Книга: Я иду
Назад: IX
Дальше: Эпилог

X

Заслышав из-за двери громкий удар, вылетевший сквозь несмолкающее завывание сирены, Марк машинально закрыл спиной вскричавшую Бетти, выпустил клинок и замер, толком не понимая, что происходит снаружи. Следом доплелись чьи-то голоса, топот, какой-то шум, возня, и он немедленно схватился за дверную ручку, но дверь открыть так и не смог – та не поддавалась и будто многократно потяжелела. Тогда Марк ударил несколько раз ногой и, прислонившись щекой, во весь голос заорал:
– Эй!!.. Кто-нибудь!!.. Откройте нам! Откройте эту чертову дверь!..
Никто не ответил. Лишь гул, царивший с той стороны, сделался громче, а голоса – тише.
Выждав какие-то секунды, он попробовал связаться с отрядом, но рация, как назло, кроме треска и шипения больше ничего не издала. Разочарованно вздохнув, Марк спешно отключил ее, повесил обратно.
– Марк, – тихо позвала Бетти, – мы взаперти?
– Не знаю, – растерянно отозвался тот и, пнув напоследок дверь, спокойно добавил: – Похоже на то. Но ты не переживай – я вытащу нас.
– Может быть, ее просто заело? – предположила девушка. – Позвольте я попробую?
Марк задумчиво посмотрел на нее, потом пожал плечами и тепло вставил:
– Только, боюсь, зря потратишь силы – она не поддается. Теперь если только подрывать…
Бетти, никак не отреагировав на наставление, уверенно подошла к двери, подергала ручку, но результат получился такой же, что и у Марка. Разозлившись, она сильно приложилась тоненьким плечом, надеясь, что случится чудо и та каким-то чудом отворится, и собралась даже повторить попытку, но вмешался Марк:
– Ты что?!., – выпалил он и встал между ними. – Вывихнешь же! Ты что?
– А что вы предлагаете?!.. Что?!.. – вдруг огрызнулась Бетти и заглянула в глаза. Те, на удивление, теплые, ясные, чуть прищуренные, светились зеленым огоньком. Сам Марк смотрел на нее неотрывно, как-то жалостливо, терпеливо ожидая, когда успокоится. – Скажите, Марк? Ну что же вы молчите… не молчите же…
И, обессиленная, заплакала.
Марк обнял девушку, погладил по волосам, скользящим в мозолистых пальцах легко, словно флер.
– Не плачь, – прошептал он, – все будет хорошо…
Бетти всхлипнула громче, не ответив ничего.
– Скоро это все закончится, я обещаю, Бетти…
Девушка неторопливо подняла голову, взглянула на него. Ее заплаканные глаза приобрели бирюзовый оттенок.
Марк утер ей слезы, улыбнулся.
– Я… – начал он сбивчиво, не сводя с нее глаз, – я… может, и не всего в жизни насмотрелся, но уж точно и не в такие передряги попадал. Так что ничего, выберемся. – И прибавил уверенно: – Никуда не денемся с тобой!
Утешительная речь Марка подбодрила девушку, на лице появилась улыбка.
– Ну вот, другое дело! – обрадовался Марк. – А теперь подумаем, как нам отсюда выбраться…
И – опять к двери. Некоторое время зряшно крутился возле нее, вслух рассуждал, как действовать дальше. Не став мешать, Бетти отошла вправо, где наткнулась на убитого Тенеборца. Это зрелище нисколько не испугало, она отнеслась к страшной находке с прохладцей, невольно вспоминая времена, когда жила в немноголюдном поселении вместе с небольшой группой выживших, с кем блуждала несколько месяцев по гнилым лесам и болотам, чтобы не нарваться на морфов. Поселение состояло в основном из стариков и раненых, постоянно нуждающихся в воде, теплой пище и элементарных медикаментах. Кроме нее и двух старух, ухаживающих за немощными больными, женщин не осталось. Остальные, как Бетти вскоре узнала, скончались: одни – от странной болезни, другие – от голода. Потом, пожив тут чуть больше трех недель, начали поочередно уходить из жизни и члены ее команды, лишаясь и кожи, и волос за считанные часы. Чтобы спасти хоть кого-то, она ночами тайком крала лекарства, еду, ходила с прохудившимся ведром за водой к местному пруду, каждый раз рискуя повстречать какую-нибудь тварь, но все старания оказывались напрасными – люди продолжали умирать, группа редеть. Мертвых хоронили в общей яме далеко за поселением, дабы не привлечь морфов и не вызвать вспышки эпидемии. Бетти и сама участвовала в погребении: помогала вместе с уже высохшими, но еще крепкими стариками скидывать в смердящую канаву тех, кто когда-то защищал ее и помогал выжить, закапывать, как дохлятину.
Поначалу много плакала, забивалась истериками, могла целыми днями молчать и ни с кем не разговаривать, но когда увидела последнего члена группы, похожего на освежеванную тушу, – вконец выгорела, превратилась в холодную и безразличную ко всему. Смерти теперь стали чем-то будничным и вполне естественным зрелищем, отныне не вызывающим ни сочувствия, ни щемящей боли в сердце, как прежде, будто его подменили осколком льда…
И сейчас, глядя на труп в серебристо-черных доспехах, распластавшийся близ двери, Бетти не испытывала ничего, кроме душевной пустоты. Постояв рядом, она лишь опустила глаза и негромко поинтересовалась у Марка, принявшегося кромсать дверь клинком:
– Он встал у вас на пути? – и повернулась: – Я права?
Тот прервался, обернулся, посмотрел сначала на нее, потом на Тенеборца.
– Верно, – подтвердил Марк, – но иначе нельзя. Во всяком случае, с ними… с предателями…
Бетти не стала мучить расспросами, а просто отошла и замолчала.
И только Марк собрался продолжить бесполезное на первый взгляд занятие – рассекать дверные петли, – как обратил внимание на ползущие из-под двери пепельно-черные языки дыма, окутывающего ботинки. Он прибывал с каждой секундой, постепенно заполнял камеры, перекидывался на невзрачные стены, полз неуклонно вверх, к потолку, затуманивая помещение густой грязной поволокой. Очень быстро стало нечем дышать, воздух насыщался гарью, делаясь отравленным, забивался в нос и рот, щипал глаза.
– Бетти!.. – давясь кашлем, позвал Марк. – Бетти!..
Та не отвечала, лишь слышались в ответ болезненные надрывные вздохи.
Тогда он задержал дыхание, метнулся к Тенеборцу, срывая респиратор, и принялся искать девушку, из-за нулевой видимости буквально утонувшую в угаре. Отгоняя летучий яд, Марк прошел туда, где минуту назад видел Бетти и, к своему ужасу, обнаружил на полу. Девушка едва дышала, хрипела, царапала пол, будто хотела уползти, дрожала. Бухнувшись на колени, уже чувствуя, что погибает сам, он перевернул Бетти на спину и, смахнув слезы, надел трофейный респиратор.
– Дыши ровно…не торопись… – успел объяснить он и, бесчувственный, повалился рядом.
Поздно затрубила пожарная сигнализация, сверху заструился рассеянный оранжевый свет, с трудом проникающий сквозь задымление, и на людей хлынул поток холодной воды, тотчас наполняя помещение свежестью и смывая копоть со стен.
– Марк!.. – испуганно вскричала Бетти, тормоша вялое и податливое тело спасителя. – Марк, не умирайте! Прошу вас!.. Слышите?!
И, поняв, что одних ее сил не хватит, – к входной двери со стекающими черными ручьями и принялась отчаянно молотить вымокшими ладонями, искренне веря: кто-нибудь да обязательно откликнется и придет на помощь. Но Бетти отвечало лишь звенящее эхо, почти мгновенно гаснущее в рокоте сирены, сигнализации и стуке капель.
– Помогите нам кто-нибудь! Ради бога, помогите!.. – кричала она, но плотный респиратор почти полностью глушил голос, уменьшал шансы быть услышанной. – Помогите…
И, отчаявшись, – в лужу рядом с Марком, тихо плача от безысходности.
– Не умирайте, Марк… – прижавшись, повторяла Бетти, – не умирайте… – взяла за руку, – умоляю…
Закрыв глаза, девушка с горечью подумала об отце, пропавшем без вести, какого так не хватало все эти годы, всхлипнула, по-девичьи уткнулась в плечо Марка, как вдруг снаружи раздался какой-то шум и в дверь несколько раз сильно ударили.
– Бетти, Бетти!.. – два раза позвал басистый громкий голос и, прокашлявшись: – Здесь повсюду огонь!.. Дверь завалило – будем взрывать! Слышишь? Потерпи немного, дочка! Я иду!
И – смолк, рассеялся в вездесущем перегуде.
«Папа!.. – сразу узнала Бетти. – Это папа, папа!..»
– Марк! Марк! Мы спасены!.. Там отец! Помощь пришла, Марк!.. – оживившись, выпалила Бетти и по-новому принялась дергать его, толкать в спину. – Ну что же вы… Марк…
Но Марк продолжал молчать, покорно принимая нещадные удары тяжелых капель.
* * *
Затушив бетонным крошевом огонь, подкрадывающийся из плотного дыма, я отскочил от заваленной двери, ведущей к камерам, где томилась дочь, и громко крикнул Айсу, уже ждущего с натянутым луком:
– Давай!
И прижался к стене, загаженной сажей, непроизвольно закрываясь дырявым капюшоном.
Грянул взрыв. Сильно толкнуло назад, ошпарило жаром, заложило уши, в руку и голову больно ударились мелкие осколки. А потом повеяло холодком, и я торопливо раскрыл глаза, глядя на раскуроченную дымящуюся дверь, валяющуюся возле рамы, объятой затухающим рыжим пламенем. Изнутри вместе с гоготом сигнализации медленно выползали бороды грязно-белого пара, теснили плотный дым, мигом гасили тлеющие обломки, словно свечки, и тянулись дальше, к выходу, растворяясь на ходу. А когда они полностью исчезли, передо мной открылось залитое оранжевым светом длинное помещение с хлещущей сверху водой и двумя людьми, неподвижно лежащими возле запертых камер.
– Бетти! – позвал я и вместе с напарником – к дверному проему.
– Дочка… доченька!..
Услышав меня, Бетти кое-как поднялась и, не отпуская руку мужчины в серебристой броне, пошатываясь, тихо ответила:
– Отец… папа… помоги… – она потянула ее, но не удержалась, осела. Лицо скрывал респиратор, что, видимо, дал тот человек, родные русые волосы намокли и легли набок. Одежда испачканная, расползшаяся, промокшая. – Папуль… помоги ему, это Марк, он спас мне жизнь…
– Господи, Марк!.. – тут же откликнулся Айс. – Как же ты, братишка, а?.. – склонился, прощупал пульс, обрадовался: – Живой, засранец такой! Живой! Сейчас вытащим тебя отсюда! Сид, поможешь?
– Помогу, дай, блин, хоть дочку-то обнять…
Айс посмотрел на меня, потом на Бетти:
– Ты как? Эти гады, надеюсь, тебя не трогали?
– Спасибо, хорошо. Только в клетке держали, плохо кормили и кровь часто из вены брали, рука до сих пор болит…
– Вот суки… – скрипнул зубами Айс и добавил: – А это ведь я попросил Марка за тобой приглядеть! – и улыбнулся, протягивая руку: – Я, кстати, Айс – его хороший друг и боевой товарищ! Мы в одном отряде служили!
– Очень приятно, – Бетти тоже улыбнулась, пожала руку. Ее маленькая ручка буквально утонула в широкой ладони Айса, вдвое, а то и в два с половиной раза превосходящей по размеру.
– Ладно, – следом произнес тот и вздохнул: – Бетти, Сид, все понимаю, не виделись сто лет, но просьба такая: побыстрее – времени впритык…
– Успеем, – заверил я и опустился на колени рядом с дочкой, стащил темный респиратор, крепко, горячо обнял. Несмотря на годы, сделавшие из упертого подростка взрослую сознательную девушку, от нее пахло так же прекрасно, как и пять лет назад. Ее горячий лоб, чуть запачканный копотью, согревал шею, а руки, обнимающие пока еще робко, неуверенно, словно возвращали в прошлое, домой, где нет всего этого кошмара. – Принцесса моя, узнала меня, доченька, узнала все-таки отца! А я так боялся, так боялся, что ты забудешь… Я ведь и фотографию твою, как икону, у сердца все эти годы проносил, не расставался с ней! Всюду ты была со мной! И вот наконец-то… Бог мой… Бетти… встретились…
Дочка крепче обняла, зарыдала. Я приподнял ее за подбородок, утер щеки, расцеловал, опять обнял, проговаривая:
– Свела нас с тобой судьба, родная моя… – на последнем слове запнулся, поджал губы, заплакал. Неумолимая боль в сердце, мучающая все это время, стала понемногу затихать, а в душе – зарождаться потерянный еще в той, далекой жизни, покой, что может обрести только родитель, наконец-то отыскавший дитя вопреки всему.
– Ты плачь, моя хорошая, плачь… – убаюкивал, словно младенца, приглаживал взлохмаченные волосы, – выплачься, не надо в себе больше ничего держать… не надо…
– Пап… – захлебываясь слезами и вздрагивая от переполняющих эмоций, проговорила Бетти, – я уже думала, что никогда тебя не увижу!.. Думала…
– …погиб? – закончил за нее и, поцеловав мокрые волосы, продолжил: – Маленькая ты моя, ну надо же было такое придумать… что ты? Куда я от тебя денусь? Я ж живучий у тебя, как таракан! – и захихикал, а потом с добрым укором: – А ты папку своего к покойникам записываешь. Эх ты…
– Прости меня, папуль… – смутилась дочка, вжалась, как замерзший котенок. Сердце билось ярко, звонко. – Не смей меня больше оставлять! – и несильно стукнула кулачком. – Обещаешь?.. – заглянула в глаза. Бетти выглядела совсем как на фотографии и, казалось, ничуть не поменялась, разве что лицо стало взрослее, не сохранило больше ничего детского. И лишь взгляд по-прежнему оставался неизменным, ласковым и светился счастьем, словно все пережитое никак не отразилось на ней, не пронзило жестоким холодом реальности.
– Клянусь, – ответил я после недолгого молчания и, поцеловав в щеку, прибавил: – Давай-ка теперь твоего спасителя поднимать да валить отсюда…
Дочка спешно поднялась, встала возле Марка, готовясь помогать.
– Так, Айс, сколько стрел? Отбиться, если что, хватит? – спросил я, посмотрев на него. Тот чуть приподнял бессознательного Марка и придержал, чтобы ненароком не повалился и не расшиб лицо.
– Не особо, – ответил Айс и сказал навскидку, закрыв один глаз:
– Одна-две разрывных, где-то четыре стандартных и вроде бы еще парочка электрических была.
Я покосился на полупустой колчан, вздохнул.
– Ну и у меня… остатки.
– Негусто, – прокомментировал тот и – к дочери: – Бетти, придержи Марку голову, а ты, Сид, сюда становись, будем поднимать…
Бетти сделала, как велели. Я обошел Марка с боку, взвалил на плечо тяжелую руку.
– И-и-и… – растянул Айс и скомандовал: – Разом!
И общими усилиями оторвали здоровяка от пола. Но в сознание он так и не пришел, лишь чуть шевельнулись мокрые губы, словно хотел что-то до всех донести, но не хватало сил.
– Он точно очнется? – забеспокоилась Бетти.
– Оклемается-оклемается, – убедил Айс, – никуда не денется. Надо только на улицу его вынести, к свежему воздуху. Понесли…
– Надевай респиратор, малышка, – попросил дочку, – дыма снаружи еще много.
Выйдя из полузатопленного помещения, потащили бесчувственного Марка к выходу, держась подальше от клубов дыма и пламени, по-новому овладевающего научным комплексом. Но далеко не ушли – откуда-то справа, из трещащего огня, словно ворох ломающихся ветвей, послышался какой-то резкий шум, и мы обернулись, наблюдая кряхтящего старика в прокопченном обгоревшем халате. Он весь трясся, нервно дышал, на лице застыла гримаса одновременно и непостижимой боли, и ненависти, глаза страшно горели, дряблые грязные щеки дергались, поседевшие волосы торчали вразнобой. Рубашка, вылезшая из-под халата, порвана, вся в саже и прожогах, как и брюки, на левой ноге не хватало ботинка.
– Вы-ы?!.. – как-то ошеломленно, безумно проскрипел тот и, дрожа, подошел, встал у стены, пока еще не тронутой огнем. Потом бросил в нас затравленный взгляд и воинственно заявил: – Вы не можете вот так просто уйти!.. Я дал вам настоящий дом! Создал все условия, подарил надежду, веру, в конце концов! А теперь, когда над Горизонтом-26 – моей гордостью – нависла угроза полного уничтожения, вы бросаете меня… предаете, как последние сволочи!..
«Гельдман, что ли? – подумал я. – Или ошибаюсь?» – и шепнул Айсу: – Что это за чудо-то вылезло? Не Гельдман ли?
– Он самый, – кивнул он и незаметно выпустил клинки, крепче сжал лук.
– Пап, это он… – негромко проговорила Бетти, узнав мучителя, – это ему нужна была моя кровь! А все те люди, что были в других клетках, не вернулись обратно. Он всех их убил. Всех.
Я гневно посмотрел на Гельдмана.
– То-то я и смотрю, что в клетках никого не оказалось… – участливо добавил Айс.
Меж тем профессор продолжал ораторствовать:
– Сколько я потратил сил, здоровья! А что взамен? Измена?! Трусы, сбегающие при первой же опасности?.. Ну, уж нет…
И, распахнув халат, вынул пистолет.
Я рефлекторно схватился за арбалет. Айс – моментом в боевую стойку, словно собирался схлестнуться врукопашную. Из лука стрелять он не мог – мешался Марк.
– Только попробуйте! Только попробуйте пошевелиться! – пригрозил Гельдман, целясь то в меня, то в Айса, то в Марка. Потом скривился, глаза заслезились. – Это все ваша вина… ваша!
– В чем же? – поинтересовался Айс. – В том, что мы верой и правдой защищали Горизонт? Подыхали каждый день?..
– Молчите, Эванс! – окрысился тот и опять нацелился на меня: – А вы?! Что вы так смотрите на меня? Кто вы вообще такой?
– Отец, пришедший за дочерью, – ровным тоном ответил я, с трудом преодолев манящее желание всадить в наглую дряхлую физиономию зажигательный болт. – Может, козлина, ты мне ответишь, как она попала в клетку?
Гельдман расплылся в язвительной улыбке. Веки вздрогнули, один глаз сощурился, как у ящерицы.
– А-а-а… так вот вы кто оказывается? – и сделал шаг вправо, словно хотел заглянуть за спину, посмотреть, кого прячу. – Отец этой гадюки?.. Ну что ж, рад вашему семейному воссоединению! Очень рад. Только, боюсь, я не могу выпустить вас. Мне, правда, очень жаль… – посмотрел на Марка, висящего на плечах, изготовился стрелять по мне, – но права покинуть это здание дать не могу никому. И к тому же, господа, куда же вы подадитесь?.. Кругом – пустоши, руины, болота, идти некуда! Лучше уж принять смерть здесь и сейчас, чем мучительно умирать в чьей-нибудь пасти. Это ведь разумно…
Профессор уже приготовился нажать на курок, но тут донеслись чьи-то грузные приглушенные шаги, тот испуганно вздохнул, опустил пистолет, обернулся, и в следующий миг в стене за ним образовалась дыра и оттуда тотчас вынырнула крупный черный морф с четырьмя серыми глазами. Бетти завизжала, но тот даже не взглянул на нее, а только схватил старика длинной толстой лапой, с жутким треском смял, не позволив даже пискнуть, и утащил обратно.
– Страж, – проговорил едва различимо Айс и, повернувшись, объяснил: – Это мы с Марком его привезли на базу…
– Не встречал еще таких, – сознался я, – получается, хозяина убил?
Айс усмехнулся.
– Ну выходит так, – потом велел: – Идем дальше!
Снаружи творилось что-то страшное. От пылающих кругом пожаров дышать становилось невыносимо, тлеющий пепел, словно птичьи перья, сыпал нескончаемо. Морфы, разбежавшись по павшему Горизонту-26, где лишь изредка слышались свисты и взрывы стрел, теперь преспокойно крушили здания и охотились на людей, не успевших найти укрытие. И только исполинская «сороконожка», глухо пища, неизменно крутилась у порушенных стен, будто торжествуя над людьми, оказавшимися перед ней беззащитными. Совершенно не заботило тварь и происходящее внутри базы – та даже не пыталась пропихнуться через рухнувшие стены, отдав все на растерзание прытким прислужникам, едва ли не по камешку разбирающим крепость.
Марк, какого нам удалось дотащить и уложить рядом с выбитыми воротами, оставаясь незаметными для всюду рыскающих морфов, вскоре очнулся и первым делом потребовал воды, продолжая сипло кашлять. Обрадовавшись, Бетти выклянчила у меня желанную бутылку, лично передала ему. И лишь после того, как она стремительно опустела за несколько глотков, Марк широко расправил плечи, пробежался по нам удивленными глазами и, пересев на бетонную кладку, тяжко выдохнул и заговорил, но не со мной или Айсом, как ожидалось, а с Бетти:
– Бетти… рад тебя снова видеть… – он улыбнулся, протянул руку. Та, словно только и ждала этого, сняла респиратор, кинула куда-то в сторону и прильнула щекой, пока ничего не говоря. – Долго я так?.. – посмотрел на нас: – А?
– Ей виднее, – Айс кивнул на Бетти, оперся на лук.
– Прилично, – коротко ответила она и печально добавила: – Если бы не мой отец и Айс… ни я, ни вы, наверное, не выбрались бы…
В глазах Марка заискрило неподдельное удивление.
– Отец?! – переспросил он и взглянул на меня: – Так вы – отец Бетти?!
– Ну а кто ж еще-то? Конечно я.
Он крепко пожал руку сначала мне, потом Айсу и, сердечно поблагодарив всех за спасение, обратился ко мне:
– Только ничего не подумайте такого…
– Сид, – вставил я, – зови лучше так. Не на официальном ведь приеме…
– Хорошо… Сид, – неуверенно проговорил Марк и все-таки вернулся к предыдущей теме: – Так вот, Сид, прошу тебя понять все правильно: я не обижал Бетти, а только всячески помогал и поддерживал. Ей было очень нелегко, – он внимательный перевел взгляд на Бетти и, не отлипая от нее глаз, продолжил: – Она замечательная и добрая девушка.
Та от этих слов немного смутилась, застенчиво усмехнулась.
– Вот и не обижай и дальше, – одарив Марка строгим отцовским взглядом, порекомендовал я и, заботливо потрепав волосы дочери, помнящиеся еще ярко-рыжими, прибавил таким же голосом: – Вижу, дочка к тебе прикипела, поэтому постарайся ее не подвести, иначе мы с тобой сильно поссоримся, а мне бы этого очень не хотелось, сам понимаешь. Договорились?
– Конечно! – радостно отозвался Марк. – Не переживай!
Я мотнул головой.
– Да не мне переживать-то надо… – сухо промолвил я.
Почувствовав, что общение меж нами начинает накаляться, Бетти поспешила вмешаться.
– Не волнуйся, пап! Все будет хорошо! – заверила она и с какой-то надеждой в глазах посмотрела на меня. Они чуть поблескивали, переливались. – Ты мне веришь?..
– Верю, – тепло ответил я, – конечно верю…
– Ну я счастлив, что мы, наконец, расставили все точки над «i», – интеллигентно подытожил Марк и приобнял Бетти. Та немного прижалась к нему, о чем-то задумалась.
На эту реплику я лишь хмыкнул, полез за сигаретой, а Айс, покопавшись в рюкзаке, вытащил накидку, какую ни разу не надевал за время похода, и передел мне. Накрыв дочь, я затянулся, глянул на свободную дорогу, где пока не виднелись морфы, и присел рядышком.
– Что тут хоть случилось-то в двух словах? – поинтересовался Марк, исподлобья смотря то на Бетти, то на меня, то на Айса. В глазах горело любопытство и озабоченность, скулы сильно напряглись. – Как добрались-то? Долго шли?
– Через Остхоул, – пожал плечами Айс, – о тропинке я тебе говорил. Ну а в двух словах… Гельдмана убил страж – тот самый помнишь? – Горизонт-26, сам видишь, – в руинах…
– Эх, увязались все-таки за нами, суки, нашли… – тот вздохнул, ударил по коленке, от чего Бетти вздрогнула, отвел от нас рассерженный взгляд. Потом продолжил тихо: – В Эпицентре бой был тяжелый, нас атаковал отряд поддержки, посланный Гельдманом, двоих потеряли, потом какой только гниды не прибежало. Хоть уйти смогли. Профессор нам, кстати, снарягу выдал и оружие изобретенное – баллоны с газом. Только толку от него… Новых морфов он не взял, а там еще «сороконожка» эта выползла…
– А вон и она, – я выдохнул кисловатый дым, кивнул на мерзкое исполинское существо, извивающееся возле стен.
Все обернулись. Бетти испуганно вздохнула, словно только что заметила ее.
– Здоровая какая, с-сука… – процедил Марк, потом взглянул на нас: – В Эпицентре она мне даже ниже казалась…
– Вот уж Гельдман вас закинул, конечно. Я думал вы вообще где-то в другом месте… – сказал Айс и задумался, весь нахмурился, – бой мы ваш с Сидом слышали – на мосте были. И газ застать успели – с головой прямо накрыл, вроде ничего, живые.
Бетти слушала наш диалог внимательно, а глаза от шокирующих подробностей наполнялись ужасом все сильнее и сильнее, как у запуганного щенка.
– Ладно, – резюмировал Марк, – сейчас соединюсь с парнями – надеюсь, что они еще живы, – и выдвигаемся к вертолету. Главное, чтобы до него не добрались морфы, иначе мы уже никуда отсюда не денемся.
– А топливо-то в нем есть хоть? А то рухнем через полчаса… – поинтересовался Айс и задумчиво прибавил: – Получится не очень красиво…
– Вот и проверишь, когда в кабину сядешь. Ты у нас пилот опытный, от Бога, заодно и вертушку ко взлету подготовишь!
И, вынув рацию, вызвал отряд. На этот раз ему повезло больше и помимо шума удалось расслышать даже чей-то голос, но потом его перекрыл остервенелый хрип и эфир мгновенно захлебнулся воплями и истерическими криками, от каких я, Бетти и Айс буквально побелели.
Выключив рацию, Марк ругнулся, бросил на землю, в ярости раздавил ботинком, протер почерневшее лицо и полушепотом промолвил:
– Кажись, все… никого не осталось… – а следом негромко объявил: – Бегом за мной к вертолету, пока у нас самих еще остались шансы!
Я взял дочь за руку, и вместе с Айсом понеслись за Марком.

 

Допив остатки минералки, я поставил стакан на журнальный стол, забрал полупустую пачку сигарет, поднялся с кресла и стал блуждать по гостиной, время от времени вздыхая и поглядывая на окно. Смеркалось. Отыграв на прощание оранжево-алыми лучами, солнце вскоре скрылось за домами и ушло на покой. Не собиралось гаснуть только рубиновое небо – оно расставалось с пестрым нарядом очень неохотно, словно до самого последнего момента желало блистать, невзирая на темноту. Но потом постепенно выцветало, меркло, наливалось чернилами и делалось сплошь черным и непривлекательным, переставая радовать собой. А через какое-то время и все вокруг погрузилось в пока еще теплые, неосенние сумерки и затихало, готовясь ко сну, чтобы поскорее встретить новый день. Так продолжалось, наверно, несколько минут и хорошо слышалось то, как проносятся вдалеке машины и шумят пышные кроны, пока, наконец, на улице не загорелись уличные фонари и в домах не зажглись огни, прогоняя прочь плотную темень.
«Где же ты, Бетти… – волнительно подумал я, – поздно ведь уже».
Закурил и выглянул в окно. По неширокому тротуару прогуливалась лишь подвыпившая компания молодых людей, а дочери по-прежнему не видно.
Сделав пару затяжек, – вернулся к столу, затушил окурок и начал названивать Бетти, нервно бегая глазами по полу. В ответ, как обычно, слышались гудки, а в конце каждого вызова бездушный женский голос заявлял, что абонент не отвечает и вежливо просил оставить сообщение. После десятой безуспешной попытки я бросил мобильник на стол и вернулся в кресло, пустым взглядом смотря то на диван, где лежали подарки для дочери – новенькая электрогитара и усилитель, то на часы, показывающие уже начало двенадцатого. Просидев какое-то время в полнейшем молчании, ломая голову, куда могла подеваться Бетти, я все же решил: пора обращаться в полицию, и – за телефон.
– Роуз объясню все позже, – пришел к выводу, набирая номер ближайшего участка, – иначе с меня три шкуры спустит…
В дверь неожиданно постучали.
Я прервал звонок, отложил мобильник и – в коридор. Посмотрел в глазок – с души сошла тревога: Бетти! На ней черная футболка «Placebo» со свисающими синими наушниками-вкладышами, голубые зауженные джинсы, кеды, на одном плече – рюкзак, увешанный значками. Длинные свежевыкрашенные волосы опять горели огненно-медным цветом, словно пламя, голубые глаза густо подведены, на ушах – сережки с бирюзовыми камешками.
Открыл дверь. В коридоре сразу запахло сладкими цветочными духами.
– Пап… прости… – вместо приветствия начала оправдываться Бетти, – мать не хотела, чтобы ехала к тебе, пришлось долго уговаривать, истерики выслушивать. Жесть, в общем, какая-то. Ты ведь простишь меня? Пап?..
– Да прощу-прощу, – улыбнулся я, забирая рюкзак, – дай хоть поцелую-то принцессу свою!
Бетти подлетела, я чмокнул ее в холодную после улицы напудренную щеку, крепко обнял.
– Как же соскучился по тебе… – покачиваясь с ней в объятиях, проговаривал я, – не представляешь себе как.
– И я по тебе, папуль, – радостно проговорила Бетти, – жаль, что так редко видимся…
– Ничего пока не поделаешь, – с грустью согласился я и утешил: – Но это все ненадолго, надо только подождать! – и тише: – Только подождать…
Помолчали.
– Ну что, давай-ка разувайся, переодевайся, руки мой и на кухню – поужинаем, – распорядился я и, кивнув на рюкзак, невзначай спросил: – А ты взяла какие-нибудь вещи? Просто я ж это…
– Все взяла! – перебила дочка, снимая кеды. Потом поставила у стены и вдруг заявила: – Пап, можно я у тебя поживу?..
Эта новость и обрадовала, и озадачила.
– Оставайся сколько хочешь! – разрешил я, и – с вопросом: – Только что матери скажем? Она ведь и сюда за тобой наведаться может…
– Яутром ей позвоню и все объясню.
– Ладно, разберемся там…
И, заперев дверь, проводил Бетти в ее комнату.
– Ты пока обживайся, а я – готовить ужин, – сказал я, положив рюкзак на кровать, – попробую что-нибудь сварганить из остатков в холодильнике. А завтра тогда уж купим всего… Ладно?
– Хорошо, пап.
Пройдя на кухню, я включил свет, открыл холодильник, пробежался кислым взглядом по содержимому и раздосадовано вздохнул: только две банки пива, недоеденная с прошлого дня китайская лапша и салат трехдневной давности.
«Ребенка пригласил, а накормить нечем, – сокрушенно подумал я, – отец, блин, хренов…»
Полез в морозилку. Отыскались пачка сосисок и пакетик картошки фри. И, довольный, – к плите, думая, с чего бы начать.
К тому моменту на кухню пришла Бетти.
– Что, опять волосы покрасила? – спросил, не оборачиваясь.
– Яуж думала, не заметишь! – дочка хотела сначала обидеться, но потом передумала: – Позавчера. Тебе нравится?
Оглянулся – те играли на свету, переливались, завораживали.
– Правится, – честно ответил я. Бетти стеснительно улыбнулась, встала в нерешительности возле холодильника. – Тебе очень идет!
Бетти засмущалась, зарумянилась.
– А сходи-ка в гостиную, принцесса… – намекнул я, – глянь там, на диване…
Дочь взглянула с хитринкой и ушла. Следом раздался радостный визг, Бетти прибежала вместе с гитарой. Лицо сияет, глаза счастливые.
– Господи, пап! Спасибо тебе! Спасибо! Ты у меня самый лучший! – задыхаясь от нахлынувших эмоций, благодарила она.
– Не за что, – и высыпал сосиски в кастрюлю с водой, включил конфорку. – Я просто слышал, что вы там группу создаете… вот и решил…
– Откуда ты узнал? – оборвала Бетти, насторожившись.
– А в школу тайком наведался. Ты давай пока подарок отложи да за стол садись…
– И все-таки… как? – не унималась дочь.
– Да у ребят каких-то подслушал у раздевалки. У них это главная тема была, – и, вскрывая пакет с картошкой: – Про тебя много говорили… парням, смотрю, нравишься очень…
Бетти некоторое время молчала, словно это интересовало меньше всего, а потом задала очень болезненный и неприятный вопрос:
– Пап, а ты маму до сих пор любишь?
Я застыл. Услышать такое от дочери – честно сказать, полная неожиданност ь.
– Вопрос, конечно, ты мне… – и, потемнев внутренне, попробовал ответить: – Не знаю, Бетти… Правда не знаю…
Та погрустнела, рассматривая гитарный гриф.
– И зачем вы расходились?.. – спросила Бетти печальным голосом. – Все могло быть нормально, как у всех… Совместные завтраки, ужины, походы куда-нибудь… Зачем, пап? Скажи?..
Задумался, вздохнул.
– Так бывает… – ответил и глянул на нее. Бетти с какой-то грустью и непониманием посмотрела на меня, ожидая, что скажу дальше: – Некоторые характерами не сходятся, другие – не уживаются, не умеют уступать, слушать… Много тому причин, сама знаешь, немаленькая уже. Оттуда и ссоры, и обиды, и скандалы и… расставания…
– А кто из вас не умел уступать?
Чуть помолчал и признался:
– Мама твоя. Я всегда шел ей навстречу, а она… Она не хотела этого. Но ты ее не вини: в разрыве никогда не бывает одного виноватого – всегда оба. Так уж жизнь устроена человеческая. Все непросто…
Бетти опустила глаза и, удрученно вздохнув, отвернулась.

 

Однако мы оказались далеко не единственными, кто хотел умчаться на вертолете из Горизонта-26 в самый разгар боя с бесноватыми морфами. Главными конкурентами оказались ренегаты – те самые люди в серебристо-черных доспехах, повстречавшиеся нам с Айсом у ворот научного комплекса. Их маленькая группа численностью около десяти человек, прячась от вертких захватчиков за растерзанными дымящимися БТРами и кучами обломков, утайкой, словно ночные грабители, перетаскивала пожитки внутрь вертолета, даже и не подозревая о нашем присутствии. Погрузив пожитки, два ренегата что-то сообщили друг другу жестами, подняли четыре канистры и под прикрытием остальных принялись впопыхах заправлять вертолет, проливая нещадное количество бесценного топлива. И делали это настолько быстро и неаккуратно, что чуть не привлекли внимание морфа неподалеку, увлеченно раскапывающего завалы в поисках что-нибудь съестного. Тот, или почуяв резкий запах авиационного бензина, или услышав негромкий плеск, вытянул морду, отвлекаясь от раскопок, и медленно-медленно, как пантера, пополз к людям, шумящим где-то за обгорелой техникой. Но взрыв, грянувший из пылающего ангара позади, все-таки вынудил повернуть, и морф, грозно прохрипев, с разбега прыгнул в пекло, тотчас забывая про потенциальную добычу. И лишь тогда, когда он не показался ни через минуту, ни через пять, группа продолжила подготовку к отлету.
Пару мгновений проследив за действиями ренегатов, Айс бесшумно спрыгнул с бетонной перекладины с торчащими арматурами, завалившейся на башню сильно помятого и ободранного бронетранспортера, и незамедлительно отчитался:
– Двоих-то сниму по-тихому без проблем, – повернулся и сверкнул ледяными глазами, – но остальные уже внутри – никак не достану, а времени в обрез – скоро будут взлетать. Что будем делать, господа?
– И незаметно к ним не подойдешь, – подметил я и, задумчиво вздохнув, выглянул из-за пробитого толстого колеса: впереди дорога, усеянная огненными обломками, стеклами, слева – горящие здания, набитые морфами, справа – и вовсе открытая перепаханная местность с поваленными столбами. – Постреляют всех к чертовой матери.
Бетти занервничала, плотнее закрылась накидкой, опустила глаза, как-то обреченно вздохнула, будто произнесенное мной звучало для всех нас как приговор.
– А я предлагаю их выкурить на хрен парочкой взрывов! – выступил со смелым заявлением Марк, поднимая трофейный лук, раздобытый по пути.
Я и Айс как-то косо посмотрели на него, хмыкнули, не особо принимая в расчет эту идею, показавшуюся абсурдной и чрезмерно опасной.
– А че? – возмутился тот, так и не заручившись поддержкой. – По-моему, выйдет отлично. Ну не напролом же к ним рваться-то, в самом деле? А? Ребят?..
– Может, все-таки попробуем, отец? Айс?.. – уточнила Бетти, набросив капюшон. – Они ведь улетят сейчас…
Мы помолчали, размышляя.
– Выкурить, говоришь… – после нескольких секунд тишины промолвил я, поглядывая на вертолет, а потом стряхнул пепел с головы и продолжил: – Это, конечно, хорошо, только можем морфов привлечь…
– А это нам как раз и нужно! – вдруг всполошился Марк, потом порывисто вскочил, вытянул из найденного колчана разрывную стрелу. Глаза жутко горели, нос жадно втягивал воздух. И озвучил план: – Поступим вот как: Айс, ты дуй наверх и жди команды – будешь сейчас снайперские навыки демонстрировать, Сид, Бетти, – вы рядом со мной стойте, ну а я буду наводить шумиху. Очень надеюсь, что все получится…
И только договорил, – Айс мигом залез обратно и застыл, ожидая начала зажигательного представления. Я же выхватил арбалет, помог дочке подняться, и вместе подошли к Марку.
– Ну-с, начнем… – волнительно вздохнув, протянул Марк и, сделав пару шагов вперед, стянул лук и выстрелил точно в крышу пылающего ангара.
Ударом ее растерзало, опаляя землю огненными брызгами, следом из здания, как осы из улья, выскочила очумелая толпа морфов, соображая, что и где взорвалось, но потом Марк разорвал вторую стрелу вблизи БТРа, и те, как запрограммированные, ломанулись к вертолету.
– Айс, работай!!.. – скомандовал он и, достав третью разрывную стрелу, бросил нам: – Ждем!
Прозвучало два коротких свиста, кто-то из ренегатов в панике заверещал, послышался металлический лязг, хрипы, и возле вертолета началась ожесточенная битва, быстро переросшая в кровавую трепку. Марк выждал какое-то время, в последний раз выстрелил – теперь уже куда-то круто вправо, – и свора, целиком вымазанная теплой человеческой кровью, прихватив оторванные конечности, устремилась к источнику очередного шума, окликая сородичей. Начавшаяся среди морфов беготня сразу заставила зашевелиться бездействующую «сороконожку», и та опять принялась глухо пищать, словно сейчас же веля разыскать зачинщиков. Этой рискованной аферой, что могла не только все испортить, загубить последний шанс – вертолет, но и подвергнуть всех чудовищной опасности, Марку удалось почти невозможное – перехитрить и людей, и морфов, подарив заветные выигрышные минуты. Теперь успех зависел исключительно от нашей быстроты и удачи…
– Айс – в кабину пилота. Мухой! – тихо прикрикнул Марк и обернулся к нам с дочкой: – А вы за мной!
Приземлившись, Айс сноровисто перехватил лук левой рукой и, оглядевшись, припустился, как заправский бегун, к вертолету. Я, Бетти и Марк – следом.
Хрипы, писк, опять хрипы…
Обежав один из БТРов, дочка вдруг остановилась, натолкнувшись на разодранные трупы, порывисто отвернулась и уткнулась мне в грудь, с мольбой произнося:
– Пап, забери меня из этого кошмара, я больше так не могу…
– Потерпи, принцесса… – заботливо попросил я и повел к вертолету, стараясь и сам не смотреть по сторонам, – скоро мы улетим отсюда. Все будет хорошо…
К этому времени Айс уже запрыгнул в кабину пилота, подготавливая вертолет к полету. А Марк, постучав по окровавленным канистрам, одна из каких оказалась заполненной как минимум наполовину, но постепенно выплескивала содержимое, позвал меня:
– Сид, – и подошел к нам. Посмотрев на Бетти с какой-то особенной нежностью, он продолжил: – Вы тогда залазьте, наверное, а я тут пока осмотрюсь.
– Хорошо, Марк, – ответила Бетти и улыбнулась глазами. Тот ответил взаимностью. – Только будьте осторожны…
Марк кивнул и направился к убитым, а мы – в салон. Усадив дочь на ближайшее к двери сиденье, я сунул перепачканный мешок под ноги, разместился рядом и хотел пристегнуть ее, но та почему-то отказалась и с удивлением, как маленькое дитя, начала все рассматривать.
– Проверка связи! – вдруг протрубил Айс и добавил заметно тише: – Меня нормально слышно? Не ору? Я по микрофону говорю просто.
– Нормально! – ответил я. – Скоро уже взлетим?
– Минут пять где-то еще – все приборы надо проверить. Кстати, неплохая новость: топлива у нас где-то на два с половиной часа полета без головной боли – спасибо тем ребяткам. А вот потом придется где-то искать…
– Ничего-ничего, найдем! – подбодрил я. – Сейчас главное отсюда смотаться, а там уж сообразим…
Где-то через пару минут начал раскручиваться несущий винт, в салоне поднялся гул, пол задрожал, завибрировал, стекла зазвенели, загудели. Но потом весь этот беспорядочный шум затмили леденящие раскатистые хрипы десятков, если не сотен, морфов, Бетти в страхе вжалась в спинку, я – к иллюминатору: исчадия сидели на нагромождениях сожженного мусора, дороге, столбах, раскрошенных стенах и крышах, но пока не рвались атаковать – наблюдали.
«Плохо совсем дело… – подумал я, – если сейчас ринуться, не улетим, даже от земли оторваться не успеем».
И – Айсу:
– Айс, поторопись! Нужно срочно взлетать! – а сам подлетел к бледной от ужаса дочери, обнял, тихо убаюкивая. Бетти больно впилась ногтями в спину и, вся содрогалась, запыхтела. – Тс-с-с!.. Тихо, маленькая, успокойся! Я рядом! Посмотри на меня!..
Бетти подняла какие-то почерневшие, затравленные глаза, продолжая судорожно дышать, но ничего не сказала – впала в оцепенение.
– Я никуда не денусь! Я тут! Да? Тут, верно? – проговаривал я, пытаясь хоть как-то вывести из этого состояния. – Сейчас мы улетим! Прямо сейчас, слышишь?
Следом, будто подтверждая слова, сквозь невероятное грохотание вырвался голос Айса:
– У меня порядок! Птичка готова к путешествию, набираю высоту! Зовите там Марка и – уносим ноги!
– Я сейчас позову твоего героя и – назад! – обратился я к Бетти. – Хорошо?
Дочка несколько раз кивнула, по-прежнему молча.
Выглянув наружу, я окликнул Марка, забивающего чужими стрелами колчан:
– Эй, Марк! А ну живо в вертолет! Скоро сюда стянутся все морфы в округе!
Тот ничего не ответил, лишь повесил за спину полный колчан и, закрываясь от хлестких порывов воздуха, побежал к взлетающему вертолету.
– Давай руку! – крикнул я. – Ну же!
– Сейчас полетаем! – мечтательно протянул Марк, вскарабкиваясь. – Осталось только…
И вдруг дернулся, запнувшись на полуслове. Глаза потухли, лицо перекривила жуткая мимика, рука, словно обескровленная, ослабла, стала выскальзывать, самого потянуло назад. Не дав сорваться, – дернул Марка на себя, оттаскивая от двери, но он не удержался, упал на колени, как-то устало уткнулся носом мне в грязные джинсы, и тут я увидел черную стрелу, торчащую из спины. При виде нас Бетти мигом оттаяла от оторопи, истерично вскрикнула и хотела подбежать на помощь, но я жестом осадил.
– Не подходи, Бетти! Опасно! Не смей! – велел я, подхватывая выскальзывающего Марка. – А ну назад!..
Дочка присела обратно, зарыдала, прикрыв рот.
– П-попали, с-суки… – заикаясь, прохрипел Марк, – б-боль-но… очень б-б-больно, Сид…
– Тихо-тихо-тихо… – пролепетал я, как ребенку, – потерпи, потерпи…
В этот же момент щеку нестерпимо обожгло, как каленым железом, у правого уха свистнуло, за головой прозвучал металлический звон – стрела скосила и вонзилась во внутреннюю обшивку.
– Папа!! – вскричала Бетти. – Тебя ранило?!
– Нормально, Бетти, нормально… – зажимая кровоточащую рваную щеку, успокоил я, – лучше помоги Марка уложить…
Кое-как донес обессиленного Марка до сидений, вместе с дочкой осторожно уложили на живот.
– Морфы бегут! – огласил Айс и – тут же: – Что у вас там?..
– Марка и отца ранили! – крикнула Бетти.
– Чего?! Кто?!.. – и – сразу: – Плохо дело: посадку выполнить уже не смогу – опасно. Придется вам пока так…
– Да где меня ранили-то?.. – отшутился я, держась за щеку, потом схватился за арбалет: – Так… чиркнуло просто.
И – опять к двери.
– Пап, куда ты?! – бросила вслед Бетти.
– Я не дам этой скотине уйти…
Заметив среди отдаляющихся сожженных бронетранспортеров человека в серебристо-черных доспехах с луком наизготовку, уже натягивающего следующую стрелу, чтобы на сей раз добить наверняка, – прицелился навскидку и, несмотря на чудовищную тряску, все же выстрелил. Зажигательный болт сдуло круто вправо, но едва перезарядил арбалет, – на моих глазах лавина морфов, словно грязевой поток, набросилась на стрелка и разорвала на части, как бумагу. Испив свежей крови, те принялись залезать на БТРы и поочередно прыгать на взлетевший вертолет, но высота оказалась недосягаемой.
«Прыгайте, прыгайте… – с усмешкой подумал я, – только поздно уже!»
И, жмурясь от ветра, бьющего в лицо, задвинул десантную дверь и вернулся к Марку и Бетти. Неутешная дочка обливалась слезами, не зная, что делать, а Марк, будто забыв о ранении, утешал и даже шутил.
– Ну, мученик, живы будем – не помрем? – поддержал я и, с содроганием взглянув на стрелу, попросил дочку: – Бетти, где-нибудь тут аптечку, что ли, поищи…
– Т-т-там… у дальнего иллюминатора… – сдавленным голосом объяснил Марк, – вроде должна висеть. Еще… еще в вещах у этих… п-предателей…
Бетти молниеносно сорвалась с места, засуетилась.
– Дай хоть рану-то осмотрю… – сказал я и нагнулся к нему. – Ты сам-то как себя чувствуешь?
Тот покашлял.
– Как п-подстреленная куропатка… – промямлил Марк, – если… н-не хуже…
– Понятное дело…
Осмотрев ранение – вокруг практически не натекло крови, – я с удивлением обнаружил: стрела, невзирая на мощь выстрела, вошла в спину лишь на четверть – разбилась о бронепластину Пройди чуть ниже – и случилась бы трагедия.
– Поздравляю тебя, счастливчик! – обрадовал я. – Еще постреляешь!
Марк усмехнулся, смолчал.
Подоспела Бетти.
– В рюкзаках нашла две полные фляжки, а в аптечке – бинт, вату, нитки с иголками и спирт. Только его годность не знаю… – торопливо подытожила она. Руки тряслись, глаза бегали. – Можно ведь так?
– Бог с ней с годностью-то… – и – попросил: – Полей-ка на нож. И водички на руки плесни – будем военно-полевую хирургию осваивать…
– А я?
– А ты бинт готовь и ватки оторви – перевязку сделаешь…
Назад: IX
Дальше: Эпилог

Алексей
Обалденная книга.Прочитал на одном дыхании.Очень понравилось.Советую всем прочитать.