Разговор по телефону
У Литвинова был такой вид, будто у него одновременно заболели все зубы. Он стоял у своего стола чуть ли не навытяжку и держал телефонную трубку. К уху ее не надо было прижимать, потому что голос собеседника мог и оглушить. Тон был не крикливый, а скорее громогласный. Так говорят, когда даже не хотят слышать того, с кем разговаривают.
– Что, нельзя с группой связаться, узнать, как там у них дела?
– Нельзя. Такая специфика задания…
– Ты мне брось сказки рассказывать о специфике! Нет связи! Угробили аппаратуру. Думаешь, раз ты врешь, то и все такие?
– Группа продолжает выполнять задание…
Громогласный собеседник словно и не слышал этой фразы:
– Тебе известно, сколько мы денег на спецслужбы тратим? Политики на них работают, ученые – целые институты. А где отдача? Почему, черт побери, я не вижу отдачу?!
– Группа выполнит поставленную перед ней задачу, это и будет отдача…
– Выполнит? А если нет? А если еще и их захватят? Ты понимаешь, во что мы ввязались? Понимаешь, что уже, может быть, надо боеготовность номер один по армии объявлять? Ты голову потеряешь, мне по заднице дадут – это детали, а вот если на весь мир объявят, что мы на Америку войной пошли, да не оборонительной, не за свою землю-матушку, да черт знает где и для чего…
– Михаил Федорович, – сказал осипшим голосом Литвинов. – Не я же принимал решение посылать во Вьетнам наш спецназ, я могу только контролировать, помочь, если что…
– А вот это «если что» сейчас и настало! Не ты посылал… Правильно, не ты. Но у тебя спрашивали, способны или нет спецслужбы провернуть это дело. Ты что ответил?
– Я ответил, что если задача поставлена, то мы обязаны ее выполнить…
Михаил Федорович имел на свой же вопрос свою версию ответа:
– Ты ответил «так точно!». А теперь хочешь ответственности избежать? В общем, слушай. Через два часа жду от тебя доклада. Если ничего определенного мне не скажешь, иду на самый верх и докладываю, что ни хрена мы ни на что не способны. Знаешь, что в древности делали тем гонцам, кто дурные вести приносил? Но поверь, я и тебе успею…
На том конце провода послышалось, как звякнул другой телефон. Михаил Федорович кому-то по-военному коротко сказал: «Да, так точно, есть!» – и его связь с Литвиновым прервалась, пошли короткие гудки. Но Литвинов продолжал держать у уха телефонную трубку.
Вошла секретарша, поменяла пепельницу, вытащила из упаковки, лежавшей на столе, таблетку, налила стакан воды:
– Выпейте, Сергей Сергеевич. Может, врача пригласить? Вы бледный.
– Нет, – сказал Литвинов и только теперь сел в кресло.
– Петя спрашивает, на дачу едете, машину готовить?
Шеф непонимающе посмотрел на нее, и секретарша пояснила:
– Сегодня же суббота. Вы говорили, что в субботу вечером на дачу, за карасем…
– Нет, – ответил он односложно.
– Там сидят, вас ожидают, – кивнула она в сторону приемной.
– Нет.
– Кофе принести?
– Да.
– Хотя вам нельзя кофе после таблеток…
– Кофе. И если у кого из них такие уж неотложные дела, я завтра буду здесь, пусть приходят.
Секретарша вышла, и Литвинов, все еще не расставаясь с трубкой, стал накручивать знакомый номер.
Полковник ответил сразу, будто сидел у аппарата и ждал его звонка:
– Слушаю, Сергей Сергеевич.
– Ну что, установил связь?
– Устанавливаю.
– Ты мне все время так отвечаешь…
– Я отвечу по-другому, как только это другое произойдет.
– Ну хоть по времени сориентируй меня. Когда это может произойти-то?
По тону Полковник понял, что вопрос задан не зря, и ответил более конкретно, хотя делать это никогда не любил:
– В течение полутора часов.
– И еще одно. Если их захватят американцы…
– Они не берущиеся, Сергей Сергеевич.
– Понимаю. Но на войне всякое происходит, мы ведь с тобой знаем это. Так вот, если все же их возьмут…
– Не возьмут.
