Он учился в третьем классе школы Святой Марии в Морисе, Миннесота, где я преподавала. Все тридцать четыре моих ученика были дороги мне, но такие, как Марк Экланд, встречаются один на миллион. У него всегда был очень опрятный вид, и он обладал тем редкостным жизнерадостным отношением к жизни, благодаря которому даже его шалости казались приятными.

Кроме того, Марк болтал без умолку. Я постоянно пыталась внушить ему, что нельзя разговаривать без разрешения. Больше всего меня поражало то, как искренне он реагировал каждый раз, когда я поправляла его.

– Спасибо, что поправили меня, сестра!

Первый раз я даже растерялась, но постепенно привыкла слышать это по многу раз на дню. Однажды утром Марк болтал так много, что мое терпение лопнуло, и я допустила ошибку. Я посмотрела на Марка и сказала:

– Если скажешь хотя бы еще одно слово, я заклею тебе рот клейкой лентой!

Не прошло и десяти секунд, как Чак выпалил:

– Марк снова болтает.

Я не просила никого из учеников помогать мне следить за Марком, но раз уж сказала о наказании перед всем классом, то вынуждена была выполнить угрозу.

Я помню эту сцену так отчетливо, словно это было сегодня утром. Я подошла к своему столу, демонстративно открыла ящик и вытащила рулон ленты. Не говоря ни слова, я направилась к парте Марка, оторвала два куска пленки и заклеила ему рот крест-накрест. А потом вернулась к своему столу.

Когда я взглянула на Марка, чтобы проверить, как он реагирует, он подмигнул мне. И тут меня прорвало! Я рассмеялась. Весь класс ликовал, когда я вернулась к парте Марка, сняла пленку и пожала плечами.

Его первыми словами были следующие:

– Спасибо, что поправили меня, сестра.

В конце года меня попросили вести математику в средних классах. Годы летели, и вскоре Марк снова попал в мой класс. Он стал еще красивее и был сама учтивость. Поскольку материал стал сложнее, он уже почти не отвлекался на разговоры.

Как-то в пятницу я почувствовала, что все идет не так, как обычно. Всю неделю мы работали над сложной темой, и я заметила, что ученики стали раздражительными и обидчивыми в отношениях друг с другом. Я должна была остановить это, прежде чем ситуация выйдет из-под контроля. И я попросила их отвлечься от математики и составить список всех учеников в классе, оставив место напротив каждого имени. Потом я велела им вспомнить все самое хорошее, что они могли бы сказать о каждом своем однокласснике, и записать это напротив его имени.

Ребята работали над этим заданием до конца урока, и, покидая классную комнату, каждый сдал мне свой листок. Марк при этом сказал:

– Спасибо, что учите меня, сестра. Приятных выходных.

В ту субботу я составила для каждого ученика список на отдельном листке бумаги, куда переписала все, что о нем написали одноклассники. В понедельник я раздала эти списки. Через некоторое время все в классе начали улыбаться.

– Не может быть! – услышала я шепот.

– Я и не знал, что кто-то это замечает!

– Вот не думал, что я всем нравлюсь!

Больше никто в классе не говорил об этих листках. Я так и не узнала, обсуждали ли ребята их после уроков или со своими родителями, но это и не имело значения. Я выполнила поставленную задачу. Ученики были довольны и собой, и друг другом.

Потом эти ребята перешли в старший класс. Через несколько лет, когда я вернулась из отпуска, мои родители встречали меня в аэропорту. По дороге домой мама задавала обычные вопросы о погоде, о впечатлениях. Потом в разговоре наступила пауза. Мама взглянула на папу и произнесла:

– Дорогой?

Папа откашлялся.

– Вчера вечером звонили Экланды, – начал он.

– Правда? – сказала я. – Несколько лет ничего не слышала о них. Интересно, как поживает Марк.

Папа тихо ответил:

– Марк погиб во Вьетнаме. Похороны завтра, и его родители хотят, чтобы ты пришла.

Никогда раньше я не видела военных в казенном гробу. Марк выглядел красавчиком, таким взрослым. Марк, я отдам всю изоленту в мире, лишь бы ты снова заговорил, – вертелось у меня в голове.

В церкви было много друзей Марка. Сестра Сака спела «Боевой гимн республики». В день похорон пошел дождь. Добраться до могилы было непросто. Пастор произнес обычные молитвы, а горнист протрубил отбой. Один за другим те, кто любил Марка, в последний раз подошли к гробу и обрызгали его святой водой.

Я была последней, кто благословил гроб. Пока я там стояла, один из солдат подошел ко мне.

– Это вы учили Марка математике? – спросил он.

Я кивнула, продолжая неотрывно смотреть на гроб.

– Марк много рассказывал о вас, – сказал он.

После похорон большинство бывших одноклассников Марка отправились на ферму Чака. Родители Марка были там, дожидаясь меня.

– Мы хотим показать вам кое-что, – сказал его отец, вытаскивая из кармана портмоне. – Это нашли у Марка после смерти. Мы подумали, что это вам знакомо.

Он осторожно вытащил два потрепанных листочка. Их явно много раз разворачивали и сворачивали. Я, даже не читая, поняла, что это те самые листочки, на которых я переписала все то хорошее, что одноклассники Марка написали о нем.

– Большое вам спасибо, – сказала мать Марка. – Как видите, Марк очень дорожил этим.

Вокруг нас стали собираться одноклассники Марка. Чак застенчиво улыбнулся и признался:

– Я до сих пор храню мой список. Он лежит в верхнем ящике моего стола.

– Джон попросил меня вставить его в наш свадебный альбом, – сказала жена Джона.

– Мой список тоже со мной, – сказала Мэрилин. – Он в моем дневнике.

Потом Вики, другая одноклассница, достала сумочку, вытащила оттуда бумажник и показала группе потертый листок.

– Я всегда ношу его с собой, – произнесла Вики. – Думаю, все мы сохранили свои списки.

После этого я наконец села и расплакалась. Я плакала, думая о Марке и обо всех его друзьях, которые больше никогда его не увидят.