Неудачное посольство
Окольничий Сукин в тот же день выехал из Москвы. Показывая всякому чину государеву грамоту со строгими орлами на печати, он мог рассчитывать на то, что в ямах его задерживать не станут. Царский сват получал добрых лошадей, а на дорогу пироги с луком.
Некоторая заминка случилась только на границе, когда строгий таможенник, оглядев колымагу Федора Сукина, отыскал лишний горшок с немецкими монетами.
Хотел Сукин прикупить в Польше кое-какого товара, вот оттого и держал его под самым сиденьем, но кто бы мог подумать, что отрок окажется такой въедливый. Порыскал по углам, осмотрел сундуки, а потом посмел поднять царского посла.
— Подымись, Федор Иванович, может, под седалищем золотишко неучтенное держишь.
Хотел обругать его окольничий, но раздумал: тотчас бранные слова государю донесут. А потом еще злыдни найдутся, переиначат все, вот тогда опала!
Таможенник вытащил из-под сиденья горшок с деньгами. Пробуя его на вес, оскалился весело:
— Ты, окольничий, видать, золотишком умеешь гадить. Вон какими монетами насрал!
— То не мое, — возмущался Сукин, — то я вельможам везу. Они ведь как куры, им поклевка нужна. А без этих монет дело не сдвинется.
— Есть у тебя и серебро, и золото — государь из казны выдал, а это ты, видно, для их боярышень приберег. Не положено!
И велел дьяк выписать бумагу об изъятии денег.
Окольничий с досады только высморкался, забрызгав соплями собственный сапог, но перечить не посмел. Отрок хоть и чином невелик, но на границах главный — в его власти и в острог посадить, и того хуже — государю отписать.
На таможне Федора Сукина продержали еще день, давая тем самым понять, кто же здесь власть, а потом на вторые сутки, в темень, отправили в путь.
В карете Федора укачало — дорога была наезжена, и лошадки бежали ретиво, позванивая бубенцами. Только два раза колеса провалились в яму, да так шибко, что окольничий отшиб зад. Выглянул он в окно, обругал крепко возницу и опять удобно устроился на матрасе.
Путь до Варшавы был неблизкий. Федор Иванович делал небольшие остановки и снова двигался дальше. У самого города окольничий завернул в таверну загасить жажду. Испив полведра пива, он дотошно расспрашивал у местных вельмож о сестрах Сигизмунда-Августа. Допив оставшиеся полведра, он скоро знал о том, что старшая сестра короля суха и костлява, подобно высушенной рыбе. Даже при пристальном рассмотрении невозможно узреть прелестей, которыми гордится всякая дама. Зато отмечена девица склочным характером: деспотична, ревнива. Еще год назад отогнала от себя тех немногих женихов, что были, а в наиболее упрямого — венгерского принца — швырнула горшком. И сейчас для нее оставалось единственное занятие — ходить в костел каяться.
Сукин подливал вельможам в бокалы дорогого рейнского вина (благо государь учел и эти расходы) и расспрашивал далее о младшей сестре Екатерине. Здесь бароны понимающе качали головами и в один голос говорили, что принцесса, в отличие от старшей сестры, недурна собой и характером покладиста. Если царь Иван надумал свататься, то непременно должен обратить свой взор на Екатерину. И вообще младшая принцесса от всех Ягеллонов отличается кротостью, напоминая дивный цветок в кустах задиристого шиповника.
Один из баронов в пьяном откровении рассказал Сукину, что Екатерина почти помолвлена с герцогом Финляндским, братом шведского короля Иоанна, дважды они молились в церкви, а один раз он сам наблюдал за тем, как герцог страстно сжимал ручку принцессы.
Новость была не из приятных. Поскрипел старый Сукин с досады, словно рассохшаяся половица, поворчал на латинян, но от своего решил не отступаться и для начала Екатерине через баронесс передал подарок от Ивана — икону Богоматери «Одигитрия» в золотом окладе. А следующим днем приглашен был к Сигизмунду-Августу.
Сигизмунд-Август, как и его отец Сигизмунд Старый, присоединивший к Польше Мазовию, был полон честолюбивых планов. Король видел себя во главе Лиги, объединяющей скандинавские государства и ганзейские города. Он мечтал о сильном флоте, который соперничал бы с великими морскими державами. Однако действительность была иной: король не мог получить даже Риги.
Более всего он думал об укреплении трона — королева оказалась бесплодна. Сигизмунд ходатайствовал перед папой римским о расторжении брака, но глава католической церкви твердо стоял на нерушимости семейных уз. Сигизмунд-Август не был монахом, к нему в покои приводили дородных матрон, и графини и баронессы несли от пылкого возлюбленного выводки малышей, которых называли не иначе как Сигизмунд. Это имя оставалось самым распространенным среди детей аристократии, пока наконец Сигизмунд-Август не одряхлел совсем.
Король не оставлял без внимания ни одного своего отпрыска и одаривал бывших возлюбленных не только светскими любезностями, но и щедрыми подношениями, а самой красивой из них, Розине, преподнес замок.
Он с радостью усыновил бы всех своих незаконнорожденных отпрысков, но в лице церкви видел непреодолимое препятствие: духовные пастыри и без того косо посматривали на его бесконечные связи.
А трон между тем оставался шатким, и любая случайность могла прервать некогда сильный род Ягеллонов.
Король пристально присматривался к своему восточному соседу, аппетит которого разрастался с каждым годом и огромная утроба, казалось, могла вместить в себя не только соседнюю Ливонию — жадный рот способен был проглотить и всю Европу, не поперхнувшись ни Польшей, ни Швецией.
Сигизмунд многого ожидал от сватовства русского царя: поначалу нужно вернуть Смоленск, а дальше… Но пока следовало набить цену.
Польский король Сигизмунд Второй Август внимательно наблюдал за тем, как окольничий Сукин в смущении пересек зал. На простоватое полное лицо спадали слипшиеся волосы: король продержал посла в приемной, и Федор Сукин изрядно пропотел и раскраснелся. Даже любезная улыбка окольничего не могла скрыть неудовольствия. Сигизмунд с усмешкой подумал, как Федор Иванович будет описывать царю Ивану первую встречу. Наверняка расскажет о том, что король посмел продержать его в приемной четыре часа, не уважил ни вином, ни пивом, а на челобитие только слегка мотнул головой и еще заставил стоять перед королевским троном, как своего холопа.
Сигизмунд-Август уже встречался с Федором Сукиным. Первая встреча состоялась пятнадцать лет назад, когда он появился при дворе Сигизмунда Старого. Восьмидесятилетний польский король терпеливо выслушал русского посла, который передал желание Ивана Васильевича породниться с домом Ягеллонов. Сигизмунд вел себя как добрый хозяин и сильный господин: он настолько могуществен, что позволил себе сойти с трона и пожать окольничему руку, потом усадил его рядом с собой и сказал:
— Род Ягеллонов силен! Представители нашей фамилии правят в королевствах Чехии, Венгрии, в Великом княжестве Литовском.
Окольничий Сукин неловко чувствовал себя, сидя между молодым Сигизмундом и Старым. Он ежился, вертелся, и была бы его воля, то разговаривал бы с королем не менее чем на расстоянии нескольких саженей.
Старый Сигизмунд видел, что от королевской любезности окольничему становится не по себе, и своим величием он действовал словно огненным жаром, сжигая Федора Сукина, как легкокрылого мотылька. Что королю Польши неокрепшая Русь, когда он сумел добиться присяги на верность у прусского герцога! От брака нужно ждать или мира, или войны, чтобы еще больше укрепить собственное могущество. От замужества своей дочери с русским царем король ничего не выигрывал.
— Я не могу не считаться с родственниками, а они вряд ли захотят, чтобы я отдал свою дочь замуж за русского князя, — был ответ Сигизмунда.
Сейчас Сигизмунд Второй повстречался с Федором еще раз. Окольничий не изменился, только в глазах засела какая-то хитринка — долгое пребывание в Посольском приказе не прошло для него бесследно.
— Король Польский Сигизмунд Второй! Бьет тебе челом царь-государь всея Руси Иван Четвертый Васильевич Второй.
— И я ему кланяюсь. Что нового при дворе русского государя?
Про московские дела Сигизмунд-Август знал не меньше, чем сам окольничий, однако этого вопроса требовал этикет. Он ведал, что царь Иван после смерти Анастасии совсем позабыл о приличии, развратничая с челядью и боярышнями, а на пиру отравил князя Оболенского, который трижды возглавлял посольство в Польшу.
Король знал и о самой последней новости: при дворе московского царя появился черкесский князь Темрюк, и царь Иван всерьез увлекся его дочерью.
Посол приблизился на шаг и не почувствовал огня, который некогда исходил от Сигизмунда Старого. Нынешний король — это всего лишь тлеющие уголья огромного пожара, каким был покойный Сигизмунд Первый. Август мало что решал самостоятельно и больше оглядывался на панов, а уж они-то будут против замужества его сестры.
— Царь Иван Васильевич желает взять в жены твою младшую сестру Екатерину.
— А почему не старшую? — слепил удивленное лицо король. — После моей смерти она будет наследницей.
Окольничий Федор Сукин сделался серьезным.
— Наш царь-государь так богат, что не нуждается в других землях… А ежели он чего и просит, так совсем небольшого приданого… Ливонской земли!
Король Сигизмунд улыбнулся.
— Это хорошее приданое, оно достойно государя Ивана. Но мне надо посоветоваться с венгерским королевичем и моим зятем герцогом Брауншвейгским.
Это был мягкий отказ. Окольничий понял, что посольство придется свернуть и возвращаться в Москву. А жаль! Полячки на редкость красивы и куда более доступны, чем русские бабы. Вот когда пригодился бы кувшин с монетами, и Федор еще раз обругал въедливого таможенника.
Но голос его прозвучал достойно:
— Или ты не король, что желаешь слышать мнение своих холопов? Наш государь Иван Васильевич разрешения у своих бояр не спрашивал, когда жениться надумал.
Федор Сукин почувствовал, как дохнуло жаром — это разгорелись тлеющие уголья. Расплескал Сигизмунд Старый свою великую кровь по всей Европе, если и вспыхивала она, то вот таким небольшим костерком, на котором невозможно отогреть даже озябших рук.
— Мой поклон великому князю Ивану. Впрочем, приезжайте месяца через три. Возможно, я и соглашусь отдать замуж сестру.