В моем детстве был короткий промежуток, когда отец относился ко мне по-доброму. Сегодня я вспоминаю то время.

Мне тринадцать лет. Отец просыпается в приподнятом настроении. Он входит ко мне в комнату, отдергивает шторы и впускает солнечный свет. Я настороженно наблюдаю за ним, не понимая, чем вызвана эта внезапная перемена в его настроении. Может, Виолетта ему что-то сказала?

– Одевайся, Аделина, – говорит отец и улыбается. – Сегодня я возьму тебя с собой в гавань.

С этими словами он уходит, напевая себе под нос.

Мое сердце замирает от волнения. Неужели это мне не снится? Я привыкла к тому, что в гавань отец всегда берет Виолетту. Там они смотрят на корабли. Сестра не возвращается из гавани без подарка. Я же всегда остаюсь дома.

Мне все еще не верится. Но потом, не желая сердить отца, я выскакиваю из постели и бегу к комоду выбирать одежду. Решаю надеть свое любимое кремово-синее платье из тамуранского шелка. Волосы закрываю тюрбаном из двух синих шелковых шарфов. Наверное, сегодня отец решил взять нас обеих. Тороплюсь в комнату Виолетты, ожидая найти ее одетой и готовой к поездке.

Виолетта по-прежнему в кровати. Когда я рассказываю ей о неожиданном отцовском предложении, она удивляется, затем на ее лице появляется тревога.

– Будь осторожна, – говорит мне сестра.

Но я настолько счастлива, что лишь улыбаюсь ей во весь рот. Наверное, ее предостережение вызвано обыкновенной завистью. Поспешно сбегаю вниз, начисто забыв о словах Виолетты.

День выдался солнечный. Я наслаждаюсь праздником красок. В гавань можно проехать и в нашей карете, но отец специально нанимает гондолу, чтобы покатать меня по каналу.

Гавань полна народу. Негоцианты следят за погрузкой своих товаров, давая указания помощникам. Тут же лотки, торгующие всякой всячиной. Торговцы наперебой зазывают прохожих. Под ногами взрослых путаются местные мальчишки и их собаки. Отец держит меня за руку! Я иду, смеюсь его шуткам и улыбаюсь тогда, когда он ждет от меня улыбки. Но глубоко внутри я встревожена. Внезапная доброта отца может так же внезапно закончиться. А пока все прекрасно и замечательно. Отец покупает нам по чашке замороженного молока, приправленного медом. Мы находим уютное местечко, садимся, лакомимся и смотрим за работой плотников и конопатчиков. Они строят новый корабль. Отец рассказывает мне разные интересные вещи о кораблях и о том, как строго королевские власти относятся к качеству судов. На каждом парусе, на каждом канате и прочих снастях обязательно имеются таблички с именами тех, кто их делал. Я мало что понимаю из его рассказов, но прервать отца не осмеливаюсь. Я привыкла, что перемены в отцовском настроении непредсказуемы, и тогда вместо замороженного молока с медом я получу поток брани и подзатыльники. Однако сегодня отца словно подменили. Постепенно я оказываюсь во власти его чар. Начинаю верить, что отец действительно изменил свое отношение ко мне.

Возможно, теперь все у нас пойдет по-другому. Наверное, прежде я вела себя как-то не так, а потом исправилась, и отец это сразу оценил.

Мы проводим в гавани целый день, а под вечер возвращаемся домой. Опять едем в гондоле по каналу, качаясь на волнах. Отец обнимает меня:

– Аделина, я знаю, кто ты на самом деле. Тебе нечего бояться.

Продолжаю улыбаться, хотя у меня тревожно замирает сердце. Как понимать его слова?

– Аделина, покажи мне свое умение. Я же знаю: внутри тебя должно быть что-то.

Смущенно смотрю на отца. Глупая улыбка так и приклеилась к моим губам. Когда я долго не отвечаю, ласковое выражение на отцовском лице начинает меркнуть.

– Ну давай, не мешкай, – уговаривает он меня. – Дитя мое, тебе нечего бояться. – Он понижает голос до шепота. – Покажи мне, что ты не просто мальфетто. Смелее!

До меня начинает доходить: отцовская доброта – лишь приманка, чтобы я показала ему свое дарование. Возможно, отец даже побился с кем-то об заклад, что я покажу свои необычные способности, а проспоривший ему заплатит. Улыбка на моих губах теперь дрожит вместе с сердцем. До сих пор отец действовал грубыми приказами и угрозами, но ничего не добился. Тогда, отложив кнут, взялся за пряник. Хочет поймать меня на доброту и участие. Младшая сестра оказалась прозорливее меня. Какая же я дура, что поверила в искренность отцовского поведения.

И все-таки я пытаюсь. Отчаянно пытаюсь сделать отцу приятное.

На следующий день все повторяется. Отец снова добр и внимателен. Он обращается со мной так, словно принимает за Виолетту. Сестра молчит, и я ей благодарна. Теперь я знаю, ради чего он все это устраивает. Однако я так изголодалась по человеческой доброте, что радуюсь крупицам отцовского внимания и каждый день отчаянно стараюсь показать что-нибудь необычное.

Ничего не получается.

Дней через десять у отца кончается терпение… В тот день мы едем с ним кататься. На обратном пути он зажимает мое лицо в ладонях и снова просит показать ему мои способности. И опять я ничего не могу. В карете устанавливается тягостное молчание. Отец отвернулся и смотрит в окно. Через какое-то время он вздыхает и едва слышно произносит:

– Все напрасно. Полная никчемность.

На следующее утро я лежу в постели, ожидая, когда отец снова войдет ко мне в комнату. Мне хочется поскорее увидеть его улыбающееся лицо. «Сегодня – мой день, – мысленно говорю я себе. – Сегодня у меня все получится». Я полна решимости показать отцу все, что я умею, и отблагодарить его за доброту этих дней. Пусть убедится, что и я могу приносить пользу нашей семье. Но отец не приходит. Когда я встаю, одеваюсь и спускаюсь вниз, отец подчеркнуто меня не замечает. Виолетта смотрит на меня из коридора. Коридор не так уж велик, но мне кажется, что она где-то очень далеко. Ее большие темные глаза полны жалости. Лицо сестры, как всегда, безупречно красиво. Я молча отворачиваюсь.

Две недели, отпущенные мне Тереном, истекли.

Можно оправдываться тем, что все эти дни я постоянно была на виду и не могла незаметно покинуть Двор Фортунаты. Возможно, я просто тянула время. Не знаю. Сама не понимаю своего поведения. Знаю только, что дальше тянуть нельзя. Терен ждет моего прихода. И еще я знаю, чтó будет, если я не появлюсь у него в самое ближайшее время.

Но сегодня я к нему точно не пойду. Вечером я вместе с остальными членами Общества Кинжала отправляюсь выполнять миссию.

Они задумали весьма дерзко напомнить королю о своем существовании.

Веснолуние – ежегодный праздник. Его с размахом отмечают по всей Кенеттре. Торжества продолжаются три вечера подряд: каждый вечер чествуется одна из лун. Каждый вечер в самой крупной гавани Эстенции устраивается пышный бал-маскарад. В полночь с шести кораблей пускают фейерверки. Раффаэле говорил, что зрелище это удивительно красиво.

Однако в нынешнем году Энцо и его соратники решили устроить фейерверк на своей манер: поджечь корабли раньше, чем оттуда в небо полетят снопы разноцветных огней. Это покажет силу Общества Кинжала и слабость королевской власти. В дерзкой вылазке буду участвовать и я.

– Город быстро превращается в пороховую бочку, – говорит мне Раффаэле.

Сегодня он нарядился в зеленые одежды, расшитые золотом. Лицо скрыто золотой полумаской. Скулы и брови сверкают под густыми слоями пудры.

– Если король вздумает сжечь нас у столба, наши соратники нас вызволят.

Раффаэле улыбается мне, но совсем не так, как на канале, когда он пел колыбельную. В его учтивой, заученной улыбке мелькает что-то хищное.

– Люди устали от слабого короля. Когда Энцо захватит трон, народ поддержит перемены.

Я слушаю, думая о своем. На мгновение я представляю себя в подобном положении: я больше не завишу от чужих капризов и прихотей. Наоборот, мне все кланяются и торопятся выполнить каждое повеление. Каково бы это было? Как бы я себя чувствовала, обладая такой властью?

Впервые я выхожу в Эстенцию вечером. Мы идем к каналу, что тянется параллельно улице. Там уже стоят заказанные гондолы. Консорты разделяются на стайки по несколько человек и усаживаются. Я занимаю место рядом с Раффаэле и еще двумя консортами. Деревянные сиденья поскрипывают. Легкая гондола дрожит, пуская круги по воде. Отчаливаем и движемся в сторону гавани. Я во весь глаз смотрю на вечерний город.

Никакие вечера не сравнятся по красоте с вечерами празднества Веснолуния. И наверное, ни один город так не преображается, как вечерняя Эстенция. Мы попадаем в волшебную страну света.

Фонарики освещают мосты, отчего вода под ними приобретает оранжево-золотистый цвет. Отовсюду слышится музыка и всплески смеха. Почти все в масках. Теплый вечер так и манит отдаться веселью. В небе висят три луны, образуя почти равносторонний треугольник. В воздухе пролетают балиры. Свет лун делает их крылья совершенно прозрачными. Эти громадные птицы до сих пор меня завораживают. Только в Эстенции я увидела их на столь близком расстоянии. Вытянутые тела балир, да еще на фоне лун, делают их похожими на сказочных драконов.

Вдали в гавани виднеются силуэты шести кораблей, с которых будут запускать фейерверки.

Мосты охраняются пешими и конными инквизиторами. Они единственные, кто сегодня не в карнавальных одеждах и без масок. Белые мундиры, расшитые золотом, – зловещее напоминание о действительности. Солдаты инквизиции сегодня повсюду. Возможно, праздничные толпы их не замечают, но я ощущаю напряжение, исходящее от этих «миротворцев». Прячу от них лицо. Раффаэле сказал, что город – это пороховая бочка. А сегодня мы намерены поднести к этой бочке зажженный фитиль.

К тому времени, когда мы прибываем в гавань, праздник в самом разгаре. Статуи ангелов и богов, окаймляющие площадь, с головы до ног убраны цветами. Несколько гуляк, уже успевших хорошо набраться, забрались на статуи, чтобы помахать веселящейся толпе. Я глубоко вдыхаю, ловя запахи океана, сладкой и пряной выпечки, жареной свинины и рыбы.

Раффаэле дожидается, пока наши спутники не покинут гондолу, затем изящно выходит сам и подает мне руку. Консорты приехали сюда не для отдыха и праздничных гуляний. Их тут уже ждут клиенты. Раффаэле берет меня за руку. Мы проходим еще несколько шагов. Раффаэле останавливается. Его тоже дожидается какая-то воздыхательница.

– Удачи, – говорит он, сжимая мою руку. – Если что, возвращайся через катакомбы. Пути ты знаешь.

Он уходит. Я одна. Вокруг – пестрая бурлящая толпа. Я оглядываюсь по сторонам. У меня колотится сердце. Я настолько привыкла повсюду ходить вместе с Раффаэле, что испытываю растерянность.

Но вскоре мне на талию ложится другая рука. Энцо.

Не знай я заранее, что мы встретимся, я бы его не узнала. Лицо и волосы Энцо скрыты хитроумной маской, превратившей молодого принца в лесного фэйра. На голове торчат сверкающие рога, а вместо волос – тонкие серебряные нити, переливающиеся на свету. Открыты лишь губы и глаза. Энцо придирчиво оглядывает мой сегодняшний наряд: тамуранский тюрбан, повязанный с особой тщательностью, платье из золотистого шелка и, конечно же, фарфоровую маску, скрывающую шрам на месте левого глаза. Губы принца изгибаются, и он произносит:

– Прекрасный сегодня вечер.

Он приветствует меня легким поклоном. Я молча улыбаюсь в ответ. Энцо целует меня в щеку и берет под руку. Меня обдает жаром.

Мы идем дальше. Принц держится на почтительном расстоянии, и все равно я чувствую тепло, исходящее от его тела. И не только тепло. От Энцо веет чем-то очень приятным и возбуждающим. Мысленно приказываю себе не забывать, зачем мы здесь. Чтобы успокоиться, я смотрю в сторону причалов.

Выходим туда, где звучит музыка и кружатся танцующие. Я замечаю консортов, танцующих со своими избранниками и избранницами. Место для танцев ярко освещено. Вокруг полно зевак. Барабаны отбивают страстный ритм. Им вторят страстные голоса струнных. Среди танцующих я вижу Раффаэле. Рядом с ним – богато одетая аристократка. Раффаэле и Энцо ни единым жестом не показывают, что знакомы, поскольку инквизиторы торчат даже здесь. Возле площадки застыли несколько всадников.

Энцо бросает на меня короткий взгляд, затем обнимает за талию. Он улыбается: тепло и искренне. Сегодня он совсем не похож на сурового Жнеца.

– Потанцуй со мной, – шепчет он.

«Не забывай: мы здесь не просто так, – мысленно твержу я себе. – Мы выполняем миссию». И все равно сердце приятно замирает. От его слов внутри что-то пробуждается. Если Энцо и заметил мое состояние, то не показывает вида… Однако он прижимается ко мне крепче, чем требует танец, и смотрит по-особому пристально. Это с ним впервые.

Танцующие образуют большой круг. К нам присоединяются новые участники. Минуты летят незаметно. Движения Энцо безупречны. Эта безупречность передается и мне. Я двигаюсь с таким же изяществом. Затем каждый из нас меняет партнеров. Такова особенность этого танца. Мои движения сразу теряют плавность. Мне это не нравится. Еще раз напоминаю себе, что пришла сюда не развлекаться. Наконец моим партнером снова становится Энцо. Вижу его улыбающиеся глаза. Мне хочется дотронуться до его лица. Это вполне достижимо и допустимо: ведь окружающие думают, что я его девушка. Провожу рукой по его маске. Смеюсь. Возможно, мне показалось, но глаза Энцо потеплели. Он не отталкивает мою руку. А может, я все себе придумываю? Энцо просто добросовестно играет свою роль.

Не сразу замечаю, что танец закончился. Вокруг нас партнеры обмениваются легкими поцелуями. Жест галантности. Такова традиция? Зрители аплодируют. Все это мне знакомо по Далии. Интересно, Энцо лишь отдает дань традиции? Или я для него что-то значу? Боги, ну и мысли у меня во время миссии!

Энцо улыбается и прижимает меня к себе. Наклоняется. Его маска скользит по моей щеке. «Не запачкает ли он мне щеку блестками?» – думаю я и закрываю глаз. Через мгновение его губы касаются моих. Прикосновение совсем легкое. Было – и нет.

Секунда, показавшаяся вечностью. Секунда, которую мне захотелось растянуть… нет, не на всю вечность. Хотя бы на пару минут. Меня обдает знакомой волной внутреннего жара. Ощущение столь же приятное, как купание в горячей воде холодным вечером.

Я отвечаю Энцо таким же коротким поцелуем. Вижу сверкающие красные нити в его глазах. А его губы по-прежнему пугающе близко.

Оркестр начинает играть новый танец, но Энцо берет меня под руку и уводит. Идем в сторону причалов, возле которых стоят шесть кораблей. До них совсем недалеко. У меня перехватывает дыхание. Я все еще смеюсь, вспоминая наш танец. Энцо тоже смеется. Его низкий, бархатный голос смешивается с моим. Раньше я не слышала, чтобы он смеялся. Мне нравится его смех: нежный и какой-то неуверенный, словно когда-то он смеялся очень часто, но те времена давно прошли. Рука Энцо как-то сама собой перемещается на мою талию. У меня покалывает губы. Даже если поведение Энцо – всего лишь маскировка, свою роль он играет очень убедительно.

Чем ближе к берегу, тем меньше гуляющих. В основном это такие же парочки, как мы, забредшие сюда полюбоваться триадой лун над горизонтом. Каждый корабль стоит у своего причала. Проходы туда охраняются инквизиторами. Длинные тени от прибрежных строений скрывают причалы из виду. На кораблях тускло светятся сигнальные фонари.

Моя сила бурлит, требуя выхода. Скоро, очень скоро Общество Кинжала увидит, какова я в настоящем деле. Где-то на крышах затаились соратники Энцо. Они ждут нашего сигнала.

Идем дальше. Здесь сумрачно и прохладно. Даже свет трех лун, казавшийся таким ярким, сейчас как будто померк. Энцо прижимает меня поближе и наклоняется к моему уху. Чувствую, он и сейчас улыбается.

– Первый причал, – шепчет он. – Следи за окрестностями.

В ответ я громко хихикаю, изображая влюбленную дурочку. Охранник-инквизитор у первого причала бросает на нас скучающий взгляд и отворачивается.

Продолжаем разыгрывать беспечную парочку, а сами неотступно приближаемся к причалу. Энцо безупречен в роли влюбленного парня. Для него это всего лишь роль, но держится он так естественно, что я густо краснею. Его рука на моей талии приятно согревает.

Я спотыкаюсь о камень и со смехом падаю в руки Энцо. Мы забрели достаточно далеко. До инквизиторов – несколько шагов. Один из двоих предостерегающе вскидывает руку, обтянутую белой перчаткой:

– Эй, дальше нельзя!

Энцо подходит к нему и кладет руку на плечо. Игра закончилась. Улыбающегося парня больше нет. Есть хищник. Жнец.

Инквизитор оторопело смотрит на руку Энцо, но сбросить ее не успевает. Глаза солдата округляются. Он испуган.

– Что там у тебя? – спрашивает второй инквизитор и вытаскивает меч.

Но не успевает он взмахнуть мечом, как тот исчезает у него из рук и падает на песок за десять шагов от хозяина. Это Микель постарался.

Второй инквизитор подбегает к Энцо. Тот и ему кладет руку на плечо. Рты обоих солдат широко открыты, но кричать они уже не могут.

Я знаю, чтó он сейчас делает с караульными. Расплавляет им внутренности. Эти солдаты – всего лишь помеха на пути к исполнению замысла. Но я не могу без ужаса смотреть на их побагровевшие, перекошенные болью лица. У одного горлом идет кровь.

– Начинай, – шепчет Энцо.

Хватаюсь за нити силы. В этот момент у обоих инквизиторов подгибаются колени, и они падают на доски настила. Создаю вокруг нас иллюзию пустого причала. Всякий посмотревший в эту сторону не увидит ни мертвых инквизиторов, ни нас с Энцо. Темнота внутри меня нарастает. Нарастает и страх. Их смешение приводит меня в странный экстаз. Поверх созданной иллюзии помещаю другую: двое инквизиторов в белых плащах стоят у входа на причал. Вблизи легко заметить, что фигуры инквизиторов созданы из дыма и воздуха, а их лица совершенно неживые. Однако издали мое творение смотрится вполне правдоподобно.

Издали все тихо и спокойно, как будто и не валяются рядом два трупа.

Меня раздирают противоречивые чувства. Я упиваюсь собственной силой и торжествующе улыбаюсь. Но в глубине души ужасаюсь хладнокровному убийству. Я могу управлять своей силой и в то же время чувствую полную беспомощность.

Энцо кивает мне. Я киваю в ответ, показываю, что готова. Он прыгает на причал. Из его рук вырывается пламя. Вижу другую фигуру в маске. Это Микель. Он взмахивает руками, и огонь перелетает на палубу первого корабля. Совсем рядом – ящики с фейерверками. Я прикрываю Энцо и Микеля. С берега кажется, что палуба пуста. Через несколько секунд оттуда слышатся крики ошеломленных матросов.

У меня дрожат руки. В мозгу мелькают картины гибели моего отца. Они несутся потоком, заслоняя созданные иллюзии. Неожиданно вижу улыбающийся призрак отца. Он стоит на причале и говорит: «Аделина, ты убийца. Рад, что ты наконец-то показываешь свою истинную суть».

Только его еще здесь не хватало! Мое внимание смещается, иллюзорный покров над трупами инквизиторов исчезает. Теперь они видны всем. Бегу ко второму причалу. Мозг оцепенел. Не могу прогнать из памяти лица убитых солдат. Мысленно приказываю себе: «Беги, не останавливайся! Иначе ты погубишь всю миссию». Перемещаю внимание на здания, выстроившиеся вдоль берега, и на инквизиторов, охраняющих другие причалы. Делаю глубокий вдох и призываю свою силу. Ее нити натягиваются, не желая подчиняться. Заставляю их повиноваться моей воле, а потом сплетаю вместе.

Вдоль стен домов мелькают силуэты бегущих. Иллюзорные члены Общества Кинжала в иллюзорных синих плащах. Инквизиторы на других причалах поднимают тревогу. Я и их окружаю призрачными фигурами, а сама несусь на второй причал. Мой страх нарастает, и это придает иллюзиям больше правдоподобия. Инквизиторы зовут на помощь, сражаясь с иллюзорными бойцами в синих плащах. Себя я окружила облаком-невидимкой. Вбегаю на второй причал и вижу, как на еще одном корабле вспыхивает пламя.

– Они же ненастоящие! – кричит какой-то инквизитор, когда его меч рассекает воздух.

Он велит своим товарищам прекратить сражение с тенями, но страх сильнее. Инквизиторы машут мечами, не понимая, почему их противники не падают.

– Я сказал: остановитесь! Найдите зачинщика, который…

Договорить ему не удается. Кто-то из наших бросается на инквизитора с проворством змеи, заламывает ему правую руку и ударяет мечом в грудь. Это уже не иллюзия. Это Данте. Несколько инквизиторов спохватываются и пытаются атаковать Паука, но скоростью движений он значительно превосходит их. Данте сам похож на призрака, и, когда я убираю с причала всех его «соратников», инквизиторам все еще кажется, что он там не один. Данте продолжает расправляться с инквизиторами. Последний, плюнув на королевскую присягу, стремительно улепетывает, однако от Данте не убежишь.

К этому времени на берегу замечают неладное. Раздаются отдельные крики. Еще через мгновение веселое празднество превращается в хаос.

Мы с Энцо бежим на третий причал, потом на четвертый. С берега, на подмогу караульным, торопятся другие инквизиторы. Энцо и Паук не щадят никого. Я уже не считаю трупы. Их слишком много.

Я снова оглядываю крыши ближайших зданий. На этот раз вижу настоящих членов Общества Кинжала, притаившихся за выступами и печными трубами. Плащи сапфирового цвета, маски, полностью закрывающие лицо. Пока я смотрю, кто-то поднимается, вскидывает лук и целится в инквизиторов. Это Джемма. Стрела слетает с тетивы, и вместе с ней атаковать врага летит стая воронов. Мои иллюзорные фигуры начинают таять. Стискиваю зубы и сосредоточиваюсь. Иллюзия усиливается. К моим призракам бегут инквизиторы.

Наши противники уже в пределах досягаемости стрел. Неожиданно один инквизитор взмывает в воздух, словно его тянут на невидимых канатах. Он поднимается на высоту крыш и камнем летит вниз, успевая испустить сдавленный крик. Еще через мгновение он мертв. Я вздрагиваю, и иллюзорный покров вздрагивает вместе со мной. Инквизитора в воздух подняла Лючента. Больше некому. С крыш летит дождь стрел, одна застревает в горле второго инквизитора.

«Торопись, Энцо», – мысленно подгоняю я принца. Пока его соратники умело и безжалостно расправляются с инквизиторами, я в отчаянии кусаю губы. Хочется поскорее убраться отсюда. Поворачиваюсь к кораблю возле первого причала.

Наконец вижу Энцо. Он тоже в плаще и маске. Появившись из темноты, он снова ныряет в темноту. Теперь и я могу убегать.

Данте хватает меня за руку, и мы несемся прочь. В лицо дует ветер. За считаные секунды мы проносимся по песку и прибрежной траве и оказываемся возле веранды какого-то кабачка, где совсем недавно люди пировали и веселились. Сейчас гуляющие с отчаянными криками разбегаются кто куда. Я отпускаю нити силы. Все иллюзии пропадают. Вокруг – непривычно пусто.

Через мгновение взрывается первый корабль.

Взрывная волна сбивает меня с ног. Земля дрожит. Вокруг – многоголосый ад. Я прикрываю ладонью единственный глаз, делаю щелочку и сквозь нее смотрю на пылающий корабль. В небо взлетают фейерверки. Им все равно, кто их запускает: человеческие руки или бездушное пламя. Зрелище жуткое и в то же время удивительно красивое. Огонь пожирает палубу корабля.

Грубые руки рывком поднимают меня с земли.

– Беги к Вестнику, – шипит мне Данте и исчезает в толпе.

Для его меча еще остались живые инквизиторы.

Я проталкиваюсь сквозь испуганную, очумевшую толпу, напоминаю себе последовательность действий. В конце площади разыскать Раффаэле. Он отведет в безопасное место. Сила, разлитая в воздухе, похожа на молнию. Я чувствую запах страха. Нити силы сверкают столь же ярко, как пылающий корабль. Вокруг – целый дождь нитей. Тьма внутри тянется к ним, но я загоняю ее обратно, хотя так и подмывает наполнить площадь иллюзорными чудовищами из преисподней. Вокруг столько силы, пропадающей зря. Пробую окружить себя облаком-невидимкой. Это еще хуже. На меня то и дело натыкаются бегущие люди, сбивая иллюзорный покров. Бросаю эту затею и дальше просто бегу.

Начинаю замечать, что вокруг меня далеко не все охвачены страхом. Есть немало тех, кто искренне радуется поджогу кораблей. Глядя на фейерверки и охваченный огнем причал, они вскидывают сжатые кулаки и улыбаются. Вспоминаю слова Раффаэле: «Пусть Ось Инквизиции увидит, что бывает, когда нас слишком долго обрекают на унижение». Рядом со мной кто-то открыто восхищается смелостью Молодой Элиты и аплодирует нам. «Такого замечательного Веснолуния мы еще не видели!»

Взрывается второй корабль, потом третий. Причалы расположены слишком близко, и огонь с гибнущего корабля перекидывается на соседний. За считаные минуты пламенем охвачены все причалы. Огонь подбирается к домам. Вокруг светло как днем. Над Эстенцией стоит желто-оранжевое зарево. Земля дрожит от потоков силы, устремившихся в небо. Взрывы, гудение пламени, людская разноголосица… Я и представить не могла такого размаха паники. В меня отовсюду вливаются черные ручейки и реки чужого страха.

Нужно поскорее отыскать Раффаэле. Я сворачиваю в переулок. Здесь потише. Я одна. Почти добралась до нужного места. Случайно ступаю в лужу. Мои изящные туфельки черпают холодную воду.

Перед лицом мелькает что-то белое.

Я не успеваю даже вскрикнуть. Чья-то рука хватает меня за горло и толкает к стене. Перед моим единственным глазом пляшут разноцветные пятна. Ощупью пытаюсь отбиться, как меня учил Энцо.

Мои жалкие попытки вызывают смех. Я замираю от леденящего ужаса: этот голос мне знаком. «Что-то белое» – инквизиторский плащ.

– Прекрасно. Чудесно. Замечательно. Ну, здравствуй, тамуранская красотка.

Терен!

От одного его взгляда моя сила рвется наружу. Я оскаливаю зубы. Из-за моей спины выскакивает красноглазый демон и с криком бросается на Терена. Замешательство инквизитора длится всего пару секунд, но и тогда он не выпускает моего горла. Чувствуется, он немало изумлен.

– Что я вижу? – усмехается он. – Никак со времени нашего последнего разговора ты стала непомерно дерзкой?

Только сейчас я замечаю в другой его руке заряженный арбалет.

– Еще один подобный трюк – и я убью твою сестру. Помнится, ты просила две недели. Я их тебе дал. – Его улыбка становится зловещей. – Ты так держишь слово?

– Простите, – бормочу я, не представляя, как мне вести с ним разговор. В мозгу проносятся сотни мыслей, и ни одной толковой. – Господин Санторо, пожалуйста, пощадите мою сестру. Я помнила, что мне нужно пойти к вам, но у меня не было возможности незаметно выбраться в город. Со мной постоянно занимаются. – Я оглядываюсь на главную площадь и ругаю себя за глупость. Зачем я свернула в этот переулок? – Если люди из Молодой Элиты увидят меня с вами, они меня убьют. Тогда вы не получите…

Мои слова не действуют на Терена. Я по-прежнему пригвождена к стене. У него железная хватка.

– В таком случае начинай говорить, и поживее, – требует он, придвигаясь почти вплотную. – Ты передо мной в долгу. Я жду сведений.

Я сглатываю ком в горле. Люди Энцо должны быть где-то поблизости. Они знали, что я пойду этим путем. Если я не приду в назначенное место, они начнут меня искать и… увидят, с кем я здесь стою.

Терен сильнее сжимает мое горло. Это уже больно. Я инстинктивно вскидываю руки. Терен щурит свои бесцветные глаза:

– Назови мне их имена.

– Я…

Любое мое слово навредит Энцо и его друзьям. Мой мозг лихорадочно ищет хоть какое-то компромиссное решение.

– Я видел, что ты явилась сюда с консортом Двора Фортунаты, – говорит Терен. – Он и прежде был с тобой. Скажи, этот консорт – из них?

Я отчаянно мотаю головой:

– Он всего лишь мой сопровождающий.

Терен недоверчиво смотрит на меня:

– Значит, всего лишь твой сопровождающий?

Из моего единственного глаза льются слезы. Только бы Раффаэле не пострадал.

– Да, сопровождающий.

Терен цокает языком. Какой отвратительный звук!

– Говори! Молчать – не в твоих интересах. Кстати, тебе знакомо имя некой госпожи Джеммы? Она ведь не просто так выступала на скачках. Что можешь сказать по этому поводу?

Тупо мотаю головой.

– Кто у них главный?

Нет, этого я ему не скажу.

– Я не знаю. Честное слово, не знаю.

Терен снова щурится. Поднимает арбалет. Стрела застывает напротив моего единственного глаза.

– Врешь.

– Я вам не вру, господин Санторо, – шепчу я одеревеневшим языком.

– Ты же знаешь: платить за твое вранье придется Виолетте. Не тебе. Твоей очаровательной сестренке. – Он наклоняется ближе и вкрадчиво спрашивает: – Хочешь узнать, чтó я с нею сделаю?

Терен шепчет жуткие вещи, которые он намерен проделать с моей сестрой. Я могу лишь плакать. Не знаю, как мне быть. Мысли перепутались. Виолетта. Неужели у него поднимется рука? Смотрю на площадь, где продолжается хаос. Где же он может ее прятать? Неужели в подземелье? Сила, как голодный зверь, набрасывается на мой страх, пожирает и требует выхода. Но выпустить ее сейчас было бы равносильно самоубийству.

– Прошу вас… – У меня кружится голова. – Я скажу вам все, что вы хотите знать. Дайте мне еще неделю. Пожалуйста. Нельзя, чтобы нас видели вместе. Это повредит нам обоим. – Я вглядываюсь в переулок. – У меня больше нет времени. Они тоже здесь. Они не должны…

Глаза Терена вспыхивают. Он вскидывает голову. Я делаю то же самое. Вижу темный плащ, мелькнувший на крыше. По моей спине струится холодный пот. Энцо и его соратники! Они близко. Вот-вот они нас увидят. Терену некого позвать на подмогу. Инквизиторы пытаются справиться с хаосом на площади. Чувствую, он прикидывает, хватит ли ему времени, чтобы выбить из меня ответы здесь.

Мысленно я умоляю его отпустить меня.

Размышления заканчиваются. Терен хватает меня за воротник и отрывает от стены.

– Даю тебе еще три дня, – тихо произносит он. – Если опять вздумаешь мешкать, одну стрелу я пущу твоей сестре в шею, а другую – в затылок. И ее счастье, если с этого я начну, а не закончу этим. – Он улыбается, сверкая белыми ровными зубами. – Мы с тобой, Аделина, можем быть злейшими врагами или лучшими друзьями. Поняла?

Это все, что он успевает сказать. Я смотрю на крыши и вижу Данте. Его рука замерла на тетиве. Он внимательно следит за нами.

Снова вспышка, но теперь сапфирово-синяя. Терена сбивают с ног, заставляя разжать пальцы. Приваливаюсь к стене. Мелькают белые и синие сполохи. Терен отпихивает своего противника и проворно вскакивает на ноги. Оба смотрят друг на друга. В руке Энцо застыл кинжал.

– Жнец! – восклицает Терен, наставляя арбалет прямо на Энцо и вытаскивая меч. – Ты ведь всегда приходишь на выручку своим мальфетто?

Энцо выхватывает второй кинжал. Лезвия обоих становятся ярко-красными, затем раскаляются добела. Не дав Терену выстрелить, Энцо бросается на него, целя в глаза. Терен с потрясающей ловкостью уворачивается от смертельного удара. Взмахивает мечом, почти касаясь груди Энцо, затем отступает. Из рук принца вырывается пламя и скрывает обоих в огненной дымке. Сквозь этот ад я вижу, что противники скрестили оружие.

Удивительно, но огонь не обжигает Терена. Точнее, кожа чернеет и тут же становится прежней, гладкой, без намеков на шрамы. Разеваю рот. Как же так? Я хорошо знаю силу пламени Энцо. Совсем недавно он двоих инквизиторов сжег изнутри. А перед Тереном его огонь почему-то бессилен.

Как такое возможно? Я догадываюсь, но пока не решаюсь верить своей догадке.

– Уходи! – отрывисто бросает мне Энцо.

Поединок возобновляется. Удар за ударом. Сверху на Терена сыплются стрелы. Одна впивается инквизитору в плечо. Терен морщится от боли, затем спокойно вытаскивает стрелу и отшвыривает прочь. Через пару секунд рана затягивается. Остается лишь пятно засыхающей крови.

Терен – тоже из Молодой Элиты. Но не из Общества Кинжала.

Я пускаюсь бежать. На крыше вижу Люченту. Она целится в Терена из лука, выбирая удачный момент для стрельбы.

Меня опять хватают за руку. Я даже знаю кто.

Это Данте.

– Прикрой нас завесой невидимости, – велит он. – Пора уходить с гуляний.

От его голоса у меня по коже ползут мурашки. Чувствую: он видел больше, чем надо. И это уже опасно.

Вокруг не смолкают людские вопли. Кажется, инквизиторы опять начали хватать кого попало. Гавань полыхает чудовищным факелом. Выполняю приказ Данте и торопливо создаю облако-невидимку. Он ведет нас к ближайшему входу в катакомбы. Энцо исчез столь же внезапно, как и появился. У меня в ушах звенят слова Терена: «Даю тебе еще три дня».

Три дня.