Габсбурги называли его Прессбургер-Шлосс, но в Королевской Венгрии он был известен как Братиславский Град. Так или иначе, здесь находилась столица того, что осталось от управляемой Габсбургами Венгрии, три четверти которой оторвали от королевства османы.

– Уф! – выдохнул Фердинанд, младший сын Матьяша, останавливая взмыленного коня на проселочной дороге у Дуная. Жеребец под эрцгерцогом затанцевал, толкая крупом кобылу его ехавшего рядом отпрыска.

– Потише, потише, – успокоил Фердинанд скакуна. – Смотри, сын. Достойный соперник Пражского града. И где, в Венгрии!..

Замок стоял на возвышенности, с которой открывался вид и на венгерские земли, и на зеленые холмы Австрии – области, управлять которыми предстояло отныне новому королю, Матьяшу Габсбургу.

Гости – те, кому достало смелости открыто выказать поддержку Матьяшу в надежде на будущие милости – повернулись к представшему перед ними внушительному замку. Первое укрепление здесь построили еще кельты, потом его разорили и восстановили римляне, а дальше сюда приходили венгерские, польские и австрийские короли. Более тысячи лет стояла древняя крепость на холме, возвышающемся над Дунаем. В 1433 году, при короле Сигизмунде, замок служил центром Священной Римской империи. Венгры хвастали тогда, что град будет править империей – на зависть Праге и Вене.

И в этот день именно здесь, в соборе Святого Мартина, проходила церемония коронации Матьяша II. Многие твердили, что новая эра начнется тогда, когда Матьяш по справедливости наденет корону Рудольфа II и Священной Римской империи.

Внизу, под замком, на берега Дуная прибывали повозки с грудами земли из всех областей Королевской Венгрии. Из этой земли предстояло возвести Коронационный холм, на котором новый король даст клятву защищать все венгерские земли.

– И пусть катится к чертям король-отшельник, скрывающийся в Праге, когда мы воюем с турками! – пробормотал рабочий из Эстергома, бросая грунт на растущий холм.

– Безмозглый дурак во всем полагается на астролога и, если предсказание сулит опасность, из постели не вылезает, – поддержал его другой, подравнивая свой участок.

– Этот трус и пальцем не шевельнул, когда его сын зарубил невинную девушку, – вставила женщина, продававшая тут же медовуху для изнуренных жаждой мужчин.

Известие о трагедии в Чески-Крумлове передавалось по соляным трактам. Жуткую историю о невинной девушке, убитой безумным Габсбургом, торговцы разносили во все земли, где занимались засолкой мяса. Случившееся так шокировало Европу, что эксцентричный Рудольф II лишился поддержки как дворянства, так и простого люда. Через пять месяцев после трагедии в Чески-Крумлове Матьяш выступил маршем на Прагу, но Рудольф отказался от венгерского трона, лишь когда войско младшего брата уже приблизилось к городским воротам. Брат короля принял капитуляцию и повернул назад. Но его амбиции этим не исчерпывались.

Кучка земли превратилась в холмик, высящийся над дунайским берегом. Венгры из разных областей королевства с гордостью любовались им, отыскивая свою часть по местоположению и цвету грунта.

Между тем вверху, над городом, собравшиеся у ворот гости с удовольствием отмечали, что крепость, расположенная на перекрестке европейских дорог, между Карпатами и заснеженными Альпами, вполне достойна короля.

Многочисленные Габсбурги – братья, кузены и влиятельные протестанты, решившие сделать ставку на Матьяша, – вытягивали шею, чтобы рассмотреть могучие башни и желто-черные шелковые флаги Габсбургской империи, развевающиеся над венгерским королевством.

– Посмотри на внутренний двор! – восхитился эрцгерцог Максимилиан, еще один Габсбург, брат Рудольфа II, решивший оказать поддержку последнему Матьяша.

Сын эрцгерцога Фердинанда бросил камень в дворцовый колодец.

– Он что, бездонный? – спросил мальчик, не услышав после этого ни звука.

И лишь после этого из глубины донесся чуть слышный плеск.

– Почти, – улыбнулся его сопровождающий. – До воды здесь больше восьмидесяти локтей.

Эрцгерцог отвел сына в сторонку.

– Не подходи больше к колодцу, ты меня понял?

Он хотел, чтобы старший сын запомнил день коронации, а Матьяш запомнил присутствие его сына, но по спине у него пробежал холодок, когда он представил такую глубину.

– Сначала он выбросил ее из окна, – послышался рядом чей-то голос. – Но она вернулась…

Рассказ о дочери цирюльника уже становился легендой.

Гости столпились во внутреннем дворе, и, как часто бывает в таких случаях, их разговоры касались самых разных тем. В такие вот моменты обычно выковываются союзы, но хватает времени и на сплетни.

– Он действительно изрезал ей лицо и выбросил ее из окна?

– Я слышал кое-что похуже. Он взял девушку силой, а потом убил. Порезал на кусочки и плакал потом над ними, как ребенок над поломанной игрушкой.

– Будь он проклят! И Рудольф ничего не предпринял?

– В отношении своего сына-бастарда? Он держит его в Рожмберкском замке. К нему пускают только врачей и прислугу.

– Может, король думает посадить его на какой-нибудь трон – у Рудольфа на такое ума хватит…

– Отвратительное деяние! Такой камень на отцовское сердце… Король, должно быть, места себе не находит от горя.

– Говорят, он пытался покончить с жизнью, перерезав запястье осколком стекла.

Многое из того, что там говорили, было правдой. Рудольф II и впрямь заперся в граде, отставив там министра Румпфа и поручив ведение внешних дел своему слуге, Филиппу Лангу. Его ближайшим поверенным стал конюх, который, как утверждали некоторые, принял в свою постель Анну-Марию Страда. А по темным коридорам града бродил старый беззубый лев.

Какой контраст с Матьяшем, пятнадцать долгих лет сражавшимся с турками! Сегодня ему предстояло надеть корону, которую он заслужил по праву.

Сам Матьяш и его свита спустились из замка к собору Святого Мартина. Венгры приветствовали его радостными криками. Они склоняли головы перед человеком, добившимся мира с турками, человеком, которому вот сейчас предстояло стать их королем.

Брат Рудольфа поднялся по ступенькам, подошел к помосту и остановился перед епископом Эстергомским, облаченным в мантию с горностаевым воротником. Стоявший рядом венгерский палатин, лютеранин Иштван Иллешхази, чувствовал себя неловко, и его бархатное одеяние провоняло потом.

«Наверное, думает, что я казню его первым же своим указом», – усмехнулся про себя Матьяш, поглядывая на злосчастного Иллешхази. Прекрасные одежды протестанта были испорчены запахами пота, чеснока и красного вина, сочащимися из его кожи. Неподходящая конституция для человека столь богатого и могущественного…

Католический епископ возложил тяжелую золотую корону на голову нового короля Венгрии, и Матьяш выпрямился под крики «да здравствует король!». Затем сел на гнедого коня, подобрал свое монаршее облачение, проехал через ворота святого Михаила к передней городской стене и приблизился к Коронационному холму.

Сидя верхом на гарцующем жеребце, новый король принес коронационную клятву и направил острие меча на север, юг, запад и восток, выказывая решимость защищать всю Венгрию и ее народ.

Мягкая земля налипла на кончик сверкающего лезвия, и Матьяш улыбнулся. Рудольф сам выкопал для себя могилу.

Венгерская корона была первой из многих, носить которые предстояло Матьяшу. Ждать других ему придется недолго. С новыми союзниками он войдет в Прагу и займет трон императора Священной Римской империи.