Хозяин слова
Русские диверсанты где-то здесь! Солдаты, прочесывающие джунгли, знали это наверняка, как знали уже и то, на что эти русские способны. Потому пальцы лежали на спусковых крючках, мышцы были в напряжении. И когда из-за дерева, мимо которого они проходили, раздался громогласный крик «Участок три», огонь со всех их стволов последовал незамедлительно. Пластиковая «говорушка» была разбита вдребезги.
Они прошли еще метров сорок, когда сработала вторая ловушка…
Хук стоял в гуще кустарника, мягкого, без шипов, вдыхал его аромат и говорил сам себе:
– Третий участок. Левее, значит, идут. А теперь участок пять, еще левее взяли. И уже не стреляют. Быстро умнеют. Ох, не к добру это, парни. У вас там по ходу такой подарочек!..
И точно: почти сразу после этих слов рвануло так, что вздрогнули листья даже на ближайших к Хуку деревьях.
– Ну что? Остановитесь и призадумаетесь? Каким маршрутом дальше пойдете? Говорите, для меня это важно.
Сработала «говорушка» восьмого участка, и Хук сказал расстроенно:
– Ничто вас не останавливает. Прете как танки. Но хуже всего, не туда, куда надо. Так вы на командира выйдете, лучше вам от этого не будет, но у нас все равно другие планы. Со мной лучше пообщайтесь.
Не целясь, Хук стреляет в сторону противника короткой очередью, меняет место дислокации, стреляет опять, и уже ближе гремит второй взрыв.
– Вот теперь правильно, теперь что и требовалось доказать. Но вы удивительно шустры, господа! Вы мчитесь как…
Он замолчал, почувствовав, что в спину ему уперся ствол винтовки. Резко поворачиваться и вообще дергаться при этом нельзя, но глаза скосить можно. Легче от этого не становится. Один из южан выцеливает из «М-14» точку между лопаток, второй стоит справа чуть поодаль и тоже держит его на мушке, третий заходит слева…
Тот, который слева, бьет Хука прикладом. На совесть бьет, и Хук падает не притворяясь. Тут же следует удар ногой в лицо, и тяжелый ботинок наступает на руку, еще сжимающую цевье автомата:
– Бросить оружие!
Хук раздумывает, как поступить, и второй ботинок ударяет по локтевому суставу. Если так пойдет и дальше, руку сломают от нечего делать, и тогда будет совсем худо. Хук разжимает пальцы, вьетнамец ногой же отодвигает от него автомат.
С одной стороны, это к лучшему. Теперь ему не запрещают сесть, что он и делает, массируя ударенную руку. Так врага лучше видно и можно прослеживать все их маневры. Две винтовки нацелены на него. Третий наклоняется, чтоб подобрать его автомат.
Хук говорит по-русски, просто затем, чтоб что-то говорить, чтоб солдаты пусть немного, но отвлеклись на его речь:
– Я вас понимаю, мужики, но и вы меня поймите: через сорок минут вернуться обещал, нехорошо людей подводить.
Стоявший справа на плохом английском медленно говорит ему:
– Поднимайся не спеша, резкой движение – и ты будешь убит.
Хук кивает:
– Ну, это понятное дело.
– Где остальные ваши?
– Так ясно ж, где. Я прикрываю, они отходят.
Третий как раз подбирает с земли автомат. Хук как бы ныряет под него, в перевороте ногами бьет его в живот, подбрасывает на второго вьетнамца, хватает свой автомат, в движении стреляет по первому, потом в оставшихся двух, тут же замирает с оружием на изготовку, ожидая, что появятся еще враги. Лежит так с полминуты, встает, отходит, одной рукой удерживая автомат, а другой щупая глаз, по которому пришелся удар ногой:
– Да что ж вы мой глаз так невзлюбили…
Когда Хук появляется в отряде, Платов смотрит на часы:
– Даже на две минуты раньше.
– Ефрейторский запас, командир, чтоб заметили и отметили старание. Планы на светлое будущее у нас какие?
– План один.
– Сумасшедший, как всегда?
Платов усмехнулся:
– Всегда у нас планы очень даже выдержанные и реальные, как в учебниках по тактике. Но не в самых простых ситуациях… Короче, сейчас надо взять катер. В нем два хлопчика всего остались, но надо все равно делать это аккуратно, чтоб… – он посмотрел на лицо Хука. – Чтоб синяков не прибавилось.
