В прямых лучах осколки разбитого стекла выглядели иначе. Свет прожектора, который криминалисты установили на маленькой площади и направили снаружи в окно банка, растекался по тысячам осколков, создавая искристое марево.

Уходя, Бронкс не оглядывался. Только оглянись, мигом налетят журналисты с микрофонами, камерами и кучей вопросов. По дороге в банк он сумел увернуться от семи новостных групп, уже прибывших на место, и намеревался продолжать в таком же духе.

Посредине клиентского зала пыль и штукатурка, летевшие с потолка, засыпали красную банку детского питания. Продуктовая сумка женщины, которая лежала там, уткнувшись лицом в холодный каменный пол, опрокинулась возле ботинка одного из преступников. Теперь женщина сидела на скамейке в углу, слушала вопросы Бронкса, но отвечать была не в состоянии. Он не впервые видел такое смятение в глазах, от громовых раскатов стрельбы у нее лопнули барабанные перепонки, и в ушах стоял непрерывный пронзительный писк.

Двое операторов ринулись за ним, что-то кричали вдогонку, когда он пересек тротуар, где проехал автомобиль преступников. Когда же он ступил на круговую развязку, по-прежнему следуя курсом их автомобиля, операторы махнули рукой и побежали обратно к банку и потенциальным объектам интервью.

Пыльную банку с детским питанием он поднял, отдал хозяйке, у которой лопнули барабанные перепонки. Очевидцев всего девять. Три сотрудницы банка и шестеро клиентов, три минуты все они лежали на полу – три минуты длиною в жизнь. Двое были в шоке и вообще не могли вспомнить случившееся. А те шестеро, что могли говорить, давали разумные, но несовпадающие показания, даже двое юнцов, стоявшие рядом у окна, не пришли к единому мнению насчет внешности преступников…

РИКАРД ТУРЕССОН (Р. Т.). По-моему… синие комбинезоны, как у автомехаников.

ЛУКАС БЕРГ (Л. Б.). Нет, не комбинезоны, больше похоже на куртки и штаны с карманами на боку.

…и того, кто расстрелял защитное стекло, и того, кто обчистил хранилище, и того, что вел отсчет…

Р. Т. Они были в масках, закрывающих все лицо, кроме глаз.

Л. Б. Не у всех были маски, во всяком случае, мне так кажется. Я точно видел по меньшей мере один рот.

…ведь, столкнувшись с предельным насилием, всякое сознание интерпретирует события по-разному – страх искажает внешность, размеры, ход времени.

Р. Т. Я был у него под ногами. Ростом он минимум метра два. Я уверен. Они все были высоченные.

Л. Б. Я был у него под ногами, и он был не больно-то высокий, не выше меня, и вроде как с избыточным весом.

Лишь один очевидец оказался способен спокойно и достоверно описать увиденное – женщина лет пятидесяти, находившаяся за третьей кассой, когда мужчина в маске прицелился из автомата и выпустил около сорока пуль в ее закрытое окошко. Глаза у нее были маленькие, печальные, и она показала, как протянула руку с красным маникюром навстречу голосу, приказывающему выдать ключи от хранилища, а все это время с ее одежды, волос, кожи сыпались на пол осколки стекла.

ИНГА-ЛЕНА ХЕРМАНССОН (И. Х.). Швед. Говорил без следа диалекта. Без акцента. Низкий, слегка напряженный голос, как бы чересчур низкий. И глаза – он как бы смотрел поверх меня, сквозь меня, но не на меня. Второй ждал чуть дальше и был в жилете, какие носят солдаты. И у всех оттопыренные уши, у всех.

Один потребовал ключи, другой открыл хранилище. И оба, она уверена, несколько раз глянули на того, что оставался по другую сторону стойки.

И. Х. Он вел отсчет. Не повышая голоса. До самого конца.

Оттопыренные уши – наушники. Спокойный голос – микрофон.

Главарь.

Тот, кто руководил, а остальные подчинялись ему.

Посреди круговой развязки Бронкс задержался, посмотрел по сторонам, убедился, что следом никто не идет, пересек дорогу и опять направился к парковке, где стоял пустой фургон преступников. По эстакаде над головой ритмично прогремел поезд, метро опять заработало.

Снаряжение связи. Бронежилеты. Автоматическое оружие.

Военная операция.

По данным сантехнической компании, которой принадлежал желтый “додж” с флуоресцентными логотипами по бокам, ночью автомобиль был угнан. По расчетам Бронкса, преступники использовали фургон примерно тринадцатью – восемнадцатью часами позже.

Безымянный полицейский из Худдинге кружил среди бетонных опор.

– Вход в метро. Кругом оживленные улицы. Велосипедные стойки, одна за другой. Мы стоим в самом центре транспортного узла, черт бы его побрал! – воскликнул он. – Здесь народ пересаживается с метро на автобус, с автобуса на метро, приезжают, уезжают, приходят, уходят, пешком или на велике, все постоянно в движении. И никто не видел, как они покинули фургон!

Бронкс не ответил, глядя на банк, на площадь, на развязку. Четыре дороги на выбор. И каждая через несколько километров приводила к новой круговой развязке с новыми четырьмя дорогами. Четырежды четыре, помноженные еще на четыре. Шестьдесят четыре варианта. Столько же дорог, сколько клеток на шахматной доске, и столько же путей отхода.

– Джон?

Безымянный опять обратился к нему по имени. И Бронкс не мог – и на этот раз – не ответить, делая вид, что тоже знает, как зовут коллегу.

– Первую их машину мы открыли сорок минут назад, – сказал Бронкс.

Может, удастся поддержать разговор, обходясь без имени – вдруг само вспомнится.

– Отличное место для ограбления.

Нет. Не вспоминается.

– Зона поисков уже слишком велика.

Этот коллега, с которым он не раз работал, после каждой реплики пытался перехватить его взгляд.

– Ты не помнишь, верно?

– Что?

– Эрик.

– Извини?

– Так меня зовут. – Эрик оставил эти слова без дальнейших комментариев, повернулся к месту преступления, широким жестом обвел окрестности. – Что, если они разделились? Один за другим покинули машину и смылись? К примеру, один уехал подземкой, прежде чем мы перекрыли движение, а через несколько остановок вышел и был таков? Ну, а второй сел на сто шестьдесят третий автобус в ту или иную сторону? Третий сел на велик и по велодорожке добрался до жилого района вон там, дальше, а четвертый просто ушел пешком, скажем туда?

Метро. Автобус. Велосипед. Пешком. Или шестьдесят четыре разных маршрута на автомобиле.

Бронкс заглянул в фургон.

– Эрик?

Коллеге, похоже, было приятно, на самом деле приятно. Но как-то неловко употреблять имя, которое только что узнал.

– Они явились сюда, готовые к войне, и никак не смогли бы незаметно уйти отсюда с автоматами, в бронежилетах, со средствами связи. – Бронкс легонько стукнул по боковой дверце гулкого, пустого фургона. – Кто-то наверняка видел подъехавшую машину. Кто-то видел, как они вышли из нее. Четверо взрослых мужчин в черных масках не могут исчезнуть без следа.

Маленькая грязная забегаловка с гамбургерами, втиснутая между опорами эстакады. Вообще-то Бронкс никогда не любил прогорклый запах фритюра, проникавший повсюду, въедавшийся в столы, стулья, кухонные стойки. Он старался дышать ртом, глядя в окно на фургон. Хозяину забегаловки, Яркко Колкке, была хорошо видна вся эта убогая парковка – только он один мог что-то заметить. Сухопарый мужчина неопределенного возраста, лицо из тех, у кого в винном магазине непременно спрашивают удостоверение, даже если у него четверо детей, ходит в фартуке, некогда белом, но теперь отнюдь нет. Вероятно, поэтому запах последовал за ними в крохотный обеденный зальчик, где у стойки стояло три высоких табурета.

– Они приезжают утром и уезжают вечером, – сказал Колкка, кивая на парковку. – Но вот этот, “форд”, коричневый, посередине, приехал в обед. А большой желтый “додж”… появился примерно час назад.

– А этот желтый – вы не видели, из него кто-нибудь выходил?

– Никто.

Бронкс прикинул: от двери забегаловки до “доджа” не больше пятнадцати метров.

– Но это не так уж и странно. – Колкка пожал плечами. – Иной раз они просто сидят в машине. Ждут. Кого-нибудь приезжающего автобусом или на метро. А потом уезжают.

– А сегодня? Вы видели кого-нибудь, кто приехал и уехал?

– Я всех каждый день вижу, – Колкка вроде как оправдывался. – Тут всего десять мест. А я торчу здесь… постоянно.

Бронкс взял из металлического стакана на стойке две салфетки, достал ручку из внутреннего кармана куртки. Начертил десять прямоугольников и написал коричневый на том, где стоял старый “форд”, и желтый там, где находился автомобиль преступников.

– Эти сейчас здесь. Может, помните еще какие-нибудь?

– Еще?

– Машины, которые побывали здесь в течение последних нескольких часов.

– Угу. – Колкка кивнул на окно: – Вон там, к примеру..

– Пометьте квадрат на чертеже.

– Вот… на этом месте… стоял универсал. Я напишу. Универсал. Цвет не помню.

– Ладно.

– А вот тут… темно-синий “додж”. Точно такой же, как желтый, который сейчас стоит тут, только рядом. Сейчас отмечу. Темно-синий фургон “додж”.

– А в других местах?

– Они пустовали. По крайней мере под конец. Колкка подвинул салфетку через стойку, собираясь уходить.

– Мы пока не закончили, – сказал Бронкс. – Я хочу знать, какие машины уехали после того, как припарковался желтый “додж”.

– После?

– После того как прибыла машина преступников.

– Да не помню я!

– Постарайтесь вспомнить.

С ручкой в руке хозяин глянул на парковку, потом на салфетку, потом на Бронкса, а потом обвел большим кружком центральный прямоугольник, универсал.

– Вот этот.

– Когда?

– Не помню… может, минут через десять.

– Только он один?

Колкка рассеянно постукивал ручкой по стойке, производя назойливый шум.

– Еще другой “додж”. Ну, темно-синий.

Он обвел чернилами прямоугольник с надписью темно-синий фургон “додж”, обвел несколько раз, пока не получился кособокий жирный круг.

– Пожалуй… ну да, он уехал минуты через две. Или через пять. Ну… вроде того.

– Этот?

– Угу. Прямоугольник рядом с желтым. Аккурат рядышком.

Бронкс внимательно изучал салфетку. Рядом с желтым фургоном. Перевел взгляд с салфетки на парковку. Скудный свет уличных фонарей падал на асфальт.

– Вы уверены? Он уехал сразу после?

– Уверен. И задний ход не давал.

– Как это?

– Все, кто здесь паркуется, заезжают передом, а выезжают задним ходом. А этот поступил наоборот.

Две машины на соседних парковочных местах. Две машины одного типа. Один капотом внутрь парковки, второй – наружу.

Бронкс скомкал салфетку, швырнул в мусорное ведро. И попал.

Все чертовски просто, как когда двое людей спят валетом. Две одинаковые машины паркуются бок в бок, стоя в противоположных направлениях, а потому их правые раздвижные двери всего лишь в полуметре одна от другой.

Бронкс кивнул хозяину забегаловки, сокрушенно вздохнул и вернулся в темноту расширяющейся зоны поисков.

Лео протянул руки вверх, к люку Пещеры Черепа, принял спортивную сумку, набитую 500-кроновыми купюрами, и поставил ее на одну из полок дальней стены.

Следующую сумку, с купюрами разного достоинства, поместил возле коробок с боеприпасами.

Они стояли на парковке в разгар часа пик, среди множества приезжающих и уезжающих людей, с заряженным оружием, в лыжных масках. Совершенно беззвучно. Совершенно спокойно. Над головой громыхали поезда подземки. Остановился автобус, выплюнул пассажиров. Голоса двух молодых парней, которые прошли мимо, даже не догадываясь, что лишь тонкий корпус фургона отделяет их от четверых грабителей, уходящих с места преступления.

– Жилеты, Винсент, передай их мне.

Винсент стоял на коленках возле люка, расстегивая молнию одного из кофров – автоматы, обоймы, боеприпасы и армейские жилеты.

– Не этот, другой.

Следующую молнию заклинило, пришлось ему немного попотеть. Бронежилеты, большие круглые наушники, тоненький микрофон. По одной он передал все вещи через сейф в руки Лео, а тот отправил их на полку над сумками с деньгами.

Они оставались там шестьдесят секунд. За это время Феликс открыл боковую дверь, дотянулся до второго фургона, припаркованного в противоположном направлении, нажал ручку и открыл его боковую дверь. Два одинаковых фургона превратились в одно целое, две открытые двери, одна против другой, скрытые от посторонних глаз. Короткий прыжок из одной машины в другую. Феликс на водительское место, Яспер и Винсент с сумками и, наконец, Лео, закрывший дверцы обоих фургонов, которые снова разделились. Те же движения, что и пятью минутами тридцатью секундами раньше, когда они были на пути в банк. Но в обратном порядке.

– Винсент? Комбинезоны и лыжные маски сложи отдельно – мы их сожжем.

Первая важная смена автомобилей. Всего в нескольких сотнях метров от банка, который они только что ограбили. Трансформация. Никто не видел, как они покинули желтый фургон, никто не знал, что приехали они на таком же, только синем. И круг расширился. Математическая формула, какой полиция пользовалась в любой разыскной операции, – время, прошедшее с момента преступления, умножалось на расстояние до места, где стоял последний автомобиль, на котором уходили преступники, – этот круг становился для полиции зоной поисков и свидетельством их шансов на поимку.

Два километра до следующей перемены машины, еще одна парковка в другом месте, втиснутая между трехэтажным домом и купой деревьев. Тридцать секунд на переодевание из комбинезонов и масок в рабочие штаны и рубахи, тридцать секунд на перенос сумок и кофров через рощицу, двадцать пять секунд, чтобы загрузиться в последнюю машину – один из их собственных пикапов с надписью “Строительство К°”, который вскоре смешается с автомобилями других работяг, едущих с работы домой, Феликс и Лео на переднем сиденье, Яспер и Винсент под брезентом в кузове. Через двадцать минут они сидели у себя в гостиной, слушали по радио, как спецназ подкрадывается к пустой машине.

– Теперь давай все, что во втором кофре.

Через люк Лео принял оба пистолета-пулемета и АК-4, обернул один из стволов красной лентой и положил оружие на нижнюю полку.

– Лео?

– Что?

Винсенту тоже хотелось ему сказать. Но ощущение было такое странное. Он никогда такого не говорил.

– Просто чтоб ты знал…

Лео взял последний автомат, который был намного больше и тяжелее, пометил его ствол красной лентой, положил рядом с остальными, из которых больше стрелять не будут. Потом огляделся. Осталось двести восемнадцать единиц автоматического оружия.

– Что?

Произнести было так трудно, слова могли прозвучать фальшиво или искусственно, хотя и были искренними.

– … я тоже тебя люблю.