Приказано забыть
– Как мы и думали, – сказал помощник Уилсона, получив прямо здесь, в штабном вертолете, сообщение из Вашингтона. – Все происходит согласно логике. Русские нас перестают интересовать, и мы сохраняем жизнь им и нашим парням, которые могли бы пострадать, если бы операция продолжилась. Пойду обрадую их.
– Они вряд ли придут в восторг от этого, – хмуро заметил генерал Чейни.
И посмотрел при этом на лейтенанта Строка, сидевшего на поваленном дереве.
К нему как раз подошла журналистка, уже без диктофона, присела рядом.
– Значит, Ален, хотите выращивать землянику… Но вы сказали, у вас здесь еще осталась какая-то цель…
– Я потерял своих ребят и просто обязан…
Помощник Уилсона еще стоит рядом с вертолетом, подзывает жестом офицера, прилетевшего с ним из Вашингтона. У офицера этого – заметное родимое пятно на шее. Они о чем-то переговариваются, офицер отходит, а помощник направляется к лейтенанту и журналистке. Он услышал последнюю фразу Строка и потому прокомментировал ее:
– Месть, лейтенант, иногда святое дело.
– У вас хороший слух, – сухо ответил тот.
– Это у меня профессиональное. Но с местью вы опоздали, Ален.
– Это как понимать?
– Вы сейчас летите на отдых, а операцию продолжат другие.
Ален покачал головой:
– Без меня русских не возьмут.
Помощник развел руками:
– Сдается мне, их вообще не возьмут. Пришел приказ возвращаться на базу и забыть о том, что произошло за последние дни.
Ален непонимающе посмотрел на говорившего:
– Забыть? Вы о чем? Я тут потерял…
Помощник говорил до этого мягко, дипломатично, но сейчас его голос стал стальным:
– Да, забыть! Вам забыть приказываю, а вас, милая Лора, прошу. На это поле выходят отныне играть политики.
– И наши трупы этой игрой как раз предусмотрены?
Помощник был тертый калач, его не смущали никакие вопросы:
– С такими рассуждениями, лейтенант, надо жить в деревне и копаться в грядках. А теперь оставьте нас, у меня есть два слова для прессы.
Ален повернулся к журналистке:
– В самую точку. Я ведь вам говорил о землянике. И когда мое желание совпадает с рекомендациями начальников…
Он отошел в сторону, прилег в густую траву, а помощник тоже без всяких любезностей в голосе сказал Лоре:
– Сегодня же вечером вы вылетаете домой.
Лора удивленно вскинула на него глаза:
– Мне уже присвоили звание? Почему вы командуете мной?
– Это командую не я, а господин Уилсон. И еще: вы сдадите мне все кассеты, пленки и дадите слово, что нигде, ни при каких обстоятельствах не обмолвитесь ни о русских, ни о Поле Кросби. Уилсон говорит, что вашему слову можно верить.
– Поэтому я его и не дам. Как и собранные материалы.
Помощник, наверное, ожидал, что их диалог может сложиться именно так, потому продолжил в своем духе:
– Вы ведь ответственный человек, Лора Сайзлер. Вы должны понимать, что здесь затронуты интересы большой политики – очень большой. Скажу так, разных государств.
– И их определяет лично господин Уилсон? Или это его интересы? Мои материалы появятся в прессе. Я думаю, это тоже будет сделано в интересах государств.
И она тряхнула головкой, словно давая знать, что с этим мнением не расстанется.
– Напрасно вы так, – опять спокойно сказал помощник.
А Ален лежит в траве, жует веточку и смотрит, как помощник, отходя от рассерженной Лоры, опять встречается с тем офицером, который прилетел с ним. После короткого разговора офицер идет к вертолету, стоявшему у воды – на нем прилетели бойцы Строка, – выходит оттуда с чехлом (Ален хорошо знает, что может быть в этом чехле!), направляется за деревья. А сам помощник идет в его сторону, уже в сопровождении генерала Чейни, прошел было мимо, к реке, но обернулся и сказал через плечо:
– Лейтенант, через четверть часа вылетаете на базу.
