Глава 27
Вблизи яхта «Орион» выглядит еще внушительней. С легким трепетом я поднимаюсь по трапу на это чудо, спустившееся с верфей Бремена без малого сорок лет назад.
Красавица. Ну и здорова! Метров двадцать в длину, не меньше. Хищные обводы узкого, выкрашенного в черный цвет корпуса создают ощущение легкости и стремительности пантеры, «бегущей по волнам». Парусное вооружение типа «иол»: две огромных мачты, как вызов всем морским стихиям. Паруса аккуратно свернуты на штагах и забраны в темно-синие чехлы.
Возле ходовой рубки топчется капитан Гришко в оранжевых брусках непотопляемого жилета и плавочках цвета легкомысленного аквамарина. Светится гостеприимством. Глядишь-ты, оно еще и радуется…
— Давай-давай, поднимайся! Приветствую, что называется, на борту моего судна. Чувствуй, как говорится, себя как дома. И не забывай, соответственно, что ты в гостях. Давай, не тушуйся!
— Здоров, Кочет!
Ловлю на себе быстрый досадливый взгляд и, действительно, тушуюсь. Чего я на него взъелся? Хорошо ли, плохо, но мужик делает свое дело.
— Извините, Степан Андреевич. Здравствуйте.
— Старик! Какие извинения? Хорош выкать. Одно дело делаем. Кто старое помянет, как говорится…
— … тому глаз… — примирительно поддакиваю и тут же снова не удерживаюсь от «гадостей», — … натягивают на… спину.
— Ха-ха-ха! Точно! Именно туда. Ну, давай-давай, проходи. Показывать буду что тут, да где…
Я с любопытством оглядываюсь вокруг.
— Значит-ся, так. Первое правило: на палубе особо не светиться. Здесь ты как на ладошке, — Гришко постепенно седлает менторского конька, — Если есть необходимость подняться на палубу, одеваешь жилет. В плане, хм, маскировки. Вот смотри, под этой банкой кой-какие пустяки для твоих размеров. Сан-Саныч подбирал. С Ириной…
Я поднимаю тяжелую крышку сидения и вижу набор для подводного ныряния, спасательный жилет, спецовку и еще с десяток мелких и удобных предметов под мои габариты. Особенно мне понравились миниатюрные ласты зеленого цвета. С резиновыми ремешками, аккуратными ребрышками жесткости на глянцевой поверхности и кокетливыми отверстиями напротив предполагаемых пальцев ног. Заметно длиннее стандарта, но под размер моей мелкой ступни. И лёгонькие. Здорово!
— Здесь капитанская рубка. Под ней машинное отделение, — с заметной важностью продолжает экскурсию Гришко, — Тут, если под парусами, человек шесть надо. А если на движке, можно и одному управиться. Покатаю тебя как-нибудь. Если хорошо вести себя будешь. Здесь коридорчик в трюм. Там две пассажирские каюты, камбуз, санузел. На баке… знаешь, что такое бак?… Ага, знаешь… Там подсобки разные, такелаж…
— Степан Андреевич! Можно я сам посмотрю? Не хочу Вас отвлекать.
— Ну… давай-давай. Осваивайся. В правой каюте глянешь, там для наблюдения кое-что есть. Разберешься.
Мнется. Чего хочет то?
— Вам надо куда-то?
— Да, видишь ли… в том то и дело, — Гришко постоянно посматривает на берег, — Объект у меня здесь. Ты, кстати, крутился возле него. Американец. Кучерявый такой.
— Ричард, что ли?
— Ого! Познакомились, значит? Ну, да. Ричард. Так. Ничего особенного. Что называется — «чистый объект», ведем для профилактики. Для галочки.
— А кто он вообще?
— Сынок толстосума одного иностранного. «Золотая молодежь» буржуазного мира. Весной была регата. Международная. Он участвовал на «Звездном». Понравилось ему у нас, попросился остаться на лето. Папаша ходатайствовал, выступал за сотрудничество с СССР, делал серьезные взносы в детский туризм. Контора сынка проверила и разрешила остаться — так и таскаем его пятый месяц. Пустышка…
— Понятно.
— А о чем вы там говорили? — спрашивает Гришко с деланым равнодушием.
— Профессиональный интерес? Да ни о чем. Крабов он меня звал откушать. К Михалычу, коменданту здешнему.
— Ну, да. Он у сторожа тут и околачивается все время. Михалыч мужик правильный. Воевал. К себе врага не подпустит. Ричард весь день у него крутится, если не болтается по городу. А ночью на съемной квартире. На Володарского. Снимают там вдвоем с соседом. Нашим, разумеется, подсадным. Да! — досадливо машет рукой, — Время только с ним теряем зря.
— Так, Вы идите, Степан Андреевич. Идите. Я здесь огляжусь и по своему плану. Вы же наши дела знаете?
— Откуда? — делает круглые глаза Гришко, — Ваши дела под другим грифом. Я только у истоков стоял, да помог пару раз по текучке. Нам чужого не надо. Своих орденов хватает. С антисоветчиками…
— Ну-ну.
— Вот ключи. Отдашь потом коменданту. Ну, я пошел?
— Идите, товарищ капитан. Я Вас больше не задерживаю.
Зыркает на меня с легким испугом и в замешательстве ныряет в трюм переодеваться. Он что, шуток совсем не понимает?
* * *
С уходом Гришко я по-хозяйски облазил всю яхту.
В крохотном машинном отделении немецкие корабелы умудрились впихнуть огромный дизель, занимавший добрую половину пространства. Зверообразного вида двенадцати-цилиндровый Зульцер казался чрезмерно мощным даже для такой крупной яхты, как «Орион». К тому же, выглядел он довольно стареньким и пошарпанным. Ну, да! Возраст, все-таки. Латаный-перелатанный. Он хоть, работает вообще?
В прошлой жизни до призыва в армию я четыре года учился на судомеханика. С Вовкой Микояном. Учились на мотористов, играли в ансамбле, один стал военным воспитателем, другой — коммерсантом. Вот такой вот жизненный «винегрет». Хотя, в движках я разбирался.
Почти так же как… в нотной грамоте.
В одной из кают я нашел замечательный набор приспособлений для слежки на расстоянии. «Примочки» для «наружки». Перископы, подзорные трубы на штативах, бинокли. Особенно мне понравился небольшой цилиндрик, который оказался миниатюрной оптической системой сорокакратного приближения и легко умещался в моем кулаке. Недолго думая, я опустил этот микро-моно-бинокль себе в карман.
Не убудет от конторы.
Вообще, внутренний интерьер яхты выглядел внушительно. Врезки из красного дерева, горящая золотом латунь, декоративные полосы вороненного металла — все создавало эффект сдержанной роскоши. И демонстративно-напускного аскетизма. Все строго, просто — но только на первый взгляд. Такая «скромность» дорогого стоит. Для тех, кто понимает ее правильно.
А еще на яхте оказался серьезный запас продуктов и питьевой воды. На всякий случай, если я правильно понял. Объемистые топливные баки, судя по неаккуратному монтажу — навешанные дополнительно на родные бачки — тоже были залиты солярой до отказа. Контора была готова к любым неожиданностям. По крайней мере… на море.
Наверняка тут есть и оружие. Недаром мой любопытный нос так и не смог проникнуть в некоторые подсобки, надежно прикрытые металлическими лючками.
Я с комфортом расположился в правой каюте и рассматривал через свой (уже свой!) моно-бинокль неспешную жизнь обитателей яхт-клуба.
Олег в стайке себе подобных с азартом гонял своего «Оптимиста» перед яхт-клубом. Круги нарезал по водной глади. За ним следить было скучновато. На берегу ребята постарше готовили к спуску на воду несколько более крупных яхт. Кто-то просто бездельничал, загорал или купался у пирса. По территории несколько раз проходили офицеры в черных штанах и кремовых рубашках, наверное, представители администрации данного заведения.
В дальнем углу у выхода я заметил Ричарда, который уже переоделся в шорты и курточку песочного цвета. Вместе с Михалычем они неспешно направлялись к одной из мастерской. Ричард изредка выразительно потряхивал головой.
«Русские слова выговаривает, — догадался я с чувством глубокого удовлетворения, — Я тебя научу нашу Родину-мать любить».
Из мастерской Ричард вывел за руль что-то двухколесное с мотором. Я спешно прибавил увеличение специальным колесиком. Фу-у! Я думал, как минимум, Харли Дэвидсон. А это оказался мопед! Да нет, даже не мопед, а обыкновенный «дырчик» — велосипед с мотором. Разочаровал!
Я обратил внимание, как за штабелями спасательных плотов в панике заметался Гришко. Уходит объект! Капитан еще малость судорожно подергался, потом с нарочито деловитым видом вышел из укрытия и, демонстрируя крайнюю степень озабоченности, направился к выходу. Голову при этом держал так, чтобы Ричард не видел его лица. Ага! А про туфельки свои небесного цвета забыл? Такого разве с кем спутаешь?
Я перевел свой бинокль на воду. Где там Олег? Не понял!
Стайка яхтсменов продолжала кружить по бухте, но Олега среди них не было. Я метнулся на палубу: из каюты обзор был несколько урезан. Про маскировку в виде спасательного жилета, разумеется, благополучно забыл. Ну, конечно! Яхта Олега вместе с еще тремя суденышками носились уже в районе «Мартышки», миновав Александровский мыс и норовя скрыться за его выступом. Чего их туда понесло?
И опять «Мартышка»! А за следующим мыском, от которого скоро начнут строить южный мол, сразу начинаются загадочные «Скалки». С Херсонесом через бухту. И база торпедных катеров. Как-то стягивается все в одну точку…
Ага! Яхта Олега с компанией вынырнула из-за мыса и направилась в сторону пирса, практически перед носом «Ориона». Я поспешно пригнулся на палубе. На причале что-то сердитое кричал тренер Олега. Достанется горе-путешественникам! Я спустился в каюту и стал через иллюминатор снова рассматривать сушу.
Ричарда уже не видно. Уехал, стало быть. Гришко тоже исчез. Из мастерской вышел Михалыч и свернул за угол в направлении своего домика. На территорию понемногу подтягивались взрослые яхтсмены — детское время заканчивалось. Детвора напротив, возбужденно гомоня, просачивалась наружу ограждения яхт-клуба. Дикий пляж постепенно пустел: с вечернего моря уже тянуло прохладой. Осень все-таки, несмотря на исключительно жаркий сентябрь.
Я не спеша обошел помещения яхты, закрыл на ключ все, что положено было закрыть, и выбежал по трапу на берег, не забыв на входе накинуть на стойку символическую цепочку. Вот времечко! Даже воров не боятся!
Олег ждал меня на условленном месте.
— Ну, что, досталось от тренера? — спросил я, приближаясь.
— За что?
— За нарушение территориальных вод. Чего вас на «Мартышку» понесло?
— Да, все туда шастают! Боцман так, для порядка шумит. В этом лягушатнике не интересно — не развернуться и не погонять на скорость. Пойдем?
— К Михалычу надо зайти, передать кое-что. Ты подожди меня у ворот. Я быстро.
— Давай.
Я бегом заскочил за угол подсобных строений. В густой зелени чуть на отшибе стоял приземистый домик татарского типа, символически огороженный, где низким штакетником, где просто — зарослями ежевики. Над домиком угрюмо нависал скальный нарост, делая строение визуально еще пришибленней.
— Михалыч! — крикнул я, забегая на полустертые от времени ступеньки, — Ключи возьми! Михалыч!
В комнате душисто пахло вареными крабами. Да они и были тут же, в алюминиевой миске на столе. Рядом с двумя полупустыми кружками пива и красно-белой горкой крабьих останков на обрывке газеты.
Михалыч сидел у окна на табурете. Его правая рука лежала на столе, левая свисала между ног. Казалось, старый моряк вздремнул, прислонившись к простенку.
На первый взгляд.
Только мне, почему то и первого взгляда было достаточно, чтобы отчетливо понять шестым чувством — это не сон.
Михалыч был мертв.
