошел наш постоянный клиент и спросил:

– А почему старика нет сегодня?

– Он умер, – отвечала я.

– Скверно, – только и ответил он и вышел.

Я не считала отца старым, хотя ему было 70, а матери всего 60. Но отец никогда не жаловался на здоровье, выглядел бодрым и жизнерадостным… И вот теперь его не стало. Я никогда больше не услышу его шуток, песен, которые он тихонько напевал по вечерам закрывая ставни магазина. «Старик» нас покинул.

Утром в день похорон я сидела в магазине за столом и распечатывала конверты с соболезнованиями, когда заметила среди почты церковный журнал. Обычно я никогда не читала скучных религиозных публикаций, но вдруг там окажется та самая статья? И действительно нашла ее!

Я забрала журнал с собой в маленькую каморку, заперла дверь и разрыдалась. Вообще-то я стараюсь всегда держать себя в руках, но напечатанная статья произвела на меня сильное впечатление. Я читала ее и плакала, глотая слезы. Потом достала из-за пианино сигарную коробку и нашла среди вырезок письмо на двух страницах, адресованное моему отцу, в котором редактор благодарил его за присланные предложения. Внизу стояла подпись: Генри Кэбот-старший.

Я никому не рассказала про коробку. Это осталось моей тайной.