Глава 5
Вторая неделя октября, Пески
Ангелина
Тягучая жара, ленивый ветерок, стелющийся по полу и целующий босые ноги, плеск воды в фонтане. Много сладких фруктов, служанки ловят каждое пожелание. Тонкие восточные наряды, которыми забит гардероб, – хоть весь день примеряй. Купальня, в которой тебя готовы отскрести до совершенства. Открытый личный бассейн с прохладной водой и выстеленным белым песком дном, где можно плавать до бесконечности, слушая пение пестрых и ярких птиц, или сидеть на траве рядом, загорая.
Не хочешь на траве – принесут софу с изогнутыми ножками и шелковой обивкой. И если захочешь, занесут обратно в покои прямо на ней. Лучше, чем самый дорогой курорт.
Каждый день к завтраку – неизменные украшения. Теперь это не просто золото. Теперь это произведения искусства, каждое из которых сделало бы честь любой королевской сокровищнице и каждое из которых так и хочется рассмотреть и потрогать.
Только смирись, принцесса. Только не думай снова убегать.
Она, конечно, думала. И после первого неудачного побега выжидала. Расспрашивала служанок, наблюдала за жизнью дворца, изучала огромный сад, в котором мог бы легко поместиться их Орешник, гуляла по нему, запоминая расположение тропинок и многочисленных ворот.
Бассейн и купальня надоели на третий день, солнце и загар уже не радовали, а служанок она старалась вызывать как можно реже. Дары отправлялись туда же, куда и раньше, – за окно. В куче, когда их было слишком много, они казались тем, чем были по сути, – просто блестящим металлом.
В Ангелине росло тяжелое гневное раздражение. Она уже очень давно не сердилась, все эмоции уходили на заботу о семье. Но сейчас, будучи лишенной какого-либо физического и умственного труда – у этих дикарей даже книг не было, не считать же таковыми полуистлевшие и высушенные старинные фолианты, – запертая в этом роскошном дворце, она не находила выхода своей энергии.
И еще этот… Владыка. Заходил к ней, как к себе домой, то на завтрак, то на обед, усаживался с таким видом, будто имеет на это полное право, щурился на пустое блюдо из-под выброшенных украшений, улыбался, начинал неторопливые разговоры, к которым она не особо прислушивалась. И в конце неизменно повторял свое предложение.
– Стань моей женой, принцесса.
– Нет, – отвечала она ровно, глядя ему в глаза, но сдерживать себя становилось все труднее.
К концу второй недели, проснувшись рано утром, когда снаружи только начало светлеть, Ангелина побродила по покоям, стараясь не разбудить задремавшую в холле служанку и прислушиваясь к себе. Не хотелось вообще ничего. Равнодушие накатывало, как сонное одеяло, и она просто чувствовала, что глупеет от этой неги и этого изобилия и скоро просто превратится в спящее и едящее тело.
Умылась, накинула платье, вылезла в окно – горка золота послужила удобной ступенькой, даже не пришлось прыгать. И пошла в сад, мимо опешивших стражников. Кто-то двинулся за ней, но Ани не оглядывалась, и следящий тоже держался на почтительном расстоянии.
Принцесса очень долго гуляла по саду, снова изучая тропки и расположение выходов, заглядывая в увитые цветами беседки и прохладные мозаичные павильоны с бассейнами. Часто навстречу попадались патрули – они расступались перед ней с поклонами. Сад был огромным, диким и так же дышал покоем, как и сам дворец, но, во всяком случае, Ангелина могла вымотать себя прогулкой и получить полезную информацию. Здесь она точно задохнется, поэтому нужно искать выход.
Часа через четыре, чувствуя приятную тяжесть в натруженных ногах и изрядно проголодавшись, принцесса нарвала персиков с тонкого дерева, уселась в ближайшей беседке и начала есть, обдумывая план бегства. Но толком подумать ей не дали – минут через пятнадцать снаружи раздались тяжелые шаги и ее уединение было нарушено. Владыка уселся на скамью напротив, замер, присматриваясь к ней. Ангелина снова прислушалась к своим ощущениям: уже который раз казалось, что с приходом дракона вокруг становится свежее и прохладнее, тело словно окунается в бодрящую водичку и жара отступает. Сегодня Ани убедилась, что это ей не казалось. Хозяин Истаила нес с собой спасение от зноя.
– Я хочу посмотреть город, – сказала она невозмутимому Нории, кусая очередной персик.
– Я ждал, пока ты попросишь, – спокойно согласился он. – Почему ты не позавтракала тем, что тебе накрыли?
– Эти персики я собрала сама, они вкуснее, – пожала принцесса плечами. – И я не прошу, а высказываю желание.
– Конечно, сафаиита, – он с усмешкой наклонил голову, будто кланяясь, и красные волосы качнулись вперед, закрывая лицо. Светлый серебристый ключ мазнул по плечу мужчины. Ангелина и раньше обращала на это украшение внимание, но не стала интересоваться, что это и зачем. Вместо этого спросила:
– Как вы нашли меня тогда?
– По ауре, – легко ответил дракон. – Она видна издалека. Снова собираешься сбежать?
– Собираюсь, – кивнула принцесса и огляделась в поисках того, чем можно вытереть руки и губы. Персики были сочные, сок так и брызгал. Нории понаблюдал за ней, протянул руку, сделал пальцем какое-то неуловимое движение, будто перемешивал чай в стакане, и на столик между ними опустилось несколько белых лепестков тончайшей вышитой ткани.
– Благодарю, – сказала Ангелина с достоинством.
– Ты станешь моей женой, принцесса? – спросил он насмешливо.
– Нет, конечно, – привычно отказала она, вытирая руки. – А вы меня отпустите?
Он покачал головой, наблюдая за ее руками, снова сощурился, как кот на солнышке.
– Можно я коснусь тебя? – спросил вдруг, и Ани даже опешила немного от такого странного вопроса. И ответила резче, чем следует:
– Зачем?
– Погреться, – туманно объяснил Нории.
Она выразительно посмотрела вокруг, на залитый солнцем сад и пышущую жаром землю.
– Это совсем не то, – проговорил дракон, перекатывая на ладони взятый со столика персик.
Все эти полунамеки и восточная загадочность снова вызвали раздражение, и принцесса встала, пошла к выходу, надеясь, что это не сильно похоже на бегство.
– Вечером, когда жара спадет, я проведу тебя по городу, – сказал Владыка ей в спину.
И, хотя воспитание требовало остановиться, развернуться и сказать «спасибо», она только расправила плечи и пошла дальше.
* * *
Четери летел туда, где раньше был его дом. Он никогда не любил города с их шумом и многолюдностью, хоть и с удовольствием отдавался тем развлечениям, которые они предоставляли.
Давно, за много десятков лет до войны и за много сотен лет до нынешнего момента, он был наставником мастеров клинка, ведущим боевых крыльев, коих насчитывалась почти сотня из четырех тысяч живущих в Песках драконов. Он тренировал воинов человеческого войска, и дня не проходило без боев с клинками. И он был свободен в своем выборе, не служа никому, потому что мастерством с ним не мог сравниться никто из Владык.
А отдыхал Чет дома, там, где он, а не кто-то из хранителей Ключей был хозяином. Где почти у дверей плескалось чистое озеро, цвели персиковые деревья, и дикие дыни были такими сладкими, что заменяли собой любое лакомство. Люди держались подальше, редко обращаясь с просьбами о защите – когда начинали бушевать разбуженные неосторожным пахарем песчаники.
Когда-то в его доме была женщина. У нее были прямые черные волосы, смуглая кожа и темные глаза; она любила воду, дыни и его, Четери. Она состарилась и умерла у него на руках, и он похоронил ее за озером, в тени качающихся кипарисов. У них так и не было детей, и дома его больше ничто не держало.
И он улетел, поступив на службу к Владыке Тафии, Города-на-реке. Домой Мастер с тех пор не возвращался. И никогда не брал в жены человеческих женщин: хоть и любил их безмерно, но всегда помнил об их скоровечности. Однако это не мешало ему наслаждаться их мягкостью, отзывчивостью и страстью.
А свою драконицу Четери так и не встретил.
Нет, он, как и все самцы стаи, летал в брачные полеты и всегда оказывался первым у той, к которой его в тот раз вел инстинкт, и росли у него дети, воспитываемые матерями; но драконы редко скрепляли себя обетами, потому что инстинкт – это одно, а совместная жизнь – совсем другое. Для этого нужно совпадать, как клинок и держащая его рука. Чуть оружие не по руке – и танец боя становится фальшивым, неритмичным, негармоничным. Победить можно и с плохим оружием, но ты всегда будешь искать ему замену.
Наверное, на все их племя было не более трехсот брачных пар из тех, что летали в полет вместе и только вдвоем. Даже дети, достигшие зрелости, не могли ужиться рядом с родителями и улетали – искать свое место.
Драконы по натуре – одиночки, и Четери, который видел нынешнего единственного Владыку еще не вставшим на крыло малышом, было несоизмеримо труднее находиться с соплеменниками в одном пространстве. И только чувство долга и ответственность перед оставшимся драконьим родом удерживали его от того, чтобы воспользоваться правом старшего и отказаться от службы.
Сегодня он сообщил Нории, что принял решение. Но друг покачал головой и попросил дать ему время. Потому что в Рудлоге их наверняка уже ищут и будут начеку. Нельзя рисковать – Чета могут заманить в ловушку или проследить за ним. А Стена слаба и отнимает у Нории много сил, защищая только Истаил. Пескам нужна вода, а для воды нужен брачный обряд с огненной принцессой.
– Ты не имеешь права просить меня об этом, – сказал Чет, и глаза его были холодными.
– И все-таки прошу, – проговорил Нории, нет, Владыка, – прошу, а не приказываю. Подожди, пока она станет моей, и тогда сможешь слетать за своей девочкой и не опасаться, что из-за этого все усилия пойдут прахом.
– Тогда поторопись, – рыкнул Четери, – а то пока ты ведешь себя так, будто у тебя вечность в запасе! Возьми ее в жены, и дело с концом! Мне ли тебя учить, как заставлять женщин желать и быть покорными?
– Это не та женщина, которая будет покорной, друг, – усмехнулся Владыка-дракон, игнорируя раздражение воина. – Сам знаешь, Рудлоги славятся упрямством, и, если надавить, она станет недоступной навсегда. А без ее согласия обряд передаст мне лишь часть силы, которой не хватит на оживление всех Песков. Дай мне время. Обещаю: если не получится, я сам отпущу тебя.
Четери сжал зубы и, чтобы не поссориться с другом, ближе которого у него никого не было, ушел из дворца.
Он сделал круг над волнами песка, присмотрелся. Точно, тут. Вон небольшая впадина в виде лепестка – это засыпанное песком озеро; вот пригорок, где стоял его дом.
– Раз ты крылатый, то это наше гнездо, – хохотала черноволосая женщина, перекидывая тяжелые косы за спину. И он смеялся вместе с ней. Посмеяться он всегда любил.
Четери поднялся на холм, огляделся.
Песок, сколько же песка.
Развел руки и начал поить землю силой. Его бы не хватило на город, как Нории, даже на десятую часть города. Но освободить от песка и напоить водой пространство размером с большую деревеньку он был вполне в состоянии.
Песок застелился, заволновался под ногами, отползая, барханы шевелились, как живые, сердито шурша миллиардами песчинок, и Чет проваливался все ниже, глядя на уходящие песчаные волны, пока ноги не уткнулись в твердую землю. Теперь были видны и дом, и серые истертые песком стены, и пустые окна, и пустота вместо крыши. Четери не зачаровал его, когда улетал, и поэтому он не сохранился, как города.
Снизу потянуло влагой, под босыми ногами красноволосого воина захлюпало, почва заходила туда-сюда, и вдруг тут и там вода прорвалась высокими фонтанами родников и ручьев, мгновенно напоивших воздух влагой и начавших наполнять чашу озера. Далеко впереди, за озером, тоже били холодные гейзеры, и дракон мимолетно отметил, что сила его, вопреки сну и отсутствию тренировок, возросла: раньше граница песка проходила за кипарисовой рощей, а теперь вода била так далеко, насколько он мог увидеть.
Почва медленно покрывалась зеленью: крохотные травинки прорезались из земляного плена, кололи ноги, росли, раскрывались цветами и соцветьями, вытягивались деревьями и кустарниками, шумели пальмами и кипарисами. Солнце пыталось недовольно пробиться сквозь пышную зелень и сдавалось, оставляя тенистый островок в покое. Озеро бурлило водоворотами, стремительно заполняясь, и он знал, что уже завтра сюда прилетят птицы, принесут с оазисов на лапках икру и водоросли и через несколько месяцев здесь будет птичий рыбный рай.
Четери лег на траву – нужно было подождать сутки, пока система стабилизируется и сможет оставаться живой и без него.
Только дом не изменился. Но он восстановит свое Гнездо. Ведь теперь снова появилась женщина, которую хочется привести домой.
Назавтра к тенистому оазису вернулись не только птицы. Пришли и люди, пришли за животными, которые потянули их к источнику воды. Сухие, смуглые и черноглазые, очень похожие на соплеменников его умершей женщины, кочевники кланялись красноволосому господину и просили позволения поселиться на том берегу, за рощей, так что он не будет их видеть и слышать. Оказывается, там еще на несколько километров вперед простирались живые зеленые луга и били источники. Да, сила его определенно возросла. Обещали восстановить дом и служить ему, Чету, как он потребует.
Он не хотел видеть рядом никого, не хотел вездесущих человеческих детей, старцев, ничего не боящихся и заходящих выразить почтение. Не хотел, чтобы на его озере, пусть и на дальнем берегу, появились рыбаки, которые обязательно появятся, не хотел бесконечных людских проблем, которые придется решать, слепого почитания и женщин, которые будут приходить, чтобы понести от него.
Но неожиданно для себя согласился.
* * *
После утренней прогулки проснулся аппетит, но Ангелина ополоснулась в купальне и долго плавала, закаляя отвыкшее от движения тело. Семь прошедших лет ей было не до спорта, да и двигалась она в основном от плиты к огороду. Она могла вынести много часов пропалывания грядок, но умение стоять согнувшись не поможет, когда нужно будет идти, не останавливаясь, сотни километров до дома.
Как она обойдется без еды и воды, Ани еще не представляла, но мозг искал решение. И она знала, что обязательно его найдет.
Куда важнее было понять, как спрятать ауру, если это вообще возможно, потому что позволить обнаружить себя второй раз было бы непозволительной роскошью.
И старшая Рудлог думала, пыталась вспомнить хоть что-то из разговоров матери, из своих скудных знаний о магии, и не могла, и двигалась в воде, пока полуденное солнце не начало напекать голову, а мышцы не заныли от непривычной нагрузки.
В принципе, размышляла она, вытирая полотенцем мокрые волосы, ее положение вполне терпимое. Ее кормят, поят, даже к браку принуждают словно понарошку. Будто дракон забавляется ее отказами и уверен, что рано или поздно она согласится.
И эта раздражающая мужская самоуверенность ей только на пользу. Как и убежденность в том, что сбежать ей не удастся, что он все равно найдет ее. Пусть так и думает, пусть еще немного потеряет бдительность и даст ей возможность. И тогда она ею обязательно воспользуется.
Только теперь она соберет всю нужную информацию и будет готова.
И даже если бы не было сестры, которой нужна ее помощь, и младшеньких, и отца, и даже если бы ее в Рудлоге вообще ничего не держало – все равно Ангелина бы и не подумала оставаться здесь. В этой жаркой стране, с ее жестоким солнцем и дрожащим от зноя воздухом, от которого не спасают толком даже стены ее покоев и тень деревьев. Здесь, где нет привычных плодов цивилизации, где время словно шагнуло на века назад и где она будет лишь тенью красноволосого Владыки, пьющего кровь и обращающегося в дракона.
Традиции восточных стран Ани знала очень хорошо и не видела себе в них места. Всю жизнь провести за поеданием персиков, перебиранием золота и возлежанием на диване? Она за прошедшее время-то чуть с ума не сошла, а если пробудет здесь еще дольше – просто взорвется от безделья. Слушаться мужа и терпеливо ждать его на женской половине, деля ее с полусотней девиц? Разве это про нее? Разве кто-то из Рудлогов может кому-то подчиняться?
Конечно, она сбежит. Вернется в свою нормальную страну с нормальным климатом и с нормальными людьми одной с ней культуры. Поможет Васюте и, когда убедится, что сестра прочно держит в узде всех, кого нужно, и уверенно управляется с государственной махиной, найдет себе какое-нибудь дело. Будет свободна и от управления, и от государственных забот, а уж сфер, где она может проявить себя, бесчисленное множество.
Странно: то, что корона выбрала младшую сестру, удивило Ангелину, но не более. Значит, так решили боги, а для нее они выбрали другую судьбу. И принцесса сильно надеялась, что судьба эта – не стать женой красноволосого дракона.
А если вдруг свыше все-таки решили именно так, то она вполне может поспорить. Потому что решения всегда принимала сама. И отвечала за них тоже сама.
В комнате уже накрыли стол, и Ани с удовольствием пообедала, отметив отсутствие привычной чаши с золотом. Неужто до дракона дошло? Служанки тихо вышли за двери, за окном шелестел сад, жарко дрожал воздух, но в покоях было совсем не жарко, а очень комфортно, и принцессу после ранней побудки и движения потянуло в сон. Гладкие простыни так и манили, легкий и ненавязчивый травяной запах в покоях расслаблял и усыплял, и она, не притронувшись к истекающим медом и ореховым маслом десертам, резко встала и вышла – только чтобы не расслабляться, не поддаваться сонному очарованию этого места.
Надо же проверить, куда она сможет дойти, пока ее не остановят.
Служанки за ней не последовали, и Ангелина прошла по галерее женской половины, посматривая в окна. Хотелось бы, конечно, подняться на второй этаж – дворец располагался на возвышении, и город был бы виден как на ладони. Можно будет отметить какие-то ориентиры, приметные здания. И там проще почувствовать сестер, чтобы правильно выбрать направление побега. В прошлый раз она двигалась наобум – не станешь же припадать к земле на улице, на глазах пусть редких, но наличествующих прохожих.
К сожалению, родных она хорошо ощущала только на близком расстоянии. А вот чтобы «услышать», где они, если она была далеко, приходилось либо забираться на возвышение, либо «слушать» землю. Конечно, фактически Ани ничего не слушала – просто контакт всего тела с землей почему-то лучше помогал определить направление.
Ее размышления прервали женский смех и разговоры, и навстречу из-за поворота выпорхнуло с десяток девушек в цветных легких платьях, как у нее. Остановились, замолчали, настороженно глядя на принцессу.
Она тоже разглядывала их, не спеша начинать межкультурный контакт. К ее удивлению, среди них не было ослепительных красавиц, лица оказались самыми обычными, были даже не очень симпатичные. Стройненькие и пухленькие, высокие и нет. Кто-то постарше, в глазах интерес и проницательность, а кто-то – совсем ребенок, вот как эта немного напуганная малышка. Сколько же ей? Тринадцать? Четырнадцать? Но все одинаково темненькие, с черными глазами и смоляными волосами, и все просто увешаны украшениями.
Молчание затягивалось, но идти назад не хотелось – было бы похоже на отступление, и вперед двигаться возможности не было – не расталкивать же обитательниц гарема локтями.
– Та шеен-шари тен Нории? – заговорила одна из девушек, блестя любопытными глазами.
– Извините, я вас не понимаю, – Ангелина покачала головой.
– Вы невеста Владыки? Нам сказали, вы живете в дальних покоях, – повторила старшая с легким акцентом, но на вполне понятном ей языке.
– Можно сказать и так, – ответила принцесса с улыбкой, не вдаваясь в детали.
Девушки загомонили о чем-то на своем языке, поглядывая на нее.
– Почему на вас нет украшений? Золота? – видимо, старшую выбрали переговорщицей.
– У нас не принято носить так много, – объяснила Ангелина, – только по праздникам.
Снова гомон и любопытные взгляды.
– А правда, что вы из-за Северных гор? Из страны, где много зелени и воды? И есть снег?
Она едва сообразила, что Северные горы – это их рудложские южные Милокардеры. Ну да, для них они северные.
– Правда, – любопытство начало забавлять, да и сама она, как оказывается, соскучилась по живому общению. – Снег у нас выпадает зимой и тает весной. И все люди ходят в теплой одежде и обуви, иначе можно замерзнуть.
Снова гомон-щебет и просительные взгляды.
– Госпожа, – попросила переговорщица, – может, вы зайдете к нам в гости? Нам очень хочется послушать про вашу страну. И вашу одежду.
Десять пар глаз уставились на нее в ожидании, и она не смогла отказать. В конце концов, время пройтись по дворцу у нее еще будет. А у этих… наложниц, которые так не похожи на наложниц, можно будет получить нужную информацию.
– А правда, что у вас есть люди с разным цветом волос и глаз?
– А почему у вас глаза такие же темные, как у нас, и волосы тоже?
– Неужели действительно страной управляла женщина? И мужчины это терпели?
– У нас тоже носят штаны, как у вас!
– А почему вы не накрашены?
– Вам нравится дворец?
– А когда свадьба?
Ангелина уже четыре часа сидела, обложенная подушками, на софе в огромном зале, где разместился на креслах, полу, подоконниках и бортиках фонтана весь полусотенный гарем, и говорила, говорила, говорила, испытывая при этом полное ощущение, что попала обратно в школу. Принесли лимонад и сладости, и Ани периодически останавливалась, пила, иначе сорвала бы голос.
Девочки были крайне шумны и любопытны, и на ее вопросы, которые она-таки ухитрялась задать, отвечали все вместе, перебивая друг друга, пока Ангелина не попросила отвечать хотя бы по очереди. Странно, но ее послушались.
Тут вообще многое казалось странным. Не было убийственных и ревнивых взглядов друг на друга и на нее, хотя вроде как она по статусу была их соперницей. Младшие слушались старших, и, хотя ссоры вспыхивали то тут, то там, это было не змеиное шипение, а куриное рассерженное кудахтанье, неизбежное в любом женском коллективе. Не было ленивого равнодушия или уныния на лицах – скорее, они действительно вели себя как группа туристов на курорте. Будто на отдых сюда приехали.
Воспользовавшись паузой, принцесса спросила:
– А вам не скучно здесь? Ведь вы заперты на женской половине; я вот уже не знаю, чем заняться.
Девочки замолчали.
– Мы совсем не заперты, – с некоторым удивлением сказала старшая, которую, как Ангелина уже знала, звали Зарой. – Мы можем ходить, куда хотим, кроме покоев тена Нории. Гулять можем ходить в город, если захотим, да каждый день и гуляем. К родным можем в гости зайти, к тем, у кого они в Истаиле живут. Даже погостить, если соскучимся. А здесь, – она помолчала, подбирая слова, – здесь мы хозяйки, сюда из чужих людей никто не зайдет, это наше место. У каждой своя комната, служанка.
– Никто не зайдет, кроме Владыки? – уточнила Ангелина.
– Ну конечно, это же его дом, и он не чужой, – растерянно ответила Зара. – Мужчина имеет право заходить к своим нани-шар.
– И не чужой, и не человек, – пробормотала Ани, сбитая с толку такой точкой зрения. – А что значит «тен»? И что такое «нани-шар»?
Девушка замялась.
– Я не знаю, как перевести на ваш язык. Это как жена от народа, но только не навсегда. Старшие дочери уважаемых семейств. Мы можем уйти, если захотим. Но мужчины наших семей будут рады, если мы вернемся беременными от Владыки. Это как… благословение? И тогда к семье приходит еще больший почет.
А тен и значит «Владыка», держатель жизни. Он поит своей силой Истаил и земли вокруг, дает нам воду и прохладу. Когда он вернулся сюда, здесь везде был зной и песок, воды было мало. А благодаря ему город снова живет, и земля больше не страдает от жары.
Ангелина помолчала. Это было немного слишком. Одно дело – движением пальца салфетки творить или даже в дракона перекидываться. И совсем другое – то, что она услышала. И она впервые задумалась о том, какой же силой должен обладать Нории из ветви Вайлертин, чтобы озеленить многие и многие километры пустыни и вызвать с неведомой глубины воду.
И снова пообещала себе вспомнить, откуда ей известно имя этого рода.
В зале царило молчание, гомон куда-то делся. Ангелина оглянулась: в дверях стоял Нории, словно услышавший, что она о нем думала, и с улыбкой смотрел на женщин. Если бы Ани только знала, что буквально полчаса назад ему сообщили: невеста опять пропала, и он уже взлетел в небо, сердясь и пытаясь отыскать ее, с облегчением разглядел ее пламя во дворце и с опаской шел сюда, ожидая чего угодно от непредсказуемой Рудлог. И как отлегло от сердца, когда он увидел обычные женские посиделки и болтовню и подумал, что, возможно, принцесса гораздо более женщина, чем пытается показать.
– Ангелина, – ей было очень странно слышать свое имя, потому что до этого он никогда его не произносил, – тебя ждут ужин и прогулка.
– Я договорю, – произнесла Ани, снова на его глазах покрываясь коркой льда, – и поужинаю. Подождите меня, если хотите присоединиться.
– Хорошо, – и, словно хозяином здесь был не он, а она, Владыка-дракон развернулся и ушел.
Внутри кольнула иголочка стыда, потому что это была намеренная и недостойная грубость, будто Ангелина хотела указать ему на его место. А Нории, в свою очередь, не позволял по отношению к ней ничего грубого или недостойного. За исключением собственно похищения, конечно.
Девушки смотрели на нее с какой-то смесью ужаса и неодобрения, а Зара сказала:
– Зачем вы так? Он же добрый, хоть и строгий, и побаиваемся мы его иногда. Но никого из нас никогда не обижал. И, – добавила она мечтательно, – как мужчина он выносливый и ласковый.
– Он увез меня от моей семьи, из моей страны, – попыталась, как ребенку, непонятно зачем объяснить Ани, сделав вид, что не услышала последней фразы, хотя именно на ней девушки закивали и разулыбались. – Против моей воли, понимаете? Хочет сделать меня своей женой, а я не хочу.
– А почему? – полюбопытствовала старшая.
Как объяснить так, чтобы было понятно?
– Он мне чужой, я его не знаю. И я домой хочу. Вы говорите, что можете уйти, когда захотите, а я не могу. А дома – родные, обязательства.
– У ваших женщин слишком много обязательств, – рассудительно проговорила нани-шар, до этого жадно слушавшая о положении женщин в их стране, и Ангелина поняла, что некоторые культурные различия не преодолеть за несколько часов общения. Попрощалась, поблагодарила за компанию и медленно пошла к себе. Чтобы никому не показалось, будто она спешила.
Стол был накрыт, и в кресле ее ждал Нории. Спокойно ждал, не высказав ни неудовольствия, ни гнева ее поведением. Видимо, подумалось Ангелине, готов терпеть что угодно, только бы она согласилась. Принцесса в своей прошлой жизни регулярно общалась с особами королевской крови, в истоках родов которых стояли боги. И никто из них не был и не мог бы быть покорной овечкой, потому что божественная энергия создавала совершенно определенный темперамент. Да, они отличались друг от друга, у них были свои сильные и слабые стороны. Но среди них не было покладистых.
Даже самый сдержанный из потомков богов, император Йеллоувиня, который, казалось, годами мог сидеть на троне с одинаково безразлично-улыбчивым выражением лица, по слухам, иногда срывался так, что летели головы, а Небесный дворец, пострадавший от буйства стихии, приходилось отстраивать заново.
Да и зачем далеко ходить: сама Ангелина, несмотря на все самообладание и соблюдение норм этикета, нет-нет да и впадала в приступы фамильного гнева, которые могла погасить только мама. Правда, это было давно. А уж если вспомнить темперамент матушки… дворцовый люд иногда ходил чуть ли не на цыпочках, склоняя голову и разговаривая исключительно шепотом.
Поэтому не верила Ани в это спокойствие, каким бы убедительным оно ни было. И держалась настороже. Но это не означало, что не нужно признавать свои ошибки. Хотя сделать это иногда труднее, чем прыгнуть с обрыва.
Принцесса под внимательным взглядом зеленых глаз уселась на подушки, выпрямила спину.
– Владыка Валлерудиан, мне жаль, что я была резка с вами.
Она так и не сумела сказать «извините». Но дракон кивнул, взял ее тарелку.
– Что ты будешь?
– Я не хочу есть, – прозвучало опять резко, и она добавила: – Ваш гарем закормил меня сладким. Может, позже.
– Тебе понравилось с ними общаться? – спросил Нории серьезно, поставив тарелку обратно.
– Это было… познавательно, – уклончиво ответила она. – Они много рассказали о ваших обычаях, было очень интересно. Кое-что даже удивило.
– И что же?
Он снова жмурился. Может, у него со зрением проблемы?
– То, что они свободны в передвижениях и могут уйти, когда захотят. В Эмиратах, это южнее Песков, за морем, – он кивнул, показывая, что знает, – женщин сторожат, как сокровища, без разрешения мужа или старшего мужчины в семье они не могут выйти на улицу, обязательно должны покрывать голову и лицо. Им запрещено учиться в школах и работать. Я думала, здесь та же система.
Он чуть улыбнулся, словно подсмеиваясь.
– И что тебя заставило так думать?
А действительно, что?
– У вас похожая архитектура зданий, мозаики, фонтаны в помещениях. Служанки ходят в платках или повязках, слуги вас боятся, – она вспомнила, как переживал слуга за то, что кровь пришлась не по вкусу, и снова почувствовала отвращение. – На улице я женщин не видела, только мужчин. Хотя я могла бы сообразить, ведь владелец сарая спокойно предоставил мне комнату, безо всяких вопросов. Да еще и гарем…
– Архитектура в жарких странах похожа, потому что служит защитой от солнца, – начал объяснять Нории. – Купола и белые стены дают необходимую прохладу, узкие окна не пропускают зной в дом, а фонтаны насыщают сухой воздух влагой.
Логично.
– Служанки ходят в платках и повязках по той же причине, что и горничные с официантками в ваших отелях прячут волосы под такие смешные шапочки. Это ги-ги-е-ни-чно.
Некоторые слова он выговаривал нараспев, словно по слогам.
– Слугам бояться я запретить не могу, но это суеверия. Поверь, я их не бью и не убиваю.
– Я и не думала, – пробормотала Ангелина.
– На улице ты не видела женщин, потому что была ночь, – продолжал объяснять дракон элементарные истины, но она уже поняла, что сделала неверные выводы. – Хотя, если бы ты попала на базар, который не спит в любое время суток, то увидела бы там торговок. Мужья не запрещают работать, если женщина этого хочет. Но большинство не хотят, мужья их содержат, они воспитывают детей, хозяйничают в доме и вполне счастливы. А что касается гарема… видимо, просто у вас в языке нет более близкого перевода. Это большая ответственность.
Главы родов города посылают ко мне старших дочерей или внучек, и я не могу их не принять, – Нории тоже ничего не ел, видимо, потому что она отказалась. – Иначе это станет оскорблением для них, они будут считать, что чем-то меня прогневили. Мне проще принять и обеспечить им условия, чем убеждать каждого старика, готового довести себя до сердечного приступа, или отца, готовящегося к самоубийству от позора, что это не потому, что я ими недоволен, а потому, что мне не нужно столько женщин при дворце. Это традиция, а перед традицией мы бессильны.
Он сказал «мы», подразумевая «мы, главы государств», и Ангелина наклонила голову, соглашаясь.
– Какая удобная для вас традиция, – сказала тем не менее холодно.
– Удобная, – согласился он, внимательно глядя на нее. – Я не спорю, удобно иметь женщин под рукой. Но у вас в стране есть бордели, я знаю. Неужели ты считаешь, что это лучше?
Ангелина покачала головой, показывая, что нет, не считает.
– Для меня оба эти явления нехороши. И еще: там есть совсем девочки, наверное, лет тринадцати. Неужели они тоже… вы их тоже… – принцесса непривычно для себя запнулась, пытаясь сформулировать это наиболее корректно, но не справилась и замолчала. Но дракон ее понял, поднял брови, усмехнулся:
– Девушки в Песках созревают быстро и в тринадцать лет в кочевых семьях уже, бывает, выходят замуж, но, если тебя это волнует, – нет. Бывает так, что отправляют двоих сестер, старшую и младшую, и вернуть обратно одну, не вернув другую, невозможно. Как-то у меня жили сразу четыре сестры; младшей исполнилось на тот момент десять лет. Это было еще, – он помрачнел, – до войны. Естественно, я их не трогал. У нас считается, что девушка становится взрослой в пятнадцать лет, тогда же входит в возраст невесты.
Да уж, в свои тридцать возраст невесты она переросла в два раза. И все равно, пятнадцать – это слишком рано. Ужас.
Но Ангелина тут же напомнила себе, что обычаи других народов ее учили уважать, ведь традиции ее страны тоже могут кому-то показаться дикими или извращенными. Потянулась за стаканом, и дракон тут же перехватил его, наполнил лимонадом.
– А у вас есть чай? – неожиданно для себя Ани поняла, что ужасно соскучилась по этому напитку.
– Найдем, – пообещал Нории. – На завтрак тебя будет ждать чай.
Земли, к которой пришла вода вокруг города, хватало только на зерно и пастбища. Чай они раньше выращивали в предгорьях Северных гор, но сейчас там, как и везде, царил песок. Но если она хочет – будет ей чай.
За окном серым плащом опустились сумерки, запели ночные птицы, зашуршали летучие мыши, застрекотали цикады. Сад шелестел листвой, и воздух стал наполняться упоительным запахом ночных цветов.
– Готова? – спросил он. – Только возьми с собой плащ, ночью может быть прохладно.
Город светит белыми стенами, пахнет цветами и специями. Они шагают по широким тротуарам, а за окнами домов идет своя, наверняка волнующая и интересная жизнь. Чувство нереальности окутывает принцессу, и очень остро ощущается, что она за тысячи километров от дома, в другой стране и будто бы в другом мире.
На улицах много людей, они почтительно кланяются Владыке, и он склоняет голову в ответ. Гуляют целыми семействами, с важными отцами, с дедами и бабушками, с озабоченными матерями, следящими за носящимися смуглыми отпрысками. Во дворах, под качающимися деревьями, и на тротуарах выставлены кресла и столики, и старики и мужчины сидят, играют в кости или шахматы, курят кальяны, наполняя воздух сладким запахом фруктового табака, спорят, смеются, наблюдают за ними, что-то тихо обсуждают.
Везде фонтаны, у них брызгается с визгом ребятня, и Ангелина в очередной раз думает о том, сколько же силы нужно, чтобы напоить этот край.
Проходят мимо храмов богов, которые похожи и одновременно не похожи на святые места Рудлога – шестиугольный или круглый канон отчетливо прослеживается и здесь, но не обходится без очевидного влияния Востока: божественные прародители изображены при помощи мозаики, в нишах горят ароматные палочки, и Черный Жрец находится рядом с остальным пантеоном, а не изгнан в угол.
Принцесса, повинуясь порыву, заходит в храм, и дракон оставляет ее там одну, потому что есть вещи, которые нужно делать в одиночестве.
Они доходят до базара, и Ангелину оглушает шум голосов, льющаяся переливами музыка – то тут, то там музыканты играют на народных инструментах, – запах специй, духов и масел, блеск золота и камней, крики торговцев, просящих зайти именно в их лавку. Нории улыбается, но не отдает предпочтения никому, и она тоже удерживается от того, чтобы посмотреть наряды и белье, шелка, цветные пояса и обувь, покрывала и накидки.
Когда-то она могла много часов проводить в торговых центрах, и сейчас что-то шевелится в ее душе – то, что испытывает каждая женщина перед магазинным изобилием.
Базар остается позади, и они снова шагают вниз по мостовым, к окраинам, мимо фонтанов и цветочных островков, и когда она оглядывается, то видит на возвышении дворец, словно птица парящий над городом.
У окраин деревьев становится больше, а домов меньше; то тут, то там встречаются караван-сараи, во дворах у которых стоят верблюды и лошади. Людей уже меньше, потому что прогулка продолжается больше трех часов, окна начинают гаснуть, а они всё идут, пока не выходят туда, где домов почти нет, зато горят костры, стоят шатры, блеют животные, ревут верблюды, а погонщики звонкими гортанными криками загоняют их к привязям.
– Это стоянка кочевников, – говорит Нории, и Ани чуть ли не вздрагивает от его голоса, потому что в этот вечер он очень молчалив. – Заглянем?
Он подходит к шатру, возле которого прямо на земле сидят люди, что-то говорит им, и они вскакивают, кланяются, приглашая внутрь. Принцессе неудобно, но она заходит и видит настороженные глаза молодой женщины и засыпающих, прижавшихся друг к другу детей, которых не хочется будить, ковры, застилающие пол шатра, сундуки и небогатую утварь. Дракон стоит рядом, пока она осматривается, и Ангелина, чтобы не потревожить деток, берет его за локоть и показывает, что нужно выходить. Не нужно вторгаться в чужую жизнь, даже простые люди должны иметь что-то неприкосновенное.
– Все ли у вас здоровы? – тихо спрашивает у владельца шатра Нории на ее языке, чтобы понимала, и кочевник кивает, гордый вниманием Владыки. Они перебрасываются еще парой фраз и уходят.
Нории поглядывает на спутницу – видно, что она устала, но жаловаться не будет, – и предлагает:
– Хочешь, донесу до дворца?
Она смотрит круглыми глазами и отрицательно качает головой.
В гору ко дворцу идти труднее, чем вниз, и она чуть пыхтит, но не сдается, и спина такая же прямая. Упрямая дочь Красного с горячей греющей аурой.
Когда они наконец добираются до дворца, он спрашивает на прощание:
– Выйдешь за меня замуж, принцесса?
– Нет, – говорит она и улыбается, – но спасибо за прогулку. А ты отпустишь меня?
– Нет, – улыбается он в ответ и уходит.
Ангелина, придя в покои и ополоснувшись в купальне, заснула, едва ее голова коснулась подушки. Сил не было даже поесть, хоть она и проголодалась за время прогулки.
А Нории с братом всю ночь летали по караван-сараям, пытаясь найти у кочевых торговцев драгоценный и редкий сейчас в Песках чай.
На следующее утро она проснулась привычно рано. Мышцы болели после физических нагрузок прошедшего дня, и Ани немного полежала с закрытыми глазами, потянулась и встала.
На столике у кровати на маленькой жаровне дымился парком пузатый, черный, покрытый блестящей глазурью чайник. Стояли чашки, на салфетке лежали ложечки, сверкали золотой росписью розетки с кусковым желтоватым сахаром, с медом, с орехами и цукатами. А посреди стола – блюдо, очень похожее на то, в котором ей приносили золото, и на этом блюде лежал небольшой мешочек, перевязанный тесьмой.
Она развязала тесьму, поднесла мешочек к лицу, вдохнула горьковато-пряный запах черного чая, улыбнулась. Вернулось очарование вчерашнего вечера, и принцесса, перед тем как отправиться в купальню, заварила себе чашечку и оставила настаиваться.
Пока лежала в теплом бассейне, а пузырьки щекотали ее тело, думала: вчера она видела парадную часть Истаила. Но теперь очень хотелось узнать о его изнанке. Куда вывозят мусор? Как устроена канализация? Где хоронят умерших? Есть ли школы, детские сады, государственные службы? Налоги? Работает ли аналог полиции? Есть ли армия? Откуда на базаре столько товаров, налажена ли с кем-то торговля? Откуда вообще берутся ресурсы для существования города? Есть ли роддома, медицинские учреждения, тюрьмы?
Вопросы роились в голове, и принцесса пожалела, что под рукой нет ручки с бумагой, дабы записать их и задать потом Нории.
Зашла служанка, поздоровалась, положила стопку свежих полотенец, платье, туфли и вышла, уже приученная к тому, что госпожу не нужно вытирать и одевать. И Ани, одевшись, поспешила в спальню, предвкушая, как обдумает все это за чашкой горячего ароматного чая.
В спальне ее ждал дракон, и она даже не возмутилась привычно – так сильно было очарование вчерашнего вечера. Подошла, села напротив, взяла чашку, сделала глоток.
– Я рад, что ты наконец-то приняла мой дар, – пророкотал он с удовольствием.
Очарование исчезло, сменившись гневом, будто ее обманули, как ребенка, и принцесса, глядя ему в глаза, перевернула чашку, выливая терпко пахнущий напиток на пол. Схватила мешочек, роняя розетки и рассыпая цукаты и сахар, и швырнула его в сторону окна.
В комнате похолодало, затрепетали легкие занавески, пальцы стало покалывать, и она усилием воли загоняла силу внутрь, не позволяя себе сорваться. Удавалось с трудом, у нее даже голова закружилась от напряжения. Во взгляде красноволосого мелькнул отголосок грозы, но тут же пропал.
Нории подался вперед, закрыл глаза и улыбнулся. И Ангелина вдруг успокоилась, будто и не было этой вспышки, села, выпрямила спину.
– Чай не понравился? – спросил он насмешливо. – Или я тебя чем-то обидел? Ты не хотела золота, но пожелала чая. Но его ты тоже не приняла. Я не понимаю.
– Меня просветили, – сказала она медленно, и ее голос с каждым словом становился все холоднее, – что женщина, принимающая дары от мужчины, тем самым показывает, что она не против связать свою жизнь с ним, – вчерашние женские посиделки прошли не зря.
Нории кивнул, подтверждая.
– А я просто хотела выпить чаю, – произнесла принцесса, четко и звонко выговаривая слова.
– Извини, – спокойно ответил он. Хотя, честно говоря, извиняться стоило ей, потому что донести можно было и не так наглядно. – Но тебе все равно придется согласиться. И ты согласишься, рано или поздно.
– А если не соглашусь? – спросила Ангелина резко. – Заставите?
– Разве тебя заставишь? – усмехнулся дракон.
– Тогда как? – самообладание вернулось полностью, и только лежавший у окна мешочек и поблескивающая у самых ног лужа напоминали о недавней вспышке гнева.
– Убеждением, конечно, – Нории откинулся на подушки, вытянул ноги. – Ты же не маленький ребенок, можешь принимать разумные решения.
– Мое разумное решение, – отчеканила принцесса, – вернуться в свой мир. А вот остаться и стать женой чужого человека, в чужом мне мире, который, кстати, выглядит вполне процветающим и сытым, будет как раз неразумно. Что бы вы делали, если бы вас в нынешней ситуации похитили и вынуждали оставаться в другой стране, жениться на той, которой взбрело бы в голову, что вы можете спасти ее народ? Что бы вы выбрали: свою землю, свой народ, своих родных – или чужих? Как бы вы вели себя, если бы возникла угроза, что вы никогда не вернетесь домой?
Нории слушал ее и молчал, ждал, пока она выговорится.
– Я бы всеми силами старался вернуться, – проговорил он своим низким рокочущим голосом. Она подняла брови, посмотрела выразительно. – Но это ничего не меняет, Ангелина. Мне жаль, но ты нужна мне.
Она промолчала. Зачем спорить?
– Я хочу показать тебе кое-что, – продолжил дракон. – Но для этого придется полетать. Согласишься?
Принцесса подумала и кивнула. С высоты будет легче сориентироваться, куда направляться в случае побега. Раз уж ее аргументы не слышат, придется действовать, как запланировала.
Ангелина, памятуя о том, как было холодно на высоте, захватила плащ, выбрала одежду потеплее. Нории привел ее в тот же двор, куда они прилетели пятью днями ранее, перекинулся, подставил крыло, и она уже привычно взошла по нему на горячую драконью спину, укуталась, схватилась за гребень.
И полетела.
Несмотря ни на что, ощущения были упоительными. Но все-таки принцесса отметила, в какой стороне виднеются горы, хотя даже с высоты они были похожи на синеватую неровную полосу на горизонте.
А Нории, размеренно махая крыльями, думал о пронзившем все тело жарком потоке, который буквально рванулся во все стороны от разгневанной принцессы и почти полностью снял и его усталость после бессонной ночи, и боль в мышцах от ночных полетов. Совершенно необузданный огонь, с которым она, как видно, не умеет управляться. Даже удивительно, как при такой бушующей внутри энергии женщина ухитряется сохранять хладнокровие.
Они летели часа два, под поднимающимся южным солнцем, над бесконечными барханами, и наконец стали спускаться. Прямо посреди пустыни. Хотя нет, Ани разглядела какие-то белые пятна, когда они пошли на спуск. Похоже… постройки прямо посреди песка? Часть стены, ворота, кажется?
Сбежала по крылу, снимая плащ и все еще не понимая, когда сзади раздался голос перекинувшегося обратно дракона:
– Это Тафия, Город-у-реки. Смотри, принцесса. Смотри.
Он был обнажен, и она отвела взгляд, снова посмотрела вперед.
Ворота были заперты наглухо, но нанесенный песок почти скрыл стены, и она взошла по нему, проваливаясь, и остановилась.
Огромный город был высушен, заполнен песком и мертв. Кое-где видны крыши домов, шпили и купола храмов – все серовато-грязные, иссеченные ветрами. Вдали – большой купол; видимо, там дворец.
Было так тихо, что она слышала дыхание стоявшего позади Нории.
– Тафия стояла на реке Неру, которая впадала в Южное море. Здесь ходили корабли, множество кораблей, а в порту было не протолкнуться от народа. Здесь был основан первый в мире университет. Здесь можно было услышать речь всех народов мира, и в окрестностях этого города жило больше всего драконов, помогающих местным Владыкам поить силой землю. Я видел это всего четыре луны назад, принцесса. Четыре луны назад для меня эта земля была живой и влажной, до горизонта стояли леса и пастбища и везде была вода. Люди не голодали и не умирали от солнца. А наш род не был практически уничтожен.
А теперь все, ранее живущие здесь, мертвы, и город тоже давно погребен под песком. И нет реки, и нет порта, и нет драконов. Это все сделал Седрик, чьей кровью ты являешься. И ты можешь спасти нас. Теперь ты понимаешь, почему я не могу тебя отпустить?
Ангелина молча отвернулась и пошла вниз со стены. Молча шел за ней дракон, остановился, перекинулся, подставил крыло.
Они снова куда-то летели, и солнце уже жарко припекало, и вдруг захотелось есть – они так и не позавтракали, да и ужин вчера она пропустила.
Снова опустились у пятна зелени, обернувшегося небольшим оазисом с чахлыми пальмочками на серой земле, жухлой травой и мутным пересыхающим озерцом. У оазиса кипела жизнь: стояли шатры, ревели животные, занимались своими делами люди – тут кто-то штопал одежду, там чистили песком посуду. Неприятно пахло пережаренным мясом, горклым маслом, навозом, животными и по́том.
– Пойдем, – сказал Нории и зашагал вперед. Идти не хотелось, потому что Ангелина понимала, зачем он ее сюда принес, и представляла, что́ увидит. Но пошла, глядя на красные волосы, касающиеся широкой спины, на качающийся вплетенный ключ, на ягодицы, ровные бедра и ноги. Он был высоким и очень гармонично сложенным, очень ярким и контрастным на фоне окружающей серости и желтизны, со своей светлой, почти алебастровой кожей и красными волосами. И она в очередной раз подумала, что он выглядит, как существо из другого мира.
Ну или как волшебный дракон-оборотень.
Им навстречу уже степенно шагали седобородые старцы в странных головных уборах, подошли, совсем не удивляясь голому дракону и закутанной, несмотря на жару, в плащ женщине. Поклонились, сложив руки на животах, заговорили, активно жестикулируя. Нории слушал их, склонив голову и что-то отвечая, а Ани осматривалась вокруг.
Худые, черные от солнца, уставшие люди, мужчины и женщины, осторожно выглядывающая из-за родителей и деревьев любопытная ребятня. Дети были ужасно худыми – еще немного, и можно было бы назвать их истощенными. Почти все босые, одежда выцветшая и такая же тусклая, как всё вокруг.
– Они приглашают нас к себе, – сказал Нории и пошел вперед, не глядя, идет ли принцесса за ним. А куда ей было деваться?
В шатре оказалось душно, женщины спешно стелили ковры, выставляли на них еду, сладости, воду. Мужчины притащили с улицы казан с пловом, и гостей усадили на подушки, седой глава кочевников о чем-то говорил высоким срывающимся голосом, кланяясь то дракону, то ей, Ангелине. Слава богам, Нории прикрылся, просто набросив на бедра какую-то накидку.
Снова появилось чувство, как на завтраке у шейха. Будто они приехали покичиться на фоне бедных, нищих людей. Старый дед, кланяясь, протянул им лепешки, сам уселся, выжидательно посмотрел на гостей.
– Я не хочу есть, – сказала Ани тихо, хотя желудок уже давно сосало от голода. Как она может объесть этих людей?
– Надо, – пророкотал дракон, откусывая кусок лепешки и загребая горсть плова рукой из казана. – Не обижай их, пожалуйста.
И она ела, и он ел, и их благодарили за это и радовались, что они посетили их жилище и принесли благословение. Все эти речи дракон переводил ей, а она старалась держать спину и улыбку на лице. Было тяжело и больно. И хотелось ударить красноволосого, устроившего эмоциональный прессинг.
Вернулись они во дворец часам к четырем, под палящим зноем. У Ангелины разболелась голова, ей хотелось плакать.
– Так ты станешь моей женой, принцесса? – спросил Нории, внимательно глядя на нее.
– Я не меняю своих решений, – сказала она. – Никогда.
– Никогда – слишком долго для однозначности, – пророкотал он и ушел.
К вечеру стала понятна причина ее плаксивости и агрессивности – пришли ежемесячные женские неприятности. Жара просто убивала, отсутствие нормальных и привычных средств гигиены раздражало, еда казалась слишком острой, запах цветов вызывал мигрень, служанки были очень навязчивыми, сладости – сладкими, кровать – мягкой. И никого из родных не было рядом – не для того чтобы пожаловаться, а чтобы просто ощутить, что она не одна.
Принцесса подняла мешочек с чаем, так и лежавший у окна, заварила и выпила чашку. Потом еще и еще. И этот домашний вкус наконец-то ее успокоил.
