В кухне царила суматоха. От горящего очага лицо Броны покрылось бусинками пота. Она со своими кухарками готовила кексы на сливовом вине, жареных цыплят, фаршированного гуся и утыканную гвоздикой ветчину, чтобы с избытком хватило на долгое путешествие в Трансильванию.

– Что за дела? Зачем выезжать посреди ночи? – ворчала повариха на Гедвику. – Как я могу в такой спешке пожарить птицу и не сжечь? Только распалила огонь. От сильного пламени обугливается кожа.

– Таково желание графини – ехать немедленно, – сказала Гедвика. – Не тебе, кухарке, обсуждать ее решения. Лучше поторапливайся!

Брона что-то пробормотала, бросив на служанку злобный взгляд.

– Не забудь уложить сыры и масло, – добавила Гедвика, отворачиваясь от поварихи. – И горшки с гусиным жиром. Мы будем подогревать его на дорожной жаровне.

Пока Брона препиралась с Гедвикой, Янош и Вида пробрались по коридору в спальню графини.

В помещении царил беспорядок, от спешных сборов задрались покрывала, тяжелые сундуки стояли распахнутыми.

– Вон ее несессер, – прошептала Вида. – Скорее!

– Постой у двери, – велел Янош.

Он обыскал выдвижные ящики: промокательная бумага, очиненные перья, перочинные ножики. Потом отодвинул палочки красного воска для печатей и бронзовые штампы с волчьими зубами Батори, окруженными драконом, пожирающим собственный хвост.

Пачки писем были перевязаны красными ленточками. Увидев печать Батори на сложенном в квадратики пергаменте, Янош развернул его и быстро прочел:

– Скорее! – прошептала Вида.

Он дернул последний ящик. Заперто.

Янош вытащил короткий крепкий нож, которым обычно подрезал поводья и копыта.

Вида испуганно смотрела на него.

– Ты же поцарапаешь дерево! – воскликнула она.

Он покачал головой и осторожно просунул клинок в щель над ящиком. Потом легонько надавил, освобождая язычок замка.

Когда обитый бархатом ящик поддался, Янош в ужасе разинул рот. Внутри он увидел пряди волос, связанные в ленты. Десятки пучков, отсортированных по цвету; некоторые потускнели от времени, другие все еще лоснились.

Он отдернул руку, словно прикоснулся к гадюке.

– Кто-то идет!

Сумрак в коридоре не давал разглядеть приближающуюся фигуру.

Вида, зная, что Янош еще не нашел учетную книгу, вышла и заслонила вход в спальню.

– Что вы тут делаете? – спросил чей-то голос.

Это была Брона, от удивления она всплеснула руками.

– Разве я не велела тебе скрыться подальше?

– Это я упросил ее пойти со мной, – сказал Янош. – Входи, Брона.

Большая женщина шагнула через порог, и Янош бесшумно затворил за ней дверь.

– А что вы тут делаете?

– Ищу книгу учета. Там записаны имена ее жертв.

Брона уставилась на него; от его слов в ее глазах сверкнул ужас.

– Жертв? Она что – убийца?

– В этом уже нет сомнений. Разве тебя не удивляло исчезновение многих служанок?

– Я только знаю, что она их наказывала. Жгла руки, порола. Жестокая хозяйка… Вида…

– Нет, Брона, – сказал Янош, положив руку ей на плечо. – Он их убивала.

Брона покачала большой головой, нахмурившись. До нее постепенно доходил смысл сказанного Яношем.

– Нет, – пробормотала она, хотя сердцем понимала, что это правда. Брона знала, что туповата; ее последний муж часто напоминал ей об этом. Но теперь она поняла, что все время знала правду о графине. Но отказывалась признаться в этом даже себе. А сейчас ее вынудили осознать страшную правду.

Много лет назад благодаря знанию местных трав и хорошей стряпне она получила место в хозяйстве Надашди. Как до этого ее мать. Теперь она смотрела на свои поварские руки, обожженные, мозолистые – и старые. Эти руки давали пищу – теплый суп и обрезки жареного мяса – сотням девушек. Она кормила их, как крестьянка кормит дворовых гусей, ее карманы всегда были полны пшена…

– Где-то есть книга с записями всех ее преступлений. Она сама ее ведет, – сказал Янош, глядя на повариху. – Нам нужна эта книга.

Брона облизала губы, а потом сжала челюсти, как бульдог, схвативший кость.

– Она не так глупа, чтобы бросать где попало такую ценность. Если у нее есть такая книга, она наверняка носит ее с собой.

Ей вспомнилась девочка-сирота по имени Паула, работавшая судомойкой. Девочку прислали на кухню к Броне, когда ей было всего одиннадцать. Она шлифовала почерневшие горшки золой, жиром и водой. Девочка день и ночь работала рядом с Броной и вскоре стала любимицей поварихи.

А однажды Паула не появилась на кухне. Брона несколько дней искала ее в Чахтицком замке и окрестностях, а потом не выдержала и разрыдалась, схватившись за голову.

– Что ты горюешь? – спросила графиня, неожиданно зайдя в кухню.

– Не могу разыскать девочку-сироту, мою судомойку, – сказала Брона. – Она пропала. Графиня, я так тревожусь за нее!

Глаза Эржебет вспыхнули.

– Ах да… Как звали девочку?

– Паула.

– Мне нужна и фамилия.

Брона наморщила лоб.

– Паула Червены.

Графиня кивнула и, достав из кармана фартука пергаментную книжку, полистала ее.

– Червены, – сказала она наконец. – Я помнила только имя Паула. Очень худощавая, не по возрасту слабая. Блондинка. Спасибо, Брона.

Она сунула книжку обратно в фартук, оставив повариху в замешательстве.

Теперь Брона все поняла, и ее печаль и чувство вины уступили место ненависти.

Ее закопченные ногти впились в ладони.

– Я достану вам эту книгу, – сказала она. – И Христос свидетель: графиня будет вечно гореть в адском пламени!

Она перекрестилась и закрыла глаза. Потом, шаркая, с поникшими плечами вышла из спальни графини.