Лео стоял у окна, старательно украшенного к Рождеству, и глядел на серый, туманный рассвет. За последние недели погода переменилась. В сочельник снег таял, а рождественским утром зарядил унылый дождь, земля превратилась в противную смесь льда, снега, гравия и грязи. Лео на это и надеялся, на серое Рождество и свободные от снега дороги. Надеялся, что так и будет, сухая поверхность упростит отход с места ограбления.

Два цветка на подоконнике, а между ними фарфоровый ангел – с одной стороны белая краска почти полностью осыпалась, глаз только один, но когда-то этот ангел стоял в доме у родителей Аннели и теперь каждый год на несколько недель водворялся у нее на кухне, рядом с пуансетией. Эти вещицы выскакивали повсюду. Непомерно большой пластмассовый гном возле морозилки, еще один, почти такой же большой, на шляпной полке в коридоре, несколько штук поменьше на лестнице на второй этаж и один под елкой в гостиной. Вещицы, которые она принесла в его жизнь, которые что-то для нее значили. Он видел ее радостное ожидание, когда она выбирала, куда их определить, переставляла, пока не находила нужное место.

Фарфоровый ангел с облезлыми крыльями и чертова уйма пластмассовых гномов, думал Лео. Ведь это всего-навсего дата. Такая же, как 25 ноября или 25 октября. Может, ей просто нужна какая-то опора, чтобы держаться за нее в потоке времени: канун Нового года, Пасха, Праздник середины лета и прочие даты. Кто-то принял такое решение, использовал календарь как инструмент, контролирующий человеческие жизни. На самом деле значение имело только то, что ты решал сам и выполнял. Создать собственный календарь – г января, когда состоится первое в истории Швеции тройное ограбление банка, или 17 февраля, и марта, 16 апреля, другие даты, выбранные им для грабежей и по этой причине имевшие значение.

Он взял в руки фарфорового ангела, перевернул, пытаясь прочитать штамп на донышке, снова поставил.

Ожидания.

Такие же хрупкие. Пришлось найти способ помягче, чтобы умерить ее ожидания, объяснить, что нынешнее Рождество по-настоящему не Рождество, по-настоящему они отпразднуют на будущий год, когда все это закончится, отпразднуют точно так же, как соседи за забором, за которыми она любила наблюдать в кухонное окно, присоединяясь к ним на расстоянии. В сочельник она несколько раз подходила к окну. Они ели запеченный окорок с красной капустой, и фрикадельки, и “искушение Янссона”, и он вручил ей рождественский подарок для ее сына, которого она собиралась навестить сразу после Рождества, они даже свечи зажгли и немного посмотрели “Утенка Дональда” и праздничную программу Карла-Бертиля Юнссона, как и все в Швеции, пока он не выдержал и не спустился в Пещеру Черепа продолжить работу над собственным календарем.

С пластиковой сумкой в руке и подносом еды Лео вышел в сырую утреннюю темноту. Тонкие ботинки промокли от снежно-дождевой слякоти на асфальте. В гараже, напротив, было сухо, тепло от приятно гудящего обогревателя и светло от ярких ламп. Винсент, Феликс и Яспер уже поджидали его на деревянных табуретках вокруг стола, сооруженного из мейсонитовой пластины и двух козел. Там была разложена карта.

– Кофе и бутерброды, – сказал Лео, пустив по кругу чашки и бутерброды с сыром.

Прямо посередине карты тянулась почти прямая красная линия. Начинавшаяся в районе Крунуберг в центре Стокгольма, в сердце шведской полиции, и кончавшаяся в сорока девяти километрах на площади Эсму-Центр, где находились два примыкавших друг к другу банка. Эта линия, перерезавшая Стокгольм и городки Худдинге, Ханинге и Нюнесхамн, была ключом, позволявшим отвлечь полицию и исчезнуть с места преступления.

– Цель номер один.

Десятикроновая монета в ладони Лео. Он поместил ее в конце красной линии на один из серых квадратов, отмечавших густонаселенные районы.

– Цель номер два.

Еще одна десятикроновая монета. Поверх первой.

– А вот здесь… прямо под окнами двух целей. Машина для отхода.

Игрушечный автомобильчик, красный, как и линия.

– Это ты, Феликс.

В сумке, откуда он все это доставал, было много всякой всячины. Картонная коробка, хорошо им знакомая. Три пластмассовых оливково-зеленых солдатика, которые обычно стояли на полу детской в Скугосе. Американцы, высотой сантиметров семь и пахнут в точности, как тогда.

– Это Винсент. И Яспер. А это… я.

Он отделил монеты друг от друга, на одну поставил последнюю пластмассовую фигурку.

– Цель номер один – дверь открывает Лео. Цель номер два – дверь открывают Яспер и Винсент. В четырнадцать пятьдесят.

Теперь игрушечная машинка. Красный “фольксваген 1300”, “жучок”, который до сих пор хранился в оригинальной коробочке, им так и не хватило духу ее выбросить, Лео стащил эту машинку для Феликса в магазине “Игрушки и хобби” в скугосском торговом центре.

– Феликс обеспечивает автомобиль. Как в Сведмюре.

Вторая коробка пластмассовых фигурок, но эти коричневые, в касках покруглее американских и с другим оружием.

– Русские солдаты.

Он высыпал горсть пластмассовых солдатиков на красную линию, расставил на ней, а еще несколько штук разместил в трех местах подальше.

– Полицейские. Все до одного. Большинство работает здесь… в городской полиции. Потом еще несколько вот здесь, в участке Худдинге, и здесь, в участке Хайдена. А меньше всего здесь… В Накке.

Он удостоверился, что все коричневые фигурки стоят где надо. Потом начал брать их одну за другой, медленно передвигая в сторону пункта, где встречались шоссе, железнодорожные пути и метро, – к прекрасно структурированному серому участку, обозначающему центр Стокгольма.

– Они все переместятся туда, в полном составе, на Центральный вокзал.

Лео взглянул на Яспера, кивнул.

– Потому что мы установим там бомбу – настоящую бомбу в ячейке камеры хранения Центрального вокзала.

До сих пор Винсент, как обычно, молчал. Сейчас он со стуком поставил кофейную чашку на мейсонитовый стол, и солдатики, которые еще стояли, попадали.

– Винсент, какого черта…

– Мы что, теперь террористы?

– Она не взорвется. Но они должны знать, что она настоящая.

Лео собрал кучу солдатиков вокруг стокгольмского Центрального вокзала.

– Наш первый отвлекающий маневр – заблокировать Центральный вокзал. А пока полиция сосредоточит там крупные силы и займется обезвреживанием настоящей бомбы, мы ограбим два банка в сорока девяти километрах оттуда.

Без толку. Винсент отодвинул половину солдатиков к Старому городу, а другую половину – к Крунубергу.

– И что потом? Что мы пригрозим взорвать в следующий раз? Дворец? Полицейское управление? Или что-нибудь еще поважнее?

Со смесью легкого раздражения и гордости Лео улыбнулся Винсенту, терпеливо расставляя солдатиков на прежних позициях вокруг Центрального вокзала.

– Второй отвлекающий маневр – два красных автомобиля.

“Фольксваген-жучок”, одиноко стоявший на полке над Феликсовой кроватью. Лео взял его двумя пальцами и прокатил по карте – от банков к второстепенным провинциальным дорогам.

– Мы используем машину, которую узнает каждый. И любой из полицейских, находящихся к югу от города, найдет ее… вот здесь.

Он передвинул игрушечную машинку с дороги, по которой они фактически поедут, на шоссе по другую сторону от банков, на стокгольмскую автостраду, по которой они не поедут.

– Машина будет стоять здесь. И легавые, понятно, перекроют шоссе. Подумают, что мы ехали этой дорогой.

– Не понимаю, – сказал Винсент.

– Винсент, это…

– Не понимаю, как ты мог, сидя в этой машине, дать мне пачку книг и сказать, что мы будем грабить банки.

– И что?

– Сделать бомбу – это не грабить банки.

– Если мы сделаем бомбу и если используем ее, она не взорвется. О’кей?

На сей раз Винсент не стал трогать солдатиков. Но и глаза не отвел.

– Я не понимаю.

– Винсент, ты не мог бы…

– Не понимаю, зачем нам делать эту чертову бомбу. А потом загонять себя в угол – бросая первую машину для отхода, которую узнает каждый, на шоссе, где она у всех на виду!

– Именно так они и подумают. Но мы-то будем вот здесь, Винсент, на одной из небольших дорог, где ограбим третий банк.

Третья десятикроновая монета на карте, по заштатным дорогам к совсем уж захудалому городишке – к Сурунде.

– Все равно не понимаю.

Испытывая легкую гордость, Лео достал из сумки еще один автомобильчик.

– Знал бы ты, сколько времени я потратил, пока нашел ее! Все магазины игрушек в городе обошел и в конце концов обнаружил ее в витрине антиквара на Рингвеген.

Точная копия автомобиля для отхода – красный “фольксваген-жучок 1300”, который он поставил рядом с новой десятикроновой монетой.

– Мы будем в этой машине на второстепенных дорогах. – Он кивнул на другую сторону карты. – Одновременно та же машина будет заблокирована здесь, на магистрали.

Лео взглянул на Винсента, тот больше не возражал, по крайней мере нынче утром.

– Волшебство, парни. Осталось четыре дня.

Плечо Феликса ударялось о дверцу всякий раз, когда он поворачивал руль “жучка”. И хотя он отодвинул сиденье подальше назад, колени бились о приборную доску всякий раз, как он переключал передачи.

По мощности машина не ахти и в управлении трудновата. Но и выбрали они ее только потому, что каждый, кто ее увидит, непременно запомнит и впоследствии с легкостью ее опознает.

Он подождал, пока дверь гаража поднимется, потом заехал внутрь, фары осветили верстак и карту. Яспер, Винсент и Лео сидели в глубине у другого верстака, вскрывали четыре картонные коробки и четыре мягких свертка, упакованных в тонкий пластик.

Яспер встал, подошел к машине.

– Ба! На паршивом “жучке”? Феликс, это же были просто игрушечные машинки, разве Лео говорил всерьез?

– Молодец, Яспер, – сказал Феликс.

– Как мы, черт побери…

– Ты ни хрена не понимаешь в машинах, но эту узнал и даже назвал марку. Как и любой на площади Эсму-Центр.

Лео, с коробкой в одной руке и куском пластиковой обертки в другой, отошел от верстака и стал между Яспером и Феликсом, в щель, которая возникла несколько недель назад и ни в коем случае не должна расширяться.

– Но я сижу впереди. Верно?

Лео легонько стукнул по красной металлической крыше.

– Нам нужны две совершенно одинаковые. Марка, модель, цвет. Начнем вот здесь, на юге, и разделимся. Если не найдем здесь, поступим как в прошлый раз, прочешем северную половину города. Осталось три дня.

В принципе устройство простенькое. Чисто механическое. Длинная, узкая металлическая коробка, до половины набитая гайками и шурупами, и пластиковая взрывчатка т/46. Запальный шнур соединен с взрывателем ударного действия, расположенным на короткой стороне коробки. Когда короткую сторону открывают, взрыватель воспламеняет запальный шнур и содержимое коробки взрывается, убивая в непосредственной близости все живое. Простая последовательность.

Лео, сидя на гаражном верстаке, отрезал ровно десять сантиметров красного металлического провода. Феликс заменил сверло по дереву сверлом по металлу, чтобы проделать отверстие посредине крышки, под которой прятались гвозди и шурупы.

В дверь гаража постучали.

Лео впустил Винсента, холодный чистый воздух и глухой грохот вдали.

– Без двадцати двенадцать. Ты опоздал.

– Насилу поймал такси.

Лео закрыл и запер дверь, обнял младшего брата, отступил назад и громко присвистнул – Винсент был в темном костюме и белой рубашке с расстегнутым воротом.

– Черт, прямо совсем взрослый.

– Две тысячи крон. Сегодня купил.

В руке у Винсента была пластиковая сумка, он отдал ее Лео и прошел в глубь гаража.

– Это и есть… бомба?

Лео опорожнил и сложил пакет. Две бутылки “Боллинжера”. Как раз поместятся на верстаке рядом с тремя бокалами для шампанского.

– Да.

– Так-так. Стало быть, вот мы кто. Террористы.

Винсент смотрел на серо-черную коробку, слышал, как Феликс с треском отматывает от рулона клейкую ленту.

– Черт, ведь наша мама вполне может поставить в соседнюю ячейку свою сумку!

– Мне казалось, мы закончили с такими разговорами.

– Ты закончил, Лео. Но не я.

– Мы положим ее туда не затем, чтобы кого-то убивать. А затем, чтобы они приняли это всерьез. Если мы сунем туда муляж, они сразу все смекнут.

– А вдруг… она взорвется самопроизвольно?

Лео наклонился ближе, почуял в дыхании брата алкоголь.

– Винсент! Ты вовсе не ловил такси. – Он понюхал несколько раз, для проверки. – Ты пил.

Лео старался перехватить взгляд младшего брата, но не мог, Винсент неотрывно смотрел на коробку с красным проводом, торчащим из отверстия в крышке.

– Винсент! Если хочешь что-то мне сказать, говори. Мы же братья! Тебе незачем напиваться перед разговором со мной.

– Я уже все сказал. По-моему, это неправильно.

– Что значит – неправильно?

– Нехорошо. И если хоть еще раз… Я участвовать не буду.

– Винсент, послушай меня.

Лео поднял крышку, открыв несколько слоев гвоздей, шурупов и пластида.

– Если все на предохранителе… – Указательный палец на черном трубчатом взрывателе. – … взрыва не будет. – Палец переместился в петлю из красного провода на другом конце взрывателя. – Но если я чуть-чуть потяну за нее… – Он потянул, глядя на Винсента, который не сводил глаз с провода. – … тогда достаточно сдвинуть коробку на волосок – и нам каюк. Но только если я сдерну предохранитель. – Он осторожно вытащил палец из петли. – Никто не пострадает, Винсент. Никто не умрет. В том числе и дама, которая положит сумку в соседнюю ячейку.

Феликс накрепко заклеил крышку клейкой лентой, потом отмотал новый кусок и заклеил еще раз, на всякий случай. Он стоял между своими братьями, слушал, не принимая ничью сторону. Ситуация знакомая, хотя раньше такого не случалось. Винсент впервые запротестовал таким же образом, каким обычно протестовал он сам. И кончилось все тоже как обычно. Старшего брата не переубедишь, он сам мог убедить любого своей энергией. Так что если кто и менял курс, то непременно младшие братья.

– Ну что, договорились?

Винсент легонько кивнул.

– Хорошо. Ведь уже без десяти двенадцать. Пора их открыть.

Он застегнул куртку, взял бокалы и бутылки и зашагал к гаражной двери.

– Еще одно, – сказал Феликс, наклонясь через верстак к Винсенту. – Поскольку наш младший братишка сейчас тоже здесь. Кто открыл дверь?

Винсент не понял.

– Ну, в тот раз… когда явился отец.

– Блин, Феликс… ты опять? – сказал Лео. – Без восьми двенадцать. Пора идти.

Феликс тряхнул головой.

– Нет. Мы обсудим это. Винсент, кто открыл дверь в тот раз, когда старикан заявился к нам и чуть не убил маму?

– Вы о чем?

– Когда отец вышел из тюрьмы. После того как мы переехали в Фалун. И он явился туда.

– Феликс, черт побери… ему же было… всего шесть лет. Какой из него свидетель?

Винсент спокойно смотрел на них:

– Семь. Мне было семь. Когда он пытался убить маму.

Феликс поступил как Лео, положил руки Винсенту на плечи.

– Забудь, что мы твои старшие братья. Скажи, что ты видел. Кто открыл дверь – я или Лео?

Лео помахал бутылкой шампанского, указывая на часы.

– Точно. Скажи нам, что помнишь. Тогда Феликс угомонится, и мы уйдем отсюда.

– Ну, Винсент, говори, что ты видел? Я или Лео?

– Дверь открыл я.

– Я открыл.

Лео рассмеялся, негромко, невесело.

– Дипломатичный ответ.

Феликс даже не улыбнулся.

– Дверь открыл я, – повторил Винсент. – Я помню. Я повернул замок, нажал на ручку и открыл дверь.

Кровь бросилась Феликсу в лицо. Он старался понять, как они все трое могли стоять у двери, а потом каждый верил, что открыл именно он.

– Блин, а я? Меня там не было? Лео прыгнул ему на спину, ты открыл дверь, а я… Может, я сидел на стуле в кухне? В туалете? Может, меня вообще не существовало… может, это вы плюнули маме в лицо? Вы? Кто из вас в таком случае?

– Да какая разница? – сказал Лео.

– Большая. Для меня.

Просторный гараж, полная тишина. Грохот петард и шутих снаружи усиливался. Лео кивнул Феликсу.

– Это в самом деле уже ничего не значит.

Три бокала для шампанского в руке Лео, тридцать секунд до полуночи. Он поднял гаражную дверь к звездному ночному небу, испещренному вспышками фейерверков. Сорвал с горлышка бутылки золотую фольгу, выбил пробку, которая взвилась вверх и где-то упала.

– Будем!

Пенящееся вино в трех бокалах.

– За Гетрюгген, Фарсту, Сведмюру!

Он поднял бокал к небу, брызжущему красками, фейерверки расцветали и гасли.

– И за новый год – Эсму. Через два дня.