Глава 16
Середина октября, Иоаннесбург
Игорь Стрелковский, среда
С утра по распоряжению ректора в Университете землезнания и природопользования было общее собрание преподавателей. Недавно произошло ЧП – пропала студентка, и теперь расследованием занялись служащие Управления госбезопасности Рудлога. Было немного непонятно, почему из-за какой-то студентки всполошилось само Управление, а не полиция, например, но присутствующий тут же ректор пояснил: это из-за того, что исчезновение случилось на территории другого государства, и вопрос является еще и политическим.
Объяснение было странным, но за неимением другого успокоились и на этом. Точнее, как успокоились… Шумели и возмущались, что их вызвали в такую рань, но сразу замолчали, когда увидели входящих безопасников: мужчину лет сорока пяти, высокого, светловолосого и подтянутого, лицо которого отдельным присутствующим показалось очень знакомым, и молодую женщину лет тридцати, с роскошной фигурой, в светло-голубом платье до колен.
– Господа, – мужчина располагающе улыбнулся, – доброго утра. Приносим свои извинения за небольшое беспокойство. Это чистая формальность, нам даже не придется опрашивать каждого из вас. Буквально десять минут, и вы сможете вернуться к своим делам.
Преподаватели заметно расслабились.
– Меня зовут Игорь Иванович Стрелковский, – тут по аудитории пронесся взволнованный шепоток, – а эта милая дама – Люджина Дробжек, моя помощница.
«Милая дама» сдержанно улыбнулась, но под взглядом ее синих глаз присутствующие ежились.
– Я буду задавать не только частные, но и общие вопросы, и, если кто-то знает ответ, просто озвучивайте его. Или поднимайте руки. Хорошо?
Все закивали с усердием.
– Василий Георгиевич, – обратился Игорь к куратору Полининой группы, – скажите, почему практика вулканологических отрядов обычно проводилась в начале лета и планировалась, насколько я понял, задолго, а в этот раз летней практики не было, а о том, что будет осенняя, студенты узнали буквально за неделю до начала учебного года?
Куратор обеспокоенно взглянул на ректора.
– Так на лето финансирования не хватило, – сказал он и прокашлялся, – а вот в конце августа появился спонсор…
– Что за спонсор? – вежливо поинтересовался Игорь у нервничающего куратора.
– Так откуда мне знать? Мне сказали: деньги есть, – я студентов обзвонил, довольствие закупил, договорился обо всем, и поехали.
– Нам перевод пришел, – объяснил багровеющий от переживаний ректор, – от неизвестного юридического лица. Крупная сумма на ремонт аудиторий и оборудование. С условием, что мы можем ей распоряжаться, если отправим группу третьего курса на вулкан в Бермонт. Написали, что вкладываются в развитие геологии и вулканологии. Ну… мы и не отказались, конечно.
– Конечно, – ласково и понимающе кивнул Стрелковский. – Передайте моей помощнице реквизиты счета, с которого пришел перевод, пожалуйста.
– Обязательно! – с облегчением пообещал ректор и тут же принялся звонить секретарю с требованием принести на собрание всю нужную информацию.
Игорь Иванович оглядел притихших преподавателей.
– Частные вопросы закончены, давайте перейдем к общим. Итак, кто из вас преподавал у пропавшей Полины Богуславской или общался с ней?
Поднялась пара десятков рук, Стрелковский благодарно кивнул.
– Спасибо. Госпожа Дробжек?
– Остальные могут быть свободны, – сказала Люджина после небольшой паузы. Помолчала и добавила: – Спасибо за сотрудничество, уважаемые.
На выход потянулись недоумевающие и оглядывающиеся профессора, доктора, кандидаты и аспиранты.
– Прекрасно, – улыбнулся полковник, когда в аудитории остались только свидетели. – Кто из вас знает что-нибудь о причинах ее исчезновения?
Все озадаченно промолчали. Молчала и Люджина.
– Кто знает, где работала пропавшая?
Несколько преподавателей подняли руки.
– Прошу, – Стрелковский обратился к ближайшему.
– Она на первом курсе точно работала официанткой, – сказал пожилой профессор, – тут кафе недалеко, я там обедал ежедневно.
– А мне она говорила, что работает, чтобы я недопуск не ставила, – немного нервно произнесла еще одна женщина, – но не говорила где. А как я не поставлю? Посещаемость же записывается в журналах.
Еще несколько человек согласно закивали.
– Я тоже знаю, что Полина работала официанткой, – встрял молодой человек спортивного вида, – но это давно было.
– Спасибо за ответы, – Игорь оглянулся на помощницу, но та покачала головой. – Кто-нибудь из вас в курсе, где и кем она работала последний год?
Присутствующие молчали.
– Все свободны, кроме молодого человека в спортивной форме, – вдруг сказала Люджина. Улыбнулась сухо. – Спасибо за сотрудничество.
Молодой человек – он, видимо, и был тем самым «Палычем», о котором говорили соседки Полины, – заметно напрягся. В аудиторию навстречу уходящим протиснулась секретарь, передала Игорю документы в папке, улыбнулась кокетливо, начала предлагать вместе проверить, все ли правильно и не надо ли чего еще ему принести. Или, может, он сам зайдет к ней после того, как закончит дела? Но, поймав взгляд суровой Люджины, как-то потускнела.
– Свободны, – очень вежливо сообщила ей капитан Дробжек, и Игорь едва удержался от улыбки.
– Аркадий Павлович Малов? – уточнил он у оставшегося в лекционном зале физрука, просматривая список, предоставленный ректором.
– Да, – коротко ответил молодой человек.
– Вы в курсе, где работала Полина последний год?
– Нет, – и глаза такие честные-честные.
– Врет, – сообщила Люджина.
– Да я и так вижу, – пробормотал Игорь Иванович. Вздохнул. – Аркадий Павлович, мы можем пойти несколькими путями. Первый: вы нам все-все рассказываете, честно и без умалчиваний. И если у вас проблемы с законом, вам это зачтется. Второй: госпожа Дробжек имеет разрешение на использование методики ментального взлома. Это больно и неприятно. И потом мы все равно узнаем то, что нужно, а вы отправитесь на проверку по факту противодействия следствию. Так как поступим?
Физрук вдруг кинулся к окну, и Игорь поморщился, готовясь ловить. Но мимо него уже метнулась Люджина, прыгнула через парту – в ее голубом платье это выглядело забавно, – подсекла крепкого физрука, скрутила его как-то хитро, и тот застонал сквозь зубы, царапая скрюченными пальцами по доскам пола.
– Вот зачем вы усложнили себе жизнь? – укоризненно спросил Стрелковский. – Тут же третий этаж, куда вы собирались прыгать?
Палыч угрюмо молчал, пока Люджина разгибала его из болевого захвата.
– Все равно я не жилец уже, – сказал парень тоскливо, – а тут хоть быстро.
– А вы не торопи́тесь на тот свет, – посоветовал Игорь Иванович. – Мы вас сейчас на пару недель в изоляторе следственном спрячем, как раз наработали. А там посмотрим. Ну что, господин Малов, будем говорить?
– Будем, – буркнул парень, потирая плечо и с ненавистью глядя на вежливо улыбающуюся Дробжек.
Через час вызванный наряд увез присмиревшего физрука в изолятор, а Игорь медленно, раздумывая над полученной информацией, спустился вниз, к выходу.
– Я поведу, – сообщила ему напарница, – не отвлекайтесь, думайте.
– Спасибо, – поблагодарил он искренне. – Вы сегодня, кстати, выглядите очень мило. Мягко так, женственно. Голубой вам к лицу.
Капитан Дробжек, час назад болевым приемом обезвредившая беглеца, недоверчиво посмотрела на него.
– Мое расположение не нужно завоевывать, я и так на вас работаю, Игорь Иванович. Но все равно спасибо. Куда мы поедем?
– В офис охранного агентства «Надежный страж», конечно, – ответил он, откидываясь на сидении. – Крайне любопытно, для чего там вербуют молодых и спортивных людей.
Игорю очень не нравились те выводы, к которым он пришел после разговора с напуганным физруком. Никто не платит деньги, достаточные для оплаты нескольких семестров учебы, за необученных охранников. Это смешно.
– У вас с собой пистолет? – спросил он у помощницы, увлеченно крутившей руль. Та усмехнулась.
– Куда, по-вашему, я могу его спрятать в этом платье?
И правда некуда. Капитан слишком, на его взгляд, ревностно последовала совету начальника и платье выбрала очень уж обтягивающее. Правда, без мешковатой формы выяснилось, что у Люджины вполне себе приятная фигура, вовсе не мужеподобная, как казалось ранее. Крепкая, да, крупная, но вполне себе женственная.
– А в куртку?
– Сегодня я надела кар-ди-ган, – с отвращением процедила она. – Тоже милый и женственный, Игорь Иванович. Лежит на заднем сидении.
Посмотрела на него, вежливо улыбнулась.
– Я же боевой маг, забыли? Не переживайте. Мое оружие всегда при мне. Думаете, может понадобиться?
– А вы что думаете? – с любопытством поинтересовался Стрелковский.
– Думаете у нас вы, – откликнулась Люджина спокойно, – а я исполняю приказы.
– Капитан Дробжек, – произнес Игорь резко, – вы что, вместе с платьем надели и женскую несговорчивость?
Она смутилась, пробормотала «извините». На щеках медленно проступали красные пятна.
– Думаю, – наконец сказала она, – что охрана – это прикрытие. Ни один идиот не будет брать на эту работу необученного студента. Куда проще и надежнее набирать персонал из бывших военных – они хотя бы умеют стрелять и об охране имеют представление. И если наш объект попала в эту организацию, то точно не в роли охранника. Скорее всего, там какой-то криминал, возможно, торговля наркотиками или нелегальная проституция – то, на чем можно заработать быстрые деньги. Или бои какие-нибудь подпольные.
Она так легко высказывалась, будто не знала, что их «объект» – четвертая принцесса дома Рудлог. А она знала.
Стрелковский заставил себя абстрагироваться от всего личного, что было связано с этим делом. Но на душе все равно было тяжело и муторно, и высказанные напарницей вполне разумные предположения резанули его как по живому. Его и Иринина дочь… то единственное, что у него осталось от его королевы. Главное – пусть будет жива и цела, а с остальным он справится. Хотя Тандаджи сообщил: ее величество Василина чувствует, что сестра жива. Хоть это обнадеживает.
Капитан Дробжек искоса глянула на собеседника и включила какую-то приятную музыку. Но легче не стало.
– Я вчера допоздна у нашей бабульки была, – сообщила она отстраненно, – намыла там все, наготовила. Завтра опять съезжу, если отпустите. Совсем одна, бедная, не приезжают к ней дети, представляете? Я-то думала, нет никого, а оказывается, трое, две дочери и сын. И живут ведь недалеко, сволочи. Давайте, когда найдем нашу принцессу, съездим к ним, Игорь Иванович, и я их побью? А?
Он криво улыбнулся.
– Рассказывала мне про молодость свою, так трогательно, – продолжала внезапно разболтавшаяся Люджина, глядя на дорогу. – С мужем пятьдесят лет жили, представляете? И умер он недавно. Вот хотела бы я, чтобы и у меня так было. Одна любовь – и на всю жизнь.
Игорь посматривал на нее с иронией – так очевидны были попытки северянки отвлечь его.
– Ну и за чем дело стало, капитан? Достойных мужчин много. Только детей воспитывайте так, чтобы не забывали о родителях.
– Достойных женщин тоже много, – серьезно сказала она, – однако же вы так и не женились.
– Почти приехали, – сухо произнес агент Стрелковский, – видимо, это и есть офис.
Люджина молча припарковалась, молча же вышла, последовала за ним.
Внутри все оказалось очень респектабельно, и администратор не переставала улыбаться ни на миг, сообщая, что директора, к сожалению, нет, но он будет счастлив поговорить с господами безопасниками, когда вернется.
– Врет, – сказала северянка, и улыбка красавицы-администратора несколько потускнела. Она потянулась к телефону.
– Где кабинет вашего директора? Говорите быстро! Посмеете позвонить – руку сломаю, – пообещала чем-то раздраженная Люджина, и Игорь укоризненно посмотрел на нее.
– Кабинет на втором этаже, – пролепетала девушка, – в конце коридора.
– Избавлю вас от искушения, – сурово сказала Люджина и непринужденно разорвала шнур от телефона.
– Полегче, капитан Дробжек, – попросил Стрелковский, когда они быстро поднимались наверх.
– Как вам будет угодно, полковник, – четко ответила идущая впереди северянка, и Игорь покачал головой. Всего два дня работы – и уже типично женский вынос мозга. Гадай теперь, то ли обиделась, то ли застеснялась, то ли придумала себе чего. Нет, надо было прислушаться к интуиции и просить заменить ее на нормального сотрудника мужского пола.
Игорь никогда не был шовинистом, да и работало на него много агентов-женщин, но то ли он отвык в монастыре от общества и привычек прекрасного пола, то ли с возрастом стал нетерпимее, но это сильно отвлекало. И раздражало.
Встреченные люди подозрительно поглядывали на них, и пару раз Стрелковскому казалось, что он видит знакомые лица.
У кабинета директора никого не было, и полковник, вежливо постучав, вошел. Люджина тихо встала за ним.
Сидевший за столом директор впился в лицо Стрелковского взглядом, дернулся, засуетился.
– Какая встреча, – насмешливо проговорил Игорь Иванович, присаживаясь в кресло у стола, – сам Юземский Владимир Михайлович, он же Учитель, надо же. Познакомьтесь, капитан Дробжек, перед вами самый искусный вор, можно сказать, легенда воровского мира. И как это Тандаджи вас упустил?
– Я теперь законопослушный гражданин, полковник, – неприятно проскрежетал господин директор, пытаясь успокоиться. – Сроки давности все вышли уже. А за остальное я честно отсидел.
– И здесь вы занимаетесь исключительно легальной деятельностью? – легко поинтересовался Стрелковский, оглядывая совсем не бедно обставленный кабинет. – Процветает охранная деятельность, как я погляжу?
– Очень востребована, – согласился почти успокоившийся Учитель, достал сигареты, закурил. – Так по какому вы делу, начальник?
– Девушку одну мы ищем, дорогой Владимир Михайлович, – охотно объяснил агент. – Зовут Полина Богуславская, работала на вас. Пропала тут недавно. Не знаете, где она?
– Давно ее не видел, – ответил директор. – Не знаю, увы.
– Врет, – сказала Люджина, стоявшая с каменным лицом за спиной Игоря.
– Вы почему врете, господин Учитель? – с сарказмом спросил Стрелковский. – По привычке, или боитесь чего? Так мы прикроем, если за спиной кто опасный стоит.
– Дурачье, – печально вздохнул Учитель, дернул рукой с сигаретой, отвлекая внимание, другой выхватил откуда-то из-под стола пистолет, выстрелил – раз, два, три. И снова – раз, два, три.
Игорь еще только начинал падать, уходя от начинающейся стрельбы, когда Люджина тоненько и испуганно ахнула, зажмурилась, выставила руки, и пули одна за другой расплющились о щиты. Сразу прыгнула, выкрутила руки стрелявшему и с удовольствием двинула его кулаком в лицо. Тот сдавленно замычал, со страхом глядя на взъерошенную Дробжек.
– И только скажите мне, что надо полегче! – заявила она поднимающемуся Стрелковскому дрожащим голосом, в котором явно слышались истерические нотки. – И вообще, попробуйте сами надеть платье и попрыгать в нем! Очень неудобно!!!
– Обязательно, – пообещал он, поднимаясь. – Возьмите-ка, – полковник протянул ей наручники, – упакуйте нашего пострадавшего.
Капитан ловко защелкнула наручники на запястьях Учителя, прислушалась. В коридоре слышались голоса, топот. Игорь, набиравший Тандаджи на телефоне, только рот успел открыть, когда она крикнула:
– Сейчас же они все поразбегаются, лови их потом! – и под его рычание «Дробжек, стоять!» бросилась из кабинета. Задержанный проводил ее взглядом, в котором читалось нескрываемое облегчение.
Стрелковский чуть отклонился назад, чтобы видеть коридор, и, слушая гудки в трубке, посмотрел ей вслед. Капитан неслась по коридору к лестнице, скинув по пути туфли и чуть задрав руками подол платья, из-под которого виднелись ну очень крепкие бедра. Встреченные накачанные молодые люди отшатывались от нее, как от неуправляемого многотонного грузовика.
– Тандаджи, слушаю, – голос бывшего подчиненного – как якорь спокойствия в окружавшем его хаосе.
– Майло, поднимай несколько групп захвата, тут надо почти что маленькую армию повязать. Северный проспект, 16, компания «Надежный страж». И побыстрее, умоляю, пока твоя Дробжек…
– Воробей, – вежливо поправил его Тандаджи.
– Что? – не понял Игорь Иванович.
– На старосеверском диалекте Дробжек значит «Воробей», – невозмутимо пояснил руководитель Управления госбезопасности.
– Да плевать, – Стрелковский выругался – снизу слышались крики. – Давай быстрее, пока твой Воробей тут не организовала побоище. Я с задержанным, мне не помочь ей.
– Уже вылетают, – коротко ответил Майло. – Жди.
Игорь нервно ходил туда-сюда, прислушиваясь к звукам с первого этажа. Звуков не было, и это пугало еще больше.
– Все беды от баб, – вдруг доверительно произнес вор, дергая руками в наручниках, – безмозглые они. А мужиками вертят как курятами… Эх, начальник-начальник, ведь и меня баба с пути истинного сбила, молодой был, зеленый, любил ее – сил нет… Всю душу высосала, змея ядовитая… Такая же сочная, как эта твоя солдатка была…
– Ты мне тут сеанс душеизлияний не устраивай, – прервал его Стрелковский, нервничая еще больше. – Вставай давай, пошли. В Управлении поговорим, соловей. И учти, я не такой добрый, как напарница. Дернешься – пристрелю сразу.
Агент, крепко придерживая задержанного за локоть, спустился по лестнице, хотя это было совершенно неправильно – сообрази толпа, собравшаяся внизу, кинуться на него, и плакало задание по поиску Полины. Но стоять и думать, что Дробжек там, возможно, убивают, сил не было.
Ее не убивали. Босоногий капитан с воинственным видом стояла у прозрачных дверей – выхода на улицу. Рядом за стойкой рыдала красавица-администратор. А толпа в холле замерла в разных позах – кто-то был явно захвачен в стазис, а кто-то просто боялся дернуться.
Люджина торжествующе повернулась к начальнику, но увидела его взгляд и сникла.
– Часть успела уйти, полковник, – произнесла она спокойно, хоть и немного глухо. Дернула плечами, поджала пальцы на ногах.
– За туфлями сходите, капитан, – Игорь много чего хотел бы сказать, но это потом. Сейчас нужно дождаться спецназ, сдать задержанных. Выпить кофе, чтобы немного восстановить душевное равновесие, а потом пообщаться с Юземским.
Боевой воробей молча прошагала мимо него к лестнице, так же молча вернулась, стуча каблуками. За стеклами окон уже блистали огни полицейских листолетов, слышались команды командиров. В холл один за другим стали заходить спецназовцы в полном боевом облачении. Старший подошел к Стрелковскому, выслушал приказ, забрал несопротивляющегося Учителя, повел на выход. Холл пустел, присутствующих вязали, администратор всхлипывала, но на нее никто не обращал внимания.
Они прошли до машины, и Игорь Иванович сам сел за руль. Люджина уместилась рядом, достала с заднего сидения кардиган, долго втискивалась в него, сопела, опустив голову.
Стрелковский поглядывал на нее и сжимал зубы, чтобы не удариться в ругань. Напарнику-мужчине он бы уже, не стесняясь в выражениях, подробно объяснил, в чем тот неправ. А что сказать женщине? Ну Тандаджи, ну удружил…
– Капитан, – наконец произнес он очень жестко, – впредь я запрещаю вам проявлять инициативу. Никуда бы эти голубчики не делись, всех бы повязали рано или поздно, и это была бы уже задача полиции. Наше задание заключается в другом. И вы поставили его под угрозу. Что, если бы часть сотрудников попыталась отбить Юземского? Вы оставили меня без прикрытия. Не выполнили прямой приказ.
– Да, полковник, – сказала она тихо, так и не поднимая головы.
– Что «да»? – только не раздражаться.
– Виновата, полковник. Больше это не повторится.
Дробжек сжала руки на краях кардигана, и Игорь увидел, что костяшки пальцев у нее сбиты. Глянул на профиль – на подбородке наливался синяк, губа была разбита. И как это он сразу не заметил?
Затормозил, и напарница с настороженностью посмотрела на него.
– Нужно было сразу сказать, что вы ранены, – сердито отчитывал ее полковник, доставая аптечку. – Как вы ухитрились, капитан? Руки давайте.
– Я в Управлении обработаю, у виталистов, – Люджина осеклась, увидев, что начальник сжал зубы. – Так точно, полковник. Пришлось пробиваться к выходу, и, пока ставила стазис, вот… прилетело…
– Дробжек, вы невыносимы, – сказал он устало, смазывая ссадины на костяшках антисептиком.
Помощница заморгала и покраснела.
Боги, если она начнет плакать, он сразу после приезда в Управление пойдет к Тандаджи и откажется от нее. На сегодня это слишком.
Не начала. Только слизнула кровь с уголка рта, даже не дернулась, хотя он знал, как щиплет и жжет лекарство. И пока обрабатывал разбитую губу, внимательно смотрела на него своими синими глазами.
– Вы меня теперь отстраните от дела? – спросила северянка после процедур, когда Стрелковский убрал аптечку и снова тронулся с места. Машина умиротворяюще рычала.
– Дробжек, помолчите, богами молю, – выдохнул он зло, – дайте мне пять минут покоя.
Она честно помолчала пять минут.
– Вы зря так переживаете, Игорь Иванович. Я же с Севера. Мы живем в поместьях, и вокруг леса. А в лесах – волки. Моя мама однажды ударом кулака убила огромного серого. Коврик потом сшили… А все говорят, что я на нее очень похожа… У нас женщины не то, что у вас, в Центре…
Так, пошли нервные разговоры на откате. Что дальше? Напьется вечером или будет плакать и жалеть себя?
– Капитан, а с кем вы работали до меня? – спросил он, чтобы отвлечь ее и сменить тему.
Люджина смутилась.
– Вы же видели мое дело, полковник.
– Да, служили на Севере, боевой опыт восемь лет. Меня интересует, кто был вашим напарником.
Да, крайне любопытно, кто так безответственно подходил к обучению подчиненной.
– Никто, – пробормотала она негромко, постукивая носками туфель друг о друга. – Я была инструктором в колонии на рудниках, жила на заставе. Обучала охранников. Ловили беглых, драки останавливали. Внутренние расследования проводила… Психологом числилась штатным, работала с теми, кто шок перенес после встреч с нежитью и смерти друзей.
Игорь от злости чуть не сломал руль, хотя такие сильные эмоции ему в принципе были не свойственны. Вот же ж… Тандаджи… вот сукин сын… Мало того что подсунул необученного агента в юбке, так еще и решил поработать целителем душ. Сразу, так сказать, и напарник, и персональный психотерапевт для бедняжки Стрелковского, страдающего от затяжного шока. Но теперь хотя бы понятны ее драчливость и резвость.
– Мы сейчас будем допрашивать Юземского, капитан. Инструкция такова: задержанного не бить, не пугать, сидеть тихо. Попрошу прочитать – прочитаете. Все понятно?
– Понятно, – угрюмо ответила Дробжек.
– Приедем – сразу к виталистам, иначе завтра говорить не сможете. Другие повреждения, кроме видимых, есть? Если есть, то на допросе будете спать, и толку с вас тогда?
– Нет, – сказала она быстро и, конечно, соврала. Игорь Иванович покачал головой. Придется после допроса тащить ее к врачам. И вот на кой ему эта головная боль? Задание далеко не простое, и отвлекаться на обучение и сдерживание излишне бодрой северянки означает тратить время, которое можно потратить на поиски дочери.
Юземский уже пришел в себя, сидел в камере, улыбаясь, и был вальяжен и доброжелателен. На общие вопросы отвечал вполне охотно, рассказывая об устроенной им школе для воров, о вербовке и делах, пока дело не дошло до информации о Полине и ее нынешнем местонахождении. Он словно немел, краснел, надувался, пытался говорить, но сипел и мотал головой.
– У него стоит мощный ментальный блок с запретом, – сказала сидевшая в уголочке тихая как мышь Люджина. – Мне не сломать – умрет от инсульта и не скажет ничего. Надо кого-то покруче.
Игорь Иванович устало потер лоб. Дело уже шло к вечеру, а узнать ничего не получилось. Желудок давно требовал еды, а литры выпитого кофе сделали голову гулкой. Учитель вежливо улыбался, всем видом показывая, что, дескать, он-то готов сотрудничать всей душой, да вот не срослось. Даже на разборки с Тандаджи запала уже не осталось.
Стрелковский нажал кнопку вызова охраны, приказал увести задержанного и глаз с него не спускать, ночевать с ним в камере и, если что, – сразу выводить. У него бывали случаи, когда важные свидетели случайно самоубивались в камерах или пропадали, и рисковать было нельзя.
А теперь нужно отвести напарницу к виталистам.
Игорь оставил Люджину на осмотр, сам заглянул в кабинет к Тандаджи.
– Можно? – спросил, и тидусс кивнул, улыбнулся чуть заметно.
– Майло, – произнес полковник, усаживаясь в кресло, – кого ты мне подсунул? У нее же опыта нет совсем.
– Хороша, правда? – невозмутимо ответил господин начальник, с хитрецой глядя на него. – Зато как боевой маг и менталист незаменима. Я ее долго уговаривал переехать, все не соглашалась, а как услышала твое имя – за полдня собралась. Вот так-то, Игорь Иванович.
– Ты еще и сводней подрабатываешь? – проворчал Стрелковский раздраженно. Тидусс иронично поднял брови.
– А что, предлагала неприличное?
– Нет, – хмуро сказал Игорь, – но смотрит как девочка на ведро мороженого.
– Так пусть смотрит, полковник, пусть. Или ты стесняешься, что ли? Пока смотрит – глядишь, и научится от тебя чему-нибудь. Кадры надо растить верные, сам знаешь. Уйду на пенсию, – тут в его голосе прорезались мечтательные нотки, – кому Управление оставлять? А тут девочка целое воровское гнездо нам в руки отдала. Храбрость есть, а исполнительность и опыт приложатся. Меня-то, помнишь, каким взял? Я по-рудложски двух слов связать не мог.
– У тебя актерские данные хорошие были, Майло. А тут пока только борзость впереди ума. Ладно, оставим. Пока ты не на пенсии, надо организовать какого-нибудь мага с сильной ментальной специализацией, – вспомнил Стрелковский. – Не может говорить этот Юземский, запечатан он. Надо бы распечатать так, чтобы умом не повредился и сумел информацию передать. Я бы сам Свидерскому позвонил, но мне не по чину сейчас.
– Так все в твоих руках, только пожелай, Игорь Иванович, – с вполне прозрачным намеком высказался Тандаджи. – Я за кресло не держусь, буду счастлив его тебе вернуть.
Стрелковский поморщился.
– Не гони лошадей, Майло. Я пока только на одно дело согласился.
– Где одно, там и другое, – с видом просветленного мудреца сообщил тидусс. – Если уж занялся, сам знаешь, отсюда не уйти. Кто, кроме нас, Игорь? Ты и так семь лет в отпуске был. И от Дробжек нос не вороти. Резва – оно да, но пооботрется – еще нас с носом оставит. И как женщина она вполне нич…
– Майло, прекрати, – холодно остановил его Стрелковский.
– Слушаюсь, – язвительно ответил Тандаджи. – Иди-ка домой, полковник, а то, вижу, умаялся ты с непривычки. Это тебе не богам молиться, тут выносливость нужна. И воробья своего забери. Сейчас отзвонюсь Свидерскому, если он на месте, поговорю и тебе сообщу. Будет завтра тебе менталист высшей категории.
Игорь Иванович постучался в кабинет виталиста, зашел. Люджина одевалась, борясь с молнией на спине, и движения у нее уже были вялыми, сонными. Пожилой виталист отчитывал ее, что-то параллельно записывая в журнал.
– Вы же женщина, вам живот и спину беречь нужно, капитан, а вы сколько часов без медпомощи ходили? А если потом детей не будет? Или кровотечение ночью бы открылось?
Она молчала и сопела, терзая молнию, и Игорь не выдержал, подошел, быстро застегнул. Спина у нее была белая, с четко очерченными мышцами, совсем не рыхлая.
– Спасибо, – Дробжек понуро уселась на кушетку, ожидая, пока виталист допишет. Не выдержала, зевнула, стараясь не открывать рот широко.
– Что там? – тихо спросил Стрелковский у врача.
– Удар по почкам и ушиб паховой зоны, – сообщил виталист, дописывая. – Подлечили, пусть поспит. Рад вас видеть, кстати, Игорь Иванович. Вы меня не помните, наверное, – я стажировался здесь перед самым переворотом.
– Отчего же, Евгений Витальевич, помню, – сказал полковник с приязнью. – Тоже очень рад. – Обернулся к тихой Люджине. – Капитан, поднимайтесь, я отвезу вас домой.
– Да я и сама доеду, – неуверенно возразила она, но послушно побрела к двери. Так же тихо села в машину, пристегнулась.
– Вы только не засыпа́йте, постарайтесь, ладно? – попросил Стрелковский. – Где вы живете?
– В общежитии ведомственном, – сообщила напарница, снова зевая. – Не засну, не переживайте. Я привычная. Я есть очень хочу, с утра ничего не ела. Надо приготовить еще.
– Куда вам готовить? – Игорь аккуратно вел машину. – Вам сейчас только спать.
– У меня слуг нет, – усмехнулась она, – с накрытым столом никто не ждет. Вы меня довезите, а дальше я сама.
Так и нужно было сделать, но он, чувствуя себя нянькой великовозрастного младенца, остановился у магазина готовой еды, накупил там совсем не воробьиных порций. Затем поднялся с ней на шестой этаж, донес пакеты. Заодно и комнату посмотрел – да уж, его келья и то шикарнее была обставлена. Железный стол, как в камерах, два стула, строго заправленная койка, маленький холодильник, старый шкаф. Пока выходила по своим женским делам, он заглянул в гардероб – форма, несколько комплектов, аккуратно сложенное простое белье, полотенца, армейский набор для помывки – мыло, мочалка, казенная зубная щетка. Там же, на полке, с пяток тарелок, приборы, сковородка с кастрюлей. На вешалке – халат, похожий на больничный, тапочки какие-то серые внизу. Платье, что на ней, видимо, единственное. Или она его специально купила, после его «пожеланий»? Эх, Игорь Иванович, Игорь Иванович, а ты и не подумал, что у напарницы с деньгами-то может быть не очень.
Снова оглянулся. И не поймешь ведь, что здесь женщина живет, даже зеркала нет. Ни занавесок на окнах, ни коврика.
Тут он вспомнил про коврик из невинно убиенного волка, которому не повезло нарваться на Люджинину родительницу, и улыбнулся.
Стал расставлять купленные в кулинарии блюда, поглядывая на дверь и на часы. Полвосьмого. Ему бы тоже домой, он еще и слуг в штат набрать не успел, и повара тоже нет. Дом стоял закрытым все семь лет, и Игорь не думал, что вернется туда. И вот… вернулся. Опять один, как и не было этого времени вне дома.
Люджина появилась через несколько минут, полезла в шкаф, взяла халат, мыло с мочалкой, надела тапочки.
– Вы куда это собрались? – недоуменно поинтересовался Стрелковский. Приступать к ужину без нее было неприлично, а кушанья пахли очень недурственно, даром что купленные.
– В помывочную, – сообщила она. – Надо ополоснуться, смыть сегодняшний день. Сразу легче станет.
– Если вы там свалитесь, легче никому не станет, – грубовато возразил Игорь. – Что вы выдумали? Садитесь есть и сразу спать.
– Я без душа спать не лягу, – заупрямилась северянка и снова заморгала, покраснела. Откат никуда не делся. Он со вздохом поднялся.
– Ладно, ведите. Где там ваша помывочная?
– Вы что, со мной? – странным тоном спросила она и покраснела еще больше. Боги, ну за что ему это?
– С вами, капитан, с вами. Вы моетесь внутри, я жду снаружи и слушаю, не упали ли вы там. И хватит спорить. Хватит!
Плескалась Дробжек совсем не по-армейски долго, вышла в халатике, с мокрыми волосами, вся розовая, распаренная, еще более сонная. Белки глаз были красные. То ли от воды, то ли все-таки плакала.
И ела неохотно, в отличие от него. Синие глаза то и дело смыкались, Люджина терла их кулаками и в какой-то момент просто упала набок и заснула. Игорь от удивления даже жевать перестал: он наблюдал работу виталистов, но чтобы человек так вырубился – ничего подобного раньше не видел.
Посмотрел на спящую напарницу.
Сложил купленную еду в холодильник.
Вытащил из-под Люджины одеяло, снял тапочки, подтянул спящего воробья на подушку, укрыл. Ну нянька, чисто нянька.
Выключил свет и закрыл за собой дверь.
