32
Ты помнишь, Кристиано? Помнишь ту зиму, когда снег выпал? Какой это был год — девяносто четвертый? девяносто пятый? «Вот дела! — сказал ты тогда. — Круть какая!» Сколько нам лет-то было? Пятнадцать или шестнадцать? Ты такой олух был. Снег хлопьями падал, а ты орал: «Кокс, кокс!» У нас обуви не было зимней, скользили все время по тротуару.
Снег. Кто ж его видел, снег этот? Мы кокаин только видели, а снег — никогда. Тут ты набрал горсть и этот снег прямо мне в нос сунул. Кричал еще: «Алессио круто! Алё, возьми снег, посмотри, что там внутри. Да не так, посмотри на снежинку!» — а я тебя слушал, но ни хрена не мог разобрать. «Да ты внимательней смотри, там знак, иероглиф». — «Не вижу». — «Да как же, это же символ Ильвы!»
Ты смотрел на меня под этим белым небом и улыбался загадочно. А вокруг все — дорога, двор, колонны бетонные — как будто притихло. Что это было, Кристиано? Шутка такая или что-то другое? Пляжи все белые были. Снег набивался в волосы и ресницы. А холодно не было. Все как будто из молока или из муки, все молчаливое, приглушенное. Как в другом мире…
Алессио стоял на заваленной болванками площадке заводского двора, держа в руках мобильник последней модели. Он снова вспоминал те далекие дни. Раньше завод назывался «Ильва». Это точно. И бабка его говорила «Ильва», и все старики, рожденные после 1918-го… Потом завод переименовали, его владельцы могли себе это позволить…
— Знаешь, что это значит? — спросила его однажды Элена, лежа рядом с ним среди плюшевых игрушек (они занимались любовью у нее в комнате). Спросила и рассмеялась — тогда она все время смеялась, лукаво и влюбленно, так смеяться умела только она. — Ильва, — смеялась она, полуголая, — это древнее название, так еще этруски называли Эльбу.
— Да ну? Выходит, рай и всякое дерьмо иногда одинаково называются, — удивился он тогда.
Прекрасное тело Элены казалось еще прекрасней на фоне его и загрубевшей, шероховатой кожи.
— А знаешь, как завод в самом-самом начале назывался? Ни за что не угадаешь! В 1865 году название было такое: Заводское объединение настойчивости.
Ого! Настойчивость… как в стихах Кардуччи.
В девяносто восьмом, когда Алессио устроился на работу, завод сменил название на «Луккини» — по фамилии владельца. Ну, хотя бы райский остров и это дерьмо теперь по-разному называются.
— Я тебя уверяю, что слово «сталь» других значений не имеет, я посмотрела. Сталь — это просто сплав, — сказала она, морща лоб.
— Да, я тоже смотрел в словаре. Сталь — это и есть сталь.
— Но вообще это история, Алесио. На Эльбе в древности были железные рудники. Все оттуда пошло…
Алессио держал в руке мобильник, солнце светило ему в лицо, и он понятия не имел, почему вдруг вспомнил все это.
Кристиано объяснял ему, как надо сохранять видео.
— Не ту кнопку жмешь, вот эту надо, — орал он. — Да не сейчас, потом! На нижнюю жми!
Алессио плохо разбирался во всех этих навороченных телефонах, с помощью которых можно было снимать видео и фотографировать.
Кристиано тем временем разделся, залез на огромный «Катерпиллар» и стал махать руками.
— Давай, Алессио! Снимай!
Алессио ткнул кнопку и на экране появилось движущееся изображение. Щуплый торс с треугольничком загоревшей кожи под подбородком. Персонаж передачи «Дикая природа».
— Клево, надо в Интернет выложить!
Несколько рабочих в стороне наблюдали за придурком, скачущим в ковше экскаватора. Другой придурок снимал это на телефон.
— Погоди, сейчас заведу! — Кристиано перелез в кабину и резко дал по газам.
Махина весом в несколько тонн встала на задние колеса.
— Смотри, «Катерпиллар» пошел на взлет!
Алессио кивнул, не прекращая снимать.
Кристиано как с цепи сорвался. Ему было в кайф рисковать. Все вокруг смотрели на него. Рабочие побросали свой инструмент, зрителей все прибавлялось.
— Вот хренов псих! Посмотри, что за урод!
— Давай, давай опрокинься! — крикнул Маттиа и погрозил Кристиано кулаком.
Но Кристиано не видел его. Он удерживал «Катерпиллар» на дыбах, рискуя опрокинуть. Он укрощал экскаватор, как быка на корриде, и народ потихоньку начал ему аплодировать.
— Вот смешно будет, если он сейчас навернется, — сказал Маттиа, подойдя к Алессио.
— Это он для сына старается, — пошутил кто-то.
— Нет, на порносайт выложит.
Кристиано вошел в раж. «Катерпиллар» стал вдруг вертеться, как юла, поднимая пыль и расшвыривая комки металлической стружки. Заставив стальное чудовище сделать еще один круг, парень наконец дернул ручной тормоз. Никто не заметили бригадира, который бежал, чтобы набить Кристиано морду.
Ильва — это секретное название Эльбы. Именно эта тайна позволяет заводу держаться на плаву…
Алессио видел, как бригадир схватил Кристиано за шкирку, словно кота. А еще он видел нескончаемый ряд труб, над которыми возвышалась она, домна. В его сознании не укладывалось, как связать этот индустриальный пейзаж с десятком утлых плотов, на которых этруски переправляли через пролив руду, идущую затем на изготовление боевых топоров…
Полуголый Кристиано дрался с бригадиром. Он умудрился залепить ему прямо в глаз, и тот завопил:
— Клянусь, ты уволен, говнюк!
