Они шли по кольцу вдоль туннеля, и Калантаров на ходу внимательно разглядывал стены, пол, потолок, будто впервые все это видел.

– Вот, – сказал Глеб, – здесь находится одна из вентиляционных дыр. Две другие…

– Нет-нет, – перебил Калантаров. – Именно эта. Лифтовой люк мы миновали, а впереди – вход в информаторий… Все правильно.

– И что же дальше? – осведомился Глеб.

– Проведем вертикаль от вентиляционной решетки до подножия стены. – Калантаров присел, ткнул пальцем туда, где кончалась воображаемая вертикаль. – Отсюда нужно отмерить ровно три метра влево.

Глеб, не вынимая рук из карманов, отмерил три шага в указанном направлении.

– Готово, – сказал он. – Мой шаг точно равен метру, это проверено. Где заступ?

– Какой еще заступ? – не понял шеф.

– Которым копать. Во всех приключенческих книжках клады копают именно заступом. Вот, к примеру, клад знаменитого Кидда…

– Любопытно, – сказал Калантаров. – Но Кидд подождет. Место, на котором ты стоишь, отметь чем-нибудь.

Глеб вынул из кармана носовой платок и бросил под ноги. Калантаров поднялся и отряхнул ладони.

– Шеф, – сказал Глеб. – Я понимаю, у вас сегодня игривое настроение. Однако при чем здесь я?

– Да, при чем здесь ты? Вернее, при чем здесь твой эр-феномен – вот в чем вопрос…

Глеб насторожился:

– А несколько популярнее можно?

Калантаров, казалось, не слышал. Он завороженно смотрел на черную альфа-защитную стену. Потом провел по ней пальцем и стал изучать этот палец с большим интересом.

Глеб тоже посмотрел на стену. Стена как стена. Впрочем… Здесь она выглядела менее блестящей, чем по соседству, – в обе стороны своего продолжения. Словно бы глянцевая поверхность слегка запотела. «Ток увлажненного воздуха от вентиляции? – подумал Глеб. – Но тогда почему стена запотела не против решетки, почему далеко в стороне?..» По примеру шефа Глеб провел по стене пальцем. На пальце остался налет черного порошка.

– Понял? – спросил Калантаров.

– Понял. Процесс шелушения… Удивительное дело!

– М-да… – Шеф помолчал. – Но самое удивительное… Ну ладно, время у нас еще есть, и теперь ты можешь мне рассказать о кладах злополучного Кидда.

– Нет, не ладно! – Глеб побледнел. – Вы забыли мне объяснить, зачем вам то и дело нужно было поминать мой эр-феномен?

– Ах да!.. Сущая безделица. Я не был уверен, что это мое объяснение разбудит в тебе любопытство.

Глеб сжал зубы до боли в скулах и тяжело задышал через нос.

– Вот так-то лучше, – сурово сказал Калантаров, – когда без этих штучек типа «оревуар!» и прочих аксессуаров воинствующего малодушия. Говорят, дурной пример заразителен, но это смотря чей пример и смотря для кого. Да, Халифман ушел. Он ушел потому, что почувствовал слабость в коленках, и я его не обвиняю. Он понял, что сделал для ТР-физики все, что мог, и честно ушел, потому что знал, что больше ничего сделать не сможет. Это было еще до Топаллера. Я не буду слишком удивлен, если по той же причине, но после Топаллера, уйдет Туманов. Он перестал волноваться и думать, а это значит – перестал понимать. Ушел Захаров – его я тоже не обвиняю. Во-первых, он стар, во-вторых, он свою миссию выполнил – добился реализации ТР-перелетов в пределах Солнечной системы. А на звезды ему было всегда наплевать… Да, после Топаллера поредели наши ряды на «Аркаде», «Зените», «Дипстаре», в Институте пространства. Ушли в основном те, кто не был подготовлен для ТР-физики по-настоящему. Но посмотри, кто остался, не говоря уже о нашей группе! Шубин остался, Майкл Нейдл, Сикорский, Крамер, Бютуар! Ядро, вокруг которого постепенно соберется зубастая молодежь. Зело труден орешек межзвездной транспозитации, и для его счастливого разгрызания нужно будет много и оригинально шевелить мозгами. Такая перспектива тебя устраивает?

– От работы я никогда не отказывался, – хмуро напомнил Глеб. – Я полон нетерпения оригинально шевелить мозгами. Может, сразу начнем? Проведем ученый совет, представителя техбюро вышвырнем из диспетчерской и, помолясь на созвездие Кассиопеи, начнем исторический штурм Вселенной?

– Ты опоздал, – возразил Калантаров.

– В каком это смысле?..

– В смысле молитвы. Поскольку штурм ты уже начал. И даже раньше меня. Начал в тот день, когда впервые задумался над причинами появления эр-феномена.

Глеб тревожно задумался над сообщением шефа.

– Ладно, – сказал он. Вскинул руки над головой. – Вам удалось загнать меня в угол, сдаюсь!.. Я давно заподозрил, что эр-феномен – явление гораздо более сложного порядка, чем принято было считать. И прежде всего меня насторожил его спорадизм. Признаюсь: в поисках причины перерасхода энергии на малой тяге я составил занятное уравнение. Правда, пользы от него было столько же, сколько от зайца перьев, – просто математический опус…

– Неправда, – сказал Калантаров. – Понятие о линзовидных уплотнениях эр-поля за пределами альфа-экранного контура не есть математический опус. Это физический смысл твоего уравнения. Дальше?

– Что «дальше»?! – зло удивился Глеб. – Я уже поднял руки перед вашей проницательностью, что вам еще нужно?

– Перья от зайца, – спокойно ответил шеф. И вдруг, багровея на глазах собеседника, захрипел, потрясая кулаками: – М-мальчишка! Щенок! Сумел найти уравнение поля с-самостоятельно, но ухитрился ничего не понять! Он, видите ли, работает здесь ради великой идеи межзвездной транспозитации! Он ходит, видите ли, руки в брюки, рычит на каждого встречного и упрямо не желает замечать, что ключи от хранилища этой идеи давным-давно звенят у него в кармане! Самонадеянно полагает, что мне зачем-то понадобилось загонять его в угол!..

Глеб смотрел на Калантарова с настороженным любопытством.

Шеф взял себя в руки, довольно быстро успокоился.

– Посмотри, что получается! Я на Меркурии, ты на «Зените» независимо друг от друга рождаем некую общую мысль и облекаем ее в математическую формулу. Я узнаю об этом минуту назад, и то совершенно случайно. Математический, видите ли, опус! Уравнение показало, что перерасход энергии может быть объяснен за счет появления линзы эр-уплотнения за пределами альфа-экрана. Одна линза? Или?..

– Или количество, кратное трем.

– Верно. Даже это тебе удалось… Эх ты, заячий хвост. Ты заложил руки в карманы и прошел мимо открытия. А все почему? Потому что – согласно теории Калантарова – эр-поле не может возникнуть вне условий альфа-экранировки. Калантаров, понимаете ли, когда-то сказал!.. Да, когда-то я об этом говорил. Говорил, основываясь на результатах первых экспериментов. Теперь же мы наблюдаем нечто другое…

– Простите, – перебил Глеб. – Маленькая поправка: пока мы ничего не наблюдаем.

Калантаров взял Глеба за руку, выбрал его указательный палец, провел по стене и молча сунул испачканный палец под нос.

– Ну и что? – спросил Глеб, задумчиво разглядывая черный порошок и словно бы что-то припоминая.

– А то, что я не постеснялся вычислить возможные координаты этой самой гипотетической линзы эр-уплотнения. Потом взял подробную схему планировки верхнего яруса станции и нашел, что сей «математический опус» должен находиться в трех метрах от вентиляционного отверстия, которое возле входа в информаторий.

– Черная пыль!.. – пробормотал Глеб. И вдруг оживился: – Шеф, вчера ко мне подходил какой-то букварь… кажется, кто-то из лаборантов биологического сектора, и что-то звонко чирикал про черную пыль…

– Кто-то и что-то… – Калантаров поморщился. – Конкретнее можно?

– Да, вспомнил! Это тот самый букварь, у которого сегодня сбежала горилла. Они там одели гориллу в скафандр, но им никто не сказал, что триста девятый эпсилон-шесть отменяется. Горилла сбежала и, говорят, слегка порезвилась, кажется, в вакуум-створе или на продовольственных складах.

– Странно. Никто мне не докладывал…

– Боялись пробудить администраторский гнев. Или оставили на десерт. Но дело не в этом… Черная пыль якобы появлялась в каюте после эр-позитации на малой тяге.

– В каюте этого… мм… букваря? На малой тяге?

– Вот именно! Поэтому я пропустил его сообщение мимо ушей. Ведь в прошлую ночь автоматы гоняли ТР-установку на малой тяге.

– Это, пожалуй, самое любопытное… Надо будет сегодня же поговорить с… мм… лаборантом.

– Может, прямо сейчас?

– Одну минуту! – Калантаров взглянул на часы. – Я дал Туманову указание провести цикл эр-позитации на малой тяге. Сейчас будет пуск – понаблюдаем визуально… Потом разделаемся с транспозитацией Алексеенко и Ротановой на «Дипстар», проводим восвояси представителя техбюро и немедленно займемся разработкой методики новых экспериментов.

– Предстоит порядочная возня… – Глеб вздохнул, прикидывая, сколько времени уйдет на монтаж регистраторов и прочей контрольной аппаратуры вокруг этого участка туннеля и в каюте чудака-лаборанта, если, конечно, легенда про черную пыль подтвердится.

Неприятно завыла сирена. Шеф показал на сцену и крикнул:

– Я наблюдаю за ней, а ты – вокруг и в общем. Понял?

Неожиданно потемнело. Глеб почти ничего не успел заметить: в одно мгновение вокруг образовалось что-то вроде темного сфероида, изрезанного по меридианам узкими полосами света. Появилось странное ощущение, будто сфероид медленно и тяжело поворачивается вокруг невидимой оси и будто сквозь тело прошла волна раскаленного воздуха…

Толчка не было. Вернее, не было такого мягкого толчка, какой ожидался. Было нечто очень похожее на оплеуху. Затем – молниеносное исчезновение сфероида и… ощущение падения. Падать, благо, было невысоко, но, как и при всяком падении, больно. Глеб испытал двойной удар – снизу и сверху. Он крякнул, перевернулся на бок и сел. Рядом крякнул и сел Калантаров.

– Ушиблись? – спросил кто-то участливым голосом.

Глеб осмотрелся, дико вращая глазами, и сначала ничего не понял. Он находился в огромном зале, похожем на зал третьей секции вакуум-створа… Да, это был вакуум-створ. Вне всяких сомнений. Настоящий вакуум-створ с его погрузочно-разгрузочными механизмами и широкими потернами, распахнутыми на причальную площадку. По ту сторону потерн ярко светились трюмы космического корабля – сквозь гул, металлический лязг, жужжание, звонки доносились команды: «„Мираж“, пятый трюм, подавайте контейнер!» – «Сурия, подключили насос?.. Хорошо. Начинайте слив малого танка!» Глеб ошалело встряхнул головой.

– В себя приходит, бедняга… – сказал участливый голос. – И чего это к нам вдруг повалили? Утром как снег на голову сюда свалилась мартышка ростом с нашего Карлсона, теперь вот двое человекообразных пожаловали. Хи-хи…

– Помолчи, – оборвал его бас. – Это же сам Калантаров и один из физиков, которые на «чердаке»… Может, они эксперимент проводят, понял? А ты – «хи-хи». Соображать же надо!

– Да я разве против? – оправдывался первый голос. – Пусть себе проводят. Только зачем в нашей секции проводить? Карлсону вот ящиком в глаз залимонили, одного мальчонку из биологов чуть не сгубили. После ихних экспериментов в продовольственных складах нужно воскресники организовывать. Вот тут и начинаешь соображать.

Глеб переглянулся с Калантаровым. Физиономия шефа действительно выглядела очень забавно. Раньше Глеб никогда не видел его таким растерянным, изумленным, испуганным и смущенным одновременно.

– Эй, вам нужна наша помощь?

– Где разговаривают? – спросил Калантаров, озираясь по сторонам.

– Там, – кивнул Глеб, – наверху… На мостике дистанционного управления.

Он поднял глаза. С мостика, опасно перегнувшись через поручни, смотрели трое. Двоих Глеб узнал: старшего диспетчера Горелова и техника Карлсона, у которого правый глаз едва виднелся между нашлепками биомидного пластыря, занимавшими четверть лица.

– Почему вы молчите? – спросил Карлсон. – Вам нужна наша помощь?

– Нет, – отозвался Глеб, потирая ушибленный локоть. – Мы отдыхаем. Было бы кстати, если бы кто-нибудь принес шахматы.

– Потрясающе!.. – произнес шеф. – Микродистанционный ТР-перелет!

– Нам просто повезло, – мрачно заметил Глеб. – Будь эта микродистанция чуточку подлиннее, нам с вами пришлось бы обмениваться впечатлениями в открытом пространстве. Бррр… Причем вам повезло дважды. Вы очень удачно финишировали на моей спине. Как самочувствие? Серьезных ушибов нет?

Калантаров поднялся на ноги, крякнул, потер бедро.

– Порядок, – сказал он, странно улыбаясь. – Между прочим, я впервые побывал в гиперпространстве…

– Между прочим, я тоже, – сказал Глеб. – И знаете ли, меня это как-то не восхитило.

Он вскочил. Проверяя ноги, сделал несколько приседаний. Пощупал грудь, плечи и спину, решил, что с такими ушибами жить еще можно, крикнул наверх:

– Эй там, на мостике! Покажите нам место, где шлепнулась обезьяна.

– Примерно тут же, – пробасил Горелов.

– Нет! – спохватился Карлсон. – Я видел! Гораздо левее! – Он быстро спустился с мостика и показал где.

Глеб измерил расстояние шагами. Разница была солидная: между точками первого ТР-финиша и второго он насчитал пять с половиной шагов.

– Ну вот, – сказал он Калантарову. – Неплохо было бы выпить лимонного сока, но в продовольственный склад нас теперь, конечно, не пустят. Из соображений предосторожности. Скверно… Я и не знал, что гиперпространство так неприятно сушит во рту.

Со стороны могло показаться, будто бы Калантаров внимательно слушает собеседника.

– Нас ждут в диспетчерской, – тихо напомнил Глеб.

– М-да, – пробормотал Калантаров. Взглянув на часы, поднял брови, повертел головой. – Мм… всегда забываю, где тут выход на лифт.

Путь наверх проделали молча. Глеб усталости не чувствовал, но разговаривать не хотелось. Сама по себе транспозитация не произвела на него особого впечатления, и он не совсем понимал наивную взволнованность Калантарова: на физиономии сего ученого мужа, ранее являвшего собой образец солидности и хладнокровия, легко можно было прочесть плохо скрытую ошеломленность. В другое время это позабавило бы Глеба, но сейчас он подумал об Астре, и сразу же возникло тягостное ощущение неуверенности, если не сказать – досады. Обстоятельства требуют как можно быстрее разделаться с ТР-запуском, который нужен только для «просто Федота», и вот – поди ж ты! – среди ТР-летчиков оказалась именно Астра… Ни встретиться, ни поговорить нормально не сумели. Все вышло как-то глупо и бестолково.

У входа в кольцевой туннель шеф обрел наконец свою обычную самоуверенность.

– Как настроение, оператор? – спросил он, останавливая Глеба за рукав. – Конечно, сегодняшний ТР-запуск – это своего рода формальность, однако нужно, чтоб все без сучка и задоринки, с минимальным расходом энергии. Для представителя техбюро расход энергии – особая статья, и с этим надо считаться. Многое зависит от тебя.

– Я бы сказал, что многое еще зависит от эр-эффекта.

– На стартовой тяге эффект не наблюдался ни разу.

Глеб усмехнулся. Аргумент шефа был явно слабоват, хотя какие-нибудь полчаса назад показался бы Глебу решающим.

– Мы имеем дело со спорадической эр-позитацией, – напомнил Глеб. – Нужно ли…

– Нет, – перебил Калантаров. – Просто нужна рабочая гипотеза абсолютно нового направления. Направления, которого не коснулся Топаллер.

«Странно, – с удивлением подумал Глеб. – Либо шеф считает меня скудоумным, либо не доверяет самому себе. Или то и другое вместе. Нет, решительно, мы перестали понимать друг друга с полуслова!..»

– Согласен. Что за гипотезу предлагаете вы?

– Выбор невелик, – уклончиво ответил Калантаров. – Ну, скажем, все чудеса можно было бы объяснить вязкостью гиперпространства – правда, с великой натяжкой. Или, скажем, математическим опусом…

– …или тем, что где-то в глубинах Галактики работает чужая ТР-установка.

Калантаров медленно поднял на собеседника изучающий взгляд.

– Я сказал это, чтобы доставить вам удовольствие, – устало пояснил Глеб. – Могу добавить, что о ТР-установке внеземного происхождения я догадался несколько раньше. Но это была неимоверно фантастическая мысль, и к ней надо было привыкнуть. Однако кувырок в вакуум-створ убедил меня окончательно. Я понял, что это попытка межзвездного ТР-перехвата. Я даже понял, почему перехват не удался.

– Почему? – спросил Калантаров.

– Недостаток энергетической мощности и очень размытая фокусировка чужого эр-поля.

– Видимо, так… – Калантаров вздохнул, озабоченно пошевелил губами. – Кстати, тебя по-прежнему одолевает искушение слетать на Землю? Я имею в виду отпуск, который давно тебе обещал.

– Который давно мне положен. – Глеб тоже вздохнул. – Ну какой теперь отпуск? Меня одолевает искушение заняться наконец стоящим делом. Я имею в виду межзвездную транспозитацию.

– Тссс!.. – Калантаров предупреждающе поднял палец. – Пока это только наша гипотеза.

– Вот как? – удивился Глеб. – Снимите брюки и взгляните на синяки, которые оставила эта гипотеза на ваших начальственных бедрах.

В кольцевом туннеле было по-прежнему светло, пустынно и тихо. Глеб поймал себя на том, что невольно вслушивается в эту тишину и что теперь она ему кажется тягостной и тревожной… Калантаров молчал и тоже будто прислушивался. После сегодняшних событий даже легкий шорох шагов воспринимался как нечто кощунственное. Горячка первых минут удивления миновала, и теперь значительность этих событий предстала перед Глебом и Калантаровым, что называется, во весь свой головокружительный рост…

Не сговариваясь, они прошли мимо двери диспетчерской, чтобы снова увидеть тот самый участок туннеля, откуда так неожиданно провалились сквозь гиперпространство в вакуум-створ. Хотя понимали, что ничего нового там не увидят наверняка.

Но странное дело: как только выяснилось, что ничего нового на этом месте действительно нет, каждый из них какое-то время старательно прятал глаза. Чтобы не выдавать своего разочарования. Постояли, разглядывая стены и потолок.

– По-моему, здесь чувствуется запах озона… – не совсем уверенно произнес Калантаров. – Ты не находишь?

Глеб несколько раз втянул воздух носом.

– Не нахожу. Вам, наверное, показалось. И потом, здесь был бы гораздо уместнее запах серы.

– С какой это стати? – рассеянно осведомился шеф.

– По свидетельству средневековых очевидцев, все известные в те времена случаи транспозитации непременно сопровождались появлением запаха серы.

Со стороны центрального входа послышались шаги. Шагало несколько человек, и Глеб уже знал, кто именно, хотя людей еще не было видно за выпуклым поворотом черной стены.

Первым вышел Валерий. В вакуумном скафандре. Потом показалась Астра, тоже в скафандре. Шествие замыкали Дюринг и Ференц Ирчик, старт-инженер группы запуска.

Валерий молча обменялся с Калантаровым и Глебом прощальным рукопожатием. Остановился перед люком и, салютуя, четким движением вскинул руку над шлемом ладонью вверх. Медленно опустил прозрачное забрало. Рыцарь космоса к поединку с гиперпространством готов.

Калантаров обнял Астру за твердые плечи скафандра: «Счастливой транспозитации!» Встретив просительный взгляд Глеба, согласно кивнул.

– Только недолго, – сказал он. И, не оглядываясь, зашагал вдоль туннеля в диспетчерскую.

Глеб взял Астру за плечи, заглянул в шлем. Торопливо вспорхнули ресницы, и большие глаза цвета раннего зимнего утра стали доверчиво-робкими. Безмолвный и мягкий упрек: «Ты показался мне странным сегодня».

Быстрый, но тоже безмолвный ответ: «Я виноват, прости. И не будем больше об этом».

«Не будем… Я понимаю».

«Я благодарен тебе. Ты всегда меня понимала. Жаль, что ты улетаешь…»

«Я тебя очень люблю!»

«Ты так далеко от меня улетаешь!»

– Может быть, скоро все переменится, – сказал он. – Мы нащупали новое направление, которого не предвидел Топаллер. И может быть, скоро я буду ждать твоего возвращения со звезд.

– Миры на ладонях?.. – тихо спросила она. – Я и не думала, что это будет так… по-человечески обыкновенно.

– Пока это еще никак. Это всего лишь надежда. Хрупкая, многообещающая, как и твое имя, Астра. Звезда… Я очень хочу, чтобы эта звезда была для меня счастливой.

– Будет, – просто сказала она. – До свидания, Глебушка!.. Ждут меня, понимаешь!

У открытого люка молчаливым изваянием застыл ТР-летчик в скафандре. Старт-инженер многозначительно поглядывал на часы. Дюринг кивал головой, улыбался, всем своим видом давая понять, что все идет отлично, все так, как надо, и даже лучше, чем можно было предполагать.

– Понимаю, – сказал Глеб. – До свидания. Счастливой транспозитации.